131‑я МАЙКОПСКАЯ БРИГАДА

Солнце садилось за грозные горы,
Солдаты шагают по узкой тропе.
Парнишек послали идти снова в город
И выполнить миссию до темноты.

Но наши солдаты идут на погибель —
Майкопской бригадой звались они.
И были в ней солдаты бывалые,
Но были и те, кому нет двадцати!

Приказ был к реке подойти и держаться,
Прикрыть с задания «братцев» своих.
Но тут передали другое задание:
Войти надо в город, вокзал захватить!

Шагают, смеются, но тяжко в душе —
Ведь чувствуют: что‑то не так в «пустоте».
И тут тишина оборвалась стрельбой —
«Засада, засада!» — кричал кто‑то свой.

Скоро куранты пробьют Новый год,
Не знает никто, что в Чечне там идёт.
Что мёртвых уже — двадцать девять ребят…
Не знают, что предали этих солдат!

А они там воюют, они там бегут,
Ведь миссию выполнить надо — все ждут!
Никто и не думал, что миссия — ложь,
Что больше их «Родина наша» не ждёт!

На следующий день — уже мёртвые все,
Замолк пулемёт, и криков уж нет.
Лишь слёзы остались на их гробах:
Сражались за Русь — лежат за тебя!

Токарев А. А.

Сон.

На дворе декабрь и всё бело`,
Ёлки в парке шапками укрыты.
Снова видел сон, где мне светло
И мои признания не забыты.

Мне тебя уже не целовать,
Не прижать к себе чтоб задохнуться.
Но у снов особенная стать,
В них возможно в прошлое вернутся.

В свете придорожных фонарей
Ты походкой лёгкой по бульвару
Шла. Была в заботе будних дней
С мыслями и радостью на пару.

Встретились. Ты в сереньком пальто.
На берете брошка золотая.
Вдоль дороги множество авто..
- Провожу? - Ну я даже не знаю..

Под ногами липкий первый снег,
Мы идём и что-то обсуждаем.
Вдруг ты поскользнулась у аптек,
Я тебя схватил и.. Мир стал раем.

Я тебя прижал к себе. Сильней
Не бывает истинных объятий.
В свете придорожных фонарей
Вдруг стена упала неприятий.

Ты прильнула. Стала целовать.
Светом затопило глаз топазы.
Так у снов особенная стать,
Счастье в них как будто по заказу.

Сели на заснеженый капот
Чьей-то серо-голубой машины.
Жадно целовал прекрасный рот,
Гладила волос моих седины.

Отстранилась, строго посмотрев
- Вот зачем ты снова это сделал?!
Я молчу, внезапно онемев.
Улыбаюсь. Чуствую что целый.

После, ели сладкое в кафе,
Ты всё строже взгляд свой наряжала.
Я смеялся. Подали парфе.
И рука в руке. И все сначала.

На дворе декабрь и всё бело`,
Ёлки в парке шапками укрыты.
Снова видел сон, где мне светло
И мои признания не забыты...

Да уж, много скотов принеслось
Бородатых, подстриженных, лысых
Чтобы выплеснуть зависть и злость
На святую, как правду, Ларису.

Вот не терпится вам, сволочам
Тем, чей голос скрипуч и нечист
Растоптать пожилую мадам
Ту, чьи песни - как сказочный бриз

Ту, что пела "Три белых коня"
Вы хотите и их замарать?
Грязной желчью повсюду плюя
Как на это глядит ваша мать?

Пожилую старушку, вы что?
Все подкуплены этой Лурье?
Овертона открылось окно.
И не верите, твари, судье.

И Борщевскому, что адвокат,
Доверять вы не хочите тоже?
Из арт-группы вы "Кто виноват"
Это видно по мерзостной роже.

Девяностые, значит, вернуть
Вы мечтаете, там вот бабульки
Из квартир вылетали, и в путь
Отправлялись последний, не булькнув.

Нет, закончились те времена
Беззаконья, мошенничеств, лжи!
Схема Долиной в путь нам дана
Всех, кто против - на строгий режим!

Источник

Я не знал живого Марковца,
Я его увидел только мёртвым
Возле президентского дворца
Перед грозным небом пулей стёртым.
Я снимал на видео фасады
Обожжённых лиц и душ бойцов.
Где? Какие отольют награды
Для уже ненужных храбрецов?
И с погон погибшего срывая звёзды,
Будто злое небо с глаз,
Мне солдат их протянул, кивая:
«Вот, возьми, на память вам — от нас.
Не забудьте эту грязь — дорогу к смерти,
В унавоженной глуши.
У него две дочки... Все же к Богу,
Видно, он отчаянно спешил».
У «Минутки», возле медсанбата,
Где по пояс рваные дома,
Видел я сгоревшего комбата,
И державу, полную дерьма.
Дома у меня на книжной полке,
Эти звёзды до сих пор болят...
Капитана Марковца осколки,
Всех доставшихся сырой земле ребят.
Ту войну нам этой не поправить,
Пусть всё перебили, что потом?
На госдаче мемуары править?
Или же остаться с Марковцом?