Грациозность растрепалась, расплескалась по поляне

Тихо вторя поднебесью желтой маслянной тоской.

Ничего нам не осталось, мы с тобою как цыгане

Табунам танцуем песни разгоняя стан мирской.

Серый шторм, гремучий ливень плачут грязными следами,

Только неба грязный бивень - в топку сброшены года.

Только плач твой деструктивен, как ладонь обняв руками

У поникшей мокрой ивы: никому и никогда.