Ветеранам локальных войн

Чеченская эпопея 1994-1996 гг… Внезапно началась она, да и закончи­лась неожиданно. Сегодня мы открыто называем ее войной. А тогда мы шли восстанавливать «конституционный по­рядок». Думали, что все обойдется ма­лой кровью, а самое главное — были уверены, что наши действия правильны и оправданы.

Это было тогда. Мы вернулись. Но вновь и вновь встают в памяти события тех дней. Не дает покоя мысль, что на­ши усилия, напряжение силы, воли, нервов, смерть товарищей — все это ни­кому не нужно. Страшно сознавать, что, опираясь на святые слова о долге и чес­ти перед Родиной, офицерской чести, нас сделали пешками в чужой игре.

Как все начиналось.

Вторая половина января. Наш 119-й полк Тульской дивизии ВДВ находится в самом Грозном, в районе железнодорож­ного вокзала. Несколько дней назад, когда полк вошел в город, стоял непрерывный гул орудийной пальбы, по улицам рассы­пались автоматные очереди. Сейчас пози­ционное затишье — есть время передох­нуть и привести себя в порядок.

Слякотная погода, холод пробирает до костей. Хорошо, что привезли буржуйки — хоть какое-то тепло. Большая проблема с питьевой водой, об элементарном умы­вании и думать не прихедится. Недалеко от вокзала, на разбитом складе, бойцы раз­добыли трехлитровые банки виноградного сока, этим пока и спасаемся.

Но, как говорится, человек — это та­кое животное, которое привыкает ко все­му. Привыкли и к холоду, обустраиваем свой быт. За короткое время нашего пребывания здесь стали чувствовать себя поч­ти как дома.

Вчера, около полудня, боевики об­стреляли нас из миномета. Мины легли недалеко, в 20-40 м от нашего штаба. Мы успели несколько раз выстрелить в от­вет, но безуспешно. Видимо, миномет бое­виков был установлен на машине — мо­ментально скрылись из-под обстрела.

Через пару дней обстрел повторился. Создается впечатление, что кто-то корректирует огонь дудаевцев. В один из дней, во время построения личного состава на инструктаж, над на­шими головами раздался оглушительный взрыв. Мина боевиков угодила в окно второго этажа, в комнату командира сводного батальона Глебова и начальника артиллерии Орехова. Через полминуты командир, весь в побелке, выскочил на­ружу — живой и невредимый. Но там еще оставался младший сержант Савельев из моего взвода. Оказалось, его оглушило сорванной с петель дверью. Главное — живой остался.

Свежие новости: информация и дезинформация.

По радио прошло сообщение о том, что «...на днях дудаевцы предприняли попытку захвата железнодорожного вокзала». По словам журналиста: «...боевикам налет удался, В результате чего десантный полк из Наро-Фоминска полностью уничтожен». Мы давно разучились смеяться, но до журналистская чепуха нас по­забавила. Однако уже скоро наше веселье сменилось тяжелыми раздумьями. Это сообщение могли услышать родные и близкие. При мысли о том, что сейчас происходит дома, пальцы сами по себе сжимались в кулак.

Подобные «достоверные» сообщения в СМИ — не редкость. В погоне за очередной сенсацией журналисты выдают информацию, для пущей важности называя ее «только что полученной с передовой». Для большинства граждан России СМИ — единст­венный источник информации о ситуации в Чечне. И не их вина, что на основе подобной журналистской «дезы» у большинства складывается ошибочное представление о том, что происходит на самом деле. А за все время нашего пребывания на вокзале рядом не было ни одного корреспондента.

25 января 1995 года.

Сегодня планируется захват двенадцатиэтажной гостиницы и здания МВД. С рассветом штурмовые группы батальонов Туль­ского и Рязанского полков начнут выдвижение через наши пози­ции, и мне необходимо известить свои посты.

Накануне танки прямой наводкой били по гостинице. На здании, казалось, живого места не осталось. Однако, едва прекратил­ся обстрел, снайперы и гранатометчики противника возобновили стрельбу из развалин.

Гостиница — самая высокая точка в этом районе Грозного. Цель предстоящей операции — полностью очистить гостиницу от боевиков и посадить туда наших бойцов.

Иду на посты. Снег уже прекратился. На ночном небе про­глядывают звезды. Вокруг — непривычная тишина. Вдруг — топот. Со стороны домов, прилегающих к вокзалу, тянется цепочка людей. Это пошли батальоны, которым пред­стоит сегодня ночью брать гостиницу. Только батальонами их уже не назовешь, в ротах — чуть больше половины личного со­става. Идут молча, слышны лишь отдельные команды офице­ров. Вгляделся в сосредоточенные лица проходящих мимо меня бойцов. Из-под касок поблескивают глаза молодых солдат, которых война, кажется, состарила на десяток лет. Мысленно же­лаю им удачи.

...Утро. По поступившим сведениям гостиницу взяли сразу после рассвета. С нашей стороны потерь нет, несколько человек ранено. Уничтожили два десятка боевиков. Среди них один рус­ский, как выяснилось, родом из Пскова. По сути, идет братоубий­ственная война. Чертовски противно и обидно...

Дом культуры. Северный берег р. Сунжа.Кому сдаваться?

Произошел забавный эпизод. С передовых постов пришло со­общение: командир одного отряда боевиков предлагает нам пе­реговоры по поводу сдачи в плен. Считая, что боевики решили сдаться, комбат Прусаков отправился на встречу. Местом пере­говоров выбрали мост через Сунжу.

Через час комбат вернулся обратно. Каково же было наше уди­вление, когда выяснились результаты переговоров. Оказывается, это командир отряда боевиков предложил нашему комбату сдаться в плен. Переговоры закончились тем, что Прусаков в свою оче­редь предложил боевикам сложить оружие, предупредив напосле­док, что на повторные переговоры не пойдет. На том и разошлись.

Выслушав комбата, его со всех сторон засыпали вопросами:

— Что собой представляет командир боевиков?

— Слабак! Хватка слабая, и рука дрожит.

19 февраля. Грозный.

Утро. Батальон занял исходные позиции в районе моста и ждет сигнала к началу атаки...

Нам предстоит захватить плацдарм и ряд домов на улице Сайханова. По предварительной информации именно здесь располо­жились опорные пункты противника.

Рассвет наступил, начало операции пришлось перенести на час вперед намеченного срока. В ходе наступления решили разде­литься на две группы, которые и пойдут по двум улицам. Быстрым шагам передвигаемся вдоль тротуаров, противника так и не встретили. Как правило, артиллерия обрабатывает квар­тал за кварталом, поддерживая продвижение рот к назначенному опорному пункту. Боевики об этом знали и, вероятно, чтобы не попасть под ураганный огонь, отошли со своих позиций.

Штурмовыми группами командует майор Прусаков. По связи запросил разрешения начать захват квартала. Командир сводного батальона дает разрешение, но предупреждает: «Не торопитесь, не лезьте на рожон. Действовать по обстановке. В случае сильного сопротивления наступление прекратить — дудаевцами займется артиллерия». Однако ничего серьезного нам так и не встретилось.

Беженцы.

Все чаше на нашем пути стали появляться местные жители. Попавшие в мясорубку войны люди, как правило, объединяются для совместного выживания в подвалах домов и бомбоубежищах. Выглядят затравленно. Специально выделенные из под­разделений офицеры ежедневно проводят поименную проверку. Населению не рекомендуется лишний раз покидать подвалы. Люди питаются консервированными заготовками, запас кото­рых остался еще с довоенного периода. Большая проблема «подвальных сидельцев» — питьевая вода, которую каждый из них добывает как может.

В последние дни все больше беженцев приходит в располо­жение полка. В основном это жители Грозного, русские по нацио­нальности. У многих один вопрос: «Как покинуть Чечню и уехать к родственникам в Россию?» Командир ддл указание своему заме­стителю: организовать доставку беженцев в аэропорт «Северный». Оттуда бортами военно-транспортиой авиации планируется от­правка беженцев вглубь России.

Эта весть быстро облетает ближайшие подвалы квартала. Очень скоро к штабу стали стекаться большие группы людей. Та­кой наплыв русскоязычных беженцев объясняется тем, что в этом районе города проживают работники железной дороги.

Приходя в расположение нашего подразделения, они на­чинают с того, что стараются выговориться, выплеснуть наки­певшее на душе. Эти рассказы рисуют картину беспредела, происходившего в Чечне до ввода федеральных войск. Боль­шинство беженцев отмечает, что с приходом к власти Дудаева в республике произошли значительные перемены, от которых пострадало в основном русское население. Практически не вводились новые деньги — пользовались прежними купюра­ми. Старикам не выдавали пенсии. Началось целенаправлен­ное притеснение русских.

Большое распространение приобрела специфичная методика купли-продажи недвижимости: отдельные чеченцы заранее вы­бирали себе жертву, зайдя в дом русского, с порога сообщали, что покупают у него участок. При этом называли ничтожно малую цену. В случае отказа — угрожали оружием.

Под стволом автомата особо не возразишь — участок или дом могли отобрать насильно. Приходилось соглашаться с «предло­женной» ценой, брали столько, сколько дают.

Но самое страшное горе, по словам местных старожилов. — это поджоги домов русских, которые приобрели масштабный характер. Стоило такой семье на короткий срок выехать к род­ственникам, проживающим, скажем, в Тверской области, на второй-третий день дом поджигался. Семье попросту некуда было возвращаться.

По словам русских беженцев, местная власть на все происходя­щее смотрела сквозь пальцы. Посредством таких «радикальных мер» осуществлялся негласный геноцид русскоязычного населения.

Во второй половине дня пришла жительница Грозного. По­просила отвести к командиру. Из её рассказа следовало, что по­близости от нас находятся бандиты. На карге показала места их базирования. Пояснила, что боевики на автобусах приезжают в город с юго-западного направления. Проехав по улицам Сайханова или Павла Мусорова, останавливаются на плошали Минутка, откуда группами расходятся по точкам-позициям.

После дополнительного уточнения информации мы провели несколько огневых налетов. Вообще местные жители нередко указывали дома, где находи­лись боевики. Благодаря такой информации нам удалось со­хранить множество сол­датских жизней. Мы то­же не оставались в долгу — всегда делились с ме­стными хлебом, продук­тами, водой.

19 февраля 1995. Конец дня и утро следующего.

К вечеру уже больше половины квартала под нашим контролем. На очередном совещании комбат доложил обста­новку. На карте нанесе­ны дома, которые заня­ты нами полностью. Отдельно отмечаем те дома, где один подъ­езд занимают наши, дру­гой — дудаевцы. В основ­ном операция идет ус­пешно. Завтра решено очистить другую часть квартала и прилега­ющие к нему дома. Продолжать наступление решено утром.

По всей видимости, к утру основная часть боевиков отступи­ла. Вдалеке слышны лишь отдельные выстрелы. Несколько групп противника не успели отойти и закрепились в подвалах, из кото­рых огрызаются огнем. Придется их выкуривать.

Комбат принял решение не терять драгоценное время, пре­следовать отходящего противника по «горячим следам». Часть подразделения оставили в освобожденном от боевиков квартале для охраны, остальные продолжили наступление.

В скором времени батальон, преследующий противника, вы­шел на окраину города и занял район обороны. Благодаря свое­временному решению комбата батальон выполнил задачу в ми­нимальный срок и с наименьшими потерями.

Пижоны и профессионалы.

...В конце февраля наше подразделение переместили на но­вые позиции. Вокруг тихо, стрельбы нет, солнышко припекает. Кажется, что уже и война закончилась. Вдалеке послышался при­ближающийся гул мотора. Через несколько минут подъехали три БТРа. На броне - бойцы в камуфляже и с масками на лицах. Ока­залось, что это омоновцы. Их передислоцировали на наше место, чтобы проводить чистку кварталов.

По повадкам и непривычно чистым камуфляжам омоновцев понятно, что они еще не пробовали настоящего пороха, хотя пыта­ются выглядеть крутыми профессионалами. Таких чистых и ухо­женных бойцов часто показывают по телевидению. Глядя на них, мои ребята прекрасно понимают, что основная тяжесть суровой во­енной жизни ляжет все же на плечи десантников и матушки-пехоты.

Март 1995 года. Аргун.

Офицеры 119-го полка ВДВ В начале марта в Грозном царит оживление. В освобожден­ный город возвращаются жители, несут те немногие пожитки, ко­торые им удалось захватить с собой. В центре города уже бурлит жизнь, появился даже небольшой базар, где торгуют мелким това­ром и продуктами. На улицах вновь ездят легковые машины. Все свидетельствует о том, что мирная жизнь налаживается. Однако не стоит забывать, что под видом горожан для проведения дивер­сий в освобожденный город могут вновь просочиться боевики. Пришло распоряжение на передислокацию нашего десантного батальона под Аргун.

Отъехав от Грозного, почувствовали, что стало как-то легче ды­шать. Воевать в поле намного легче: знаешь, где свои, а где чужие.

На перекрестке километрах в трех от Грозного дорогу на Ар­гун преграждает самолет. По внешнему виду — учебно-боевой, типа Л-29. Непонятно. как он здесь оказал­ся? Ближайший аэро­дром — в Ханкале. Кто додумался его сю­да притащить? Объе­хав неожиданное пре­пятствие, сворачиваем на грунтовую дорогу...

На всем протяжении маршрута — отдельные блокпосты, в основном один танк и несколько человек пехоты. Наконец колонна остановилась. Неподалеку — кирпич­ные постройки, напоми­нающие мастерские МТС. Два батальона уже заняли опорные пункты вдаль берега реки Аргун. Нашему батальону предстоит после тщательной разведки местности и изучения обстановки форсировать реку и идти на прорыв обороны дудаевцев.

Противник обосновался капитально. В бинокль хорошо вид­ны траншеи, отрытые боевиками «в полный рост», и скрытые подходы к ним. Средства массовой информации уже заявили: «Дудаевцы превратили Аргун в неприступную крепость».

Француз.

Наступила весна. Все жарче припекает солнце. Сегодня на завтрак в столовую вместе с подполковником Глебовым пришли два незнакомых нам человека. После непродолжительного разго­вора выяснилось, что один из них — француз-корреспондент, другой — переводчик.

Появление корреспондента, да еще француза, для нас явилось полной неожиданностью. За все время нашего пребывания в Чечне мы не видели даже российского журналиста, не говоря уж об иностранном. Появлению корреспондента все рады: «Хоть один журналист увидит, что здесь реально происходит», впервые за всю чеченскую кампанию правдивый материал об этой войне появит­ся в прессе, пусть и во французской.

Как оказалось, очутился он у нас случайно — заблудился в пу­ти и попал в расположение российских поиск. Однако, судя по его настроению, эта превратность судьбы корреспондента не очень-то расстроила: «У вас здесь поближе к передовой, а мне это как раз и надо». Как выяснилось в ходе разговора. Северный Кав­каз — далеко не первая «горячая точка», куда его закидывала жур­налистская профессии. Неоднократно бывал в Афганистане. А пе­ред приездом в Чечню посетил Югославию, где, по его словам, насмотрелся на произвол, бесчинства и нарушения прав человека.

Иностранный корреспондент пробыл у нас неделю. Его пе­реодели в камуфляж, чтобы ничем не выделялся. Особое впечат­ление на француза произвела стрельба артиллерии. Удивляло его то, что «в таких сложных условиях российский солдат не только хорошо воюет, но и сохраняет ту жизни такую активность, которая присуща людям, уверенным в своей правоте». Больше всего жур­налист изумился, когда в моих руках увидел книгу Скотта Фицджеральда!

Надо сказать, что с нашими, российскими, журналистами об­щаться было куда труднее.

Конец марта. Северный берег реки Аргун.

Через два дня — наступление. Выполнение основ­ной задачи возлагается на наш батальон. Артил­лерия начнет атаку ог­невым ударом по це­лям в глубине эшело­нированной обороны противника.

Планом операции предусмотрена опреде­ленная тактическая хит­рость. Предварительно определили расположе­ние опорных пунктов противника, цепью растянувшихся по берегу ре­ки. Создаем видимость предполагаемого проры­ва на одном участке, ко­гда 1,5-2 км восточнее разведали брод, где, по нашим данным, оборона противника куда слабее. Там и будет основное на­правление удара.

Утро. 5 часов 20 ми­нут. Прохладно. Через несколько минут воздух сотрясется от разрывов снарядов и начнется отсчет жизней и смертей. Доложил начальнику артиллерии дивизии о готовности дивизиона и... дана команда на открытие огня. Артиллерийский залп разорвал пред­рассветную тишину.

Вторая половина дня. По поступающей информации, пе­редовые подразделения достигли железнодорожного полотна. Батальон вклинился в оборону противника на 3-4 км. Все это время артиллерия не прекращает работу: ведение залпово­го огня сменяется «беглым по цели». Данные из штаба дивизии подтвердили, что наш утренний маневр удался полностью, ду­даевцы явно не ожидали удара с этого направления и стали поспешно уходить. Из радиоперехвата противника: «Мы не ожи­дали, что их здесь будет так много, около двух тысяч. Мы от­ступаем...» «Две тысячи...» — откуда нас столько? Видимо, же­лая оправдать свой отход с позиции, полевой командир бое­виков намеренно завысил количество личного состава нашего батальона.

Через два дня.

Наконец мы достигли предместья Аргуна. Район обороны: от восточной окраины города до п. п. Джалка. Штаб дивизии — в здании местного предприятия. Вернувшийся с совещания ко­мандир сообщил присутствующим офицерам: «Обстановка складывается благополучно. По всей видимости, активных и крупномасштабных действий уже не будет. Остатки бандфор­мирований отошли в горные районы, и конец всей кампании — дело нескольких дней».

Первая половина апреля 1995 года. В ожидании вывода.

Пролетело около двух недель. По группировке прокатился слух о нашем скором выводе. По вечерам бойцы все чаще пе­речитывают затертые письма из дома. У большинства солдат и офицеров возникают вопросы: «Когда все это кончится? Кому все это нужно, а главное — ради чего?» Наконец пришел при­каз: завтра в 6.00 колонна должна убыть на станцию погрузки — Червленная. Весть быстро облетела всех. Подьем назначили на три часа.

Домой.

5 часов 45 минут. Рас­свет. Колонна диви­зиона, рыча мотора­ми, стоит в ожида­нии батальона. Из-за поворота показа­лась головная маши­на, на которой раз­вевается красный флаг. Путь предсто­ит неблизкий — до станции около 40 километров.

Маршрут про­легает через Аргун. Колонна идет по центральной ули­це. Во дворах бега­ют дети. Женщи­ны вышли из до­мов. Сидя на корточках и щел­кая семечки, они провожают нас любопытными взглядами.

После утоми­тельной езды по равнине колонна уперлась в подножие хребта. Машины, включив пониженные передачи, начали подъем. Между двух массивных горных хребтов простирается бескрайняя равни­на. Вершины гор укутаны снегом, тогда как у их подножия зеле­неют луга и поля. Завораживающая картина.

Погрузку запланировали в два эшелона. В первый загружается батальон, а во второй — дивизион и подразделения обеспечения.

Последний салют.

Уладив дела на станции, сел на скамейку в ожидании эшело­на. На вокзале царит обычная суматоха. Идет бойкая торговля. Все вокруг так обыденно и спокойно. Кажется, и войны не было вовсе. Только воинские эшелоны с техникой напоминают о том, что война рядом — за хребтом.

Прибежал дежурный и доложил о приближении эшелона. По­кидая станцию Червленная, дали салют из сигнальных ракетниц — в воздухе расцвел букет из разноцветных огней.

Это салют в честь того, что мы уезжаем с сознанием вы­полненного долга. А самое главное — это салют в память о на­ших ребятах, погибших в Чечне. Тех двадцати погибших сол­дат и сержантов полка, которые никогда не вернутся домой. Это салют и тем ребятам, которые еще долго будут залечивать раны.

Прощай, Чечня! Спасибо, что на многое открыла нам глаза, показала, в каком положении находятся наша страна и ее Воору­женные Силы.

От нас хотели быстрой победы. Но как может поруганная, оп­леванная и униженная армия хорошо воевать?

© Сергей Новосадов.

Источник