Дорогие подписчики. Я решил в очередной раз обратиться в издательство, чтобы книга "Зуб Дракона" появилась в бумажном варианте. По этой причине я не на долго "замру" и некоторое время не буду выкладывать на "Пикабу" новые главы. Иначе с издательством точно не договорюсь.
Как только с выходом бумажной книги всё устаканится, то я снова продолжу показывать вам главы "Зуба Дракона". А потом главы следующего цикла рассказов "Руха". В сентябре 1984-го нас снимут с поста Зуб Дракона, направят в Руху и мы будем гонять по горам банды Ахмад Шаха Масуда. То мы их, то они нас. Отсюда и название "Руха".
Сегодня покажу вам главу, которая сначала была написана для повести "Зуб Дракона", а потом была оттуда выдернута. Потому что она забегает вперёд. Мы с братанами главу выдернули, а куда приткнуть до сих пор не знаем. Это даже не глава, это набросок. Тем не менее представляю этот набросок вам на рассмотрение. Делаю это с мечтой о том, что может быть кто-то подскажет как с этим наброском поступить. Выкидывать жалко. Потому что слов из песни не выкинуть.
Глава "Ода Орлову".
Как бы мы не хотели, как бы мы не крутились, но за каждым событием будет следовать другое событие, вызванное предыдущим. Поэтому, если ты утворил на свою задницу приключение, то потом, крути или не крути той задницей, а приключение уже едет к тебе с распростёртыми объятиями. И никуда ты от него не денешься. Так было вчера, так есть сегодня, так будет завтра. Потому что так устроены причинно-следственные связи. Так устроен наш мир. Понять это невозможно, это надо тупо запомнить.
А я продолжу эту тему размышлениями о том, что уже упоминал. Разовью мысль про то, что Хайретдинов не хотел идти в горы с чужими людьми.
Казалось бы – чего там, какая разница? Чего он кобенится? Он же – крутой, он же: атлет и амбал… Но, оказывается, есть разница.
Фигня в том, что сам Хайретдинов попал сюда за «залёт». Он сам про это рассказывает: с приколом и иронией. И тут же говорит, что всем известно, как наш полк формировался. И вот, давайте теперь попробуем испытать те чувства, которые должен испытывать любой нормальный человек. Помним же фразу-определение: «я бы с ним пошёл в разведку». Ну, или наоборот – «не пошёл в разведку». Так вот, Хайретдинову надо было – не просто пойти в разведку. В разведку ты сходил, и потом – «сматываешь удочки», и – «на базу». А Хайретдинов должен был подойти к базе противника ближе, чем дистанция выстрела, и сидеть там, как бельмо в глазу. При том, что с нашей базы помощь обещают в течении 48-ми часов. Не раньше.
Дык, и что? С кем идти? Может быть, можно было сделать выбор: с этим пойду, с тем не пойду? – Нельзя. И что это за игры такие? Кто так поступает? Может быть, тогда личные дела почитать дадут? Чтобы понять: кто чего стоит, от кого чего ожидать…
Вот они, стоят под тутовником. Десять вооружённых мужиков. А за что их сюда? За что этих девятнадцатилетних пацанов необстрелянными кидают в бой против опытных душманов? Самого Хайретдинова – за мордобой, это понятно. А вот этого, дембеля-узбека, его за что? Он должен был что-то очень жуткое упороть, чтобы его в дембельском состоянии попёрли в Руху. Хорошо, если жену Начальника Политотдела охмурил и вовлёк в блуд с развратом. Вона же, красавчик какой – отутюженный, причёсанный, такой холёный…
Но мы-то знаем, что внешность обманчива. А что, если он зарезал кого, выпил всю кровь и покусал обнажённую печень?!
А еврей этот ихний? Что должен был сотворить еврей, чтобы его впёрли в горные стрелки перед штурмом Панджшера?! И чего другие евреи «своего» не отмазали? Этот, точно, чью-то кровь выпил. Не могли, иначе, загнать его в такую задницу.
А на самом деле, всё, оказывается, гораздо проще: Еврей – это нормальный советский пацан, из нормальной советской семьи. Батя у него работал водителем-дальнобойщиком. Это теперь так называется, а тогда называлось «софик» от названия конторы «Совтрансавто». За что Мишку запёрли в Руху? Да очень просто – за патриотизм! Мишку призвали, направили в Термез, там готовили в Афган. А Мишка, так же, как любой Нормальный Пацан из Советского Союза, считал, что служба Родине – это почётная обязанность. Мишка считал, что он – Мужик, то есть, мужчина, мужественный человек. Какая разница, что еврей?! Кто сказал, что еврей не может быть мужественным человеком? Никто не сказал. Ну и всё! Закрыли тему про евреев. Узбек-дембель – сержант Бузруков? Ровно, то же самое, что и Мишка Мампель. Призвали – пошёл служить! За что в Афган? Та же история – за патриотизм. Полк вводили в Афган, и он с полком вошёл. А то, что с внешности красивый сам собою, так это же он Горького начитался! Что в человеке всё должно быть прекрасно: и пятак, и прича, и обмундирование поглажено. Не всем же быть Квазимодами.
И так – каждый пацан из тех десяти. Ни одного морального урода. У всех: прекрасное десятилетнее образование, все любят Родину, все прекрасно воспитаны и патриотично настроены. И если кого-нибудь и хочется выделить из всей этой боевой группы, так это – Андрюху Орлова! А почему? – Судите сами…
Ко мне в руки попало его письмо, адресованное маме. Не мне адресовано, чужие письма читать негоже. Но я его прочитал, и оно осталось у меня. Я хорошо помню, при каких обстоятельствах это произошло.
Обстоятельства были очень печальные. Я не люблю нарушать хронологию и забегать вперёд, но сегодня придётся. Потому что без понимания всех последующих событий невозможно понять ни смысл письма, ни смысл поступков.
Не люблю я забегать, но забегаю – Андрюха Орлов не вернулся из Афганистана домой. Он погиб в бою. Осенью 1984-го подразделение попало в засаду, офицер, который командовал подразделением, затребовал связь. Чтобы навести на засаду огонь артиллерии. Орёл пополз под пулями обеспечивать связь и погиб. Я подробно расскажу, когда хронологически дойдём до осени 1984-го.
Орёл по «духанке» получал в пятак от старослужащих, он по «молодухе» засыпал на посту на Зубе Дракона, но он был моим боевым товарищем. Он был моим друганом. Я чуть не придушил его на Зубе, я уволок у него АГС, он из-за этого получил взыскание с занесением в грудную клетку. Но, надо понимать, что такая нагрузка ночных дежурств без отдыха – не всякому организму доступно такое выдержать.
Лично я это понимал, и потому Орла не закладывал. Я ходил к нему на пост, я нападал на него, я старался, чтобы он не спал, потому что я хотел жить. Никакой личной неприязни. Только желание пожить.
Орёл меня тоже никогда не закладывал, а было за что.
Мы делили последнюю воду, оставшуюся жрачку, заключительную сигарету. Мы вместе шагали по ржавым минам. И, понятное дело, после службы в Армии я посчитал своим долгом поехать к Орлу на могилку. Точно так же посчитал Серёга Губин. Я после армии разыскал Серёгу.
Он выжил, его поставили на ноги в Ленинградском госпитале. И вот, собрались мы с Губиным, одели военную форму, награды и поехали в город Всеволжск Ленинградской области. То, что мы там с Серёгой увидели, это повергло нас в шок. Мы были на войне, нас трудно чем-нибудь удивить. Но, во Всеволжске мы оба оказались в состоянии полного охренения… То, что Андрюха пишет в письме, что он на что-то насмотрелся, настаивает, чтобы его мама стала новой, это всё в русском языке называется словом «алкоголизм». То есть, Андрюха Орлов вырос в семье, мягко говоря, не очень благополучной.
Я знал, что в Советском Союзе бывают люди, способные выпить много спиртного. Я знал, что некоторые люди уходят в запой. Я даже знал, что существует термин – «бич». Это – сокращение фразы «бывший интеллигентный человек». Теперь этот термин заменяет слово «бомж». А тогда было слово «бич». Так вот, я отслужил в Армии, вернулся в Минск, но ни бичей, ни бомжей с близкого расстояния не видел. Знал об их существовании, но лично никогда не встречался.
И тут мы с Серёгой, в отглаженных формах, со сверкающими орденами и медалями, заходим по указанному на письме адресу. И у нас возникает непреодолимое желание – с размаху хрястнуться на сраку.
В двухкомнатной квартире – разруха. Помещение прокурено. Балконная дверь открыта, и перед ней в полу зияет дыра в прогнивших досках. Я так понимаю, что народ напивается, через открытую балконную дверь заливает дождь, пол – кирдык, сгнил… Мебель старая, в воздухе пахнет спиртным и самым скверным табачищем, повсюду валяются бутылки... В общем, картина удручающая...
Мы с Серёгой представились. Я протянул письмо Андрюхиной маме. Я не помню, как там и что получилось, но письмо оказалось на полу. Попало в какую-то лужу. Вон, пятно на пол листа. Я поднял письмо, обтёр. Положил в свой военный билет. Откуда взял, туда и положил…
Потом мы с Серёгой поехали на могилу к Андрюхе Орлову. Приехали на кладбище, нашли могилку. А там – фотография Орла и подпись: Шевцов Андрей Викторович.
Я не тупой, я понимаю, что у матери фамилия – Шевцова Раиса Ивановна. Но у Андрюхи Орлова было имя и фамилия, или нет? На чьё имя выписана Правительственная Награда? Кто принимал Присягу – Орлов или Шевцов? Как это можно, взять и переиначить имя человека после его смерти? Тем более, после героической гибели? Что за бред?!
…Вернулись в квартиру с кладбища. У нас билеты – на завтра, поэтому мы вернулись. Прихренели, конечно, от увиденного, но вернулись в квартиру. Сдуру привезли с собой бутылку водки. Ну, это же обычай такой – на кладбище помянуть погибшего товарища, водки открыть, рюмку с хлебом поставить. Ну, мы это всё с Серёгой сделали. Побыли на могилке, побыли с боевым товарищем. И поехали назад. Водку с собой забрали. Мы же не знали, что будет. Знали бы, так выкинули бы эту водку. Поэтому я и рассказ свой начал повествовать с причин и следствий, то есть, последствий.
Как бы там ни было, но водку мы не выкинули и привезли её с собой в квартиру. Привезли, зашли внутрь. Получилось так, что надо было и тут помянуть друга небольшими поминками.
А у Андрюхиного отчима была ампутирована кисть правой руки. Не знаю, при каких обстоятельствах он её потерял, знаю только то, что видел своими глазами. Отчим работал сапожником. И пил, соответственно, как сапожник. Я теперь понимаю упорное убеждение Андрюхи Орлова в том, что если ему на войне оторвёт хоть какую-нибудь конечность, то он покончит с собой. Орёл связывал бедственное положение семьи не с беспробудным пьянством, а с инвалидностью отчима. То есть, по его мнению, отчим бухал, потому что - не было кисти. А не бухал потому, что хотел бухать! …И вот, поминки, отчим напивается, мать напивается… Мать – то плачет «Андрюшечка-Андрюшечка…», то, через 30 секунд, пускается в безумный пьяный пляс с нецензурными частушками…
Я смотрел на всё это и, вдруг, понял. О чем пишет Андрей Орлов в письме.
И тогда я понял, что это был за человек!
Человек из семьи со сложным, мягко говоря, бытом. Человек из семьи, вежливо говоря, неблагополучной. Но, с каким внутренним миром этот человек! С каким отношением к людям!
…У меня в очередной раз всплыла перед глазами картина, которую я увидел перед подъёмом на заснеженный перевал Саланг: Кишлак Хинжан, мокрый снег, ветер, колонна машин, идущая на подъём к Салангу. И Орлов, который говорит Командиру Роты: «Я не поеду на перевал с неисправными тормозами. У меня двенадцать человек на броне. Я за двенадцать душ отвечаю. Я – не поеду.» … И Рязанов снял Орла с БТРа, поставил на его место Кондрашина. А Кондрашин – такой раздолбай, что при входе в Панджшер врезается БТРом в скалу и чуть не слетает с дороги в реку.
Но это уже никого не интересовало. Орлов уже снят с БТРа, он уже «сросся» со своим ручным пулемётом, и назад, на технику, его уже больше никогда не направят. Потому что так устроена жизнь.
А ещё, жизнь устроена так, что служить на технике, кататься по всему Афгану с колоннами – это интересно, увлекательно и экономически очень выгодно. Да, конечно, будут мины и фугасы на дорогах, будут и засады душманов... Но ты не будешь по минам без воды и жрачки топать своими личными ногами. Ты будешь спать в БТРе, а не как собака – под кустом. У тебя будет много воды, много жрачки. У тебя будет много денег. Опасности будут тоже, конечно же, но несоизмеримо меньше, чем на боевом выходе в горах. А про физические нагрузки, я, вообще, молчу. Никакое сравнение не уместно. Одно дело – тащить в гору на своём горбу центнер железа. И совсем другое дело – кататься на бронетранспортёре. И вот, Орёл пролетает с катанием на бронетранспортёре. По своей личной инициативе. Потому что – ему жалко наши жизни. То есть, за наши жизни он подставляет свою. Личную. И расстаётся с ней!
А, по итогу, я приехал с его письмом к нему домой. И уехал с тем письмом обратно. Оно (это письмо) в его доме никому не нужно. Оно нужно и дорого только его друзьям, его боевым товарищам. Которые до призыва в Армию и знать-то ничего не знали о существовании Орла. И в Армии знакомы были – всего-то ничего. Восемь месяцев. Если не меньше. Но за эти месяцы мы пережили такие, мягко говоря, приключения, такие повороты судьбы, что ни один, даже самый маститый драматург, выдумать такое не в состоянии.
Одна история с Колей Дирксом чего стоит! Ну, вы помните: Девятнадцатилетний пацан на войне убил первого в своей жизни человека. И с рассветом узнал, что это – его друг по несчастью. Не просто друг по несчастью. А это – старослужащий, который получал по морде за то, что отказывался бить по морде Орла. Это, вообще, пипец какой-то! Как можно вот так выкрутить судьбину, чтобы убить не просто своего, не просто Советского солдата. А именно того, кто пострадал за тебя. И завтра готов был ещё раз пострадать за тебя.
Какой драматург догадается выдумать вот такой поворот событий?! Только один Драматург на такое способен – жизнь. И в этой драматургии жизни Андрей Орлов так и не смог простить себя за смерть Коли Диркса.
Мы все, кто служил рядом с Андрюхой, мы все видели это. И поэтому никто, никогда, ни при каких обстоятельствах ни разу не отпустил в адрес Орлова ни одной шуточки на эту тему.
Мне Хайретдинов мог сказать: «Смотри, не застрели меня в темноте, как медика». Мне мог. Орлову – никогда. И мне такие слова Хайретдинов произносил только будучи уверенным, что Орлов не имеет ни малейшего шанса это услышать. И Орлов это не слышал.
Всю оставшуюся жизнь Орёл «душил» себя за этот случай сам. Он мог размахивать руками, рассказывать какую-нибудь смешную историю громким голосом. Но это уже был не тот раздолбай, который поднимался на Зуб Дракона почти без патронов. И истории были уже не такие громкие и не такие бесшабашные. Орлов изменился. И со временем менялся всё больше и больше. Он не простил себе Колю Диркса. Никогда. Так и ушёл из этого мира с тяжестью того, в чем был не виноват.
Я потом интересовался, как же так получилось. И выяснил, что старослужащие, дембеля из Колиной роты, они, когда поднялись на Зуб, то они замастырили косяк. Пока пыхнули, пока пришёл к ним «приход».
Прошло часа два или три. Коля уже спал крепким сном. А эти старослужащие уроды разбудили его и послали – сгонять в блиндаж за жрачкой. Их на хавчик пробило! Они послали Колю, тот подчинился и пошёл.
Спросонья, в темноте и на неизвестном посту, на который он пришёл уже в сумерках. Конечно же, Коля заблудился в скалах. Залез на минное поле. Решил вернуться назад. Пошёл в темноте куда попало и вышел не на свой пост.
А дальше мы уже все знаем, что бывает, если ты ночью пытаешься со стороны минного поля проникнуть на пост. Если ты не кричишь: «Не стреляйте, свой идёт!», то у тебя – нет шансов. Часовой будет стрелять на поражение.
Лично я считаю, что это не Орёл убил Колю. Это дембеля, обкуренные идиоты, убили Колю. Виноват в этом не Орлов, а две вещи: первое – это дедовщина, второе – наркомания. Ненавижу: как одно, так и другое!.. А больше тут ничего не скажешь…
