Часть 5
Ночная смена была как по заказу. Мы не успевали вернуться в дежурную с одного вызова, как следовал следующий. Поспать за 12 часов не удалось вообще.
Вызов в 4 утра, надо помочь другим коллегам перенести тяжёлого пациента. Пациент с инфекцией. Мои коллеги надевают одноразовую спецодежду. Мне запрещено идти с ними, так как я практикантка. Я недовольна, но правило есть правило, они несут за меня ответственность.
Однако не даром говорится, что нам надо быть осторожными с нашими желаниями, они действительно могут сбыться. И вот, мне широко, даже слишком, улыбается удача уже с нашим следующим пациентом.
Последняя остановка
Вызов в дом престарелых, перелом руки. Знакомая история, дело обещало быть скучным. Всего лишь перевезти пациента в клинику. В фойе довольно прилично всё выглядит. Я никогда не задумывалась ранее как на самом деле выглядят дома престарелых. Мне казалось, что это замечательная идея и возможность для стариков, которые боятся остаться одни и не в силах себя обслужить. Даже я сама, вполне допускала мысль, когда придёт время, отправиться туда. Но после увиденного, мне такие мысли теперь кажутся дикостью. Хотя, надеюсь и пока ещё верю, не все дома престарелых такие.
Поднимаемся с носилками на 3ий этаж. Уже в лифте чувствуем сладковатый старый туалетный запах, еле дышим стиснув зубы, понимая, что он никуда не денется. Двери лифта открываются и сладкий липкий запах диареи накрывает нас. Нечем дышать! И это уже в коридоре! Почему нам не выдают противогазы?!
Дежурная в доме престарелых сообщает на ходу, что пациент пару дней как вернулся из больницы и протягивает нам только что распечатанное заключение врача. Моя коллега Валентина с ужасом читает - у пациента клостридии (бактерии). Нам положено быть в спецкостюмах. Мне, как практикантке, вообще запрещено здесь находиться. Но уже слишком поздно отсылать меня в машину. Дежурная искренне не понимает что тут происходит, не понимает негодование Валентины, но услышав, что нам нужны спецкостюмы, бежит за ними, чтобы хоть как-то сгладить обстановку.
Через открытую дверь мы видим грузного мужчину лет 70, который лежит у кровати на полу. В коридоре к стене прислонён измазанный коричневыми пятнами матрас. Вид впечатляет не менее чем запах. Мы не торопимся, ждём спецодежду и анализируем ситуацию. Принимается решение: я помогаю Паулю, а Валентина остаётся в коридоре, чтобы быть как можно подальше от инфекции, ей придётся открывать нам двери, договариваться с клиникой, а затем вести машину. Натянув маску, я с облегчением замечаю, что она хоть немного защищает от этого одуряющего сладкого запаха.
Завернувшись в спецхалаты входим с Паулем в комнату. Мужчина в грязной засаленной футболке по прежнему лежит без движения. Дежурная сообщает, что он не в состоянии двигаться, к тому же у него деменция. Подойдя поближе замечаю размазанные по матрасу кровь и следы диареи. Там же лежит пакет с коричневатой жидкостью и катетером. Мы усаживаем его на пол, затем пытаемся подтянуть на кровать. Мне тяжело, удаётся усадить его только на самый край кровати. Слишком нестабильно. Мне на какой-то момент противно и дурно. Я поддерживаю этот неподвижный грузный источающий зловония человеко-овощ. Пытаюсь собраться не глядя на него. Хочется в этот момент нажать на кнопку паузы, чтобы хоть немного отстраниться, вздохнуть свежего воздуха и затем поскорее закончить задание и убраться из этой комнаты.
Образ нашего пациента никак не вписывался в образ сухого старичка, наслаждающегося своей заработанной пенсией. Здоровенный мужик, казалось ещё совсем недавно работал. Кем он был раньше, до того как сюда попал? Где его семья? Где друзья? Его сознание теперь ничего не помнит, ничего не чувствует и не имеет никаких желаний. Его разваливающееся тело не способно не то что поднять себя, но даже и пошевелиться. Его седые, давно не стриженные и не мытые волосы свисают ему на плечи путаными прядями. Судя по росту это было высокое, сильное тело, которое раньше жило и работало по заданной системой программе, а затем было списано в это заведение, и теперь уже скорее по инерции какая-то внутренняя сила продолжает поддерживать его никому не нужное существование в этой грязи и вони, игнорируя то, что ни само тело, ни сознание в рабочее состояние более не вернутся. Была ли у него возможность насладиться жизнью вне рабочей рутины или он всё откладывал до пенсии? Возможно это и хорошо, что он больше ничего не помнит и не понимает.
Видя, что я не справляюсь, подходит Валентина. Она берёт пациента за тяжёлые ноги, мы с Паулем снова под руки тянем его на кровать. На этот раз удачная попытка. Осмотрев его перекладываем на носилки и везём в клинику, искренне надеясь, чтобы по пути не произошло ЧП. Пауль весело напевает песенку про капучино. Издевается. Да, при уборке будет тогда очень весело. Но пронесло! В позитивном смысле этого слова. Мы с Паулем замечаем, когда он говорит с пациентом, тот смотрит внимательно на меня и улыбается, думая, что это я разговариваю с ним. Пауль продолжает задавать вопросы. Пациент пытается отвечать снова глядя на меня, не видя под нашими масками, кто говорит на самом деле и видимо не отличая мужской голос от женского. Мы смеёмся в конце концов вместе с самим пациентом. Этот выезд из вонючей комнаты для него хоть какое-то развлечение.
Выйдя из дверей клиники замечаем рассвет. Стягиваем устало маски и перчатки. Вдыхаем свежий воздух. Смена закончилась.
