Завершились боевые игрища в Гулистане, принесшие зевакам много удовольствия: в стрельбе из лука первые три места, ожидаемо, заняли эльфы (толпа поворчала:"Почему людям не устроли отдельный от остроухих турнир по стрельбе?" , да успокоилась), а городская казна пополнилась тремя порциями наиценнейшего эльфийского эликсира мудрости; на ристалище, одержал победу сам владыка Гулистана -- граф Омар; на топорах сильнейшим оказался верховный глашатай, четвертьэльф - пропоица Вейербер, который, к всеобщему удивлению оброс мускулами за короткое время и существенно преуспел в боевых искусствах.
Не все прошло гладко: на турнир заявились шестеро орков, во главе с гигантом Зелимхеем, который и проиграл схватку на топорах Вейерберу. Многим тогда показалось, что орк и не пытается одержать верх над противником, но лишь зачем-то тянет время, и немногие заметили, что в момент поединка Зелимхея и Вейербера, был похищен молодой алхимик по имени ГэГэ.
До поры, по нему горевала только его жена -- Гегея, да тесть -- старый алхимик Талий. Впрочем, Вейербер также переживал, ведь больше некому было снабжать его эликсиром силы. С медом поэзии, Гегея с Талием худо-бедно разобрались, но секрет настойки Силы, ГэГэ не раскрыл даже им.
Жизнь в Гулистане потекла своим чередом, и разговоры о увиденных боевых зрелищах постепенно затихали.
На площади "Трех фей", глашатай Вейербер толкал очередную речь:
-- Почтенные жители Гулистана! Возрадуйтесь! Наши земледельцы получили первые всходы орочьей Трынь-травы, и более нет нужды терпеть их присутствие в городе в мирное время в обмен на косяки травы. Отныне и навеки, по указу Его Сиятельства графа Омара, оркам вход в Гулистан закрыт!
Вейербер, закончил вещание привычным жестом, и передал свиток с указом мальчишке-секретарю, дабы тот приклеил его к стене замка.
-- Орк бы подрал этого ГэГэ, -- проворчал себе под нос глашатай, -- сил мне своим месивом прибавил, и охоты до хмельного варива тоже.
-- Может выпьем? -- раздался голос за спиной раздавшегося вширь точно огр четвертьэльфа, -- я угощаю.
Вейербер обернулся. Перед ним сточл начальник гвардии Его Сиятельства капитан Александр Тофт.
Сели в таверну "Жареный хряк", заказали эль. Как только косой хозяин забегаловки принес пинты, за стол к этим двоим посел третий -- человек в походном военном плаще, с надвинутым до кончика носа капюшоном:
-- Как же это ты, Вейербер, молодого алхимика не уберег? -- спросил незванный гость.
Глашатай, попытался взглянуть в глаза незнакомцу, но ничего не смог разглядеть. Тогда он, обратил внимание на руки человека: на безымянном пальце правой его руки поблескивала золотая печатка с гербом Гулистана.
-- Ваше Сиятельство, -- пристыженно промолвил глашатай, -- простите, не признал Вас сразу в этом обличии.
Вейербер, было, попытался встать со стула и поклониться графу, но Тофт придержал его за рукав:
-- Сиди смирно, владыка не желает раскрывать свою личность здесь.
Глашатай, покорно остался сидеть, недоуменно хлопая глазами.
-- Как же это ты, Вейербер, молодого алхимика не уберег?
-- Дык, Ваше Сиятельство, кто ж мог подумать, что с таким верзилой справиться кто сможет, пускай и изподтишка.
-- Ты находишься у меня на службе, -- строго заявил Омар, -- должен уметь мыслить головой стратегически, а не токма в нее горючку вливать. То, что сотворил с тобою ГэГэ -- чудо, весьма полезное городу, и страшное ему же, коли враг им овладеет. Говори, пьянь подзаборная, кто еще мог знать о его секретах, и, быть может, прольет свет на тайну его исчезновения.
-- Талий, его дочь - Гегея.
-- Это и так ясно, еще кто-нибудь?
Вейербер задумался, с тоской посмотрел на пинту эля, к которой не смел прикоснуться в присутствии господина, и ответил:
-- Франшиза - бригадирша гномов из литейной, у ГэГэ, вроде как, интрижка с ней была...
В доме Талия, Гегея нашла под тиглем письмо мужа:
" Тяжкие запреты возложены на меня сильной сущностью, любимая, но мое честолюбие мешает следовать им. Я продолжаю свои ученые опыты, несмотря на то, что знаю -- грядет беда: я не смог сломать ограничительные руны на моем теле, но я продумал, как быстро восстановить знания, если заклятие, наложенное на меня, заставит их забыть. Подумал я и над тем, как сделать так, чтобы ты оставалась жить в моем сердце, чтобы не случилось. Если я исчезну, жди, ибо лишь на твоей любви и вере в мои способности завязал я силу, которая вернет меня домой."
Со слезами на глазах Гегея дочитывала письмо, и как только осилила девушка его последние строки, раздался стук в дверь.
Гегея отворила. На пороге стояла Франшиза.
-- Ты? -- удивленно воскликнула Гегея, -- как ты смеешь появляться здесь, после перепиха с моим мужем?
-- Не гневайся, -- опустив глаза сказала бригадирша, -- я помочь пришла, коли дорог тебе муж, простишь его, и меня не прогонишь...
Тем временем, молодой алхимик жарился на летнем солнце, которое проникало внутрь орочьей ямы через отвореную клеть -- орки, глумливо усмехались, глядя сверху на то, как ГэГэ истекает потом, прикованный цепями и неспособный уйти со света.
ГэГэ, закосил глаза на кончик носа, и сдунул с него очередную капельку пота. И тут на него нашло прозрение: " Я припоминаю, как подолгу смотрелся в зеркало, хотя и равнодушен к собственной внешности. Зачем я это делал? Я, уже знавший, что онраничительные руны заставят забыть последние ученые изыскания! Может это был знак мне нынешнему?"
-- Фридрих! -- алхимик позвал карлика. -- будь так добр, поднеси ко мне поближе, на свет, кадушку с водой!
Фридрих, не желающий выходить из тени, пододвинул воду ногой к алхимику.
ГэГэ, вновь увидел свое отражение: " Руны на моем теле, отражаются в водной глади наоборот. Быть может, я придал изнаночным символам новый смысл?"
