Советую посмотреть

В кино есть «Жизнь Чака» — экранизация рассказа из сборника Стивена Кинга «И будет кровь» под авторством Майка Флэнагана («Доктор Сон», «Падение дома Ашеров» и «Призраки усадьбы Блай»).

Мир рушится. Возникли перебои с интернетом, в Азии – страшный голод, Калифорния сваливается в дыру, а на дорогах по всему миру появляются гигантские трещины. Люди гибнут. Везде хаос. В это время учитель Марти Андерсон замечается огромный билборд с надписью «Спасибо, Чак!». Что это за послание? И почему заурядный бухгалтер теперь во всех телевизорах? И это третий акт истории. Фильм обязательно вернется в прошлое, где мы больше узнаем про загадочного Чака Кранца.

Надо сразу предупредить всех фанатов Короля Ужасов и творчества Флэнагана. Это не фильм ужасов! Даже близко. Есть небольшой налет мистики, но не более того. К «Жизни Чака» применимы эпитеты, которые почти никогда не стоят рядом с фамилией «Кинг» (может быть лишь для «Сердца в Атлантиде»). Фильм добрый, фильм душеный, фильм гуманный. Тут уже идет вопрос о создании формулы бессмертия, полной меланхолии. Триеру, большой привет.

Безусловно, настоящим украшением ленты становится Том Хиддлстон. Его танец во втором акте «Жизни Чака» столь же неожиданно прекрасен, как трип Мадс Миккельсен в кульминации «Еще по одной». Впрочем, запомнится не только Хиддлстон. Удачные партии у Карен Гиллан, Джейкоба Тремблея, Чиветель Эджиофора и маэстро Марка Хэмилла. Все к месту, все с важными диалогами и монологами, раскрывающими суть ленты.

«Жизнь Чака» — самый жизнеутверждающий фильм года. Да, тут можно было обойтись без закадрового голоса. Да, хотелось бы оставить побольше загадок. Да, магии не вышло. Лишь люди, которые жили, радовались и любили, забыв о злом роке и размолвках.

Обзоры на фильмы и сериалы раньше всего появляются в нашем Telegram-канале «Первый ряд».

2840 имён. Один язык. Одна память.

Иногда ты смотришь кино, а потом ещё несколько дней чувствуешь, будто внутри кто-то тихо говорит на языке, которого ты не знаешь, но понимаешь. «Уроки фарси» именно такое кино. Оно не обрушивается драмой, как Список Шиндлера, не бьёт по щекам и не кричит. Это не исторический фильм, а сказка. Только без волшебства. Мрачная, жестокая сказка, в которой язык не средство коммуникации, а спасательный жилет. Для памяти о людях. И для сострадания.

Пленный в концлагере спасает себя, сказав, что он перс. Его не расстреливают, потому что местный офицер хочет учить фарси. Герой не знает на фарси ни слова, но придумывает язык на ходу, чтобы выжить. Сюжет звучит как завязка для фильма с поворотами и тонким психологизмом, и отчасти это так, но в основе это кино про что-то глубже. Про то, что делает нас людьми, когда окружающие отнимают это право.

Я хорошо помнил завязку. И потому я понял, чем всё закончится, где-то в середине фильма. Именно тогда меня и прорвало. Не от неожиданности, а от понимания. От того, насколько внутри всё уже натянуто, как струна, и сейчас вот-вот лопнет.

Финал невозможно пересказывать, да и не нужно. Он не удар, а растворение. Сначала у тебя перехватывает горло, потом ты перестаёшь понимать, откуда текут слёзы. Слишком много накопилось за два часа: недосказанности, напряжения, веры, выдуманных слов, которые на самом деле настоящие.

Конечно, это кино не про фарси. И даже не про войну. Это кино про память, которой больше некуда деваться, кроме как в вымышленные слова. Про человечность, которая притворяется ложью, чтобы не исчезнуть. И про то, что язык – это не просто слова, но акт любви. Ты называешь кого-то, и он существует. Ты запоминаешь имя, и оно спасает тебя. Иногда буквально.

Это странное, нежное, неожиданно красивое кино, где каждый диалог превращается в акт сопротивления. Где вымысел оказывается крепче правды. Где в условиях абсолютной лжи человек выбирает не просто выживание, а память. И этим остаётся человеком.

8,5 из 10.

За хрупкое чувство, что слова могут значить больше, чем слова. Даже если ты их выдумал. Даже если тебя никто не поймёт, и даже если всё давно разрушено. Ты всё ещё можешь говорить. А значит жив. Значит и они живы.

Французская семья отправляется в отпуск на новом "умном" автомобиле.

Тут сложно описывать, что происходит, потому что происходит много всего и нон-стоп.

2016

Кинопоиск 6.4

«Чёрный чемодан» без чемодана. Зато с интригой, стильным нуаром и шпионами.

Перед просмотром я читал описание сюжета, и знал только название – «Чёрный чемодан – двойная игра». И когда название пахнет детективом с НТВ и мебельной распродажей, возникает скепсис. Чемодана, кстати, там нет. Ни одного. Ни в прямом, ни в переносном смысле. Спасибо, блин, за ощущение, что тебя на входе обманули!

Однако потом началась открывающая сцена. Длинный кадр, мрачный, и уверенный в себе, будто кино хочет сразу объяснить, что никакой «двойной игры» не будет. Будет стиль. Камера скользит за спиной Фассбендера, эффектно делает пируэт и за минуту выдаёт интригующую завязку.

Ты сразу понимаешь: это будет фильм с лицом. Точнее с лицами. Потому что крупные планы в жёлтых околонуарных тонах здесь решают. Шпионы ведь не объясняют эмоции, они их видят и (только при необходимости) демонстрируют. В складке бровей, в коротком взгляде, в том, как кто-то делает глоток воды чуть дольше, чем надо. Очень британское кино. В хорошем смысле.

По духу это Мистер и миссис Смит, только без буффонады, с кофейной горечью вместо попкорна и сеансами у психотерапевта между допросами. Главные герои – шпионы, но как настоящие. Без суперсил, ультратехнологий и без приколов. Просто двое, которые ищут подвох во всём (профдеформация): даже в своих чувствах и мотивах. Потому что, как нам говорят: «Когда ты можешь врать о чём-угодно, как вообще говорить правду?» Достойный нерв для фильма.

По сюжету в течение недели (и незаметных 90 минут) нам предстоит найти крота среди своих коллег. И все семь дней красиво закольцовываются встречей в одной квартире. Это создаёт ощущение дежавю. Будто ты тоже уже здесь был, слышал эти диалоги, и уже пытался разгадать: «Кто же тут предатель?»

Про развязку. Сразу предупрежу, если вы из тех, кто хочет с первого раза «всё понять», расслабьтесь. Я поначалу понял процентов сорок. Потом пересмотрел финал и догнал ещё тридцать. Остальные тридцать остались в тумане и в описании сюжета на википедии.

Но это не ломает кайф. Не потому что «я люблю сложные схемы», а потому что непонимание не заслоняет сути. И это то, что нужно для фильма, где правда и ложь переплетаются так плотно, что перестаёшь искать разгадку, а просто смотришь, как всё красиво рушится и собирается.

Если коротко: стильно, напряжённо, местами неожиданно чувственно. Не про шпионов, а про людей, которые запутались в своих масках и в какой-то момент не поняли, кто кого играет. И кто кого предаёт, спасает или просто держит за руку, потому что никого другого рядом не осталось.

7,5 из 10.

Конечно, не за «чёрный (блин) чемодан», а за шёлковый «Black Bag», под которым красиво прячутся двойные смыслы и чужие тайны.

Мужчины не говорят о боли. Они вырезают её из себя и бросают в дверь бывшего друга.

Есть фильмы про войну. Есть фильмы, где война слышится фоном. А есть Банши Инишерина, где главная война идёт внутри — тихая, вежливая и беспощадная. Но за этим вымышленным островом, за линией горизонта, идёт настоящая гражданская война. С пулями, смертью и флагами. Мы её почти не видим, только слышим где-то вдалеке. И это, возможно, самый честный способ о ней рассказать. Потому что в финале всё равно остаётся человек, который говорит: «Некоторые вещи будут продолжаться бесконечно». Он говорит это про обиду, но, может быть, и про войну.

Весь конфликт фильма здесь умещается в одну фразу: «Я больше не хочу с тобой дружить, ты мне наскучил». И если бы вы видели лицо Фаррелла в тот момент, вы бы тоже захотели обнять свою ослицу и заплакать в её ухо.

Это странное кино ни о чём и обо всём сразу. О том, как люди умирают без душевного смысла. О том, как можно сойти с ума от тишины, а можно от того, что кто-то слишком много болтает.О том, как боль превращается в месть, и месть в вечную петлю. О том, что ты хочешь запомниться великим, а не просто добрым. Хотя добрый ты или великий – это тоже вопрос контекста. И ещё может вопрос коробки из-под обуви, в которой ты хранишь отрубленный палец друга. Ну, на всякий случай.

Колин Фаррелл здесь просто пирожок. Только пирожок с грустью, вместо вишни. Он такой мягкий, открытый, почти детский, и тем трагичнее, как мир не выдерживает его. Не то чтобы он что-то сделал не так. Он просто стал (был?) неинтересен. В этой фразе всё проклятие мужского одиночества. Ты можешь быть хорошим или добрым, но если твоя жизнь не вдохновляет, тебя вычёркивают. Не из-за злости, а из стремления к смыслу.

Макдона снял что-то вроде сельского Гамлета, только без монологов. Здесь ведьма — старая женщина в чёрном, которая появляется на фоне озера или обрыва и будто уже знает, чем всё кончится. Здесь Инишерин — город-призрак, откуда хочешь сбежать, но некуда. Даже если ты самый умный в этой истории, как сестра главного героя, ты уезжаешь в одиночество, потому что тут тебя не слышат. И не хотят.

Юмор тут, как кружка чая посреди зимы. Невыносимо спасительный. Он нужен, чтобы ты не остался погребён под десятью слоями страданий ирландской земли. Шутки про обиду, абсурдность диалогов, простодушие персонажей — всё это спасает от погружения в хтонь. Потому что если убрать юмор, останется болотная тоска, агрессия, насилие и невозможность быть услышанным. Без грустной улыбки такое не вывозят.

А ещё есть животные. И это важно. Потому что они главный источник тепла в этой истории. Они ничего не требуют. Не воюют. Не высказывают претензий. Ослица, пони и собака — они просто есть. И в их глазах нет разочарования. В каком-то смысле, это единственные персонажи, у которых по-настоящему есть мир внутри.

При этом Банши не про безнадёгу. Или не только про неё. Это фильм про тихую катастрофу, когда один человек просто устал, и другой не может это принять. Про то, как заканчивается дружба. Про то, как скука может быть страшнее злобы. И про то, как мы мужчины (странные, нежные и закрытые существа) не знаем, что делать с болью, кроме как отрубать себе пальцы или сжигать дома. Потому что плакать нас не научили. Потому что «будь интересным» звучит убедительнее, чем «будь живым».

И в этом парадоксе красота фильма. Он не морализаторствует, не философствует открытым текстом. Он просто показывает, как безальтернативно умирают связи. И как маленький остров становится метафорой большой страны. Как невозможность простить превращается в воронку, из которой уже не выйти. Как всё это напоминает ту самую гражданскую войну, о которой тихо стреляют за кадром.

8,5 из 10.

Игры с мёртвыми начинаются, когда живые недоступны.

Из плохих новостей — вы всё это уже видели. Стрёмная фарфоровая рука, подростки, которые игнорируют инструкцию к проклятию, плохое освещение и чёрные глаза без зрачков. Из хороших — здесь крики, глаза и лужи страха сделаны с любовью.

Если честно, мне понравилось. В основном потому что главная героиня (подросток в исполнении Софи Уайлд) здесь не просто носитель беды. Она действительно пугает, но не одержимостью, а болью. Тем, как она жадно хватается за контакт с мёртвыми, потому что с живыми у неё не клеится. Потому что мать не объяснилась, отец не понимает, а подруга встречается с твоим бывшим. И вот история уже не про призыв духов, а про то, как ребёнок в депрессии кричит в темноту: «Обнимите меня кто-нибудь!»

И в ответ ему, конечно, прилетает демон.

«Демон, приди» приятно сделан. Без передавливания скримерами, без ежесекундного ультранасилия, но с чёткой операторской работой и молодёжью, которая старается. Тем примечательнее, что фильм не пытается быть «высоким». Никаких аллегорий на внутреннее превращение, как в Солнцестоянии. Никаких медитативных сцен, как в Реинкарнации. Никакого убийственного фатализма, как в Улыбке. Здесь если надо напугать, пугают. Если надо обнять, никто не обнимает. И это честно.

При этом фильм хорошо показывает, как зумеры делают развлечением буквально всё, включая вызов духов. Потому что это весело. Потому что это можно снять на телефон. Потому что это хотя бы на время отвлекает от боли, которую никто не научил проживать. И пока это работает — это игра. Но стоит боли прорваться наружу, как всё развлечение заканчивается. Мгновенно.

Конечно, я бы ещё выкрутил психологизма. Мне не хватило нюансов. Там, где можно было нырнуть, фильм выбрал (качественно) скользить. Там, где можно было сделать паузу, он перешёл к следующему крику. Но в этом, пожалуй, прелесть. «Демон, приди» не хочет быть глубоким, но хочет быть острым, и у него это неплохо получается.

Да, этот фильм не в полной мере про поколенческие травмы зумеров. В этом плане он скорее похож на вспышку. Как если бы кто-то ненадолго приоткрыл дверь в мир, где подростки зовут духов, чтобы услышать хоть что-то, кроме внутренней тишины и любимых тик-токов.

И пусть кино не даёт ответов, оно задаёт правильные вопросы, а как развлекательный фильм ужасов Демон только радует: не затягивает, не выпендривается и не тупит. Просто делает своё дело — пугает, интригует, оставляет капельку осадка. И, я уверен, со временем осадок ещё даст свои плоды.

7,5 из 10.

Какая любовь самая красивая? Та, которая не случилась.

Иногда ты начинаешь смотреть фильм, который вроде видел уже тысячу раз. Что тут нового: юность, разлука, встреча через годы, разговоры о том, что было и что могло быть. Но потом ты смотришь «Прошлые жизни», и оказывается, что ты по-настоящему никогда не видел. Или видел, но не умел почувствовать. Или чувствовал, но не мог объяснить. Поэтому такие фильмы и нужны.

С первых кадров всё как будто в легкой дымке, потому что это не цифра, а плёнка. Сегодня фильмы на плёнке выглядят так, как если бы кто-то снял не кино, а чью-то память. Теплую, несовершенную, немного пожелтевшую. Как видеозаписи дома у родителей, где мой старший брат на выпускном, и друзья за кадром говорят: «Повернись, тебя не видно!»

Ты смотришь, как герои взрослеют, теряются, ищут друг друга. И всё это на фоне шумных улиц Нью-Йорка, корейской школы и переписок в скайпе. Но важно не это. Важно, как молчат их лица. Как камера долго держит кадр, чтобы ты успел прочувствовать. Как будто режиссёр говорит: не спеши, побудь здесь, послушай тишину между словами. Ты прислушиваешься. И искренне наслаждаешься.

Да, здесь удивительная работа камеры и постановки. На крупных планах — 20 оттенков тишины в глазах, на общих — ощущение живого театра. Будто ты вышел прогуляться в парк и видишь вдалеке мужчину с женщиной, а голос в голове придумывает про них историю. И в этой истории ты почему-то очень хочешь, чтобы они были вместе. Ведь они выглядят до боли идеально. Но именно до боли.

Конечно, это фильм про любовь. Но не такую, где ссоры, страсть и беготня под дождём, а такую, которая поселилась между строк. Во взгляде «это правда ты?» через океан. В невысказанной фразе: «ты изменилась». А ты не изменилась, но просто теперь живёшь другой жизнью. И в этом никто не виноват.

Я очень люблю фильмы про несовершенную любовь: 500 дней лета, Ла-Ла Ленд, Руби Спаркс и Вечное сияние чистого разума. Но «Прошлые жизни» не совсем про несовершенство. Он про невозможность. Про то, что даже если любовь настоящая, это не значит, что она должна случиться. Потому что иногда любовь — это дать человеку уйти и быть счастливым где-то ещё. Даже если не с тобой. Особенно если не с тобой.

Только под конец я заметил, что за дымкой бежевых оттенков камеры скрывается очень современное кино. Здесь глобализация не слово из новостей, а личная трагедия. Здесь расстояние между Сеулом и Нью-Йорком — это не километры, а двадцать четыре года жизни. Здесь каждый выбор не про «правильно» или «неправильно», а про то, кем ты хочешь быть и кем мечтаешь стать. Ровно, как и в любви, которая сегодня с нами.

Ну а финал… Боже, этот финал. Ни одного громкого слова. Только взгляд и чувства. Только «а что, если». Только обнять, отпустить и плакать.

9 из 10.

За фильм, который не хочет быть великим, но заслуживает им стать, просто потому что хочет остаться с тобой. Как чувство, которое было. Или почти было. Или всегда будет.