Лига Сказок

Вышел из Ада демон, о шести руках, одной ноге, да четырех головах, причем, одна из них новая -- Иванова.

Собачья голова Ваню учит:

-- Нагрешил человек на горсть, а осудил его народ на охапку, так надобно с людей разницу взять...

-- Зачем это?

-- Представь себе: надоел бабе муж, и она сделала так, чтобы люди подумали, будто бы померла она -- сгинула. Покамест баба свободой наслаждается, мужа за убийство судят. И вот, отработал муж срок назначенный на каторге, и жену встречает, и решает убить -- ну, чтоб не думать, мол, за зря харчами казенными долгие годы давился, да хребет на подневольной работе ломал. Правильно ли это?

-- Дважды, за одно в темницу не садят, -- ответил Иван, -- мужика и винить не за что, а то что убил -- неправильно.

-- Не дОлжно быть такого, чтобы одно дело и правильным и неверным считалось. С мужика плата за убийство взята заблаговременно -- перед Адом он почти чист, а грех налицо, но чей он?

-- Пока убить не успел--жены, а когда убил -- его.

-- В том и подвох, -- согласился демон, -- грех для Ада, красен воздаянием, а его можно лишь с жены спросить, и то, пока живехонька. В этом и работа моя состоит -- брать долги грехами, пока они ценность имеют.

Покамест Иван науку бесовскую от Вирамумба постигал, выбрались они к реке. На бережку, Остап-брехун сидит, из пустого в порожнее воду переливает. Увидел черта, струхнул не на шутку, да в порожнее воды лишка перелил. А, между тем, к берегу правил лодчонку Федот-обиженный, Остап ему лишнюю воду из порожнего в лодку и бухнул, мол, обиженный, так пущай "студеную" возит -- охлаждается.

-- Здравы будьте! Брехуны первостатейные, да горемыки-обиженные, -- поприветствовал мужиков Иван, и спросил Остапа, -- что ж ты, испужался вида моего, а апосля, как ни в чем не бывало дела свои ладишь?

-- Тебя пугаться? -- рассмеялся Остап- брехун, -- много чести! Я к Вирамумбу привычен, удивился только малость, что у него четвертая голова появилась, твоя -- самая уродливая.

-- Чегой- то уродливая? -- насупился Ваня, -- всегда от баб отбою не знал...брехло ты, и только.

-- Обиделся! -- обрадовался Остап, -- пожалуй в лодку "обиженных"...воду возить.

Вирамумб, супротив воли Ивана в лодку и запрыгнул.

-- Чегой-то ты его слушаешься? -- возмутился Ваня.

-- Я, -- проворчала голова-череп Вирамумба, -- плоть от плоти уклада жизни и смерти, коль обиделась часть меня, то и воду везти надобно, пока обида не схлынет из твоей головушки.

-- Ах ты чертяка! --

Махнул костяной рукой Иван, -- ну да ладно...прокатимся.

Пока плыли через реку, Вирамумб решил с Иваном новостью из Ада поделиться:

-- Труса-пожарного помнишь, которого ты сотню раз к огненному демону отправлял, дабы изъян свой позорный исправил?

-- Помню, -- с улыбкой ответил Иван, -- хорошо бегал...вприпрыжку.

-- Так вот, -- продолжила собачья голова, -- Ад, твою науку, решил на ус намотать, так тот трус до сих пор носится, как угорелый.

-- Навестим его? -- попросил Иван.

-- Моожно, -- хором ответили три головы Вирамумба.

Доплыли до врат Ада, а Иван и замечает, что трус на подходе -- за пригорком его рыжая макушка уже мелькает.

-- Федот! -- окликнул Ваня обиженного в лодке, -- у тебя сколько воды с собой?

Федот, посмотрел на волны речные, вокруг лодчонки плещущиеся, перевел взгляд на дно лодки, и сосчитал:

-- Три бочонка, два ведра, и один ушат.

-- Ну и у меня кружка! -- обрадовался Иван, -- выходи ка ты, Федот, на бережок, подходи к вратам со всеми пожитками, и жди моей следующей команды.

Федот надулся, оттого, что им Иван командует, и в его пожитках, воды на один ушат прибавилось, но, веленное сделал.

Выбрались на берег Вирамумб и Федот, к пустым вратам Ада подошли...ждут.

Подбегает трус-пожарный, жизнь свою жалеючи, сотню душ из пламени не спасший. Только он приблизился к вратам, как из ниоткуда, появился огненный демон, пламенными языками дверные косяки лижущий, да слизать не могущий. Трус остановился, дрожью телесной да дробью зубовной зашелся, повернуть назад норовит.

А Иван, Федота-обиженного и спрашивает:

-- Ты на что обиду затаил, водовоз самарский?

-- Всего и не перечислить, -- вздохнул Федот, -- на беды многочисленные, да незаслуженные...

-- Меланхолик! -- пояснила Ивану, зеваючи, собачья голова Вирамумба.

-- По ту сторону от врат, труса видишь? -- продолжил Иван, -- вот он, бегает по Аду заслуженно, ты на него на тыщу бочек воды разобиделся бы, кабы грехи труса того, тебя коснулись. Осталось ли в твоей угрюмой душенке место для милосердия?

-- Почто интересуешься? -- спросил Федот недоуменно.

-- Экий ты недогадливый, -- проворчал Иван, -- стоят два тюфяка, по разные стороны врат: один воду без толку возит, второй к демону огненному бегает, как ошпаренный, а потом от него! Ужель, Федот, воды жалко на помощь человеку.

-- Нуу, коль трус за дело претерпевает, то зачем я вмешиваться стану -- пряча глаза, пробубнил Федот.

-- Уфф, -- фыркнул Иван, -- надоел ты мне...недосуг боле с тобой нянчиться, пойду ка я жену с ребятишками навещу, прощай водовоз.

Сказал это Иван, прыгнул к огненному демону, и свою кружку воды ему зашиворот и опрокинул. Зашипел демонюка, но жару не убавил. После этого, поскакал Вирамумб вдоль бережка, да восвояси к Ивану -- семью проведать.

Долго еще Федот стоял у врат Ада, после ухода Вирамумба, все смотрел, как трус- пожарный круги по Преисподней наматывает, то и дело к демонюке возвращаясь....все о словах Ивана размышлял.

Когда трус прибег в пятый раз, Федот опрокинул всю свою воду на пламенного демона...тот и потух.

-- Спасибо тебе, добрый человек, век буду тебе благодарен, -- сказал трус обиженному, -- вспыхнет демон снова, ибо не поборол я страхов своих, но, немного времени -- дух перевести, у меня появилось. Завершу дела, Иваном доверенные, пока можно.

Сказал, и побег к Марии, как Ваня давече наказывал.

Федот, проводил взглядом труса, а апосля, посмотрел на ведра и ушата пустые, которые до сих пор сами всегда водою наполнялись. Водица больше в них не появлялась.

-- Должно быть, пламя обиды, благодарность человеческая погасила. -- прошептал сам себе Федот.

Прошептал...и с облегчением улыбнулся -- впервые, за долгое время.

Примечание: Долги, ""Долги, Долги(мера) -- именно в такой последовательности...все есть в моей ленте. Спасибо за прочтение! Продолжение воспоследует, вслед за свободным временем и хорошим настроением.

Случилось Ивану -- простому деревенскому мужику, в Ад попасть. Да не просто так, а с провожатым, и по приглашению.

Вирамумб -- демон об одной ноге, трех головах, да шести руках, впереди скачет...дорогу показывает.

-- Наслышан я, -- решил Иван поговорить с нечистым, -- что вы -- черти, народ лукавый...болтаете одно, разумеете другое. Чую, не токма службу служить меня пригласили, рассказывай, демон, в чем подвох?

-- Нет ничего мучительнее, чем хорошему человеку невинные души терзать, -- отвечает ему Вирамумб, -- такая служба тебе уготованна...

-- Плохо работаете, -- рассмеялся Иван, -- коли безгрешные к вам в чертоги попадают.

-- Плохо, -- кивнул тремя головами Вирамумб, -- потому и нужен ты нам... видишь ли, люди в Ад канут всегда за грехи, но вот за чьи -- это вопрос из вопросов, не у каждого черта мозгов хватит разобраться.

Покамест лясы точили, добрели Иван и черт до перекрестка. На нем каменюка черная лежит, с письменами:

" пойдешь налево -- поймешь, за что в Преисподнюю попал; пойдешь прямо -- старшим пособником Сатаны станешь; направо повернешь -- куклу Ибраб в подарок получишь."

Прочел это Иван, и сказал:

-- Невелик выбор!

-- Иного не дано. -- усмехнулся Вирамумб.

-- А ну как мы его расширим. Постою ка я здесь, на камне -- с путниками поговорю -- уму-разуму от них поднаберусь.

-- Не ожидал я такого ответа, -- воскликнул демон удивленно, -- мои три головы за три пути думы мыслят, а на четвертый..хм, еще одной головы не хватает...

-- Так ступай восвояси, -- отвечает Иван, -- возвращайся, когда четвертая голова отрастет.

Ушел Вирамумб прямо, а Иван встал на черную каменюку -- путников поджидает.

Глядит, бредет навстречу душа неприкаянная -- трус пожарной команды, сотню жизней не спасший, собственную жалеючи.

-- Здрав будь, грешник, -- говорит ему Иван, -- чайку душистого с казинаками не желаешь?

-- Желаю, -- отвечает пожарник, -- а есть?

-- Неа, -- смеется Иван, -- а ну шуруй обратно, да без казинаков не возращайся. Чаю спросишь у Марии, подскажу, где она живет, да о здоровье ее справишься...спросишь, не обижал ли ее кто в последнее время, и если обижал, то кого она винит в этом. Казинаки у Игната возьмешь -- брата моего.

Пожарник обрадовался, и побежал обратно.

Через некоторое время, на перепутье прибегает Вирамумб:

-- Слышь, Ваня, трусливую душенку не видал?

-- Как не видать, видал, -- ухмыляется Иван, -- прямо пошел.

-- Как прямо? -- удивился демон, -- как у него духу на то хватило, да и зачем он там нужен?

-- Про то не ведаю, но, коли принесешь мне чаю с казинакими...так уж и быть, распрошу его, когда со страху назад воротаться станет...

-- Будет, все будет. -- заверил его Вирамумб, и собрался скакать на своей ноге обратно.

-- Постой, не спеши, -- остановил его Иван, -- как же вы разминулись то, если одной дорогой хаживаете?

-- Сам в толк не возьму, -- дивится черт, -- про то, должно быть, четвертая голова ведает, которая еще не отросла.

Ускакал Вирамумб.

Через некоторое время, возвратился к перекрестку трус пожарного расчета, с пустыми руками. Ивану чай с казикаками уже принесли, сидит на каменюке, жизнью и чаепитием наслаждается.

-- Не пустили меня из Ада. -- пожаловался Ивану трус.

-- Не беда, -- отвечает Иван, смачно почавкивая сладостями, -- у меня уже все есть, присаживайся, да угощайся.

Сел трус рядом, завтракает...

-- А кто не пустил? -- спросил Иван труса, как бы между делом.

-- Дык, огненный демон, стоит поперек врат, языками пламени косяки дубовые лижет...

-- Лижет, да все никак не слижет.

-- Да.

-- Не видел такого, когда сюда шел. А ну как ты один его видишь?

-- Не знаю, -- отвечает трус, -- а как это узнать?

-- Сам разберешься, когда снова туда пойдешь.

-- Нее, не пойду, страаашно.

-- А придется, -- вздохнул Иван, -- мне черти чай от Марии принесли, а казинаки от Ивана...а расплатится забыли, придется тебе это сделать, коли чаек пригубил и сладостей вкусил. Держи два медяка, и ступай.

Трус убежал, куда Ваня велел. Много раз обратно воротался, да все его Иван снова отправлял, новыми грехами за нерасплату пугаючи. Возвращался и Вирамумб, весь запыханный -- черти в столице с ног сбились, одного грешника досчитаться не могут...

-- Эх, так продолжаться вечно не может, -- сказал сам себе Ваня, -- да и казинаки заканчиваются. Не беда -- будет новый день, там и решим, как его прожить.

В последний раз Вирамумб вернулся, гневом пышет:

-- Разобрались старшие черти в том, как ты нас за нос водишь...кару тебе придумали.

-- Коли до чего-то додумались -- хвалю, -- отвечает Иван, -- а кару ли, и мне ли, поживем-увидим.

Заклокотало в груди у Вирамумба, шесть ручищ в стороны расставил, тремя головами на разных языках заговорил...тарабарщину какую-то, тело Ивана пообмякло, да и дух испустило. В тот же момент, у Вирамумба четвертая голова выросла -- Ванина.

-- Доигрался, Иван, -- говорит демон, -- теперь неволен ты в моем теле жить, на свет белый выходить, да долги с грешников взыскивать. Есть теперь у меня мозги по четырем стезям мыслить!

-- Твоя взяла, -- печально промолвила Иванова голова, -- иди, куда начальство велит, а я пока подумаю -- рассказывать ли тебе о пятой стезе?

Поплелся Вирамумб на белый свет -- дела важные вершить, а сам тремя старыми головами думает: " Одолели, вроде, всем Адом хитрость Ивановскую, но почему же сомнения душу черную гложат так мучительно?"

Примечание: будет успех у поста, будет и продолжение. Предыдущая сказка из этого цикла, в моей ленте, "Долги" называется.

баю-баюшки-баю

спи, волчонок, мать твою

подрастёшь и скоро будешь

цапать тех, кто на краю

баю-баюшки, бай-бай

слушай и запоминай

это правило простое:

жить захочешь – убивай

баю-бай, клыки точи

словно тень, крадись в ночи

помни: волки - не собаки

не скули и не рычи

лапу мы не подаём

и не смей вилять хвостом

ты – безжалостный охотник

а не шавка под столом

молча в горло или в бок

ты – волчонок, не щенок

баю-баю, баю-баю

подрастай скорей, сынок

Татьяна Костарева

Валялся Иван на печи: в потолок плевал, да клопов ногтями щелкал.

Вбежал в избу брат его старший -- Игнат, взьерошенный и напуганный. Запер за собою дверь на три засова, еще и стол к ней придвинул, сел на скамью...отдышаться пытается.

-- Что стряслось, Игнат? -- спрашивает его Ваня.

-- Чай не слышишь? Вирамумб идет сюда, костями гремит, долги взыскивать хочет.

-- В кости проигрался, не иначе, -- предположил Иван, -- и что за имя такое странное, у твоего соигрока?

-- Не играл давно я, брат, -- ответил Игнат, -- Матрену -- дочь Потапа, гулящей бабой назвал; попа деревенского -- Амвросия, в растрате церковных денег уличил; кузнеца -- Егора, обвинил, мол, лишь час оградку правил, а денег взял, как за день...

-- Ну и что? -- подивился Иван, -- причем же здесь какой-то Вирамумб?

-- Эх Иванушка, -- вздохнул Игнат, -- пошел я давече к колодцу, водицы ключевой в ведра набрать, кручу ручку, о своем думаю, а тут каак вылезет из колодца он -- Вирамумб, как схватит меня ручищей за горло, и говорит:"Пора по долгам платить, Игнат. Матрена не гуляла...наклеветал ты на нее, гулять теперь тебе за нее; поп, из казны церковной не крал, оболгал ты его при всем чесном народе...украсть должен ты, дабы слово твое пустое, вровень с делом встало; кузнец Егор -- мужик рукастый, сделал за час то, что иной день ладит, тебе теперь за него тот день кузнечным ремеслом дорабатывать. Я -- черт Вирамумб, мое дело долги взыскивать , когда слово тяжелее дела оказывается, эту разницу и взыщу с тебя!" Извернулся я, вырвался из ручищ черта, и прибежал сюда. Спаси меня Иван, если смекаешь как.

Подивился Ваня речам брата, и говорит:

-- Не кручинься Игнат, отворяй дверь, принимай гостя непрошенного, буду за тебя слово держать.

Послушался брата Игнат, отодвинул засовы дубовые, убрал стол сосновый, дверь тут же и распахнулась, вошел черт трехглавый о шести руках и одной ноге -- Вирамумб. Глазищами по избе шарит, Игната выискивает, а тот со страху под стол забился, дрожит, аж стены сотрясаются.

Иван слез с печи, и говорит черту:

-- Здравствуй, Вирамумб. Скажи мне рогатый, могу ли я долги брата на себя взять?

-- Можешь, -- усмехнулся Вирамумб, -- три дня сроку тебе дам, чтобы все отдать.

-- Но ведь для этого мне согрешить придется: погулять от жены своей, украсть казну церковную, да кузнечным ремеслом позаниматься, в коем я ни в зуб ногой -- поломаю еще чего...

-- Придется, -- громыхнул черт, -- но грехи эти, уже в аду записаны, на угольные скрижали, только с именем владельца беда, мы-- черти, в этом деле порядок любим. Имена грешников, все одно впишутся, дай срок, но если это будут Матрена, Амвросий и Егор, то и чертям не сдобровать, и выйдет на свет белый тогда, из адских чертогов, мой братец старший, будет народ искушать, в стократ грехов поболее собирать...

-- Так ты за род людской радеешь? -- удивился Иван.

-- Стократ -- не по плечу мне, я малой добычей пробавляюсь, долги неокрепшие стяжаю...

-- Хорошо, -- говорит Иван, -- приходи через три дня, все сделаю.

Вирамумб ушел.

Утром следующего дня, Иван поехал в город, к дружку юности своей -- Олегу.

-- Здрав будь, товарищ мой закадычный, подельник молодости лихой, -- поприветствовал его Иван, -- помнится, завистью ты исходил на то, как на меня Машенька глядела. Понапридумывал про нас лишнего, а ну как Машка тебе все еще мила?

-- Мила, -- угрюмо ответил Олег, -- почто справляешься?

-- По той нужде, что Машка тебя также забыть не может, ступай к ней, и возьми то, чем молодость тебя обделила.

Олег, помчался к Марии.

-- Эх, -- вздохнул Иван, -- то ли я творю, грехи с головы на голову перекладывая? Ну да ничего -- за Игната заступлюсь, а там видно будет, что дальше делать...

На следующий день, Иван пошел к сельскому попу -- Амвросию.

-- Знаю, -- говорит, -- оклеветал тебя Игнат, -- отчего же тебе не загрести монет из церковной казны, коли и так народ на тебя думает?

-- Искушаешь? -- сердито проворчал поп.

--Искупляю, -- улыбнулся Иван, -- на моем венчании, ты за свечи во стократ содрал, тебе не привыкать...

-- Пошел вон, -- закричал обиженный Амвросий.

Иван и пошел, а поп, подумал-подумал, да и засунул руку в казну.

Утром третьего дня, Ваня пришел к подмастерью кузнеца -- рукопопому Никифору:

-- Зрав будь недомастер! Давече, случился у меня разговор с попом Амвросием. Он обещал поделиться с тобой краденой церковной казной, ежели ты за день оградку ему справишь.

-- Врешь, Ванька?

-- Вру, -- согласился Иван, -- но если ты пойдешь к попу, и передашь ему мои слова, то будет тебе подработка славная на день нынешний ибо поп не посмеет тебе отказать. Как работенка твоя свершится, так и ложь моя в правду обратится.

Не поверил Никифор Ивану, но уж больно замудрил тот языком своим без костей, интересно стало подмастерью, сходил он к попу, и работу худо-шатко за день сделал. Поп с Никифором расплатился неохотно, и строго настрого наказал никому про казну не упоминать, ведь с краденного и плата взята, а значит, Никифор теперь его- попа подельник.

Вечером того же дня, воротился черт - Вирамумб в избу Ивана, и говорит:

-- Отдал ты долги Игната, лихо справился, теперь тебя в Ад на службу зовут, за смекалку хвалят.

-- Можно и в Ад, коль работа непыльная, да хорошо оплачиваемая, -- ответил Иван, -- не постоишь за ценой, чертяка?

-- Не постою. -- ответил Вирамумб.

Иван соскочил с печи, Игната кликнул, попрощаться:

-- Присмотри за детками моими с женой, покамест я за свои проделки ответ держать буду, а твои долги я отдал.

-- Как же так? -- спохватился Игнат. -- Меня обелил, а себя очернил?

-- Будет тебе впредь наука -- не болтай лишнего, коли ответить за свои слова не можешь, а я отбрехаюсь, не из таких переделок выходил.

Примечание: ежели хорошо зайдет, то и продолжение напишу.

UPD: иллюстрация от @Naugolnik #comment_178224121

Однажды, в монастырь святой Клары деревни Лоха, привезли вдовствующую герцогиню. Событие сие, надо сказать, вполне рядовое, и монашки не придали ему особого значения, до тех пор, пока не увидели аристократку своими глазами:

Молодая(всего 33 трех лет от роду), тонкая, статная, хорошенькая, хоть и маленькая...

Это была Ана де Мендоса -- герцогиня Пастрана, более известная всему миру, как принцесса Эболи. Пожелай она скрыть свое имя перед монахинями, ей бы это все равно не удалось, ибо она была единственной дамой из высшего общества, у которой не хватало одного глаза.

Монашки, тут же принялись перемывать косточки новоявленной послушнице, а посплетничать было о чем: принцесса Эболи—фаворитка короля Филиппа Второго, и самая знаменитая придворная интригантка своего времени...

Сплетни—это домыслы, а домыслы--порождение вопросов, оставленных без ответов. А вопросов, у скучающих монахинь, было оОй как много...например:

1) А как Эболи лишилась глаза?

2) А не слишком ли странно, что муж ее почил сразу, как только поползли слухи о симпатиях короля к Ане?

3) Почему принцесса ушла в монастырь, оставив в миру на попечении родни девятерых своих детей?

И, наконец,

4) почему ее недолюбливает сама преподобная мать Тереза Авильская—святая преобразовательница ордена босоногих кармелиток?

За несколько дней жизни в монастыре, принцесса Эболи бесконечное число раз ощущала спиной недобрые взгляды соседок по святой обители и слышала непрекращающееся шу-шу-шшу-шу-шу....

«С этим надо что-то делать»--подумала Ана: «И молиться приятнее, если отношения с сестрами во Христе хорошие, вот надо и заняться налаживанием этих самых отношений...»

Развеивать мифы о своей персоне, Эболи и не думала, ибо оправдания перед кем-либо, были ниже ее достоинства... что остается(?)....хорошо бы сделать нечто хорошее, полезное, тем самым завоевать уважение к своей персоне...

«Нужно найти проблему, животрепещущую для всех в этой обители, а может и для всей деревушки, и красиво устранить ее» -- решила Ана: " Нет проблемы? Необходимо создать ее, и так же эффектно решить".

Долго искать не пришлось, ибо проблема лежала на виду:

Губернатором деревни Лоха, совсем недавно, стал Фернандо де Кабра—граф, старый прелюбодей, и просто сукин сын,  каких еще поискать.

Дело в том, что как только этот распутник вступил в должность, он сразу восстановил "прима ноктес"(право первой ночи)! Каково а? Да об этом праве в Лохе уже лет триста никто не слыхивал...

Но, граф заявил: « Любая, вышедшая замуж простолюдинка из моих владений, обязана провести первую ночь со мною, что всем следует понимать как благословение господином брачного союза своих подданых»......и еще добавил, с издевательской ухмылкой: « Любая простолюдинка, если конечно она не хромоножка...»

Честные девушки Лохи, желавшие сохранить невинность для своего мужа, сразу после свадьбы, собирали на поднос различные явства со свадебного стола, и с этими подношениями начинали восхождение по длинной и крутой лестнице, ведущей в замок графа...

Будто случайно, девушки спотыкались, ломали себе лодыжку, и на всю жизнь оставались хромоножками,но, сохраняли свою женскую честь и доброе имя...

Именно поэтому, уже почти пятьсот лет, по всей Андалусии ходит поговорка: «Женщины Лохи, кто не проститутки, те хромоножки». Мда,...тогда это звучало печально, а ныне обидно, но тут уж ничего не поделаешь....

Но что же граф? Ай да сукин сын, ай сластолюбец -- день, когда принцесса Эболи узнала его имя, стал для него одним из самых черных... Ведь наша светская львица имела компромат на бОльшую часть высокородных дворян Испании...

Эболи вспомнила историю, рассказанную ей своим мужем о графе де Кабра...

Дело было так:

Десять лет назад, муж нашей героини -- Руй Гомеш, герцог Пастраны, прибыл с краткосрочным посольским визитом в Марокко. В свите герцога состоял и граф де Кабра.

Не знаю, каким местом думал граф, но уже на второй день визита в Фесс, своими любовными похождениями, чуть было не развязал войну между двумя державами..

Граф вожделел наложницу одного высокородного мавра по имени Абу Али ибн Саид...и даже не спрашивайте меня о том, как это вообще возможно-- воспылать страстью, видя только лишь два глаза сквозь узкую прорезь никаба...

Много ли нужно вспыльчивому мавру, чтобы глаза его налились кровью от гнева и ревности, и в его сердце родилось непреодолимое желание мести? Всего то, донос слуги, ведающий о том, что граф хлопнул наложницу Зухру по пятой точке, когда та проходила по коридору дворца, замыкая длинную вереницу жен и наложниц...

Хлопок по попе! Достаточно для кровавой мести? Эх, маловато будет, даже для мавра, но проучить наглеца необходимо...

И мавр затевает игру: его люди надевают маски и выкрадывают графа, увозят его в дом, посреди удаленного от всего на свете оазиса. Абу Али, предстал перед графом в маске и объявил следующее:

-- Вы -- позор для Испании, де Кабра, и в исламе и в христианстве, прелюбодеяние—большой грех! Мы видели, как вы пристаете к честным женщинам на базаре...любите сладенькое? Так сегодня будет много сладкого...

После этих слов, люди Абу Али схватили графа и посадили его в громадный котел, наполненный сладким кремом для пирожных и стали подогревать котел на медленном огне...

У графа приключилась истерика: он верещал, как испуганная девушка, просил прощения, но его палачи в масках, посмеиваясь, продолжали помешивать крем в котором томился граф.

И лишь когда крем в котле стал нестерпимо горячим, а де Кабра уже окончательно впал в отчаяние(прочел девятьсот раз "Отче наш", вспомнил все молитвы, которые знал и не знал, покаялся во всех свершенных и несвершенных грехах), в дом ворвались какие-то воины и перебили мучителей.

Шефом избавителей графа от страданий и гордым спасителем, назвался сам Абу Али. Графу невдомек было, что бой у котла( в коем он сидел), в коем были перебиты все люди в масках, являлся мастерски подготовленной инсценировкой.

Графа освободили, и через два дня выслали в Испанию, но на всю жизнь де Кабра возненавидел арабские сладости...

Вспомнив все обстоятельства былых приключений графа, Эболи начала действовать:

Выходила замуж очередная простолюдинка Лохи, и в разгар свадьбы, Ана распорядилась вызвать девушку к себе в келью. Принцесса приготовила бисквитный рулет, нарезала его, и поставив кусочки рулета на попа,  залила их таким же кремом, которым некогда отучали от сладкого графа.

Готовые плюшки, Эболи отдала девушке и наказала следующее:

-- Когда придет время отправиться в замок де Кабры, возьми в подношение ему эти сладости, и молись, чтобы все случилось так, как я задумала, и все будет хорошо...

-- А как называются эти рулетики? –спросила девушка.

-- Незнаю, я их только что придумала, — ответила Эболи, — как звать то тебя, дитя?

-- Нона, — смущенно сказала девушка, -- я -- девятый ребенок в семье, потому и имя мне дали такое странное...

-- Вот пускай и пироженое зовется Ноно.—улыбнувшись, произнесла Ана.

Тем же вечером, Нона вошла в замок к графу со своим сладким подношением.

Едва завидев кремовые шапочки и учуяв их аромат, граф принялся чихать, правый глаз его задергался, после началась икота, задрожал голос и сорвался с баритона на фальцет...

Граф, поспешно выгнал девушку, чтобы она не видела его в таком состоянии, и несколько дней не выходил из замка. Когда окончился период затворничества, он прелюдно объявил об отмене «права первой ночи».

Обитатели Лохи, были несказанно благодарны Эболи за содеянное, а сестры-монашки перестали шушукаться за ее спиной.

Но, недолго Ана наслаждалась признательностью и уважением жителей Лохи, ведь уже через месяц, после описаных событий, она была вызвана королем ко двору...

А пироженое Ноно, стало главной гордостью деревенских кондитеров на века. Четыреста лет спустя, Лоху посетил папа римский -- Пий Девятый. Он поробовал Ноно, и ему понравилось, а местные жители это заметили, и решили переименовать пирожное Ноно, в Пиононо, в честь папы римского...

И по сей день, Пиононо пользуется популярностю, рецепт частично засекречен, и лучшие пирожные этого вида делаются в деревне Лоха и в соседнем городке Санта Фе...

Примечание:

"Mujeres de Loja, si no son putas, son cojas"(перевод: женщины Лохи, если не проститутки, то хромоножки)

"Donde hay tejas balcones, hay putas y cabrones."(поздняя ответная фраза жителей Лохи на первую, перевод: где есть крыши и балконы, есть проститутки и козлы).

Десятый век нашей эры, Ронда, Кордовский халифат.

Безлунной ночью христианский монах-отшельник, взявший на себя бремя обета молчания, входит в ущелье реки Гуадаллевин, погружается по пояс в запруду, держит на руках шелковый саван и собирается его окунуть в воду.

Вдруг, сверху, со скалы, на все еще сухой саван падает младенец. С большой высоты(!), монах не удерживает младенца в руках, но смягчает его падение.....руки монаха опускаются под тяжестью долго падавшего дитя, и ребенок погружается в запруду. Ненадолго. Добрые руки седого монаха спасают его.

На скале метнулась женская тень. «Должно быть мать втайне родила, и решила избавиться от плода своего греха» -- подумал монах: «Если поутру не обнаружится тело ребенка, горе-мать начнет его искать, и подозрения ее лягут на меня, ведь только я живу под скалой поблизости...»

Отшельник кладет младенца в корзину, и оставляет ее на пороге дома мусульманского судьи—кади Фирнаса ибн Селима. Поутру судья обнаруживает подкидыша, и усыновляет его. Мальчика он назвал Аббас.

Мальчик рос смышленым, и судья не поскупился на хороших учителей для него. Когда Аббасу исполнилось семнадцать лет, он делал уже очень серьезные успехи по химии, астрономии и ботанике...но больше всего парень интересовался полетами, и его нисколько не смутил трагический рассказ учителя о судьбе Икара. Мальчик мечтал летать, и каждую ночь ему снилось, как он бесконечно долго падает в зияющую пропасть, и желая изменить свою судьбу раскидывает руки в стороны...и пытается воспарить, но каждый раз падает в воду...и просыпается...

Судья стал привлекать сына к своей деятельности: однажды случился повторный суд над кучкой мятежников из банды Умара ибн Хафсуна.....они уже отсидели двадцать лет в тюрьме, и заверяли, что их души очистились от грязных помыслов... Судья так не считал, и объявил прелюдно о своем решении таким образом: «Нет дара Аллаха ценнее, чем вода....воду не обмануть..посему, приказываю узникам войти в запруду Гуадаллевина, и если их помыслы чисты, то вода не замутится...если нет, то вспенится водная гладь вокруг грешников, не желая соприкасаться с их нечестивыми мыслями, тогда сидеть им в тюрьме до конца дней своих».

Сынишке же судья сказал так: «В мыслях, я уже вынес этим заключенным приговор, но иногда, необходимо показать людям, и напомнить им, что законы Шариата происходят не от человека, но от Аллаха, а посему им нужно узреть Его волю. Поступим так....ты сынок сведущ в вопросах химии, сделай так, чтобы вода вокруг узников вспенилась».

Аббас, вытряс два мешка соды в запруду Гуадаллевина, и прижал камнями на днее ее бурдюк с винным уксусом,...к пробке бурдюка привязал длинную бечевку, так, чтобы ее другой конец он смог держать в руке, пока будет сидеть в кустах возле запруды....

В назначенный час узников привели к запруде при многочисленных свидетелях, и приказали им войти в воду. Лишь только они оказались посередине заводи, Аббас дернул за бечевку, пробка выскочила из бурдюка на дне, винный уксус смешался с пресыщенными содой водой, и она стала пенится и бурлить ... Народ, наблюдавший за этим, подивился, воздал хвалу Аллаху за справедливый суд, и узников отвели обратно в темницу....

На следующий день в дом судьи постучался старый монах-отшельник. Он справил свой обет молчания, и свободный от него сбросил груз с души, рассказал Фирнасу ибн Селиму тайну появления Аббаса.

Судья поведал историю монаха своему приемному сыну. Аббас понял тогда, что женщина, которая приходит к заводи над водопадом , куда он в младенчестве рухнул со скалы, должно быть его мать, ибо приходит она каждую ночь, и рыдает горючими слезами...

Однажды мальчик спросил отца: «Зачем ты втянул меня в историю с мятежниками Умара ибн Хафсуна? Мне стыдно!»

На что судья ответил: « Не стоит корить себя сынок, ты послужил орудием в руках правосудия, но сам ты к приговору отношения не имеешь также, как не виновен кузнец, выковавший топор для палача, но если хочешь убедиться в справедливости моих слов, тебе нужно, однажды, испытать бремя судьи по настоящему... Ты ведь подозреваешь, что женщина, рыдающая в ночи над водопадом твоя мать? Так убедись в этом...Ты знаешь, когда именно она приходит, ты знаешь, что часто она заходит в воду и водит руками по ней, будто кого-то потеряла.....проделай с ней тот же фокус, что ты сделал с мятежниками Умара, она ведь знает что с ними произошло, и почему..».

Долго мальчик сомневался в правильности совета отца, но все же решился:

Он вновь растворил в запруде два мешка соды, и поместил на дне бурдюк с винным уксусом, сам же в бечевкою в руке засел в кустах...

Женщина пришла.........нарыдалась волю, и вошла в запруду. Аббас дернул за бечевку, и вода вспенилась вокруг женщины. Парень никогда в жизни не видел столь несчастного выражения лица, какое отобразилось на лице его матери в тот момент....

Аббас, не в силах сдерживать всхлипы в груди своей, выскочил из укрытия и предстал перед матерью:

-- Прости меня мама, я выжил в ту ночь семнадцать лет назад, Аллах тебе судья, но я не в праве поступать так с тобой, вода вокруг тебя вспенилась из-за химических хитростей, в которых я сведущ....прости меня мама.....

.........Мать еще долго растерянно смотрела на сына, не в силах вымолвить ни слова,...а по ее щекам обильно катились слезы...

-- Ты не виноват, сынок, — наконец прошептала она, — ты все сделал правильно. Воды Гуадаллевина сберегли тебя однажды, тебя--невинное дитя...пускай же эти же воды судят и меня..........—Мама подошла на край водопада, в последний раз взглянула на сына, грустно улыбнулась, и шагнула вперед...................................В ночи раздался горестный крик Аббаса.

....Еще долго парень сидел под водопадом, обнимая разбитую голову матери, и кровь смешивалась с водой, и уносилась течением дальше, в долину Ронды....

Утром Аббас рассказал все отцу. Судья, помолчав, ответил так:

-- Вот и ты познал бремя судейства, но чтобы ты не только терзался всю оставшуюся жизнь, и прожил ее плодотворно, подумай о следующем: бремя вины порою лишает страха, воплоти свои заветные мечты, и нечего не бойся....

Течение человеческих мыслей, порой, находит самое неожиданное русло. Мальчик понял слова отца так: «Всю жизнь я мечтал полететь, строил для этого крылья, мастерил парашюты,....но я боялся погибнуть испытывая свои изобретения...прыгая над пропастью, я рисковал рухнуть в воды Гуадаллевина, которые однажды уже были ко мне благосклонны. Но тогда я был невинным младенцем...сейчас же на мне груз вины за гибель матери, пускай же и сейчас Гуадаллевин решает, жить мне..или сгинуть........»

И он мастерил свои приспособления для полета...парашюты и дельтапланы...и он бесстрашно прыгал с ними в пропасть над Гуадаллевином...он падал, ломал руки и ноги..но он продолжал жить....и оправившись от травм он вновь и вновь прыгал с обрыва в пропасть на своих каждый раз все более совершенных изобретениях...

В тридцать лет, Аббас перебрался в столицу халифата, в Кордову, и там уже прыгал с минарета великой мечети Альхама. И вновь ломался, но продолжал жить...и летать.

Парень стал величайшим химиком своего времени....он изобрел «царскую водку»--единственную жидкость на свете, в которой растворяется золото; усовершенствовал астролябию; придумал лупу.  Все свои гонорары от успехов в химии, он тратил на строительство летательных аппаратов...и летал...летал...летал..........

В Ронде не помнят Аббаса,....гиды не рассказывают о нем..ни маэстро Энрике, который пятнадцать лет жил в Марокко и обучал арабов их собственной истории по просьбе короля Марокко....ни Хесус, который делал экскурсию по Ронде самой Мишель Обаме....................но парень не забыт: международный аэропорт в Багдаде зовется в его честь—аэропорт Аббаса ибн Фирнаса...

В стране Невиданных Чудес

Был сказочный волшебный лес.

И от опушки до опушки

В нем жили феи-лесовушки.

Сажали дивные цветы,

Из радуг строили мосты,

С огнями ночью танцевали,

В узоры тропы завивали,

Писали песни для ручьев

И голосистых соловьев –

Всё, чтоб гостей занять-потешить.

Но вдруг в лесу сменился леший.

Не разобравшись, что да как,

Вскричал он: «Лодыри! Бардак!»

И тут же до седьмого пота

Всех глупой загрузил работой:

Тропинки мыть перед дождем,

Следить за каждым муравьем,

Рвать осенью с деревьев листья,

Зимой весь лес от снега чистить,

Рыхлить сугробы по весне,

Считать иголки на сосне…

Итог сих мер весьма логичный:

Был лес волшебный – стал обычный.

Вот так начальник-самодур

Дерет с других по восемь шкур,

Но чем старается сильнее,

Тем делу хуже и вреднее.

© Автор. Олеся Емельянова. 2012 г.

Источник: https://www.olesya-emelyanova.ru/index-basni-leshiy.html

Картинка из интернета.