Краткий пересказ фильма: Объект преследования (2023)
Разгневанный психопат мстит девушке, обвинившей его в мошенничестве. Корейский триллер о сталкере.
Саша часто и подолгу курил. Даже в мороз мог стоять на улице по сорок минут — то разговаривая по телефону, то залипая в какие-то технические ролики или лекции. Он был очень умным — цепким, быстрым, с феноменальной памятью. Но при этом — упрямым до крайности. Всё должно быть по его: от температуры в комнате до алгоритма общения. Даже если ты тысячу раз права, если он решил иначе — переубедить его невозможно.
Поначалу он звал меня курить с собой. Просто так, за компанию. Я отказывалась — мерзну быстро, к тому же никогда не курила. Со временем он перестал настаивать. Так у нас в офисе появились свои привычные роли: он — в телефоне на улице, я — внутри, наедине с Денисом.
— А как вы с Сашей познакомились? — спросил Денис как-то раз, когда Саша снова вышел.
— На работе. Я только переехала сюда. Думаю, он рассказывал тебе, как всё было.
— Хочешь рассказать свою версию?
— Хочу. Чтобы ты понимал, что между нами на самом деле.
Это был долгий разговор. Девять лет жизни в полчаса не расскажешь.
Сначала — знакомство. Мне было двадцать три. Новый город, новая работа, новая я. Хотелось начать с чистого листа.
Устроилась в айти-компанию менеджером. И в первый же день увидела Сашу — высокий, уверенный, с горящими глазами. Он сразу привлёк внимание.
Неделю мы присматривались друг к другу. А потом — в пятницу вечером — я попросила его подвезти меня до дома.
И всё закрутилось.
Он сделал мне предложение через месяц.
Помню, я тогда впервые надела белое платье, сшитое на заказ — без повода, просто так. Целый день не покидало странное чувство, будто что-то должно случиться.
Вечером мы поехали на набережную. Был конец мая, дул лёгкий ветер, вода в реке тянулась лениво и тяжело. Саша держал меня за руку, как будто боялся отпустить.
— Хочу пройтись по воде, — сказала я вдруг.
Он посмотрел на меня.
— Холодно.
— Я аккуратно, — улыбнулась. — Только немного.
Он не стал спорить. Только чуть напряг пальцы — и отпустил.
Я сняла туфли и пошла по кромке, погружая ноги в воду. Она действительно была ледяной, но почему-то это только радовало. Я смеялась. В тот момент казалось, что я лечу.
Когда обернулась — Саши рядом не было.
Он стоял в стороне, у массивного фонарного столба. А потом — вдруг — начал карабкаться вверх. Молча, сосредоточенно.
— Саша… пожалуйста, — только и сказала я.
Он остановился, задержался на секунду. Посмотрел на меня — и спустился.
Потом мы долго сидели в машине.
Я поджала под себя ноги, стараясь согреть их. Он смотрел вперёд, молча.
— Ты могла простудиться, — сказал наконец.
Я повернулась к нему.
— Так вот что это было… — тихо сказала я.
А внутри что-то екнуло. Он так за меня волновался.
— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил он.
— Да, — ответила я.
На свадьбу денег у нас не было. Решили расписаться через год. Сняли квартиру недалеко от работы, начали жить вместе.
Розовые очки слетели почти сразу.
Саша хотел проводить со мной каждую минуту. Просыпался, когда я вставала, и обижался, если я завтракала одна. Мог ждать меня с работы, чтобы пройти вместе три квартала до дома. И хотя тогда это казалось трогательным, внутри нарастало ощущение, что воздуха становится меньше.
Он не любил, когда я засыпала во время фильма — уставшая после тяжёлого дня. Говорил, что это неуважение.
У меня в этом городе никого не было, кроме него. Он был и миром, и воздухом, и стенами — и всё это одновременно давило.
Он не терпел, когда я спорила.
Когда злился — не кричал. Просто уходил в другую комнату. Или начинал собирать вещи — молча, методично.
В первый раз я растерялась. Подошла, забрала у него рубашку, попросила не уходить. Он сел обратно, как будто ничего не было.
А наутро всё было по кругу: он — ласковый, я — немного на взводе. Он — сдержанный, я — уставшая.
Работа страдала. Я приходила с потухшим лицом, не успевала сдавать отчёты. Саша забирал меня и сдержанно интересовался, что мне сказали в отделе. Я выдавливала улыбку.
В ноябре меня попросили написать заявление по собственному.
Это было как выстрел. Саша ничего не сказал — только кивнул и обнял. А вечером сказал, что придётся съехать: одной его зарплаты не хватит.
Так мы оказались у его родителей.
Денис забыл о своей работе и смотрел на меня с сочувствием. Внезапно хлопнула дверь — это вернулся Саня. Я оборвала рассказ на полуслове и резко отвернулась.
— О чём вы тут говорите? — спросил Саша, заходя в офис и прикрывая за собой тяжёлую дверь. В узком коридоре за его спиной на мгновение повис холод и запах мокрого снега вперемешку с табачным дымом.
— Да так, по работе, — спокойно ответил Денис. — Клиент с буровой снова вышел на связь. Помнишь, те, что интересовались апгрейдом управляющей системы?
Саша кивнул, проходя к столу:
— Ага, говорил с ними пару недель назад. Думал, уже слились.
— Нет, наоборот. Инженер ихний вчера скинул ТЗ, судя по нему, у нас хорошие шансы. Надо сегодня досчитать и отправить предложение.
Саша оживился:
— Отлично. Я как раз набросал по логистике, только хотел с тобой свериться. Тогда давай вечером всё сведём.
— Договорились.
Саша уже возился со своим ноутбуком, шуршал бумагами, гудел себе под нос, полностью погружённый в работу.
Я украдкой взглянула на Дениса. Он спокойно сидел за столом, но глаза поднял сразу.
И мы встретились взглядами — на секунду, тихо. Но в этом взгляде всё было сказано:
Я тебя слышу. Я рядом.
Мейсон уже какое‑то время живёт у меня, но я до сих пор не знаю, что он такое.
Знаю лишь то, чем он притворялся.
Мой друг Дэйв ехал по трассе I‑25 и остановился на стоянке.
Место было пустым, заброшенным. В туалете не было ни туалетной бумаги, ни мыла, на стенах — сатанинские граффити, а на полу валялись шприцы.
Когда Дэйв уже собирался выйти, он услышал тихое мяуканье из кабинки.
Потом оттуда выполз кот.
У него была тёмная шерсть, жёлтые светящиеся сернистые глаза и уши, торчащие высоко над головой.
Он походил на обычного котёнка, но тело было крупным — примерно как у взрослой кошки.
Мяуканье было громким, казалось, животное в настоящей беде.
Дэйв сказал, что почувствовал сильное сострадание к зверю. Его сердце разрывалось от этих звуков.
Он решил забрать кота домой. К несчастью, у него уже жили две кошки, и обе стали вести себя странно, держались от новичка на расстоянии.
Моя кошка недавно умерла, поэтому, когда Дэйв спросил, не хочу ли я приютить Мейсона, я согласился.
Его история тронула меня. Мой последний котёнок тоже был бездомным, так что я с радостью взял его.
С самого начала было ясно: с Мейсоном что‑то не так.
Мейсон продолжал расти. За неделю он достиг размеров средней собаки.
Странно, но ел он совсем мало. Еда в мисках оставалась наполовину нетронутой, а воду я доливал редко.
Я подумывал отвести его к ветеринару, но у меня почти не было денег. Счета за лечение предыдущей кошки опустошили мои последние сбережения.
По ночам он начинал мяукать странными визгливыми звуками, похожими на крики оленя в брачный период.
Его внешность тоже начала меняться. Шерсть становилась короче, но темнее, глаза округлялись, а зрачки приобрели странный красный оттенок.
Сначала шерсть начала выпадать на лапах — к тому моменту они почти облысели. Пальцы на лапах удлинились, когти стали шире и острее.
Может, это какое‑то дикое животное?
Однажды он так сильно меня поцарапал, что мне чуть не пришлось ехать в травмпункт.
Я больше не мог этого выносить. Мейсон начал вызывать у меня дрожь.
Я подумывал отдать его в приют для животных.
В тот вечер Дэйв пришёл ко мне на ужин и выпить пива.
Он приехал пораньше, и мы сидели, пили, пока готовилась лазанья.
— Ты замечал что‑нибудь странное в Мейсоне?
— Да, мои кошки держались от него подальше. Даже не дрались с ним, просто смотрели с испугом.
— И ещё то, как я его нашёл. Я говорил, насколько странным выглядел туалет, да?
— Да, все эти сатанинские граффити и прочее.
— Точно. Я зашёл в кабинку, а когда вышел, услышал мяуканье Мейсона. Потом он выполз из‑под кабинки.
— Внутри было темно, но я уверен, что заметил бы кота. Особенно такого, как он — для котёнка он был довольно крупным.
У меня волосы на руках встали дыбом.
— Почему ты спрашиваешь? — сказал Дэйв.
— С ним что‑то не то. Он растёт как на дрожжах, шерсть начинает выпадать, глаза меняют форму. И последние несколько ночей он издаёт жуткие звуки.
— Я хотел показать его тебе, но не знаю, где…
Тут из туалета снова донеслись странные вопли. На этот раз они были намного громче, разносились по всему дому. Они уже не походили на звуки, которые издаёт животное.
Это были пронзительные, нечеловеческие, низкие крики. Ни одно живое существо не должно так звучать.
Мы с Дэйвом подскочили на местах.
Дэйв уставился на меня в недоумении.
Затем по коридору разнеслись громкие шаги. Дом содрогался от каждого шага. Воздух наполнился запахом меди.
Холод пронзил мой позвоночник, зрение затуманилось.
Глаза Дэйва широко раскрылись от ужаса.
Я быстро встал со стула. Руки дрожали, когда я искал нож в ящике. Когда я поднял взгляд, Мейсон — или то, во что он превратился, — стоял в дверях.
Теперь он был около двух метров ростом, стоял на задних лапах, вся шерсть выпала, и под кухонным светом виднелась розовая кожа. Его лапы превратились в нечто среднее между лапой животного и человеческой рукой с острыми широкими когтями.
Уши были длинными и свисали по бокам головы. Глаза — жёлтые, с красными зрачками в центре.
Мейсон издал ещё один вопль, обнажив два ряда острых зубов. Его челюсть начала вытягиваться.
Всё моё тело дрожало. Я прижал нож к груди, застыв от страха.
Дэйв встал со стула и начал отступать.
Глаза Мейсона вылезли из орбит и уставились на Дэйва.
Прежде чем Дэйв успел развернуться и убежать, Мейсон бросился на него и прижал к полу.
Затем он начал раздирать его тело и лицо когтями.
Дэйв кричал во весь голос, как маленький ребёнок.
Я колебался.
Кровь пульсировала в моём застывшем теле.
Я знал, что должен действовать. Я начал наносить удары ножом, но он даже не вздрогнул.
Он продолжал терзать моего друга, разрывая его на части, пока Дэйв не замолчал.
Затем Мейсон начал пожирать его останки, мурлыкая при каждом укусе.
Весь мир поплыл перед глазами, меня затошнило.
Потом я услышал хруст костей и хлюпанье крови.
Я вывалился в коридор и упал на пол, извергая содержимое желудка.
Это отвлекло Мейсона от трапезы. Он посмотрел в мою сторону и зашипел.
Я тут же бросился к двери, выбежал в темноту и постучал в дверь соседа.
Нож всё ещё был в моей руке, а одежда была вся в крови Дэйва.
Соседи вызвали полицию. Когда они приехали, я попытался предупредить их о том, что они найдут внутри.
Я вышел на улицу и уставился на свою дверь, боясь того, что они могут выпустить наружу. Но когда дверь открылась, оттуда вышел лишь милый маленький Мейсон.
Мои руки задрожали, весь мир начал выходить из‑под контроля.
Я быстро забежал за дом соседа и начал писать этот пост.
Мейсон сидит у окна. Улыбается.
Он оскалил свои звериные зубы и убежал.
Полиция подъезжает к дому, выкрикивая моё имя. Они думают, что это сделал я.
Мне нужно как можно скорее скрыться.
Исправление: сейчас я прячусь в лесу.
Мейсон где‑то здесь, и он знает, что я сбежал.
Деревья начинают дрожать, а его вопли разносятся по лесу.
Чтобы не пропускать интересные истории подпишись на ТГ канал https://t.me/bayki_reddit
Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6
Или во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit
С детства я страдал от апноэ во сне. У моего отца было то же заболевание, поэтому родители не обращали внимания на то, что мы оба задыхаемся во сне. Когда я стал спать в одной постели с женой, она не нашла мой сон очаровательным и заставила меня пойти к врачу. Тогда я начал пользоваться аппаратом CPAP.
В детстве мне всегда снились тревожные сны. Это была своеобразная лотерея: то пугающе безмятежные пейзажи, то ужасающие сцены пыток. То я наблюдал, как по лесистому лугу скачет девушка‑кентавр с телом полуоленя, то видел, как человека медленно грызут и терзают тысячи крыс в комнате, стены которой были из покрытой шрамами затвердевшей плоти. Я никогда не был участником этих событий — я лишь наблюдал за тем, как их переживают другие. Я никогда не хотел делиться своими снами: в последний раз, когда я это сделал, мне пришлось беседовать со школьным психологом и родителями.
Когда я начал пользоваться аппаратом CPAP, мои сны изменились. Я больше не внезапно оказывался в каком‑то месте — я плыл в космосе. Вокруг меня были тысячи звёзд, каждая размером с бейсбольный мяч, и они простирались в бесконечность. Когда я впервые это увидел, я был в восторге. Я двинулся вперёд и поплыл сквозь море звёзд. А потом случайно задел одну из них. Звезда стала расти, пока полностью не поглотила меня. Я приземлился на землю и оказался в поле подсолнухов — таких высоких, что их головки доставали мне до плеч. Блуждая по полю, я нашёл поляну, на которой на мягком футоне лежала женщина. Она посмотрела на меня из тени, которую я отбросил, и на её лице отразилось искреннее недоумение.
— Кто ты? — крикнула она.
Это был первый раз, когда кто‑то заметил моё присутствие, и я испугался. Я побежал назад, пробираясь сквозь поле подсолнухов, пока снова не оказался в океане звёзд. Потом меня разбудил будильник.
Я начал исследовать это пространство каждый раз, когда засыпал, изучая по меньшей мере две звезды за ночь. Всё было так же, как в моих прежних снах: с вероятностью 50 % это оказывалось либо кошмаром, либо приятным сновидением. Однажды я увидел человека на беговой дорожке: он бежал, одновременно отдирая окровавленные ступни от ленты, которая постоянно сливалась с ними. И тому подобное. Я всегда думал, что попадаю в сны и кошмары других людей, которые вскоре, как и я, проснутся.
Однажды ночью я оказался во сне маленькой девочки, лет шести. Это был день рождения во дворе: воздушные шары, большой пластиковый стол, огромный пятиэтажный шоколадный торт и множество угощений вокруг. Спагетти, шашлычки, жареная курица — всё, что обычно бывает на детских праздниках. Единственное, что меня напугало, — у всех остальных на вечеринке не было лиц. У детей и взрослых были волосы и одежда, но лица были совершенно пустыми, и они просто стояли и смотрели на девочку. У девочки были светло‑каштановые волосы и россыпь веснушек, она набивала рот тортом и курицей. У неё были ярко‑зелёные глаза. Когда она увидела меня, она возбуждённо затараторила и схватила меня за руку, чтобы я присоединился к ней. Я не хотел оставаться, но она взяла кусок торта, насколько большой смогла, и вложила его в мою руку. Я остался и поел с ней. Для меня еда не имела вкуса, поэтому ей она нравилась больше, чем мне. Потом я проснулся. На работе я увидел фотографию этой девочки на экране: она была мертва уже шесть месяцев, её тело нашли в подвале вместе с двумя другими. Я смотрел на её зелёные глаза на размытой фотографии — снимок был сделан в день её рождения, с кусочками шоколадного торта на веснушчатом лице.
После этого я пытался разговаривать с теми, к кому попадал во сны. По крайней мере, с теми, кто находился в спокойных местах. И я подтвердил свою теорию: они были мертвы, некоторые — дольше других. Один старик в домике, похожем на гриб, не имел фамилии, он называл себя сыном Робина. Какое‑то время я смирился с этим и перестал искать их некрологи. Я ничего не мог сделать: они застряли в своих маленьких мирах — либо в полном блаженстве, либо в абсолютном отчаянии. Всё, что я мог, — приходить и разговаривать с ними. Все люди в спокойных мирах были очень дружелюбны и добры. Они предлагали мне кофе, чай, еду — всё то, что я не мог ощутить на вкус, но всё равно наслаждался. Я спрашивал их о том, как они жили, но они не помнили. Они знали свои имена, но это было всё. Думаю, я понимал почему: проще быть счастливым, когда не знаешь, чего лишился.
Во время одного из своих путешествий я оказался в плоском туманном месте. Пол был из чистого бетона, а небо — чёрным как смоль. Прогуливаясь, я нашёл мальчика, спящего на кровати. У него были длинные волосы, разметавшиеся по подушке, но я не мог разглядеть его лица. Когда я позвал его, он не проснулся, и я ушёл. На работе я увидел, возможно, его: пропал шестнадцатилетний парень с длинными волосами. Я понял, что должен помочь — хотя бы попытаться найти, где он был в последний раз. Я начал искать среди звёзд. Раньше я никогда не пытался посетить одно и то же место дважды, но на этот раз пришлось. Это заняло две ночи: я искал среди каждой звезды как можно быстрее, пока снова не нашёл его в тёмном туманном мире. Я подбежал к нему и стал будить, тряся за плечи. Я кричал ему: «Ты помнишь, где был до того, как попал сюда?»
Он был сонный, не хотел просыпаться, но я продолжал трясти его, пока он не сел на кровати. Я спросил его имя и где он живёт — это совпало с тем, что сообщали в новостях, но когда я спросил, где он был до того, как оказался здесь, он ничего не смог вспомнить. Я оставался с ним как можно дольше, пытаясь восстановить его путь. Он помнил, что должен был перейти в старший класс, что над ним издевались и что он хотел исчезнуть. Он бродил по городу, и тут его память обрывалась. Я опасался худшего и спросил, где он обычно любил проводить время. Он сказал, что на мосту на окраине города, над рекой. Когда я проснулся, я взял телефон и позвонил, сказав, что он может быть у реки. Я положил трубку, прежде чем они успели спросить, кто я, и стал ждать новостей. В ту ночь его нашли: его тело снесло течением, и его обнаружили в другом городе.
Я пытался помогать и дальше, но максимум, что мне удавалось узнать, — где они были в последний раз. Это не помогало в случаях похищения. В какой‑то момент я перестал хотеть засыпать. Мне не хотелось плавать в этом пространстве, зная, что я лишь помогаю находить их тела и не могу сделать для них ничего большего. Однажды я случайно уснул без аппарата CPAP и снова оказался в раю той маленькой девочки. Она бегала с безликими детьми, играя в догонялки. Вскоре она заметила меня и попросила присоединиться. Мы поиграли немного, поели шашлычков и жареной курицы, пока я снова не проснулся.
Чтобы не пропускать интересные истории подпишись на ТГ канал https://t.me/bayki_reddit
Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6
Или во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit
Я ехал уже четыре часа из шести запланированных, когда понял, что нужно остановиться. Не только заправиться, но и потому, что меня буквально клонило в сон. Глаза то и дело на полсекунды закрывались. Знакомое ощущение: моргнул — и вдруг обнаруживаешь, что проехал на полсотни футов дальше, чем думал. Я прибавил музыку и опустил стекло, но холодный воздух помог лишь на несколько минут. Нужен был кофеин.
Шоссе было пустым. Я не видел ни одной машины уже как минимум двадцать минут. Когда впереди замаячил свет вывески заправки, я почувствовал облегчение. Это было одно из тех старых независимых заведений, не сетевая точка. Такое, что выглядит так, будто его не обновляли с восьмидесятых. Одинокое здание, два насоса перед ним и вывеска, расписанная от руки: «Последняя остановка на 70 миль».
Я подъехал и припарковался у насоса. На стоянке была только потрёпанная грузовая машина, припаркованная сбоку от здания. Я подумал, что она, наверное, принадлежит тому, кто работает в ночную смену. Я вышел, размял ноги и залил бак. Оплатил на колонке и направился внутрь.
Мне стоило просто вернуться в машину и уехать. Но мне нужен был кофе. И нужно было в туалет. Поэтому я зашёл внутрь.
Магазин был небольшим. Несколько рядов с закусками и автотоварами. В дальнем углу — стойка с кофе, стеклянные кофейники, которые, похоже, стояли на подогреве уже несколько часов. У задней стены — холодильник с газировкой и энергетиками. Освещение было резким, флуоресцентным, от него всё выглядело как‑то неестественно.
За прилавком стоял продавец. Ему было, наверное, около пятидесяти, редкие седые волосы и лицо, которое, казалось, не знало сна уже несколько дней. По телевизору шла поздняя рекламная передача, звук был приглушён. Когда я вошёл, он поднял взгляд, и что‑то в его выражении изменилось — всего на секунду. Казалось, он удивился, увидев меня. Или встревожился.
— Добрый вечер, — сказал он.
— Привет. Просто возьму кофе.
Я прошёл в дальний конец и налил себе чашку. Кофе был пережаренный и горький, но мне было неважно. Мне нужен был кофеин, чтобы продержаться следующие два часа. Ещё я взял шоколадный батончик и отнёс всё к прилавку.
Продавец медленно пробил чек. Он то и дело поглядывал за мою спину, в сторону окон — на мою машину.
— Едете один? — спросил он.
— Да.
— Долгая поездка?
— Ещё несколько часов.
Он кивнул, но больше ничего не сказал. Снова уставился в окно. Я обернулся, но там ничего не было. Только моя машина у колонки. Пустое шоссе вдали.
— Что‑то не так? — спросил я.
Он долго смотрел на меня. Потом протянул через прилавок лист бумаги. Салфетку. На ней было написано от руки:
«За вами следят. Не возвращайтесь к машине».
Я уставился на салфетку. Потом снова на него. Его лицо было совершенно серьёзным.
— О чём вы говорите?
Он поднял руку:
— Говорите тише. Посмотрите на монитор.
Он указал на небольшой экран системы видеонаблюдения, закреплённый на стене за прилавком. На нём было чёрно‑белое изображение парковки. Моя машина была там.
И рядом с ней стоял кто‑то.
У меня внутри всё оборвалось. Фигура стояла со стороны пассажира, просто смотрела на магазин. Я не мог разглядеть никаких черт. Человек был в тёмной одежде, лицо скрывала тень.
Я резко обернулся и посмотрел в окно.
Там никого не было.
Только моя машина. Пустая стоянка. Ничего.
Я снова посмотрел на монитор. Фигура по‑прежнему была там. Стояла на том же месте.
— Что за чёрт, — прошептал я.
— Она не видна, если смотреть напрямую, — сказал продавец. — Только на камерах. Не знаю почему. Не знаю, что это. Но я знаю, что случается с теми, кто выходит, когда она ждёт их.
Моё сердце бешено колотилось. Я снова посмотрел в окно. Ничего. Снова на монитор. Фигура переместилась. Теперь она была ближе к передней части моей машины. Всё так же смотрела на магазин.
— Это безумие, — сказал я. — Это какая‑то шутка.
— Хотел бы я, чтобы это была шутка. — Он достал из‑под прилавка папку. Внутри были распечатанные газетные статьи. Сообщения о пропавших без вести. Заголовки о телах, найденных на шоссе.
— Четыре человека за последние восемь месяцев, — сказал он. — Все они останавливались здесь поздно ночью. Все они возвращались к своим машинам, даже после того, как я их предупреждал. Их находили в нескольких милях дальше по шоссе. Машины стояли посреди дороги. Двигатели работали. Водители сидели на своих местах. Глаза открыты. Никаких следов насилия. Судмедэксперт сказал, что их сердца просто остановились.
Меня охватила слабость. Это не могло быть правдой. Я посмотрел на статьи. Фотографии жертв. Молодая женщина. Мужчина средних лет. Пара лет тридцати. Реальные люди. Реальные смерти.
— Почему полиция ничего не сделала? — спросил я.
— Что она могла сделать? Нет ничего, что можно расследовать. Нет признаков преступления. Нет свидетелей. Просто люди умирают на пустынном участке шоссе. Такое случается постоянно. Они списывают это на усталость или проблемы со здоровьем.
Я снова посмотрел на монитор. Фигура была ещё ближе. Теперь она стояла прямо перед моей машиной.
— Сколько она обычно остаётся? — спросил я.
— Обычно до рассвета. Иногда дольше. Но если вы останетесь внутри, вы в безопасности. Она не может зайти сюда.
— Почему?
Он пожал плечами:
— Не знаю. Я перестал задавать такие вопросы несколько месяцев назад. Я просто знаю правила. Оставайтесь внутри, когда темно. Не выходите на стоянку. Дождитесь рассвета.
Я хотел возразить. Хотел сказать, что он сумасшедший. Но я не мог объяснить фигуру на мониторе. Не мог объяснить, почему её не было, когда я смотрел своими глазами.
— Хорошо, — сказал я. — Я подожду.
Он явно обрадовался:
— Правильно. Разумно. Можете посидеть в задней комнате, если хотите. Там есть диван. Есть журналы. До рассвета осталось около четырёх часов.
Он подошёл к входной двери и запер её. Звук засова громко раздался в тишине магазина.
— На всякий случай, — сказал он. — Иногда люди паникуют и пытаются убежать. Так вы не сделаете ничего глупого.
Что‑то в том, как он это сказал, заставило меня почувствовать себя неуютно. Но я убедил себя, что он просто осторожничает. Он пытался помочь.
Я сел на табурет у прилавка. Продавец снова уставился в телевизор с рекламой. Каждые несколько минут я поглядывал на монитор. Фигура всегда была там. Иногда в другом положении. Иногда ближе к зданию. Но всегда там.
Примерно через час я спросил, можно ли мне в туалет. Он указал на дверь в дальнем конце магазина:
— Прямо туда.
Я встал и пошёл к ней. Проходя мимо прилавка, я снова взглянул на монитор видеонаблюдения. Что‑то было не так. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, в чём дело.
Время на экране.
На записи было 23:47. Но сейчас было уже после трёх утра. Я проверял телефон, когда зашёл внутрь. Было точно уже после двух.
Я остановился. Внимательно посмотрел на монитор. Запись не была прямой. Это был повтор. Те же несколько минут проигрывались снова и снова.
Кровь застыла в жилах.
Я посмотрел в окно на свою машину. На этот раз внимательно.
Там никого не было. Там никогда никого не было.
Я старался говорить спокойно:
— Эй, какое время показывает камера?
Он не ответил сразу. Когда я обернулся, он стоял прямо за мной.
— Вам стоит сходить в туалет, — сказал он. Его голос изменился. Стал более ровным. — Вы уже давно терпите.
— Время на экране неправильное, — сказал я. — Запись старая.
Его выражение лица не изменилось. Он просто смотрел на меня своими усталыми глазами.
— Вы видели статьи, — сказал он. — Вы видели, что происходит с людьми на этом шоссе.
— Они могли быть откуда угодно. Кто угодно мог их распечатать.
Он шагнул ко мне. Я отступил.
— Вам стоит остаться, — сказал он. — Там небезопасно.
Я посмотрел на дверь. Заперта. Чтобы открыть засов с этой стороны, нужен ключ.
— Где ключ? — спросил я.
— Я не могу позволить вам уйти. Не до утра. Для вашей же безопасности.
Я отступил ещё дальше. Рука нащупала ручку двери в заднюю комнату. Я распахнул её и шагнул внутрь.
Это была не комната отдыха.
Это было складское помещение. Тусклый свет единственной лампочки. По стенам — стеллажи. А на стеллажах — коробки. Десятки коробок. На каждой была указана дата.
Я открыл ближайшую.
Внутри лежал кошелёк. Телефон с треснутым экраном. Набор автомобильных ключей. Водительские права. На фото была
молодая женщина. Светлые волосы. Улыбается.
Я узнал её лицо — оно было на одной из статей.
Я открыл другую коробку. Другие вещи. Другие права. Мужчина средних лет.
Он не предупреждал тех людей. Он их забирал.
Я услышал шаги за спиной. Обернулся. Он стоял в дверном проёме, загораживая выход.
— Они всегда догадываются, — сказал он. — Но к тому моменту уже слишком поздно. Здесь нет сотовой связи. Ближайший город — в сорока милях. Никто не услышит, как вы кричите.
В руке он держал что‑то. Отрезок верёвки.
Я отступил к стеллажам. Рука нащупала что‑то тяжёлое. Гаечный ключ. Старый, ржавый, но прочный.
— Вам не стоит этого делать, — сказал он. — Будет проще, если вы просто подчинитесь.
Он шагнул вперёд.
Я ударил.
Гаечный ключ врезался в бок его головы. Он пошатнулся, ударился о стену. Я не стал ждать, чтобы увидеть, упал ли он. Пробежал мимо него через дверной проём в основной зал магазина.
Входная дверь по‑прежнему была заперта. Я схватил табурет у прилавка и ударил им по стеклянному окну. Оно треснуло, но не разбилось. Я ударил снова. И ещё раз.
Я слышал, как он поднимается позади меня. Как ругается.
Третий удар пробил стекло. Я выбил оставшиеся осколки табуретом и вылез через оконную раму. Осколки порезали руки и ноги, но мне было неважно. Я упал на асфальт снаружи и бросился к своей машине.
Ключи всё ещё были у меня в кармане. Телефон лежал в подстаканнике, где я его оставил. Я забрался внутрь и запустил двигатель. В зеркале заднего вида я увидел, как он выбирается через разбитое окно.
Я вдавил педаль в пол.
Я ехал час без остановки. Когда наконец остановился на площадке для отдыха, мои руки так дрожали, что я едва мог держать телефон.
Сейчас я сижу в машине. Двери заперты. Двигатель работает. Я позвонил в 911. Они отправили кого‑то на заправку. Мне сказали оставаться на месте и ждать офицера, который примет моё заявление.
Я постоянно проверяю зеркала. Всё жду, что увижу позади себя свет фар.
Солнце уже поднимается. Я вижу, как небо на горизонте становится серым. Я должен чувствовать облегчение, но не чувствую.
Потому что, когда я выбирался через окно, когда бежал к машине и оглянулся на магазин, я увидел монитор видеонаблюдения сквозь разбитое стекло.
Фигура по‑прежнему была на экране. Стояла на стоянке. Но уже не рядом с моей машиной.
Она стояла ровно там, где стоял я, когда разбил окно.
Я не знаю, что он показывал на том мониторе. Не знаю, была ли это действительно запись или что‑то совсем иное. Не знаю, придумал ли он всё это, чтобы напугать людей и заставить их остаться, или в его лжи была какая‑то доля правды.
Всё, что я знаю, — я никогда больше не поеду по этому шоссе. И если вы когда‑нибудь увидите вывеску заправки «Последняя остановка на 70 миль» — проезжайте мимо.
Что бы там ни ждало, вы не захотите это узнать.
Чтобы не пропускать интересные истории подпишись на ТГ канал https://t.me/bayki_reddit
Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6
Или во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit
Иногда кино становится зеркалом, где отражается вера, страх и мечта. Эти три истории ведут нас через пустоши, лабиринты и штормы, заставляя задуматься, как далеко человек способен зайти ради правды и собственного пути. Если ищете атмосферные фильмы для вечера — этот сет идеально подойдёт, чтобы остаться наедине с сильными эмоциями.
На бесплодной земле Ютландии один человек решает построить свою судьбу. Перед ним — бескрайние пустоши, ветер, грязь и чужая враждебность. Но внутри — железная решимость доказать, что даже в камнях можно прорастить жизнь. Картина поражает масштабом: суровая природа, шершавые детали, величественные пейзажи и музыка, будто дышащая ветром. В ней чувствуется одиночество и достоинство, настоящая сила труда. После просмотра остаётся ощущение, что ты видел не просто фильм, а человеческую волю, выточенную из камня и ветра.
Добровольное путешествие в психиатрическую клинику превращается в игру с реальностью.
Главная героиня ищет истину, но чем глубже погружается, тем меньше различает границы разума и иллюзий. Фильм построен как психологический лабиринт, где зеркала отражают не лица, а тайны. Всё в этой истории пронизано тревогой: коридоры, шаги, шёпот, и холодное освещение, от которого мурашки по коже. Это кино — не для лёгкого просмотра, а для размышлений: где проходит грань между рассудком и безумием, и можно ли её распознать, когда сам становишься её частью.
В глухой бухте дайверы отправляются на дно, чтобы поднять со дна золото.Но в глубинах их ждёт не клад, а страх, с которым не справится ни человек, ни техника.Подводное царство снято так, что вода будто живая — тяжёлая, холодная, шепчущая. Камера погружает в темноту, где каждый луч света становится спасением.С каждой минутой напряжение растёт: дыхание учащается, сердце стучит в такт глухим ударам воды. Это не просто ужастик — это адреналиновый кошмар, который показывает, что природа — самая опасная сила из всех.
Три истории — три разных стихии: земля, разум и вода. Каждая из них рассказывает о границах человеческой воли — и о том, что иногда страшнее всего не враг, а само испытание. Если любите фильмы, которые заставляют чувствовать и погружают с первой сцены, — сохраните подборку, чтобы вернуться к ней, когда захочется кино с настоящей атмосферой.
Экранизация книги Лиззи Джонсон «Рай: борьба одного города за выживание в американском лесном пожаре». Действие фильма разворачивается в охваченной лесными пожарами Калифорнии 2018 года. Водитель школьного автобуса и учительница начальных классов должны спасти находящихся внутри салона детей.
В цифре отыскался свежий фантастический боевик «Первобытная война» (Primitive War). Вьетнам и динозавры. Что может пойти не так?
Как не странно, но это экранизация романа, который написал Итан Петтус. В отсутствии фантазии его упрекнуть нельзя. В 1968 году в джунглях исчез целый отряд «зеленых беретов». Искать их отправилась спасательная группа «стервятников». И вскоре элитные бойцы столкнулись с самыми настоящими динозаврами. Древние монстры оказались голодными, а «стервятники» - вкусными.
Что за хрень? Откуда динозавры во Вьетнаме? Об этом не расскажем, ведь тогда фильм Люка Спарка и включать нет смысла. Да, хвалить «Первобытную войну» крайне сложно. Единственный плюс – в ленте есть эффектные сцены, которым даже «Парк Юрского периода» может позавидовать. И это при бюджете в 7 миллионов долларов.
Художники и правда славно потрудились, сделав картинку сочной, а бои – адреналиновыми. Вот только этих схваток крайне мало. Зато много «клюквы». Забористой, моментами круче, чем в «Красной жаре» с Арни. Вышла яркая и крайне затянутая халтурка, которая выступила против любой войны. Даже с динозаврами.
Обзоры на фильмы и сериалы раньше всего появляются в нашем Telegram-канале «Первый ряд».
