realiy_gizny

Другие говорят об отказе хазарам в дани (посылка меча – это символическое объявление войны), не обращая внимания на то, что мечей было множество – от каждого "дыма", то есть от каждого хозяйства.

Истина, как обычно, находится посередине. Единственным здравым объяснением смысла этой легенды может быть отправка в армию хазар по одному мечнику от каждого семейного очага-«дыма» вместо денежных выплат. Мы до сих пор говорим: «отряд в сотню сабель», подразумевая сотню всадников. Так и наши предки считали бойцов по копьям или мечам.

Ситуация, когда материальная подать заменяется военной службой, не является уникальной. Когда в 643 году арабы подошли к стенам Дербента, правитель города Шахрийар признал себя вассалом халифа, но от выплат в казну Халифата отказался, взяв на себя обязательство защищать границу своими силами и своим оружием от враждебных арабам северных народов. Ни в случае с полянами, ни в случае с жителями Дербента такой вид налога долго не продержался и вскоре всё-таки был заменён на денежную подать, но арабские писатели даже в X веке вспоминали, что русы, читай – поляне, служили в хазарской армии.

По рассказу арабского историка X века Ибн-Асамы ал-Куфи, в 737 году арабы наголову разбили армию хазарского кагана Булана где-то на «Славянской реке», в которой уверенно опознаётся античный Танаис - современный Дон. В результате разгрома в плен к арабам попали «20 тысяч семей славян и других неверных». Упоминание о «славянских семьях» совсем не означает, что в полон были уведены жители славянских поселений на Дону. На Дону, даже на верхнем, в первой половине VIII века славяне ещё не жили. Они появятся там позднее. Но правда состоит в том, что древние славяне ходили на войну вместе со своими женщинами, что отмечалось во многих византийских источниках VI-VII веков, например, в «Хронографии» Феофана или «Бревиарии» патриарха Никифора. При необходимости женщины даже вступали в бой наравне с мужчинами. В глазах арабов мужчина со своей женщиной, конечно же, составляли семью.
Пленённые на Дону в пути подняли восстание, и славянские женщины сражались за свою свободу не хуже славянских мужчин. Но мятеж был подавлен, а остатки полона были размещены арабами в Кавказской Албании и Армении, незадолго до того опустошённых хазарами.

До появления на Днепре хазар предки древних русов находились в той или иной степени зависимости от авар. Не случайно русский летописец так радовался исчезновению авар в IX веке. Во всяком случае, обитатели Среднего Поднепровья в 626 году откликнулись на призыв аварского кагана атаковать Константинополь. Каган целый месяц (с 29 июня) ждал под стенами Нового Рима подкреплений от славян, что само по себе указывает на то, что славяне эти прибыли издалека, а не с Балканского полуострова или с берегов Дуная.

Прибывшие на помощь кагану славяне воевали и под стенами Константинополя, и на море. По свидетельству Феодора Синкелла, явились они на войну вместе со своими семьями. Пешие славянские воины были вооружены копьями и одеты в латы. Славяне-моряки прибыли на ладьях-однодеревках, соединённых попарно. Лишь 3 августа ладьи двинулись к азиатскому берегу Босфора, чтобы привезти на помощь персов, но уже на следующий день были потоплены греками. Оставшихся в живых моряков по приказу кагана перебили и вырезали армяне и авары. Среди погибших находились и славянские женщины. Пасхальная хроника сообщает: "Некоторые рассказывают, что славяне, увидев происходящее, оставили лагерь, удалившись, и тем заставили проклятого кагана следовать за собою".

Повесть Феодора Синкелла об осаде Константинополя в 626 г. вошла не только в Пасхальную хронику. Аналогичная повесть была переведена в 1042 г. с греческого на старогрузинский язык Георгием Мтацминдели на Афоне. Уже в названии рукописи раскрывается её содержание – "Осада Константинополя скифами, кои суть русские". Здесь мы снова имеем дело с анахронизмом: предки Руси названы русскими невзирая на то, что поляне "от варягъ бо прозвашася русью, а первое беша словене: аще и поляне звахуся, но словеньская речь бе".
В тексте грузинского манускрипта содержится уточнение, что вовсе не славяне были инициаторами похода: "осаждавшие в 626 г. Константинополь скифы были русские, государь которых назывался хаканом". Разумеется, что речь идёт об аварском кагане. Время собственно русских "хаканов" настанет лишь два века спустя.

Опускаясь во времени глубже VII века, мы вынуждены будем искать предков Руси и предков полян, как упоминалось в начале статьи, в среде антов. В "Слове о плъку Игореве" содержится эпизод, когда "готьскыя красныя девы въспеша на брезе синему морю: звоня рускымъ златомъ, поютъ время Бусово, лелеютъ месть Шароканю". Не стоит, наверное, говорить, что мы в очередной раз имеем дело с анахронизмом, но стоит упомянуть о том, что нам оставлен историей единственный случай столкновения предков Руси с готами – когда в 375 г. Амал Винитарий, освобождаясь из-под власти гуннов, двинул своё войско в пределы антов. В первом сражении он был ими побеждён, но в дальнейшем, "действуя решительнее, для устрашения" он распял короля антов Божа с сыновьями и с семьюдесятью старейшинами.
Сразу становится понятным как замысел готских дев XII века – казнить пленных русских князей, так и то, что в антах короля Буса (Божа) автор "Слова…" видел далёких предков русского народа.

Древнегреческая цивилизация породила какую-то совершенно особую, ни на что не похожую форму исторических описаний. Эллинский историк классической эпохи отнюдь не сродни своему древневосточному, византийскому или древнерусскому «коллеге». Он — не усердный хронист, скрупулезно заносящий в свою летопись событие за событием, «добру и злу внимая равнодушно». Он – исследователь. Кстати, и сам термин «история», вошедший из греческого во все европейские языки, изначально обозначал просто «исследование», а по сути дела – даже что-то вроде «расследования», «следствия». Ничего специфически исторического в нашем понимании он не подразумевал и мог применяться в равной степени и к материалу природного мира, а не только человеческого общества.

Этим объясняется тот факт, что греческие историки не ссылались друг на друга (только в том случае, когда надо было покритиковать) - каждый делает выводы в своем расследовании самостоятельно (даже если "ворует" идеи у коллеги). Даже методы исследования у греков – это опросы, фактически, "глубинное интервью", а не столько работа с письменными или вещественными источниками (тут Фукидид скорее исключение, чем правило). Соответственно история для греков – это не цепь событий, зафиксированная раз и навсегда, а различные суждения по поводу того, как бы это могло быть. А историк воспринимался греками скорее как поэт (не зря покровительницей истории была божественная муза Клио).

В итоге, историческая память у древних греков – это память с провалами, когда какие-то фрагменты могут выпасть совершенно, а какие-то превратиться в аллегории или метафоры, при помощи которых объяснялось то или иное современное явление.

Совершенно иную ситуацию мы видим в исторических описаниях древних римлян. У них история приобретает куда более близкую нам форму. Римляне ведут многочисленные хроники, на основе которых более поздние историки (типа того же Тита Ливия) могли создавать обширные исторические труды, от основания Рима до современности. Для римских историков история – это именно как было, задача исследователя – разобраться с многочисленными источниками, выделить из них все возможные версии и попытаться установить истину. И многие историки греческого происхождения (Полибий, Плутарх) постепенно заимствуют римскую модель исторического описания.

Я за то, чтобы русскими называть только русских по национальности, а всех остальных граждан России, не являющихся русскими – россиянами, как любил нас называть незабвенный Б.Н. Ельцин. При этом и сами русские также являются россиянами – жителями и гражданами России.
И говорить следует не русский немец, русский кореец, русский грек, а РОССИЙСКИЙ немец, РОССИЙСКИЙ кореец, РОССИЙСКИЙ грек, и т. д.

У нас в стране есть умники, постоянно иронизирующие, что названия других народов – это существительные, а русский – прилагательное, которое можно приложить к чему угодно.
В данном случае «русский» – это субстантиви́рованное прилагательное, которое выступает в качестве существительного.

Не следует слова «русский», «русская», «русские» прилагать к кому угодно.
Татьяна Николаевна – русская, Гульфира Мухамедовна – татарка, Патимат Рамазановна – чеченка. И никакого ущемления национального достоинства и чести никого из них здесь нет.
И не забываем – все они при этом РОССИЯНКИ.
А если считать иначе, то получится, что та же Гульфира Мухамедовна, будучи по национальности татаркой, является ещё и русской (в данном случае как гражданка России).А Татьяна Николаевна (в этом случае тоже как гражданка России) национальности не имеет вообще.