Настоящее преступление

Про таких говорят — «исчез, как сквозь землю провалился». Хотя, когда речь об Иване Продане, вернее будет сказать — растворился в темноте.

Его прозвали «Домодедовским упырём» ещё в конце 90-х. Пять доказанных убийств. Семнадцать изнасилований. Сотни разбитых судеб и ночных кошмаров. Убивал тихо, просто, без фантазии — камнем, трубой, бутылкой. Выбирал случайных прохожих, будто вытягивал билет в лотерее. Подходил, начинал разговор, смотрел в глаза… и что-то с людьми происходило. Они будто теряли волю. А дальше — мрак.

Легенда о маньяке рухнула из-за случайности. Мальчишка Роман нашёл человеческую руку у пруда. Это помогло выйти на след убийцы. Потом были следствие, суд, и 25 лет строгого режима.

И вот тут начинается самое интересное.

СМИ долго писали, что Продан вышел на свободу из колонии Мордовии в апреле 2024-го. Но вскоре ФСИН РФ это опроверг: Маньяка ещё в 2010 году передали в Молдавию, откуда тот родом.

Там, в Молдавии, он почему-то не досидел до конца. В августе 2014-го его выпустили раньше срока по смягчению наказания. Всего — пятнадцать лет за пять убийств. И это не ошибка.

Какое-то время он жил в родном селе Старая Сарата. Спокойно. Без шума. А потом следы обрываются. Никто толком не знает, когда он исчез. Брат уверяет — Иван сменил внешность. Привычки тоже. Документы могли быть новыми, с другой фамилией. И тогда ищи его, как ветер в поле.

С тех пор прошло десять лет.

Где он? Жив ли вообще? И, главное, остался ли тем самым упырём, который однажды вышел на охоту и больше не смог остановиться?

Люди шепчутся, что такие, как Продан, не бросают своё ремесло. Они просто замирают на время. Присматриваются. Привыкают к новой коже. И ждут случая.

Пока федеральный розыск его не объявлял. Но в этих историях главное — не расслабляться.

Конец это был или только пролог? Кажется, кто-то очень скоро это узнает.

Все самое интересное на тему тру крайм тут https://t.me/nastdetectiv_criminal

6 августа 1890 года. Нью-Йоркская тюрьма в Оберне. Рассвет только тянет первые лучи по стенам, а внутри уже столпотворение. Репортёры, чиновники, врачи — все собрались поглазеть на чудо прогресса. Сегодня впервые человека убьют током.

Говорили — будет быстро, чисто, гуманно. Мол, не средневековье же, чтобы головы рубить! Электричество — это вам не топор. Но вышло... так себе.

Виновника звали Уильям Кеммлер. Обычный работяга из Филадельфии. Выпивал, бушевал, однажды не сдержался — зарубил свою сожительницу, Тилли Циглер. Топором. Прямо как в дешёвом романе. Суд не стал тянуть — смертная казнь. Но не простая, а показательная.

Америка стояла на пороге технологической революции, а заодно — в разгаре войны токов. Томас Эдисон проталкивал постоянный ток, Джордж Вестингауз — переменный. И вот кому-то пришла в голову «гениальная» идея: доказать опасность переменки... публичной казнью.

Но вместо аккуратного «выключателя жизни» случился натуральный ужас.

Первый разряд — 17 секунд. Кеммлер дернулся, обмяк. Все замерли. Врач щупает пульс: — Жив.

Пауза. Холодный пот на лбу у всех до единого. Ладно, дубль два.

Второй разряд. Дольше. Сильнее. Комната наполняется запахом горелого мяса. Кожа трещит, тело обугливается. Люди хватаются за рты, бегут к выходу. Кто-то теряет сознание.

Вся процедура заняла около четырёх минут. Говорят, даже закоренелые сторонники казней отворачивались.

Именно тогда Джордж Вестингауз, сторонник переменного тока, зло бросил:

«Лучше бы они воспользовались топором»

Это было не просто шоу. Это был провал. Казнь должна была прославить электричество как гуманную альтернативу виселице. Но вышло, что стул вмиг стал символом настоящего ада на земле.

Позже этот случай лег в основу жутких сцен из «Зеленой мили». И пусть прошло больше века, история Кеммлера всё равно мурашками идёт по коже.

Все самое интересное на тему тру крайм тут https://t.me/nastdetectiv_criminal

В тихом японском городке улицы вымыты до блеска. Люди здороваются поклоном, двери закрыты ровно настолько, чтобы не мешать чужому взгляду, и каждый день похож на предыдущий, как капли дождя.

13 ноября 1990 года 9-летняя Фусако Сано возвращалась домой из школы. Было уже темно, моросил мелкий дождик, но дорога знакомая до камешка. Шаг вправо, шаг влево — и вот ты дома.

Только домой она так и не пришла.

Исчезла. Будто туманом затянуло. Без шума, без крика. Просто растворилась между кварталами.

Полиция подняла на уши весь район. Родители Фусако — обычные, скромные люди — ходили по улицам с фотографиями, заглядывали в лица прохожим. Город искал девочку неделями. Потом месяцами. Потом годами. Пока однажды все не стали говорить о ней в прошедшем времени.

Но в двухстах метрах от полицейского участка был дом. Самый обычный. Сероватый фасад, занавески, облупленная калитка. И там, на втором этаже, за заклеенным картоном окном, эти девять лет жила Фусако.

В комнате размером с кухню. Без света. Без школы. Без мамы и папы. Только телевизор, как единственная связь с реальностью.

Её похитил Нобуюки Сато — мужчина с вечно сальными волосами, ускользающим взглядом и застарелым безумием внутри. Он не работал, почти не выходил из дома. Запер дверь в комнату, показал девочке кулак и сказал:

— Попробуешь сбежать — я убью твоих родителей.

И она поверила. Девять лет верила.

Иногда он приносил ей рис и воду. Иногда забывал покормить. Иногда орал так, что стены дрожали. Иногда молчал сутками, будто в доме никого нет.

А внизу жила его мать. Старушка, которая однажды решила, что лучше не знать, что происходит наверху. "Сыну нужно пространство", "У него трудный характер"... Отговорок хватало.

Так прошли годы.

И только когда Сато стал совсем съезжать с катушек — громить дом, кричать на мать, вести себя, как зверь, — она позвонила в социальную службу. Мол, разберитесь, пока беды не наделал.

28 января 2000 года в дом пришли соцработники. Поднялись по лестнице. Постучали в дверь. И им открыла девушка.

Тихая, маленькая, в старой одежде, с волосами до пояса.

— Как вас зовут? — спросили её.

— Фусако… Сано… — сказала она, будто вспоминая.

И мир перевернулся.

Фусако жила. Была в сознании. Могла говорить. Она пережила девять лет, которые должны были её сломать. Но не сломалась.

Медики сказали, что с телом всё более-менее. А вот с психикой... Она осталась в том возрасте, когда её украли. Почти десятилетняя девочка в теле взрослой женщины.

Маньяка арестовали, но быстро отправили в психиатрическую больницу. Там он и умер, вскоре после ареста. Как будто вместе с разоблачением пропал смысл его существования.

А Фусако долго училась жить заново. Громкие звуки пугали её до слёз. Толпа казалась ей чем-то инопланетным. Она не умела пользоваться мобильным телефоном, не знала моду и музыку, ничего не понимала в интернете. Всё, что для нас обыденно, для неё было чудом.

Но она справилась.

Сегодня про неё говорят с уважением и тихим восхищением. Выжить после такого — значит, родиться заново.

Все самое интересное на тему тру крайм тут https://t.me/nastdetectiv_criminal

Копейск, Челябинская область. Город шахтёров и суровых зим. Здесь не принято смотреть по сторонам лишний раз, а ночью лучше не гулять. Но в начале 2000-х даже днём женщины стали бояться выходить в безлюдные места. Кто-то ходил по пятам. Тихо, незаметно.

Им оказался Вячеслав Яиков. На вид — обычный парень. 28 лет. Работал разнорабочим, перебивался мелкими подработками. Диагноз — олигофрения. По сути — человек с задержкой развития, с детской логикой, но взрослыми потребностями.

И вот тут — самое страшное.

Женщины ему отказывали. Всегда. Равнодушие, брезгливость, отвороты. "Ты кто такой?" — читалось в каждом взгляде. Тогда он придумал свою "формулу спокойствия".

По его словам: — Я бил их по голове, чтобы они стали тихие. Такие, как мне надо.

После удара — падение, потеря сознания. Тогда Яиков целовал, раздевал, насиловал. Иногда жертвы уже не дышали. Иногда — ещё были живы, но ненадолго. На телах почти всех обнаружили следы удушения, чаще всего — верёвкой.

Работал он без изощрённой схемы. Нападал в безлюдных местах, по ситуации. Возвращался к нормальной жизни, как будто ничего не было. Продолжал работать, ел, спал, жаловался соседям на одиночество.

18 сентября 2003 года. Очередная жертва. Очередной удар. Очередная попытка "успокоить". Но в этот раз всё пошло не по плану — свидетели заметили мужчину, ведущего себя подозрительно, вызвали милицию.

Когда Яикова задержали, он не сопротивлялся. Говорил спокойно, уверенно, как будто всё происходящее — рядовое событие. На допросах подробно описывал, что и как делал. Без эмоций. Без стыда. Как ремесло.

Официально установлено несколько эпизодов. Но по косвенным данным, погибших могло быть больше. Следствие отрабатывало версии о серии схожих нападений в том же районе за последние два года.

По слухам, на одной из жертв, найденной в лесополосе, были признаки некрофилии. Это так и осталось в рамках догадок, но учитывая показания самого Яикова, версия не казалась надуманной.

История Яикова — пример того, как человек с внешне "ограниченными возможностями" способен на самые тёмные преступления. За простым рабочим и вялой речью скрывался хищник, который пытался сделать себе мир по вкусу — ценой чужих жизней.

И до сих пор в Копейске, говорят, есть дворы, где женщины, возвращаясь домой, на всякий случай оглядываются. Потому что тени прошлого — они никуда не уходят.

Все самое интересное на тему тру крайм тут https://t.me/nastdetectiv_criminal

Самый молодой серийный убийца в истории Эквадора. Ему было всего пятнадцать. Пятнадцать! Пока другие гоняли мяч и писали имена девчонок на тетрадках, он вычеркивал людей из жизни.

С 1991 по 1992 год таксисты и гомосексуалисты жили, как на пороховой бочке. Исчезали один за другим. Тихо, без лишнего шума. Садились в машину, открывали дверь… и больше никто их не видел. Тело? Если повезёт — найдут. Если нет — забудут. В общей сложности - 22 убийства.

Командовал всем Хуан. Подросток с лицом, будто списанным с рекламы шампуня. И голосом, от которого у взрослого мужика начинало зудеть где-то под рёбрами. Банда слушалась его беспрекословно. И не из страха. Просто понимали: мозги у пацана варят лучше, чем у всех их вместе взятых.

А когда его взяли в январе 1992-го, он даже глазом не моргнул. — Ну да, убивал, — пожал плечами. — А кто бы не стал?

Судили быстро. Закрыли. Казалось бы, история окончена. Но таких, как Эрмоса, просто так не списывают.

Тюрьма его не сломала. Свобода — тоже.

В 19 лет он вышел. Чистый, как младенец, по бумагам. Только вот город уже был другим. В Кито за эти годы научились помнить. Слишком много было тех, кто не забыл, как хоронили своих близких. И слишком много тех, кто ждал, когда же Хуан снова выйдет на тропу.

Долго ждать не пришлось.

Агуарико. 20-й день рождения. Последний.

Его нашли утром. Лежал на берегу реки, будто просто устал и прилёг отдохнуть. Если закрыть глаза на то, что тело больше походило на мясной фарш.

Пули. Пытки. Мачете. Работали долго, со вкусом. Так, чтобы больше не вставал. И чтобы каждый, кто взглянет, понял — это было личное.

Кто заказал Хуана? Друзья погибших? Бывшие подельники? Или просто те, кто терпеть не мог, когда по улицам города снова ступает старый призрак в новом пиджаке? Никто и не пытался узнать.

Все только переглянулись: — Ну... бывает.

Все самое интересное на тему тру крайм тут https://t.me/nastdetectiv_criminal