Носки занимали добрую половину его комнаты в коммуналке. Они, как оловянные солдатики стояли рядами на паркете, планируя атаковать выход в коридор. Точили свои штыки, заряжали новые обоймы и всегда были готовы к внезапному бою.
Михаил усмехнулся и добавил ещё пару. Стащил со своих ног пару потных вонючих бацилл. Солдаты отдали честь и стали в строй. Ещё его дед говорил - работающий человек дважды одни носки не носит! И Михаил его полностью поддерживал. Вот только, в отличие от деда, работал он не руками, а ртом. Бухал. Михаилу повезло - от деда осталось хорошее наследство. Три квартиры и пять комнат в коммуналках. В самом центре. Он и не напрягался. Сдавал всяким приезжим петухам. И бухал. А для чего ещё жить? Не мясо же качать, как эти сутулые блядские пидоры? Или че ещё делать? Приезжих он вообще считал рабами, смердами - нахрена живут? Работают всю жизнь, деньги тратят на съем тюрьмы, а развлечься толком и не успевают. Уёбки ебаные!
Комната Михаила располагалось в элитном доме, рядом с метро. На верхнем этаже жил этот хер в шляпе, а ниже тот, что усатый. Михаил гордился соседством и комнатой дорожил. Сам жил в ней и никогда не сдавал. Хотя соседи по коммуналке были не ахти. Пережитки прошлой петушьей цивилизации. Старый алкаш Порфирий, что никогда не смывал за собой в унитазе, прогнившая насквозь бабка Марья, да еще три комнаты с тупорылым быдловским отродьем. Эти мрази даже детей заводили, чего Михаил никак понять не мог. Живешь ты в ссаном угле, деньги копишь от зп до зп. Куда выродки-то? Нахрена? Пиздец…
Но выродки были. И выродки выли. Михаил злился. Шел разбираться и нередко устраивал драки с молодыми отцами. Ему было похуй на их проблемы. Поставленный в юности удар в подбородок - и нет проблем. Отряды носок, глядя из его комнаты злобно хохотали и улюлюкали. Поддерживали своего полководца. Мужики сразу все понимали и как-то успокаивали детей. Миха чувствовал превосходство и шел бухать. Войско простаивало, лишь изрядка выходя в рейды на залетных крыс и тараканов.
Денег у Михи было море, друзей тоже. Михаил часто тусил на вписках, поил и ебал малолеток. А че нет-то? Шлюхи сами на хуй прыгают. Че он лох что ли отказываться? Оно ведь это такое! Да…
Жизнь горела как костер, Миха радовался. Иногда получал по еблу, но это разве беда? Настоящего мужика опухшая кабина только украшает! Выбитые зубы и фонари - медали на груди настоящего воителя.
Однажды Михаил на целый месяц уехал в соседний городок. Вписка хоть и была хороша, но сильно затянулась. Там ему пришлось туго - солдат нужно было прятать - складывать в отдельный мешок и тщательно скрывать от товарищей. Те вонючих солдат почему-то не ценили и в целом военщину не уважали. Мирное время, ебать! Цивилизация! Нахуй это говно!
Войска томились в плену полиэтилена и ждали реванша. Им хотелось крови. И этот момент вскоре настал.
Пока Михаил был на “гастролях” соседнюю с ним комнату в коммуналке снял простой оренбургский паренек Игорь. В город он приехал бухать. Денег у него было не густо, но помогали поклонники.
Игорь тоже любил играть в войнушку. Но предпочитал не солдатиков, а танки. Свои модели он делал из трусов, пропитанных его воинственным естеством и милитаристским духом. Тяжелыми чугунными громадами они вставали на паркет и наставляли свои стволы на вероятного противника. Пощады не будет!
Бабка Марья, в первый же день попала под атаку и отправилась госпиталь для ветеранов войны. Порфирий просто умер. Выродки в соседних комнатах напряженно затихли. Их мерзкие мелкие тела сочились потом и страхом. Казалось, развязка близка.
Вернувшийся после месячного загула Михаил сразу почуял неладное. В его пенаты закрался поганый пролетарский дух. Как он его ненавидел! Он яростно затарабанил в дверь к новому жильцу и замер в ожидании. Полки его носок распахнули дверь и выстроились в атакующий клин. Здоровенный пакет с 30ю парами отборного спецназа упал на паркет и взорвался штурмовыми отрядами.
Дверь вражеского лагеря приоткрылась. Игорь ехидно ухмыльнулся и дохнул на Миху недельным перегаром. Танки пошли в атаку. Они были готовы. Суровые мехводы вели своих ребят на смертный бой.
В нос Михаила сразу ударила горечь поражения. Пехота против тяжелой техники была бесполезна.
Изведал Миха в тот день не мало,
Узнал, что значит Игорев бой удалый.
Полы тряслись, как наши груди.
Смешались в кучу носки, трусы и люди.
И залпы тысячи орудий слились в один протяжный вой…
Все смерклось. В сердце закололо. Михаил схватился за грудь, получил удар кулаком в висок, обосрался и умер.
