С двух до четырех встал «на глаза». Час волка. Мезень любил ночь. За то, что в ней меньше машин — но то в миру, здесь же наоборот — по мраку начинала оживать Клещеевка, посадки за ней, перемещалась техника, в темноте ревели моторы танков и другой брони. В районе Бахмута — выходы градов, расчерчивающее ночное небо наискосок — в сторону Часова Яра. Наверху у санитара все равно была ночь, которая сосредоточенней, прозрачней, ничто не отвлекает, не раздергивает. Даже ленивая, как почесывание во сне, перепасовка артиллерии.
Под утро — часов с трех, становилось немного не по себе. Много таинственного шевеления и движения. Как известно, нечисть активизируется перед рассветом — не даром многие чернокнижные обряды претворяются в это время. Так и на войне, идет подготовка к жертвоприношениям. Перед рассветом на передке готовятся все предстоящие гадости на грядущий день.
Мезень стоял в окопе около выхода из бункера. Пас окрестности в тепловизор. Видно было птичек на ветках, мышей суетливо пробегающих по брустверу, вот пришла собака, загремели пустые банки из под тушенки — сильных боев не было, мяса по посадкам закончилось, приходилось собакену довольствоваться остатками с помойки. Просматривал раз в несколько минут, либо по подозрению — шум, показавшееся движение. Чаще нельзя — садится зрение. И так после каждого просмотра в левом глазу появлялся зайчик, как от засветки ярким лучом — левым смотрел потому, что если вдруг начнется, чтоб работал тот глаз, которым целишься. Санитар был правшой. Так научил разведчик из Ахмата, с которым у БАРСов были совместные позиции еще в Кременной. Также научил стоять «на глазах» с предохранителем переведенным на автоматический огонь — в случае чего, надо хотя бы попытаться дать длинную очередь, чтобы братьям стало понятно. Это — сказал тогда разведос, даже умирая можно сделать. На длинную реакция другая, чем на пару одиночных. Полрожка подряд — тревожный сигнал, по любому.
В очередной раз просматривая подходы к позиции, а основных мест, которые надо было контролить было немного — три или четыре, увидел в теплак фигуры, в тишине поднимающиеся от кладбища. Четверо. Идут бодренько. Что-то тащат, не понятное, длинное.
В висках застучало. Не застучало — заухало. Пульс выдал, самый высокий темп. Prestissimo — некстати всплыло определение из музыки..
Мезень пару дней назад из интереса засек сколько времени требуется на подъем от зеленки кладбища до «единички» - две минуты. Плюс-минус. Фигуры на момент обнаружения были ближе к половине пути. И шли четко по тропе на сближение.
В доли секунды всплыли в сознании предупреждения об опасности просачивания малых групп противника. Истории о вырезанных ДРГ и уведенных в плен позициях, утративших бдительность.
Наводить шорох, нырять в бункер времени не было. Предстояло, похоже, действовать в одного, согласно… согласно чего? Устава? Его он не знал. Согласно обстановки — да, так.
Осторожно повернулся упер автомат, чтобы держать под прицелом место, где тропа подходит к брустверу и переваливает через него. В еле брезжащем рассвете неясно был виден силуэт этого перекрестка. Через считанные десятки секунд там должна была появится голова первого из четверки молчаливых незваных гостей. Неужели придется стрелять по людям, вот так — буднично и даже немного пошло? Принимать бой без полковника, который сверкнет очами: - «Ребята не Москва ль за нами?!»
Стало слышно как под подошвами подходящих скрипит каменистый грунт. Мезень набрал воздуха и приготовился выкрикнуть что-то грозное и определяющее дальнейших ход событий на своих десяти метрах фронта. Палец на спусковом крючке. Пульс танец с саблями отплясывает.
- Стоять! Пароль! - в предрассветной тишине раздалась резкая, не очень громкая команда из-за угла окопа.
Мезень оторопел. Он не один здесь!?
Санитар узнал голос Раха, простоватого говорливого мужичка с соседней позиции, который вечно слонялся по укрепу — он вообще не мог находиться на одном месте, да и позиция у них была так себе — полиэтиленчик над небольшой нишей в боковине окопа.
Рах и Мезень обозначились друг-другу, медленно, не спуская с прицелов выдвинулись так, чтобы видеть всех четверых гостей.
Четверка за бруствером прекратила движение и припала к земле. Молчали с секунду.
- Свои мы. - растеряно произнес один из.
- Да свои мы! - вторая фраза уже немного с нажимом что ли, вторым голосом.
- Пароль бл@дь! - секунда тишины. Рах не раздумывая дал короткую очередь поверх голов.
- Шторм Z — нам двухсотого нашего вынести надо, у вас тут где-то лежит, - скороговоркой. Ого. Кто-то из четверых вспомнил, что умеет говорить.
- Пароль! Лежать! - И Мезень и Рах не знали, что надо говорить и делать в подобных ситуациях, накидывали наугад что видели в кино и телевизоре.
-Да не знаем мы пароль! Мы Ахиллесу по радио кричали, он разрешил подниматься.
- Какому Ахиллесу? У нас таких нет. - Мезень, вроде слышал от кого-то такой позывной, но у них в отряде такого точно не было.
В процессе выяснения четверка под двумя стволами — Раха и Мезени также продолжала держать руки на виду.
- На землю! Оружие в сторону, аккуратно, - гости присели на корточки. Рах контролировал, немного задорно даже, ему нравилось приключение разбавившее монотонность ночного дозора.
- Док, а я их давно срисовал, как от кладбища вышли контролил, - радостно сообщил Рах, дополнив коротким смешком, без которых он почти не разговаривал.
Зашипела рация — голосом ротного.
- Первый Точилу! Единица! У вас музыка?
- Кто на приеме? Что там?
- Мезень на связи. Четверо, чужие. Под контролем. Говорят что зетки, за двухсотым. Пароля не знают. Какой-то Ахиллес им разрешил подниматься. Что с ними делать?
- Держите, пускай полежат. Три малых — буду, я у Бугра, рядом. - ротный был у АГСников, что-то перед рассветом мудрили гранатометное.
Гости не залегли, сидели на корах, но автоматы аккуратно отложили в сторону, молчали. Непонятный предмет который они тащили оказался носилками.
- Мезень, дай сижку, - Рах уже подрасслабился.
- Погоди Точила три минуты, потом перекурим.
- Ага. Да. Точно, правильно. А я их давно увидел, идут себе такие — джунгарики, как домой, - Рах любил вставлять в свою незамысловатую речь всякие словечки. Последнее время ему нравилось слово «джунгарики» - где он его откопал, знал ли он значение слова — навряд ли, но применял чуть не в каждом втором предложении.
- Сразу бы не врыли — я б их того. Весь рожок, ага. И аминь, джунгарики! - Раху определенно нравилось как звучит название породы хомячков.
Из бункера настороженно вылез сонный Комар с автоматом. Со стороны позиции Раха подтянулся на выстрелы еще кто-то из бойцов.
Гости молча сидели, вообще без эмоций. Так же на этапах сидят зеки под стволами конвоиров. Мезень, не раз уже сталкивавшийся со Шторм Z почти был убежден, что они не врут. Свои, похоже. Не похожи на ДРГ — по всем параметрам.
Рассвет вступал в права, посерело, появился из-за угла окопа ротный. По пути он успел связаться с Ахиллесом — ротным дальневосточной десантуры с левого фланга. Они были знакомы. Тот подтвердил, что давал разрешение на подъем группы. Не понятно было только — почему они связывались с ним, а поднимались к соседям. Но то такое — на передке много неразберихи.
С появлением ротного и улаживанием недоразумения, зетки поднялись с корточек. Перешагнули бруствер и спрыгнули в окоп.
- Парни, без обид. И место и время такое. Кто старший у вас? - Точил в свойственной ему манере сразу приступил к коммуникации.
- Я старший, ровно все. Понимаем. Всяко хорошо, что не привалили сразу, - обстановка разрядилась, закурили. - Нам нашего надо забрать, где-то в посадке у вас лежит. Неделю как.
- Да знаю я где он, недалеко от «пятерки» - мы его одеялом прикрыли старым, присыпали малость, а то завонял сильно. - ротный представился старшему: — Точил.
- Самара, - представился в ответ старший зетка, - ты кто по званию?
- Мы без званий тут. Это внизу, там, - Точил махнул рукой в сторону розовеющего востока, - командир должен быть с погонами, а здесь - с яйцами, - пошутил ротный. За свой парный орган он был уверен, как впрочем, и его близкие.
- Ну что, покажешь, где нашего забрать?
- Да показать-то покажу, но навряд ли вы его сможете забрать. Там серая. Пойдем, отведу, посмотрите по месту.
Зетки, докурив, молча подхватили автоматы и носилки двинули с Точилом в рассветный сумрак, направо по окопу в сторону посадки.
Через минут сорок, уже когда Комар менял санитара на «глазах», четверка прошла мимо них обратно. С пустыми носилками.
- Не. Без вариантов. Посадка уже выкошена. Хохол совсем близко там. Все двести будем.
- Ладно, давайте, удачи. Зла не держите, - санитару было немного неловко за оказанный ими с Рахом прием.
И четверо с пустыми носилками молча начала спускаться в сторону кладбища. За кладбищем уже алел рассвет, начинался день.
А чей-то сын, брат, остался лежать в посадке. Под одеялом, слегка присыпанный землей.
