Миры Фэнтези

Грохот над землёй прошёл,
А под ней ревёт орда!
Час презрения ушёл,
Не настанет никогда!
Войско карликов наверх,
В битву кролики везут!
Гремлин кобольд троглодит,
С топорами в бой бегут!
Старый древний жадный гном,
В колпаке поверх волос!
Молча выпивает ром,
Он союз наверх принёс!
Грохот над землёй прошёл,
А под ней ревёт орда!
Час презрения ушёл,
Не настанет никогда!
Вместе мы сильнее всех,
Встанем вряд перед врагом!
Победим и ждёт успех,
Так сказал могучий гном!

— Весьма кстати. Сегодня будет грязный день.

Я окинул зал взглядом в поисках подозрительных личностей. Знал, что первые всячески избегают подобных заведений, но ничего с собой поделать не мог — привычка, выработанная годами.

— Как думаешь, Кресто смог выбраться? Он довольно тщеславен, не находишь? — спросила Тэсс.

— Считаешь, что де Мори, страдая угрызениями совести, вернулся в казармы жандармов?

Она кивнула.

— Этот мог, — согласился я. — Но будем надеяться, что здравый смысл всё-таки перевесит. Кресто мне показался смышлёным парнем. Если ему удалось нагнать твоего бывшего напарника, то Гариус сможет вразумить бравого кавалериста. Как я понял — владеющий знает толк в подобных делах.

— Да, Гар та ещё заноза, но в политике он разбирается будь здоров.

— Да уж наслушался. Ему бы в Довур — в сенат.

— Ну, с ним не всё так просто. Порой его слова и действия противоречат друг другу.

— Точно. Я был свидетелем вашего разговора в мёртвом городе.

Тэсс лукаво стрельнула глазками и погрозила пальцем.

— Ай-яй. Нехорошо.

— Ну так уж вышло, — я пожал плечами.

Владеющая задумалась.

— Я заметила у него книги Марселя де Гумини, — сказала она после продолжительной паузы.

Мне это ни о чём не говорило, так что я лишь развёл руками.

— Дейла, ты не в курсе! — воскликнула она и перешла на шёпот. — Ну так иногда называют запретные книги: Сказания о Первом Боге, Многоликая Сетта, Песнь Чёрной Луны.

Об этих писаниях я что-то слышал.

— Он чернокнижник что ли? — я повёл бровью.

— Создатель с тобой. — Тэсс отстранилась и осенила себя крестным знаменем. — Нет. Да и ерунда это всё, в этих писаниях нет ничего такого. До прихода нынешнего архиепископа половина этих книг не была под запретом, я сама читала Многоликую Сетту.

— Понятно. Книги запретили, но Гариус на запреты клал с высокой колокольни.

— Ну не так грубо, но близко к истине, — владеющая ухмыльнулась.

— И ты решила ему напомнить об этом, когда он попытался на тебя надавить?

— Да. Но не это главное. Мне не совсем понятно то, как он управляется с силой. То, что творит Гариус, это… это нечто, такому даже в Алии не учат, а дыма без огня, как известно, не бывает.

— Главное, чтобы он не болтал. Потому что, если на него обратят внимание, то никакие тайные писания его не спасут.

Тэсс почему-то дёрнулась, будто приняла слова на свой счёт, а быть может это я слишком грубо сказал. Но как бы там ни было, а тему закрыли. Официант принёс блюда, и мы посвятили себя трапезе.

— Скажи, а как ты отдыхаешь, — спросила Тэсс, поигрывая белым алианским в бокале. — Только не говори, что ты всегда в деле.

— Скучно, — отмахнулся я. — В Верно лучший игорный дом на южном побережье. Я обычно снимаю лачугу и торчу среди преферансистов.

— Я вот никогда не была в Верно, да и расписать жандармика[1] всегда за, — Тэсс подмигнула мне.

[1] Игра слов: имеется в виду «гусарика» — игра в преферанс для двух игроков.

— Возьму на заметку.

Разговор про отдых напомнил о Ласвонге, куда меня тайно пригласили. Верно на этот раз придётся пропустить.

— Не будем загадывать, — сказал я. — Плохая примета.

В ресторан влетел растрёпанный человек в помятом мундире и прокричал:

— Жандармы! Жандармы ворвались в лагерь рёсинарцев! Все на стену! Такое нельзя пропустить! Все на стену!

Горлопан с безумными воплями унёсся прочь, а мы с Тэсс переглянулись.

— Это то, о чём ты говорил? — спросила она.

— Боюсь, что да, — я кивнул. — Командующий гарнизоном всё-таки купился и сейчас совершает ровно ту же ошибку, что и де Кюги.

— Но постой. — Тэсс отставила бокал и приблизилась. — Неужели за эти недели никто не получил весточку из Тилербора? Ладно, капитан жандармов заточил де Мори, но ведь Кресто упоминал о гонцах. Их должны были послать сразу, как только обнаружили войско ван Аудена.

— Ты забыла, что нортимцы к тому времени уже перекрыли тракт севернее Тилербора? Гонцов перехватили.

— А как же голуби, всегда были голуби!

— Я задал такой же вопрос мастеру Риго. Если вкратце, то чистый сказал так: раз есть владеющие, то зачем нам голуби и старые сигнальные костры — указ барона.

— Ну указ, указом, а я лично видела сигнальные костры в лесах Эльхо. В Горном полку с этим строго.

— Когда мы поднимались в горы, я не видел ни дыма, ни огня. К тому же ван Ауден очень быстро перебросил войска под Тизу. Не забывай про «жёлтых плащей». В конце концов, гонцу, окажись такой, вполне могли не поверить, как это было с Кресто. Ну а с тщеславием у наших командиров всегда было всё в порядке. Плохо организованный осадный лагерь с обнажёнными флангами — это же лёгкая добыча. И, кажется, до меня дошло ещё кое-что.

Я осушил бокал, и решил, что на сегодня с вином хватит.

— Что? Говори уже! — в глазах владеющий сверкнули огоньки.

— То, что жандармов укрыли за крепостями, ни в коем разе не помешало разведчикам ван Аудена узнать об их наличии, да ещё пересчитать — с южных предгорий это можно сделать даже невооружённым глазом. Ты сама видела.

Тэсс кивнула.

— Про небрежно выставленные укрепления в лагере рёсинарцев я уже говорил. Добавим к этому усилия «жёлтых плащей», которые смогли проделать брешь в защите клириков, и дальнобойные бомбарды, способные стрелять бомбами. Лучшего способа раздразнить противника сложно придумать.

— И что?

— Ты не была в Алии?

— Нет.

— Там есть такая забава: человек с плащом и шпагой выходит на ристалище против огромного быка.

— Гар мне все уши прожужжал этой la corsa dei tor, — она закатила глаза.

— Да, бег быков.

— Хочешь сказать, что ван Ауден — это matador, а жандармы Тизы — бык?

— Ну бык, в данном случае тот, кто отдал приказ спустить кавалерию. Я думаю, к вечеру всё закончиться и хорошо, если трети удастся выбраться из западни. Кавалерия обречена.

Тэсс нахмурилась.

— Почему обороной командуешь не ты? Из тебя бы вышел толковый генерал.

— О нет, я этого хлебнул сполна.

— Ты воевал? Никогда бы не подумала.

— У меня ещё уйма сюрпризов, — я подмигнул ей и вышел из-за стола. — Пора за дело. Если не вернусь к утру, не жди. Выбирайся из города сразу.

Дом с эркерами и зелёной черепицей у прудов за Графским мостом, я отыскал сразу: Милид оказался прав — такой особняк сложно пропустить. Правда шулер почему-то не упомянул про забор, вернее настоящую кирпичную стену в три моих роста и снующих по приусадебному участку крепких вооружённых мужчин. У одного из стражников я приметил укороченную кавалерийскую аркебузу — карабин, или же пистолет с удлинённым стволом — с высоты не рассмотреть.

Я по обыкновению забрался на крышу близстоящего строения, благо центральные районы Тизы отличались плотной застройкой, так что дом мастера гильдии был как на ладони. Трёхэтажный особняк и прилегающая к нему территория занимали целый квартал. Здание возвели в центре, а от забора до первых окон было не менее ста шагов. Увиденное наводило на здравую мысль, что пробираться в дом купца нужно ночью, чего я позволить себе не мог. Кто-то хотел жёстко наказать ван Сота, так, чтобы другим наукой стало, а значит и методы стоило выбирать дерзкие. Лобовая атака днём — что может быть более дерзким?

В подобные имения я вламывался не единожды, так что чётко представлял себе, каким образом устроен быт внутри: на первом этаже, как правило, располагались гостиная и кухня, комнаты слуг и охраны; второй мог быть использован по-разному, но хозяин всегда обитал на последнем, в данном случае — третьем этаже. Само расположение комнат значения не имело. Я прикинул, сколько единиц потрачу, если прыгну сразу на крышу дома — не менее семидесяти. В принципе, остатка вполне бы хватило вихрем пронестись по имению, достать Торса и ретироваться, но я отбросил эту затею, так как не знал где купец прячет документы. Оставалось одно — найти самый короткий путь к дому, а оттуда уже на крышу.

Около часа я наблюдал за перемещением людей по двору, но так и не смог просчитать хорошую траекторию: да я был быстр, но не настолько, чтобы преодолеть сто шагов у стражи под носом при дневном свете. Впрочем, не попробуешь — не узнаешь. Я поджёг поток и спрыгнул вниз, но не главную улицу, а во двор-колодец. Даже если кто-то заметил меня в окно, то поднять суматоху не успеет, не ранее того мгновения, как я окажусь на территории особняка.

Выскочив на улицу через арочный пролёт, я помчался к каменной изгороди, не сбавляя хода. Сила мерно наполняла мышцы, а в ушах шумел ветер. Триста шагов вдоль забора.

Прыжок.

Перекат и бегом.

Двое слева. Идут спиной.

«Десять».

Стена дома ещё далеко. Окно. Сместиться левее, чтобы туя прикрыла меня. Теперь другое окно. Три шага вправо. Прыжок через кустарник. Снова вперёд. Первая двойка скрылась из виду. Пятьдесят шагов до стены — половина пути.

«Тринадцать».

Троица у двери. Смотрят в сторону. Вперёд. Теперь под углом, вдоль водоёма. Снова окно. Ещё одно. Балкон. Теперь к дому. Один поворачивает голову. Поднажать. Прыжок. Ухватиться за балюстраду. Рывок. Толчок ногами. Крыша. Аккуратно на конёк, не дай Создатель сбить черепицу. Слуховое окно. Кувырок. Высадить раму. Чердак.

«Двадцать».

Не задерживаемся. Люк. Заперто. Вырвать доску и выбить запор.

Всё.

Если я ошибся и всё-таки стоило подождать ночи, то обратного пути уже нет. Осиное гнездо растревожено. А учитывая, кем является Торс ван Сот, то после неудачного покушения достать его будет весьма и весьма непросто.

Я скользнул через люк и оказался в тёмном чулане. Впереди маячила полоска света у пола, и я ринулся к ней. Выбил дверь и вывалился в коридор. Осмотрелся. Прислушался. Возня слева. Прыжок. Ступеньки. На пути возник слуга. Я ударил его ногой в живот, и добавил кулаком в челюсть. Перепрыгнул через обмякшее тело и спустился в большой холл обставленный резной мебелью с лакированным паркетом да пышным заморским ковром. Дверь в конце.

Прыжок. Второй. Филёнки в щепки. Комната. Тут была куча всякой мелочи, отвлекающий внимания: множество картин на стене, позолоченные канделябры, громадная люстра под потолком, стулья, обитые лиловым бархатом, бархатные же портьеры, наконец массивный стол и человек за ним в глубоком кресле. Я замешкался всего на миг, но этого хватило, чтобы лысеющий седоусый рёсинарец выскочил из-за стола и ринулся к металлическому ящику, но не успел: мне удалось в последний момент подставить ступню между стенкой сейфа и тяжёлой створкой. Впрочем, плешивый не растерялся и продолжил давить изо всех сил, надеясь раздавить мою стопу.

Был ли он ван Сотом, я не знал, но чутьё подсказывало, что кроме хозяина усадьбы в кабинете с сейфом вряд ли бы мог находиться кто-то ещё. Смекнув, что кости мои ему не под силу, купец попытался достать меня дагой, но я без труда отразил эту вялую попытку, выбив кинжал из его руки. Ударил ребром ладони в гортань, не сильно, так чтобы лысый раскрыл рот, и влил ему в горло пузырёк Синей Пыли. Тот забулькал, захрипел и стал заваливаться набок. Два дня мучений ему уготовано. От этого яда купца уже ничто не спасёт.

Я перешагнул через отползающего ван Сота и заглянул в сейф. На полках лежали слитки золота, пузатые кошели с монетами, мешочек с огранёнными алмазами и несколько грамот, скреплённых печатью Святого Престола — даже невооружённым глазом можно было различить редкие белые всполохи на сургуче.

«Надеюсь, это то, что нужно», — подумал я и спрятал находку за пазуху. Деньги следовало оставить, чтобы ни у кого не возникло подозрений, что на самом деле случилось в этой комнате и кто навестил купца.

Торс ван Сот уже успел отползти на середину комнаты, и теперь корчился в жутких судорогах. Я замер. Мерзкий холодок медленно зарождался где-то в районе живота, появилось стойкое чувство презрения к самому себе.

— Как всегда великолепен, — услышал я голос покойного лорда де Талло.

Юноша восседал на подоконнике и сверлил меня взглядом. Мне показалось, что кровь из раны на его шее сочится сильнее.

— В заказе стояла пометка жёсткая казнь, это подразумевает, что приговорённый, прежде чем отправиться на встречу с Создателем, должен слегка задержаться на белом свете, дабы раскаяться и осознать свои грехи, — зачем-то произнёс я, хотя понимал, что в комнате кроме меня и хрипящего купца никого не было.

— Да-да, — хмыкнул лорд. — Методы у всех разные, ты же предпочитаешь яд. Я знаю. Но смерть — это смерть. Глупо рассуждать о способах лишить человека жизни.

— Из двух зол, как известно, выбирают меньшее.

Юноша указал на свою рану и многозначительно хмыкнул.

— Впрочем, ты прав — это ни в коем разе не может оправдать убийство, — согласился я.

Де Талло на это лишь развёл руками.

— Хочешь спросить: является ли яд тем самым пресловутым меньшим злом? — спросил я. — С моей точки зрения скорее да, чем нет. Я всего лишь выполняю работу, которую не выбирал.

— И пытаешься оправдать свои действия тем, что такие как Торс ван Сот сгубили не одну человеческую жизнь?

— Иногда у меня это получается. Иногда.

— Помин это, — юноша улыбнулся и растаял.

«Бесов праздник…»

Я подобрал дагу, отщёлкнул удерживающий скрытый стилет механизм и бросился в холл, как раз в том самый момент, когда с лестницы высыпала троица: двое слуг и жилистый мужичок со шпагой наперевес.

Мне хватило двух прыжков, чтобы сблизиться с охранником и вонзить тому стилет в горло. Не сбавляя хода, я ударил первого слугу пятой даги в висок, высвободил стилет и обрушил кулак на челюсть второго. Тела ещё падали на паркет, а я уже был на втором этаже. На пути вырос здоровый детина с шестопёром. Этот оказался смышлёным: он ударил первым, резко и снизу, метя в скулу. Я увернулся. Амбал не расстроился. Он развернулся, перехватил древко второй рукой и нанёс удар с подшагом. Бил по диагонали снова снизу, прикрывая начало удара корпусом, но не попал: мне пришлось использовать поток, а противник, явно не ожидавший этакой нечеловеческой прыти, провалился вслед за оружием. Третьего шанса я ему не дал и ткнул дагой в шею, благоразумно предполагая, что под кожаной курткой у стража могла быть кольчуга или панцирь. Амбал выронил шестопёр и попытался закрыть рукой рану, а я поспешил вниз.

Собравшиеся на первом этаже, кажется, ещё не успели понять, что за шум твориться наверху и моё появление для них оказалось неожиданным: женщины из слуг подняли крик и побежали прочь; долговязый подавился куском мяса и, кашляя, ринулся с стойке с мечами переворачивая тарелки, за ним прыгнул и рыжебородый с конопатым лицом; широкоплечий блондин с серьгой в ухе медленно обнажил полуторный клинок и стал приближаться.

Я оценил его оружие — меч не из дешёвых. На запястье золотая цепочка с медальоном. Блондин двигался плавно, держа клинок под углом. Долговязый, чертыхаясь на чём свет стоит, выдернул со стойки здоровенный двуручный меч и, отпихнув конопатого, ринулся на меня. Он крутил меч над головой словно пёрышко, но опасности не представлял. Этот горе-мечник если и носил символ мастера, то скорее всего купил его где-нибудь в западной Алии или снял с трупа. Такое порой случалось и даже опытного воина могли подкараулить в подворотне душегубы. Что-то мне подсказывало — долговязый принадлежал к последним.

По-хорошему, стоило уносить ноги: предел потока едва коснулась седьмого десятка, и я вполне мог просто убежать, но к заказу прилагалось условие «хорошенько пошуметь», а значит уходить ещё рано.

Долговязый, наверное, ликовал и уже представлял, как моя отрубленная голова скачет по полу, но меч его рассёк лишь пустоту: я, не мудрствуя лукаво — душегуб был одет в одну рубаху — переместился тому за спину, и вонзил стилет под лопатку. Горе-мечник выронил оружие и растянулся на полу. Белобрысый замер. Конопатый обнажил шпагу и встал по правую руку от него. Воспользовавшись паузой, я перевёл взгляд на окно, пытаясь рассмотреть, что твориться снаружи: где-то там находился человек с карабином — уличная стража уже должна была нестись к дому со всех ног, так как крика служанок разве что глухой не расслышал.

Конопатый переводил взгляд то на меня, то на мечника, то на затихшего долговязого. Наконец рыжий сдался и отбросив шпагу умчался вслед за кухарками. Блондин скривился, проводил беглеца взглядом, и вдруг резко прыгнул, метя кончиком клинка мне в лицо. Я отступил, что позволило мечнику переместиться левее и занять позицию спиной к стене. Он выставил клинок перед собой и стал ждать.

Я метнул в него дагу. Даже не метнул — просто бросил, как кирпич. Блондин не растерялся и отбил кинжал мечом.

— Хорошая реакция, — я ухмыльнулся и выскочил в открытое окно.

Убивать мечника не хотелось. Главное, что он видел меня и скорее всего понял кто я такой, а этого вполне достаточно, чтобы правильные слова попали в нужные уши. Люди всегда приукрашивают, и я не удивлюсь, если завтра в Тизе пойдут слухи о нападении демонов на именье ван Сота.

К дому подоспели двое. Увидев меня, они стали вопить, и тыкать в мою сторону пальцами.

— Ах ты пёсье семя! Воровать удумал! — выкрикнул первый.

У него я приметил пистолет в руке. Стражник вскинул самопал и спустил курок — полыхнуло. Пуля выбила крошку из кирпича и с противным визгом умчалась ввысь, а я ринулся в сторону забора. Позади снова выстрелили, но я уже был на безопасном расстоянии. Прыжок и забор остался за спиной.

Жандармов всё-таки разбили при попытки деблокировать Тизу. Подробностей я не знал, но из коротких фраз, услышанных по пути к «Осётру», сделал вывод, что кавалерию сначала расстреляли на подходе к лагерю, а после дело довершили «жёлтые плащи», потому как перепуганные горожане все как один твердили о жутких воющих тенях. А я не понаслышке знал, что это такое. Как глупо получилось. Я до последнего надеялся, что здравый смысл возьмёт верх над тщеславием и кто-то из высоких чинов смекнёт, что к чему, но этого не произошло. Конечно, о поражении говорить не приходилось. Пока рёсинарцы не сковырнут бастионы, Тизы им не видать, но что-то мне подсказывало — это не последняя ошибка местных генералов.

Сегодня на улицах города было многолюдно, увеличились так же и патрули. Петлять подворотнями, словно заяц, я не хотел, поэтому приколол липовый значок законника к поле камзола и шёл не таясь. Боевой запал всё ещё играл в крови и хотелось острых ощущений — пройти по лезвию ножа так сказать. Впрочем, клирикам сегодня было явно не до меня, не говоря уже о первых. В городе зарождались беспорядки — я лично видел, как толпа горячих парней вломилась в лавку бакалейщика, — так что у законников появились дела поважнее праздных шатаний по городским улочкам.

В «Осётре» играла музыка и танцевали обнажённые дамы, а я как-то не сразу смекнул, что попал в самый что ни наесть настоящий дом терпимости и осознал это, когда уже было поздно: одна из девиц лёгкого поведения повисла на моей руке и норовила затащить в номер. Уговорами и обещаниями мне удалось выскользнуть, и я спешно ретировался. Взбежал по лестнице на второй этаж и направился к двери, где стояли мордовороты.

— От Ерша к Милиду, — сказал я, не сбавляя шаг.

Амбалы расступились. В комнате стоял обитый зелёным сукном стол, за ним сидели четверо. Милид кивком указал мне на свободный стул у окна и сбросил две карты:

—  Десять треф.

— Ложимся, — согласился игрок в мундире с погонами сержант-майора. — Десятерная не играется, а проверяется.

— Эт ты верно подметил Экиль, — ухмыльнулся Милид и разложил карты.

Судя по выражению лиц остальных преферансистов — шулер брал десять взяток. Я подошёл к окну и занял стул. Рядом на сервировочном столике стояла початая бутылка вина и два бокала. Но пить не хотелось.

— Так, — одноухий потирал руки. — Тебе значится вливаю семь, а три… а три с горы списывают. Ну? Расписываем?

— Стой! — воскликнул игрок, сидевший ко мне спиной. — Я, как хозяин горы, имею право заказать три круга распасов.

— Ты чё, Сиплый? — четвёртый игрок воспротивился. — Мы тут не в веренку играем, какие распасы-то?

— А я бы сыграл, — сказал служивый.

— Ферзь, дай человеку отыграться? — подмигнул Милид. — Сиплый, сдавай.

Я наблюдал за игрой. Судя по всему, Экиль надевал мундир только по вечерам и играл на пару с Милидом. Эти двое довольно ловко переглядывались, сообщая друг другу свои карты. Приём старый, но с невнимательными игроками всегда работает верно.

— Слышал историю, говорят, чистая правда, — сказал Милид.

«Зубы заговаривает».

— Дело так было. Схватили нашего брата законники, мол, по что священника угробил, ну тот, как на духу всё и выдал. Рассказывает: «Собрались мы пульку расписать: я, брат мой и священник. Ну играем. Я — в трефу, брат — трефу и священник — трефу. Я снова в трефу, брат — трефу и священник — трефу. Я в третий раз в трефу, брат — в трефу и священник — в трефу». А законник глаза выпучил, да как заорёт: «Да за такое же канделябром по башке надо!» А мужичок: «Ну я так и сделал».

Экиль и Ферзь заржали, что кони ретивые. А вот Сиплый юмора не уловил.

— Ну и в чём соль, за что он его убил-то? — спросил он.

— М-да, — протянул Милид. — То-то я гляжу у тебя бочка в горе. Карт сколько?

— Ну без шестёрок, тридцать две. — Сиплый задумался.

— Ну. А мастей четыре. Восемь карт на масть. Где священник девятую взял?

— А-а-а-а, ну да…

Ещё около часа игроки «крутили распасы». Наконец расписали пулю: Экиль остался при своих, Ферзь немного выиграл, а Сиплый проигрался в труху. Довольный собою Милид пересчитал монеты и ловко сгрёб их в кошель. На том игра завершилась. Преферансисты спустились вниз, а шулер поманил меня в смежную комнату.

— Люблю я, когда ваш брат дела делает, — сказал шулер. — И трёх часов не прошло, а Купеческий уже на ушах стоит. Принёс?

Я выудил из-за пазухи грамоты ван Сота и протянул одноухому. Милид окинул бумаги беглым взглядом и аккуратно положил на стол. Что-то в его поведении было не так, но я заметил это слишком поздно: шкаф сместился в сторону и в кабинет вошёл человек в белой сутане.

— Милида знаешь?

Пацан кивнул.

— Надо потолковать.

— Он в раках обитает, — малец ткнул пальцем в сторону пивнушки с характерной вывеской «Раки», вывернулся и уже через миг растворился в толпе.

«Ловкий гадёныш».

В том, что парнишка слукавил, я ни разу не сомневался, но на то и был расчёт: сейчас он сообщит кому надо и ко мне приставят соглядатая, а там глядишь и сам Милид объявится. Я решил покрутиться ещё какое-то время на площади и даже разговорился с преферансистом на тему «вистов на девятерной игре».

— На девятерной вистуют только клирики и студенты: первые — от жадности, вторые — от бедности, — выдал он свой вердикт.

А ведь и не поспоришь! В Цване говорили «дураки и нищие», но версия тизских преферансистов мне понравилась больше — право слово, жизненно звучит.

Щуплого доходягу я обнаружил не сразу — тот ловко скрывался в толпе и никак себя не выказывал. Впрочем, я мог ошибаться, и наблюдали за мной несколько человек. Правда это не имело значения, главное, что я почувствовал слежку, а чутьё меня редко обманывало.

Пивнушка «Раки», по совместительству игорный дом, встретила меня приглушённым светом и шумным коллективом разношёрстных мужичков: одни резались в кости, другие же шлёпали картами, третьи и вовсе окружили плетёный загон, откуда летели перья и грозно кудахтали петухи. Я скривился, так как предпочитал более спокойные места, где под треск дров в камине и звон хрусталя «расписывают пульку».

Среди галдящих игроков одноухого я не заметил, но в такой толпе это было сделать весьма сложно. Заняв свободное место у барной стойки с видом на зал, я заказал кувшин пива. Вскоре в пивнушку заглянул щуплый. Он бросил в мою сторону беглый взгляд и присоединился к игрокам в кости. Мне же ничего не оставалось как ждать и давиться довольно поганым пивом.

Милид обнаружился внезапно. В какой-то момент мужики расступились, пропуская широкоплечего амбала и я увидел шулера: правого уха нет, щеку с той же стороны лица покрывала сеть грубых шрамов, будто её разворотило изнутри да так и зажило, правый же глаз — сплошное бельмо. Такое увечье на улицах Тизы сложно заработать. Тут либо картечью через шлем прошило, либо шестопёром кто приголубил. Выходит, шулер нюхнул пороха. Бывший наёмник? Служивый бы с местной шушерой вряд ли дружбу водил, да и охочий до чужого добра народец не шибко жалует солдатню.

Здоровый глаз картёжника уставился в мою сторону, затем Милид моргнул, и толпа снова сомкнулась. Я решил, что пора и громко окрикнул подавальщицу:

— Краля! А ну-ка подай мне чарку пива! Да чтобы доброго! Это пойло воняет мочой!

— Кто это там горлопанит? — Тут же словно из-под земли вырос бритый детина и навис надо мной, в руке он сжимал короткую дубинку, да поигрывал ею. — Не нравится пиво, так и вали отседова!

— Ладно-ладно. — Я поднял руки, мол, всё понял. — Бес попутал.

— Смотри не запутайся. — Вышибала сплюнул и скрылся.

Естественно, пива мне никто не принёс, но правильные слова попали в нужные уши и вскоре щуплый переместился за стол к Милиду. Чуть погодя шулер встал из-за стола и ленивой походкой покинул пивнушку. Я выждал какое-то время и тоже направился к выходу, поджигая поток на ходу. Чем бес не шутит, а от местной братии можно ожидать чего угодно: перо под ребро и в сточную канаву.

Покинув пивнушку, я вышел на площадь и вдохнул полной грудью. Тиза уже погрузилась в холодную безлунную ночь, а на небе зажглись яркие звёзды. С гор тянуло прохладой. Я зябко передёрнул плечами и запахнул новый камзол. Милид стоял у перекрёстка, подперев плечом фонарный столб. Убедившись, что я его заметил, шулер скрылся в тёмной подворотне. Ничего не оставалось, как пойти следом.

В переулке фонари отсутствовали — темно, хоть глаз коли. В глубине, шагах в двадцати, виднелось окошко, из которого лился слабый свет, у окна стоял человек. Я направился к нему, не обращая внимания на тихие шорохи за спиной — должно быть щуплый перекрыл выход. Ожидаемый ход, но не до конца понятный: Милид услышал нужные слова и прекрасно понял кто я и зачем тут, но зачем-то решил подстраховаться.

— Ты за Милида интересовался? — спросил шулер.

Говорил он невнятно, словно жевал слова.

— Я.

— Чем обязан?

Я на всякий случай обернулся. Три тени замерли шагах в десяти, перекрывая проулок. Проверял ли меня одноухий, или эта троица тоже была посвящена в дела братства — я не знал, а посему решил не раскрывать карты сразу.

— Глам из Вура весточку передал. — Я назвал имя довольно известного в узких кругах игрока из Довура и судя по кривой ухмылке Милида этого человека он знал. На всякий случай я добавил веса словам слабым выбросом силы. У меня не было ни времени ни уж тем более желания упражняться с шулером на тему «а что ты за кого знаешь?» и доказывать, что я не «крыса».

— Ну пойдём пожужжим, коли так. — Шулер спрятал руки в карманы и вразвалочку направился вглубь переулка.

Я пошёл следом. Троица осталась на месте.

— Ты бы эту свою штуку не светил, — посоветовал мне Милид. — Сегодня город шумит, глядишь и сюда нюхачи набегут.

— Зачем весь этот маскарад? — Я погасил поток.

— Дела нынче такие, брат. Псы шмон наводят. Палку засунули, понимаешь, и по дну елозят, воду мутят, а по утру жмуры в Вельсе всплывают. Кто? Кого? За какую делюгу? Сечёшь?

— Секу.

— Ну тады не серчай. Ходь сюды.

Милид юркнул в подворотню. Тут горел одинокий фонарь. Шулер замер у массивной дубовой двери, усиленной широкими кованными полосами металла, и постучал длинным хитрым кодом, да таким, что я не смог запомнить и трети перестуков. Чуть погодя дверь отворилась и мы зашли внутрь. Я почему-то не удивился, когда в нос ударил сладковатый запах — Милид привёл меня в притон, который как две капли воды походил на тот, где нас с Тэсс встречал алианец. Обычай у них что ли такой в Тизской марке? Впрочем, не моего ума это дело.

Шулер ловко лавировал между бродящих по залу обкуренных бедолаг, так что я с трудом поспевал за ним. Из зала вела лестница на второй этаж, куда мы и поднялись. Тут собрался иной народец: полуголые девицы в масках виляли бёдрами, забравшись прямо на стол перед шумной компашкой атлетичного вида обнажённых мужиков; кто-то уже умудрился стянуть одну из танцовщиц и теперь под весёлые комментарии окружающих стягивал с той остатки одежды; другие мерялись силой в борьбе на руках; иные же и вовсе лежали без чувств. Одним словом — оргия. Милида тут знали и норовили затащить к столу, но одноухий сноровисто выкручивался, отпускал сальные шуточки и шлёпал девиц по ягодицам. На меня косились, но вопросов не задавали. Я же старался не выказывать презрения, что давалось нелегко.

Проскочив верхний зал, мы вышли в коридор, и шулер замер у обшарпанной двери. Он снял с шеи цепочку на которой висел внушительных размеров ключ и отпер замок. В комнате стоял стол и два стула. Окно забрано плотной занавесью. Свечи в настенных канделябрах прогорели на треть. Милид запер дверь, открыл шкаф, вытащил оттуда нефритовый шар и повёл рукой над ним — почти все звуки разом померкли, лишь шипели фитили, да скрипели половицы.

— Ну вот и славно. Дорогая штуковина, но зато надёжная. — Милид широко улыбнулся.

Как я и предполагал — зубы с правой стороны отсутствовали, да и оставшиеся походили на чёрные пеньки.

Одноухий поставил на стол бутылку недурного вина, и наполнив кружки, плюхнулся на стул, закинув ноги на стол. Я сел напротив. Попробовал вино на вкус и одобрительно крякнул:

— Цванийский мускат, не дурно.

— Другого не держим, — осклабился Милид. — Ты от Карпа или?

— От Карпа.

— Тогда для тебя письмо, надо бы передать мастеру гильдии. Правда Торс ван Сот лыжи навострил, так что у тебя пару дней, не более. Завтра с утра он отправляется на мессу, после принимает гостей в своём особняке. Это у прудов, за Графским мостом. Дом с эркерами, крыша с зелёной черепицей, не перепутаешь.

Милид отхлебнул вина и продолжил:

— Если завтра не с руки, то тогда лови у ворот или за воротами. По слухам он должен будет после завтра с утра покинуть Тизу через Северные ворота. Но я бы не затягивал. Сейчас на стенах белые сидят, сам понимаешь.

— Кстати, почему? Почему клирики несут дежурство и ходят в патрули?

— А ты не в курсе? — Милид вкинул брови.

— Нет.

— Тады слухай сюды.

Шулер убрал ноги со стола, сел ровно и, подлив себе вина, выдал:

— Короче попёрла с гор какая-то муть. Неделю тому у восточных ворот покоцали солдат из караула, говорят на кусочки их порвало. На следующий день уже за внешней стеной напали на патруль и разворотили казарму. Подоспевшие белопёрые вроде как справились. Не спрашивай, что или кто там шухера навёл. Законники никого не подпускали, а тех, кто что-то видел упекли за стены Храма. Но вот потом уже, когда на стены белых натыкали, кое-какие слухи просочились. Поговаривают, что это Лунных людей проделки. Усёк? Вашего брата подозревают. Ну не чушь? Слишком топорно ведь же. Или нет? Судя по твоей ухмылке, ты в курсах за этот кипишь.

Я догадывался, какая муть попёрла с гор. Тэсс упоминала, что изменённые светятся от воздействия святой силы.

— Нас это не касается, — ответил я.

— Не, погодь! — Милид подался вперёд. — Вас-то может и не касается, а я вот тут сижу, в Тизе. Сечёшь? Ты скажи, что за делюга-то? Может ноги пора делать, а я тут задницу мну.

— С этой хренью клирики справятся, будь спокоен. А вот то, что притащил с собой ван Ауден, вот это серьёзно. И я не про пушки.

— Твою… и чё делать-то?

— Ну я сказал, а ты смотри сам.

— Вот ведь…

Милид так растрогался, что в один глоток осушил бутылку прям из горла. Вытер рот тыльной стороной ладони и громко отрыгнул. Я скривился.

— Да и хрен бы с ним, — сказал он. — Письмо.

Шулер подошёл к шкафу, покрутил там какие-то механизмы до характерного щелчка, а после открыл потайную дверцу.

— Держи. — Он бросил конверт на стол. — Но планы поменялись малость. Карп весточку прислал.

Рядом с первым письмом упал новый конверт с символом солнца. Я вздохнул и распечатал послание.

«Дополнение. Торс ван Сот. Забрать документы».

— Ты что-то должен будешь передать мне, — сообщил Милид. — Ага?

— Бесов праздник!

— Не, ну это не я придумал. Ты маляву светанул, там не так что ли?

— Так-так.

Я нахмурился. И без того сложный заказ обрастал новыми проблемами.

— Куда приносить? — спросил я.

— Если завтра сдюжишь, то жду тебя в «Осётре». Это на границе Купеческого и Жилого, ну видная местина, не пропустишь. Топаешь на второй этаж. Говоришь от Ерша к Милиду. Морду кирпичом, ну не мне тебя учить.

— Лады. Ты ничего не забыл?

— Точно!

Одноухий картинно стукнул себя ладошкой по лбу, подошёл к шкафу и вернулся с дутым кошельком.

— Пересчитывать будешь?

— Верю. — Я взвесил кошель в руке.

— Ну тады до завтра.

— Стой. Скажи, до Белой Розы далеко от сюда?

— Ты уточни, знаешь сколько нынче этих роз в Тизе, и белых, и чёрных и красных распрекрасных.

Я попытался вспомнить слова Тэсс.

— Театр Теней, Жилые кварталы.

— А, дык клоповник алианский что ли? Ну час тебе топать, не меньше.

— Карету сможешь? Так чтобы мимо патрулей?

Милид как-то в раз поскучнел.

— Ну с этим туго, да и где я тебе на ночь глядя найду кучера. Комендантский час и всё такое.

Я вытянул из кошеля пять золотых.

— А если так? Личная просьба, не в счёт братства.

— Ну коли так, то так уж и быть. Человек ты хороший, можно и помочь. Тебе к гостинице этой надо?

— Да.

— Тогда слухай. Выходишь вот через ту дверь за шкафом. — Он указал на дальний угол комнаты, где стоял невзрачного вида шкаф. — Я открою. Там лестница и Мукай. С Мукаем осторожно, он бывает не в себе. На любой вопрос его отвечаешь: знал бы прикуп — жил бы в Верно. Дальше выходи на улицу и жди тарантас. Усёк?

— Угу.

Милид ловко сгрёб монеты, подошёл к канделябру и слегка повернул его — шкаф в углу со скрежетом отъехал в сторону, открывая маленькую дверь.

— Доброй охоты тебе, — сказал Милид на прощание.

Я сделал всё, как сказал шулер и уже через полчаса трясся в карете. Кучеру как-то удалось провезти нас через половину города и не нарваться на патруль. Тут либо повозка была как-то помечена, и останавливать нас попросту опасались, хотя ни гербов, ни каких-либо знаков я не заметил на ней, либо просто повезло.

По моей просьбе извозчик остановил карету за квартал от гостиницы, и я благополучно протопал остаток пути на своих двоих. В «Белой Розе» всё ещё гуляли не смотря на поздний час. В принципе, ничего удивительного, так как комендантский час, ни на аристократов, ни на заморских купцов не распространялся, лишь формально — на бумаге. На деле знатные господа передвигались по городу безо всяких помех, что днём, что ночью. К тому же и купцов и благородных всегда сопровождали гвардейцы, среди которых частенько встречались обладатели колец с мантикорами или драконами — эти смогли бы дать отпор любому. А судя по внешнему виду гостиницы, здешние постояльцы могли позволить себе отвалить сотню другую денье за сутки постоя, что говорило о состоятельности и благополучии оных. Называя гостиницу клоповником, Милид сильно преувеличивал.

Пятиэтажное здание раскинулось на целый квартал, а строение окружал высокий забор из кованных прутьев, поросший терновником. Перед фасадом простиралась небольшая лужайка с парочкой ещё работающих фонтанов не смотря на близость зимы, которая в этих краях могла наступить внезапно. Стены гостиницы украшали барельефы, а пузатые выпирающие эркеры были увенчаны остроконечными шпилями. У ворот замерла стража с грозного вида алебардами, да скучал привратник в красной ливрее.

Тэсс вряд ли бы представилась своим нынешним именем. Арин де Силь или баронесса де Муньпади? Я выбрал первое.

— Доброй ночи вам, — сказал я страже.

Привратник оценил меня колким взглядом и подкрутил напомаженный ус.

— Прошу простить, но мест нет, — сказал он.

— Пустое, госпожа де Силь уже должна была въехать.

Я не прогадал. Усатый приободрился.

— А вы, э-э…

— Вальдо. Арин должна была сообщить обо мне. Я бы предпочёл не разглашать своего имени, так что просто Вальдо.

— Конечно-конечно. — Привратник отшагнул в сторону, приглашая меня войти. — Госпожа де Силь предупредила о вас. Рад что вы смогли добраться в наш славный город без происшествий в это неспокойное время. Сегодня гуляют свадьбу господина де Сьюги в большом зале, это с восточного торца, госпожа де Силь среди приглашённых. Вас проводить?

— О нет, право слово, не стоит. Я прогуляюсь по вашему чудесному парку. Да и шум гуляний слышно даже отсюда.

Усатый слегка склонил голову, и я прошёл во двор. Миновал фонтаны и оказался в небольшом скверике с рядами подстриженных кустарников. Здесь на лавочке уединилась парочка: мужчина в строгом дублете что-то шептал на ухо фигуристой брюнетке, а дама озорно смеялась и пыталась поймать ловеласа за ловкую руку норовившую забраться той под платье, но делала это не слишком активно. На меня голубки внимания не обратили.

В большом зале играла музыка. Пары вальсировали в центре, а столики для гостей располагались у высоких витражных окон. В дальнем конце помещения разместился широкий стол для виновников торжества и их родственников, это я понял сразу, стоило заприметить дорогой наряд и не менее дорогие украшения невесты. Камзол жениха выглядел скромнее, но легко мог дать фору нарядам гостей, не говоря уже про мой костюм за триста денье. Молодожёны откровенно скучали.

Тэсс я увидел сразу. Она веселилась в компании гостей, будто знала окружающих с давних пор. Заметив меня, владеющая на миг замерла, будто в раздумьях: показывать ли, что мы знакомы или сделать вид, что впервые видит меня? Я решил ей помочь и улыбнувшись помахал рукой.

— Арин, дорогая, извиняюсь за опоздание, — сказал я, подойдя к столу. — Кучер так гнал, что колесо слетело с оси. Я задержался.

— О, милый Вальдо. Я так рада тебя видеть, — Тэсс улыбнулась. — Прошу к столу. Ты практически ничего не пропустил. О подарке не беспокойся, я всё устроила.

Компания приняла меня радужно и следующие два часа пролетели как одно мгновение. Я отведал разнообразных блюд, выпил пару бокалов редкой марки загурийского и к глубокой ночи напоминал сам себе обожравшегося кота. Но задерживаться дольше не стоило: во-первых, у меня кончились истории о своём вымышленном прошлом, а собеседники были не в меру любознательны; во-вторых, в зале я приметил парочку подозрительных личностей, пересекаться с которыми у меня желания не было; ну и в-третьих, не приведи Создатель, вдруг где-нибудь рядом обожравшийся рябиновой настойки клирик приложит святой силой — тогда пиши пропало. Поэтому я взглядами сообщил Тэсс, что пора уходить.

— Ох, ты не поверишь, — сказала она, когда мы поднимались в номер. — Я, наверное, впервые за два года почувствовала себя женщиной, да что там женщиной — человеком.

— Вспомнила времена баронессы де Муньпади? — я подмигнул ей.

— Фу, какая гадость, — владеющая скорчила гримасу. — Нет. Скорее времена, когда училась в академии.

— А моя постная провинциальная физиономия вернула тебя с небес на землю?

— Нет, твоя физиономия напомнила про несколько иные развлечения. А ещё о том, что я провела прошлую ночь в холодной постели. Одна.

— Обещаю, что это мы обязательно исправим. Я свободен завтра до полудня.

— Стоит ли нам дожидаться утра?

За окном ещё стояла ночь, но у края восточного горизонта уже брезжил рассвет. Я сидел у камина, завернувшись в простыню и потягивал вино из фужера. Признаться честно, за последние несколько дней я напробовался столько различных напитков, что вкус мой притупился, и это вино пил как компот, не разбирая букета.

Тэсс нежилась на перине и мурлыкала какую-то мелодию, вторя отдалённым звукам скрипки — в зале продолжали гулять.

— Я была у цирюльника, — сказала она.

— А я навестил Милида.

— И как?

— Давай сначала ты.

Владеющая перевернулась на живот и, подперев голову ладошками, посмотрела на камин, от чего в глазах её заиграли огоньки.

— Он мне показался напуганным. И так заикается, а увидев меня так и вовсе потерял дар речи.

— Странно, — я нахмурился. — Надеюсь ты не наговорила лишнего?

— Считаешь меня дурой? — она повела бровью. — Я может и не на первых ролях, но поручения братства не первый год выполняю. Всё, как всегда. Но этот Карло вёл себя подозрительно.

— Это плохо. И что он сказал?

— Мало.

Тэсс закрыла глаза и плотно сжала губы. Через миг звуки скрипки пропали, а в уши мне словно воска налили, но через пару ударов сердца неприятные ощущения исчезли.

— Суперинтендант финансов, господин Улисс де Бродо преставился вчера ночью.

— О как. А подробности?

Она лишь пожала плечами.

— Я подумала, что быть может это ты…

— Нет, не я.

— Тогда я не знаю.

— Интересный расклад. А что ещё сказал Карло?

— Рассказал, где бывает купец, как его, фон Герх.

— Устрашение.

— Угу.

— Оставим пока.

— Вообще-то я уже договорилась о встречи, — она озорно стрельнула глазками.

— Устрашать тоже ты будешь?

— Не хотелось бы, но главный ты.

— И когда встреча? Какова цель?

— Торговля. У нас в именье держали овец, так что я неплохо разбираюсь в руне. Мериносовая, грубая, тонкая, полугрубая. Извитость шерсти. Какую прясть, какую валять, а какую начёсывать. Это целая наука.

— Охотно верю.

— В общем, фон Герх клюнул. Завтра вечером, вернее уже сегодня, я приглашена на ужин. Он арендует торговый павильон где-то в Верхних кварталах.

— Хорошо. Договорись о сделке, назначь где-то встречу у складов в Портовом.

— Читаешь мысли.

— Это вполне логичный ход.

Я наполнил фужеры и протянул один из них Тэсс.

— А что Милид? — спросила она.

— Сегодня я познакомлюсь с мастером купеческой гильдии Торсом. Правда, добавились кое-какие мелочи, но к вечеру я разберусь с этим. Потом снова встреча с шулером. Если не будет накладок, как сегодня днём, то с ван Сотом завтра будет покончено.

— Ты про обстрелы?

— Да. Сегодня пришлось побегать.

Я вкратце рассказал про девочку и патрули. Тэсс слушала молча.

— Сейчас ты скажешь, что такой как я…

— Нет, — владеющая улыбнулась. — Не скажу. Дейла! Как это ужасно всё!

Я промолчал.

— Слышал про изменённых? — Тэсс решила сменить тему.

— Милид в двух словах рассказал. Ты думаешь это дело рук колдунов?

— Я считаю, что это отвлекающий ход, чтобы клирики переключились на восток. Возможно, владеющим ван Аудена удалось направить на стену пару десятков изменённых.

— А если тот колдун выжил? — спросил я. — Ведь он явно что-то искал в подземельях. Что если мастер Ригго проиграл, а колдун нашёл?

— Я не знаю.

Она задумалась. Молчал и я. Скверные дела вырисовывались.

— В Тизе задерживаться нельзя, — сказал я. — С казначеем нам видимо повезло, а значит остаётся только граф де Вард. Удалось что-то узнать об артиллеристе?

— Мало. Кто-то считает, что граф на плавучих батареях. Другие говорят, что видели его в бастионах.

— Постарайся завтра узнать больше. Я видел среди гостей офицеров.

— Ох, ладно. Но я и так уже задала много вопросов.

— Тогда не рискуй. Разберёмся с купцами и будем думать, как достать де Варда. Графа пока оставь, разузнай лучше про суперинтенданта финансов. Если казначей подавился оливкой — это одно, а если ему помогли — то уже совсем другая история и как бы она нам боком не вылезла.

— Хорошо.

Довольно слов дошло до дела

Идёт кровавый Презирот

Стучат вокруг него тимпаны

И войско горское ревёт

Собрались люди в нём лихие

Головорезы на подбор

Хазарин тунгр вор предатель

И лангобард и черномор

Гремят пятипудовой сброей

Шагают волоты вперёд

А в авангарде земаголы

Детей зимы лихой народ

Их кони с козьими рогами

Как барсы скачут по горам

Хвостами вихри вызывая

Бегут по каменным тропам

За ними в след идут дьяволки

В рост жеребёнка зубы вряд

Их шерсть черна нежнее шёлка

И бирюзой глаза горят

Съедят и мясо и солому

И тюрю с репою съедят

Но человечины желая

Они отчаянно скулят

Пришли на земли Такаири

Головорезы и враги

Желают получить что жаждут

Но не получат и ни зги

Людей на битву созывает

Отшельница что помогла

Она народ свой опекает

Она всем силы придала

Куда ты лезешь зверь рогатый

На земли наши где живём

Ты поворачивай обратно

Не то возьмём и пришибём