Лига психотерапии

С рождения сына она знала, что с ребёнком у неё что-то не так. Старший был ближе к сердцу, роднее, хоть и ершистый; младшая была ласковая, болтушка и проказница. А со средним она знала - не складывается.

Свою тонну книг по воспитанию детей она перечитала ещё в молодости. Сыну, казалось, ничего от них не надо: ни подарков, ни объятий. С детьми во дворе особо не играл, сторонился. К отцу тянулся, ездил с ним на рыбалку. Остальное было ему не интересно.

У неё попросил однажды набор инструмента для резьбы по дереву. Это было в его седьмом классе. Она удивилась, стала узнавать, что лучше купить. Никаких денег было не жалко, билась одна мысль - хоть так дать то, что не додала, не вложила, не долюбила. Поиски свели её с мастером резьбы по дереву, у него сын и перенял основы ремесла.

В школе учился сам, хорошо. После школы сын уехал из их маленького города в большой, поступил. Домой не приезжал, - начал подрабатывать. В гости не приглашал, а они показаться дома и не уговаривали - знали, что давить бессмысленно. Пообещает под нажимом, чтобы отвязались, а в последнюю минуту всё переиграет так, чтобы вырулить по-своему.

Когда её мальчику было десять, она разговаривала с психологом о том, в чём её вина, что она сделала не так, что он таким вырос.

Где совершила ошибку?

Психолог задавала пугающие её вопросы - страшным было то, что психолог как будто сына знала, предчувствовала то, как он поступит в разных ситуациях. Потом говорила с ней про то, что ошибки никакой нет, что между людьми бывают разные отношения, и у её мальчика - такой вот тип привязанности, избегающий.

Она шла домой, повторяя про себя слова про то, что он таким уродился и она в этом не виновата. Чувствовать себя недоматерью она перестала только в его шестнадцать, когда он, волнуясь, подарил ей собственноручно вырезанную липовую шкатулку.

Она обомлела, а сын показывал кто где: на крышке скульптурно изображены были и отец, и брат с сестрой, и она с ним у костра, все вместе на рыбалке. Всю композицию он придумал и сделал сам.

После вуза сын приехал один раз повидаться и сказать им, что на Родину не вернётся.

Работать устроился вахтами, чтобы скопить на квартиру в большом городе. Не пил, не курил. С тем, что он проживёт всю жизнь один, она не могла и не хотела смириться.

Раз в неделю она ему звонила, ненадолго. Денег он накопил, квартиру купил, зарабатывал сначала на ремонт, потом на хорошую кухню. Всё сам, без женской руки, - когда речь зашла о кухне, она твёрдо сказала, что после выходных приедут с отцом на новоселье.

Спрашивала, что привезти, что подарить. "Не надо ничего везти, у меня все есть", - как же ранил её раньше этот ответ! Сейчас она ответила спокойно, мол, поняла.

В выходные на базаре столкнулась с учителем по резьбе. Он сильно сдал. Спрашивал, как у сына дела, рассказывал о своих многолетних хворях. Уговорил их с мужем поехать к нему прямо с базара.

В подарок сыну повезли от него тяжёлый мешок грушевых чурбачков. На словах просил передать, что высушена древесина на совесть, сушил для себя.

Дверь по адресу сына им открыла пухлая белокурая девушка. Отец только крякнул.

- Спустись к машине, гостинцы поможешь поднять. Тебе там мешок кой-чего передали, - попросил сына.

Всю дорогу домой она проплакала.

Соседки завидовали, какой он у неё ответственный, разумный и самостоятельный, а ей не хватало его ребячьей открытости, желания прильнуть к маме, того, что было в отношениях с другими детьми - души, тепла. Так и вырос, в своём дому хозяин и при хозяйке теперь. Навсегда взрослый.

- Не угодишь тебе! То один он - плачешь, то женат он - плачешь, - не мог взять в толк, отчего у неё льются слёзы, муж.

Она плакала не о нём, а о себе. О третьем ребёнке, которого у неё не было.

Младшая дочь взяла дело в свои руки, навела мосты, подружилась в Фейсбуке с невесткой. Приходила, показывала ей на компьютере фотографии, которые та выставляла.

Сын тоже там в Фейсбуке был, вёл страницу. Лица его там не было, только на снимках - вырезанные из дерева фигурки. Непостижимо живые.

Она заходила на его страницу каждый день. Научилась лайкать его посты.

Написал он на своей странице только один раз.

На смерть мастера, у которого учился.

Про то, как много этот человек ему дал. Про то, как важно ему было встретить человека, который чувствовал сокровенные движения его души, даже когда словами он не мог их сказать. Про то, что в жизни таких людей у него было только двое - мастер и мама, которая подарила ему первые инструменты, поддержала в учении, всегда верила в него.

Что она не похожа на других мам - она не любит пустые разговоры. А однажды привезла ему тяжеленный мешок дров в подарок, а не занавески и кастрюли на обзаведение хозяйством. Но это был самый желанный подарок на свете, потому что древесину сушил далеко в другом городе его учитель, и это его наследство. Это его дух делает такими чудесными его скульптурки.

В комментариях к посту чужие люди восхищались ею и пели осанну её материнству.

Она молча легла пластом и не могла сдвинуться с места два дня. О том, что она передумала внутри себя, она никому никогда не рассказала.

Источник

Пост в Лигу психотерапии.

Цикл постов о жизни советских людей в Киеве в годы оккупации нацистами.

Цитаты по изданию: Кузнецов А.В. Бабий Яр. М: Захаров, 2001. 359 с.

Василий Кузнецов был большевик. И он тогда был честный большевик. Таких, как он, в 1937 году отправляли в лагеря либо на тот свет под их же ошалелые крики «Да здравствует Сталин»!

Он был настоящий русак, курский, в 1917 году стоял у станка, когда подошел дружок: «Васька, вон записывают в Красную гвардию. Пишемся?» – «Пишемся!» – сказал Василий и пошел.

Он громил буржуев, вступил в партию в 1918 году, партизанил на Украине, стал командиром пулеметчиков и под командой Фрунзе брал Каховку, брал Перекоп и сбрасывал Врангеля в Черное море.

Он казался мне необыкновенным человеком, [и слово его было для меня свято. Однажды мама решила учить меня английскому языку. Мы сидели за столом, когда вошел отец. Посмотрел, как я заучиваю «мазе», «фазе», говорит возмущенно матери: «Это что такое? Буржуйскому языку ребенка учишь? Прекратить!» И прекратили.]

Иногда он очень здорово пел красивым баритоном, хохотал, но почему-то никогда ничего всерьез не рассказывал.

– Ну, как же вы там в Крыму босяковали? – спрашивал дед.

– А что? – смеялся отец. – В Крыму хорошо, вина много. Прогнали Врангеля и буржуев, все винзаводы – открыты. Мы к чанам. Гляжу: один уже плавает в вине по уши, как есть – с пулеметными лентами и в сапогах. Тут я с братвой поспорил на маузер, что выпью четверть портвейна.

– Три литра? – ахал дед.

– И выпил.

– Ну вот, что от них, пропойц, ждать? – плевался дед. – Пропили Россию. Ты скажи, что тебе твоя революция дала, голодранцу?

– А меня представили к ордену Красного Знамени, – хвастался отец. – Это были самые первые ордена, только ввели, Фрунзе представили и еще кое-кого. А мы в то время гор-рячие были, непримиримые. Шумим: «При царе были ордена, а теперь опять эти висюльки? Может, и погоны введете? Мы не за висюльки кровь свою проливаем». Я взял и отказался. Мне комиссар говорит: «Из партии погоним». Я в бутылку: «Пошли вы к такой матери, значит, если вы такая партия». И исключили.

– Господи! А как же ты сейчас партеец?

– А я потом обратно заявление подал. Восстановили. А орден уже не дали.

– Ох, дурак! – всплескивал руками дед. – Ты б по нему деньги получал. А так что у тебя есть, одни единственные штаны милицейские.

Отец, действительно, вышел из гражданской войны гол, как сокол. Демобилизовав, его направили в Киев, служить в милиции. По пути в поезде он крепко выпил и сел играть в очко. Не доезжая километров сто до Киева, он проиграл все, проиграл свою командирскую форму и остался в одних кальсонах. Сердобольный дежурный на каком-то полустанке пожертвовал ему ветхое тряпье с лаптями в котором бывший командир пулеметчиков и предстал перед начальством в Киеве. Ему выдали форму, и начал Василий бороться против спекуляции и за чистоту улиц.

Мама и бабка любили его, заботились наперебой, у них он скоро отъелся, похорошел, и наконец общими силами справили ему первый костюм, которым дед его при всяком удобном случае попрекал.

У отца было два класса приходской школы образования. Он пошел на рабфак, закончил его вечерами, бросил милицию и поступил в Политехнический институт.

Ночами он сидел над чертежами. Его надолго оторвали – послали под Умань проводить коллективизацию. Мама ездила к нему и возвращалась в ужасе. Потом он защищал диплом и взял меня на эту защиту. Когда он кончил, ему аплодировали. Он стал инженером-литейщиком.

Тут они стали срезаться с дедом всерьез. Отец гремел:

– Зарываешься, тесть, бузу мелешь, оскорбляешь революцию! Ты посмотри: твоя дочка выучилась, зять выучился, работа есть, спекуляции нет, конкуренции, обмана, а то ли еще будет.

– Ты разу-умный, – ехидничал дед. – А ты позволь мне десять коров держать и луг дай под выпас.

– Луг колхозный. Любишь коров – иди в колхоз.

– Да-да! Сам иди в свои каторжные колхозы!

К этому времени вовсю пошли и нелады отца с матерью. Там была другая причина – ревность. Мама была очень ревнивая. Я тогда ничего не понимал, ощущал только, что характеры у папы и мамы ого-го. В доме начались сплошные споры да слезы.

И вдруг я от бабки узнал, что отец с матерью уже давно съездили в суд и развелись, только расстаться никак не могут. Наконец, отец взял под мышку свои чертежи и уехал работать на Горьковский автозавод, где вскоре женился.

Это случилось как раз в 1937 году, и я много думал потом, почему моего отца, такого непримиримого, миновала чаша та. Член партии в те времена мог избежать ее только двумя путями: либо молчать, либо доносить на других. А отец вдруг стал на ГАЗе начальником литейного цеха, получил квартиру, машину… Но это из писем. Такого отца я уже не знал. Мама запрещала с ним переписываться, но продолжала любить его всю жизнь и никогда больше замуж не вышла.

(Продолжение следует)

Напишите в комментариях, знаете ли вы, что такое "конфликт лояльностей".

Вопросы по тексту:

Какой идее была лояльна мать Толика, когда не вышла замуж после развода, как думаете?

Лояльности кому требовала от Толика мать, когда запрещала сыну переписываться с отцом?

Кто из членов семьи Толика был лоялен идее "частная собственность это хорошо"?

Кто из членов семьи Толика был лоялен идее "частная собственность это плохо"?

Как по-вашему, осознаёт конфликты лояльностей Толик, 12-летний рассказчик?

Пост в Лигу психотерапии.

Цикл постов о жизни советских людей в Киеве в годы оккупации нацистами.

Цитаты по изданию: Кузнецов А.В. Бабий Яр. М: Захаров, 2001. 359 с.

Итак, мы в этой новой жизни

Газета «Украинское слово» к моменту взятия немцами Киева вышла пятнадцатым номером, печатаясь сперва в Житомире. Ее не то продавали, не то раздавали на улицах торжествующие энтузиасты, это дед ее добыл, как святыню принес и жадно хотел читать.

Но в чтении мелкого шрифта, да еще на дрянной, словно оберточной бумаге, он не был силен и перепоручил это дело мне, сам же слушал, философски осмысляя.

Вскоре после начала войны на нашу крышу упала немецкая листовка и с утренней росой прилипла там у трубы. Дед увидел, приставил лестницу и послал меня достать. С трудом я снял раскисший листок, и мы стали читать.

В листовке писалось, что Германия призвана уничтожить большевиков и устанавливает новый, справедливый порядок, когда «кто не работает – тот не ест», зато «каждый, кто честно трудится, получает по заслугам». Что жизнь на освобожденной земле прекрасна: масло стоит десять копеек фунт, хлеб – семь копеек, селедка – три.

У деда полезли глаза на лоб. Это было послание лично ему.

Он выучил листовку наизусть, только после этого порвал на меленькие клочки. Ему шел семьдесят второй год, и вот его мечта – с ума сойти! – возвращалась, и может на лугу еще будет пастись его корова, дающая три ведра молока, и в доме будет запас еды, на завтрашний день и даже на послезавтрашний день, и может быть он даже купит себе, наконец-то, первый костюм.

Двенадцати лет бабка моя пошла в люди, нянчила чужих детей, была прислугой, потом стала прачкой. Как я ни спрашивал, она никогда не хотела вспоминать ни молодость свою, ни любовь, может, потому, что вспоминалась одна муть.

Она была совершенно неграмотна. Не знала даже цифр. Бумажные деньги она различала по рисунку и цвету, монеты – по величине.

Поскольку мать моя, учительница, работала в школе по две смены да еще оставалась после уроков, я полностью вырос при бабке. Она меня будила, умывала, кормила, лупила, забавляла украинскими «казочками», и все она топала, варила, мешала, толкла, делала пойло поросенку, гоняла кота, гнулась на грядках, колола дрова, и у нее постоянно болела поясница, так что она время от времени ложилась, тихо стонала, потом поднималась и опять бралась за работу.

Она была мягкая, рыхлая, с грубым деревенским лицом, всегда в сером ветхом платке или косынке в горошек.

Как и деда, ее не восхищали ни самолеты, ни дирижабли, которые тогда летали, наоборот, они ее пугали.

У нее было много икон. Целый иконостас в углу комнаты, с таинственно теплящейся лампадкой, щепотками ладана, пучками трав, двумя деревянными крестиками – для деда и для нее, чтобы вложить в руки в гробу, – и книжечками-«граматками», куда я под ее диктовку вписывал многочисленные имена родственников «во здравие» и «за упокой».

Отец мой был революционер и коммунист, мама – учительница. Поэтому, когда я родился, о крещении не могло быть и речи.

Но однажды, когда родители ушли на службу, бабка закутала меня в платок, отнесла в церковь Петра и Павла, и там меня бултыхнули в купель. Бабка не могла допустить, чтобы я остался без рая после смерти. Тайну эту она открыла, лишь когда мне минуло десять лет.

Под руководством бабки, однако, я лет до шести был религиозным человеком. Она водила меня в церковь Петра и Павла, причащала, ставила перед иконами, брала мою руку своей коричневой, изъеденной морщинами рукой, учила креститься и произносить магические слова, которых, по-моему, сама не понимала.

Но вот заметил это отец, пришел в ужас и велел матери срочно вырвать меня из когтей «религии – опиума для народа». Мама, которой я очень верил, повела со мной беседы и, главное, сказала:

– Бога нет. Летчики летают в небе и никакого Бога не видели.

Это меня потрясло. Я немедленно сообщил бабке этот убийственный довод. Она огорчилась и возразила, что таким безбожникам, как летчики, Бога видеть не дано. Я размышлял и пришел к заключению, что лучше бы Бог показался им, ну, не всем, но хотя бы самым храбрым и знаменитым на весь мир летчикам Чкалову или Байдукову, они бы спустились, рассказали всем, что Бог есть, и споры прекратились бы.

У нас с бабкой начались богословские споры, они ни к чему не привели, она осталась при своем мнении, я при своем, но в церковь за ней шел все неохотнее, а когда в школу пошел, так и вовсе перестал.

Спрашивал деда, но он в божественных вопросах занимал осторожную позицию. Он вспоминал, что когда в 1890 году он батрачил и его призвали в солдаты, он очень молился, чтобы не взяли, все иконы в церкви перецеловал, а все равно взяли. Опять же таки, двадцать лет молится, чтобы большевиков дьявол забрал, а они все есть. И довод с летчиками он признавал убедительным, но, когда запутывался в долгах, хотел достать комбикорм, или просто некому было пожаловаться, он подолгу стоял на коленях, бился лбом о пол, подметал его бородой – и убеждал иконы, молил их, канючил, клянчил хоть какую-нибудь удачу.

Она видела таинственные и непонятные вещи, верила в чудеса, которых советская власть не признает. Я тоже верю в чудеса. Одно я видел.

Мне было лет десять. Бабка поздно вечером вышла во двор, тотчас вернулась и закричала: «Скорее, идите. Бог на небе!»

Мама засмеялась и принципиально не пошла, а мы с дедом побежали. На черном звездном небе светилась людская фигура, похожая на Николая-Угодника. Вернее, она как бы состояла из контуров, прочерченных едва различимыми точками-звездочками. Почему-то меня охватил такой ужас, что я кинулся в сени и спрятался за дверь. Бабка радостно звала: «Не бойся, иди скорее, перекрестись». Но я только, задыхаясь от ужаса, выглядывал из-за двери, а дед и бабка посредине двора, подняв лица, крестились на небо. Потом видение померкло, они пошли в хату, и весь вечер бабка была просветленная, неземная, а дед – задумчив, крайне озабочен.

Я не знаю до сих пор, что это было, и как объясняется.

Кузнецова Мария Федоровна, моя мать, была единственной дочкой у деда и бабки, и вот ей-то революция дала много. Быть бы ей прислугой или прачкой, да открылись курсы, она закончила их в 1923 году, стала учительницей первых – четвертых классов, и преподавала она потом всю жизнь.

И вот стал дед замечать, что к нему придирается милиция.

Участковый милиционер Вася Кузнецов все приходит да приходит: то улица плохо подметена, то домовой номер надо сменить. Короче говоря, когда Василия избрали членом Киевского горсовета, дед решил, что такой зять вполне подходит: они, горсоветчики, для себя все достанут.

Как же он ошибся!

Это была одна из крупнейших ошибок деда в жизни. Он потом до самой смерти не мог простить зятю того, что он ничего в дом не нес, и даже когда дед ходил в милицию на перерегистрацию подворной книги, ему приходилось сидеть в очереди на прием к своему зятю, как и всем прочим. Василий Кузнецов был большевик.

(Продолжение следует)

Напишите в комментариях, знаете ли вы, что такое "конфликт лояльностей".

Вопросы по тексту:

Кто из членов семьи Толика лоялен идее "Бога нет"?

Кто из членов семьи Толика лоялен идее "Бог есть"?

Как по-вашему, осознаёт ли конфликт лояльностей 12-летний Толик, рассказчик?

Пост в Лигу психотерапии.

Цикл постов о жизни советских людей в Киеве в годы оккупации нацистами.

Цитаты по изданию: Кузнецов А.В. Бабий Яр. М: Захаров, 2001. 359 с.

Я, Кузнецов Анатолий Васильевич, автор этой книги, родился 18 августа 1929 года в городе Киеве. Моя мать – украинка, отец – русский. В паспорте у меня была поставлена национальность «русский».

Вырос я на окраине Киева Куреневке, недалеко от большого оврага, название которого в свое время было известно лишь местным жителям: Бабий Яр.

Как и прочие куреневские окрестности, он был местом наших игр, местом, как говорится, моего детства.

Потом сразу в один день он стал очень известен.

Два с лишним года он был запретной зоной, с проволокой под высоким напряжением, с концентрационным лагерем, и на щитах было написано, что по всякому, кто приблизится, открывается огонь.

Таким образом, слово «ДОКУМЕНТ», проставленное в подзаголовке этого романа, означает, что здесь мною приводятся только подлинные факты и документы и что ни малейшего литературного домысла, то есть того, как это «могло быть» или «должно было быть», здесь нет.

Советская власть кончилась

От Советского Информбюро

Вечернее сообщение

21 сентября 1941 года

В течение 21 сентября наши войска вели бои с противником на всем фронте. После многодневных, ожесточенных боев наши войска оставили Киев.

Я увидел, как они бегут, и понял, что это конец. Красноармейцы – в своей защитной, выгоревшей форме, одни со скатками, иные уже и без ружей – редко побежали через дворы, по огородам, перепрыгивали заборы.

Говорили потом, что они забегали в дома, умоляли дать штатское платье, и бабы, давали поскорее какое-нибудь тряпье, они переодевались, надеясь скрыться, и бабы, топили в выгребных ямах бесполезное оружие и гимнастерки со знаками отличия.

Стало очень тихо. Много дней шли бои, гремела канонада, выли сирены, бомбежки были одна за другой, по ночам весь горизонт освещался зарницами и заревами, мы спали на узлах в окопе, земля тряслась и сыпалась нам на головы. Прежде, пока у нас не было такого хорошего бомбоубежища, мы с дедом и бабкой прятались от бомб под кроватью.

И вот стало тихо – та тишина, которая кажется страшнее всякой стрельбы. И было неизвестно, где мы: еще под Сталиным, уже под Гитлером, или на узкой полосе посредине?

Вдруг раздался глухой топот, люк поднялся, и соседка Елена Павловна, возбужденная, на себя не похожая, закричала с радостным изумлением, с торжеством:

– Что вы сидите? Немцы пришли! Советская власть кончилась!

Мне было двенадцать лет. Многое для меня в жизни происходило впервые. Немцы пришли тоже впервые. Я прежде всех вылетел из окопа, зажмурился от яркого света и отметил, что мир стал какой-то иной – как добрая погода после шторма, – хотя внешне как будто все оставалось по-прежнему.

Елена Павловна, захлебываясь, взмахивая руками, говорила умиленно, радостно:

– … молоденький, такой молоденький стоит!.. Мои же окна на улицу. Машина ушла, а он, молоденький, хорошенький, стоит!..

Я немедленно рванул через двор, взлетел на забор.

У ограды сквера на нашей Петропавловской площади стояла низенькая, хищная, длинноносая пушка на толстых надутых шинах. Возле нее – действительно очень молоденький, белокурый, розовощекий немецкий солдатик в необычно чистой и ладно сидящей на нем серо-зеленой форме. Он держал винтовку на весу, заметил, что я смотрю на него, и загордился. Очень мило загордился так, зафасонил.

Был у меня друг жизни, старше меня года на три, Болик Каминский, я еще о нем расскажу. Его эвакуировали с училищем фабрично-заводского обучения – ФЗО. Так вот этот парнишка был очень похож на друга моего Болика.

Понимаете, я ожидал всего: что немцы – страшные гиганты, что ли, все сплошь на танках, в противогазных масках и рогатых касках, и меня потрясло, что этот парнишка такой обыкновенный, ну, ничего особенного, совсем как наш Болик.

В этот момент раздался тот самый невероятный взрыв, которого я так ждал. Я задохнулся, ударился подбородком о забор, чуть не свалился. А солдатик позорно присел и съежился, перепугано прижавшись к пушке.

Но нужно отдать ему должное: он тотчас опомнился, независимо встал и принялся смотреть куда-то поверх моей головы. Я обернулся и увидел, как в синем небе, за вершинами деревьев, опадают, крутясь и планируя, обломки досок.

– Ах, подорвали-таки мост, проклятые босяки! Э! – сказал дед, подходя к забору и высовывая нос, чтобы тоже поглядеть на первого немца. – Фью-фью, вот это да!.. Ну куда ж с ними Сталину воевать, Господи прости. Это же – армия! Это не наши разнесчастные – голодные да босые. Ты посмотри только, как он одет!

Действительно, солдатик был одет превосходно.

– Да-а… – сказал потрясенный дед и перекрестился широко; – Слава тебе. Господи, кончилась эта босяцкая власть, а я уж думал не доживу… Ступай, помогай носить вещи в хату: в яме все отсырело. Будем теперь жить.

Не весьма охотно поплелся я к окопу. Там мама подавала из темной дыры узлы, чемоданы, табуретки, бабка принимала и складывала в кучу, а я стал носить.

Вся Кирилловская улица (при советской власти она называлась улицей Фрунзе, но название не прививалось), была, сколько видно в оба конца, забита машинами и повозками. Автомобили были угловатые, со всякими выступами, решетками, скобами.

У каждой машины есть лицо, она смотрит на мир своими фарами безразлично, или сердито, или жалобно, или удивленно. Так вот эти, как и первая, что увезла пушку, смотрели хищно. Отродясь я не видел таких автомобилей, и мне казалось, что они очень мощные, они заполнили улицу ревом и дымом.

Немцы выглядывали из машин, прогуливались по улице – чисто выбритые, свежие и очень веселые. Будешь свежим и веселым, если у них пехота, оказывается, не шла, а – ехала! Они смеялись по любому поводу, что-то шутливо кричали первым выползающим на улицу жителям.

В ослепительных белых и черных лимузинах ехали, весело беседуя, офицеры в высоких картузах с серебром. У нас с Шуркой разбежались глаза и захватило дыхание. Мы отважились перебежать улицу. Тротуар быстро наполнялся, люди бежали со всех сторон, и все они, как и мы, смотрели на эту армаду потрясенно, начинали улыбаться немцам, в ответ и пробовать заговаривать с ними.

А у немцев, почти у всех, были книжечки-разговорники, они листали их и кричали девушкам на тротуаре:

– Панэнка, дэвушка! Болшовик – конэц. Украйна!

– Украина, – смеясь, поправили девушки.

– Йа, йа! У-край-ина! Ходит гулят шпацирен битте!

Девчонки захихикали, смущаясь, и все вокруг посмеивались и улыбались.

От Бондарского переулка образовалось какое-то движение: видно было, как торжественно плывут головы, и вышла процессия стариков и старух.

Передний старик, с полотенцем через плечо, нес на подносе круглый украинский хлеб с солонкой на нем. Толпа повалила на зрелище, затолкались.

Старики опоздали и растерялись: кому вручать?

Вокруг стали говорить, что где-то тут немцы кричали: «Масло, булки!» – и сбросили прямо на трамвайную линию ящик с маслом и корзины с булками – бери, мол, кто хочешь. Я заметался, пытаясь понять, где это, и побежал к мосту над Вышгородской улицей.

У моста масла и булок не оказалось, но был пожар. Угловой кирпичный дом горел спокойно и лениво, подожженный влетевшим в окно снарядом.

А у нас во дворе стоял серо-зеленый солдат с ружьем через плечо и с веревкой в руках – простецкий такой, с белесыми ресницами и красным лбом, равнодушно поглядывал по сторонам.

– Партизан! – громко и иронически сказала бабка.

Солдат отпрыгнул, как ужаленный, вертя головой и подозрительно глядя на всех нас.

– Я смеюсь, – сказала бабка, – иди, иди, не бойся. Нет партизан.

Но солдат что-то недовольно сказал, в погреб лезть не захотел, а строго показал деду на красный домовый флаг, который мы по праздникам должны были вывешивать на воротах.

– Это.

– Да, да, – засуетился дед, взял флаг и оторвал от древка. – Марфа, скорей кинь в печку. А палка хорошая, на метлу пойдет.

Пришел другой солдат, тоже с веревкой, возбужденно кликнул первого, и они побежали. Бабка поманила меня в сени.

– На, полезь на чердак, засунь там, в газету какую-нибудь заверни.

– Да на что он, бабка?

– Никто ничего не знает, сынок… Да и у немцев вон красные флаги, велят цеплять – опять новую материю покупай. Делай, сынок, как я говорю.

Я понял. Полез на чердак, пробрался по-пластунски в дальний угол, затискал сверток под балку, а когда, наевшись паутины, спустился, бабка стояла в воротах с Еленой Павловной и звала:

– Старый! Иди быстро, партизана ведут.

Наш краснолобый солдат вел по улице здоровенного грязного кабана, захлестнув его веревкой поперек туловища, другой подгонял хворостиной, и вокруг шли еще другие солдаты кучкой, удовлетворенно голготали.

Делая большие глаза и ахая, Елена Павловна рассказывала, что солдаты совсем не пленных ищут, а… грабят. И у Каминских взяли кабана, и кожухи тащат, а у нее заглядывали в шкаф, под кровать, сняли с подушек наволочки и зачем-то полотенце с гвоздика. Сосед не хотел отдать кабана, так они оставили расписку, сказав: «Официр плати».

Дед озабоченно посмотрел вслед мужественной вооруженной процессии с кабаном.

– А ну, – строго сказал он, – давайте носить вещи обратно в окоп.

(Продолжение следует)

Напишите в комментариях, знаете ли вы, что такое "конфликт лояльностей".

Вопросы по тексту:

Была ли бабка автора лояльна советской власти?

Был ли дед автора лоялен советской власти?

Как по-вашему, осознаёт ли свою лояльность 12-летний Толик, рассказчик?

Пост в Лигу психотерапии.

Вместо предисловия

В мае 2017 года мы читали и обдумывали "Записки блокадного человека" - исповедальный текст Лидии Гинзбург. Цикл постов в хронологическом порядке здесь #comment_90215708

Подвиг ленинградцев навсегда останется эталоном мужества и моральной стойкости. Рассказ о нём в книге писательницы, пережившей блокаду, и фотографии предвоенных, военных и послевоенных лет - это документ огромной силы.

В цикле постов, подготовленном к Дню Победы 9 мая, рассказ шёл об угрозе смерти от бомбёжек и от истощения и голода, ПТСР (пост-травматическом стрессовом расстройстве) и способности психики не поддаваться разрушению травматическим переживанием.

Ни Ленинград, ни Москва - города-столицы России, не сдались и не были оккупированы немцами. Киев пережил оккупацию, и об этом тоже есть исповедальный документ.

Написан он не советской писательницей Лидией Гинзбург, а бывшим членом КПСС и Союза писателей СССР, антисоветчиком Анатолием Кузнецовым.

Писатель Анатолий Кузнецов

Анатолий Васильевич Кузнецов (1929-1979) не дожил до 50 лет и умер в Лондоне от инфаркта.

24 июля 1969 года выехал в творческую командировку в Лондон. Формально поводом для поездки в капиталистическую страну была необходимость сбора материалов для написания книги о II съезде РСДРП к приближавшемуся 100-летию со дня рождения Ленина. Через неделю после прибытия в Лондон, 30 июля 1969 года объявил о своём отказе возвращаться в СССР и обратился к правительству Великобритании с просьбой о предоставлении политического убежища. Просьба была удовлетворена.

Много шума наделало и признание Кузнецова о том, что для того чтобы добиться разрешения на поездку в Англию (и совершить побег), он вынужден был за полгода до этого стать агентом КГБ и доносить на некоторых знакомых писателей — например, на Евгения Евтушенко. Это признание честного человека, а Кузнецов превыше всего ставил именно честность, поэтому и написал роман-документ.

С ноября 1972 года работал в лондонском корреспондентском пункте Радио «Свобода», выступая с беседами в рамках еженедельной программы «Писатели у микрофона». Всего в эфир вышло 233 радиобеседы (в 2011 году частично изданы в книге: А. Кузнецов, На «Свободе»). На протяжении почти десяти лет проживания на Западе поддерживал переписку со своей матерью, жившей в Киеве, отправляя ей едва ли не ежедневно короткие записки на почтовых открытках. Открытки сохранились; тексты некоторых записок приведены в книге сына Кузнецова — Алексея Кузнецова «Между Гринвичем и Куренёвкой. Письма Анатолия Кузнецова матери из эмиграции в Киев» (М.: Захаров, 2002.).

Свидетельство Кузнецова даёт панорамное видение, оно рассказывает о радости от прихода немцев, об антисоветских настроениях, о переоценке ценностей и о выборе - оставаться в СССР или бежать из него. Это тоже правда о советском обществе, и предупреждение нам-сегодняшним.

Оккупированная столица

В детстве Анатолий Кузнецов вместе с матерью-учительницей, дедом и бабушкой на окраине Киева, в районе Куренёвка. Отец, бывший красноармеец и советский инженер, развёлся с матерью и уехал в Нижний Новгород. В течение двух лет немецкой оккупации Киева Анатолий-подросток был свидетелем гитлеровской оккупации Киева. Тайно вёл дневник, его записи легли в основу романа «Бабий Яр».

Это рассказ о тех же самых угрозах - бомбёжках, пулях, голоде, дистрофии, пожарах, но авторская интонация здесь совершенно другая. Если Лидию Гинзбург можно отнести к "судьбе принципиальных" в годы войны, то Анатолия Кузнецова можно отнести к "судьбе предприимчивых".

Его роман-документ пишет только правду, притом - от первого лица. Памятник Анатолию Кузнецову, автору романа-документа «Бабий Яр», на углу улиц Петропавловской и Кирилловской (бывш. Фрунзе), установили в Киеве 29 сентября 2009 года.

Скульптор Владимир Журавель - молодой автор 23 лет, - создал его на деньги «мецената, пожелавшего остаться неизвестным».

Это бронзовая фигура (высотой 165 сантиметров) мальчика персонажа романа «Бабий Яр», который читает приказ киевских оккупационных властей 1941 года. На открытие памятника из Москвы смог приехать сын писателя — Алексей Кузнецов.

Обложка романа-документа о немецкой оккупации Киева "Бабий Яр".

Дистрофия

Посты по книге Анатолия Кузнецова будут идти с тэгом "дистрофия", чтобы подчеркнуть известный клиницистам факт: течение ПТСР не зависит от характера, судьбы или мировоззрения пациента. Грёзы голодных людей одинаковы при любой идеологии.

А вот способы справляться с травмой у принципиальных и предприимчивых людей разные. Анатолий Кузнецов с предельной откровенностью рассказывает о том, как он выживал в растерзанном Киеве.

Приглашаю завсегдатаев Лиги психотерапии к обсуждению этих материалов в комментариях.

Какой момент в жизни человека можно считать переходом во взрослую жизнь? Окончание школы или все-таки получение диплома о высшем образовании? Первую зарплату или вступление в брак? Когда человек готов расстаться с детством и вступить в новую взрослую жизнь, требующую от него решительности и ответственности? И почему многие молодые люди сегодня не спешат взрослеть?

Нежелание взрослеть – не всегда проблема взрослого ребенка. Родители, не желающие видеть в своем сыне или дочери взрослого человека, часто «тормозят» его развитие как взрослого человека. Они не считают необходимым учить его элементарным бытовым навыкам, вроде оплаты счетов или приготовления ужина, предпочитая делать все сами. Они не дают ребенку рисковать и ошибаться, часто – из-за своих собственных страхов. Они во всем потакают своему ребенку, считая это высшим проявлением родительской любви. Ребенок в такой ситуации часто чувствует себя вполне комфортно, наслаждается жизнью, не желая брать на себя никаких обязательств, думая, что повзрослеть он всегда успеет. Однако у такого образа жизни есть свои минусы.

Теория Эрика Эриксона «Восемь стадий человеческой жизни» гласит, что взросление – это переход с пятой стадии, «Идентификация личности или путаница ролей», на шестую стадию, которая называется «Близость или одиночество». Благополучное завершение пятой стадии означает, что человек четко понимает, кто он такой, и свою роль в этом мире. Это осознание совершенно необходимо для развития способности строить близкие отношения с другим человеком. Если человек не понимает себя, он не сможет понять и другого.

Рассмотрим основные необходимые изменения, которые происходят при взрослении человека.

От безответственности к ответственности. Безответственное поведение и безответственное отношение присуще детскому периоду. Успешный переход к состоянию взрослости означает, что человек взял на себя ответственность за свои ошибки, вынес из них полезный опыт и не собирается их повторять. По закону человек становится полностью ответственным за свои поступки в возрасте 18 лет. Если окружение продолжает обращаться с ним как с ребенком после достижения совершеннолетия, скорее всего, и вести он себя будет как ребенок.

От знания к пониманию. Одно дело – обладать обширными знаниями в различных сферах, совсем другое – понимать, что делать с этой информацией. Взрослый человек знает, где и когда он может применить полученные знания, с кем можно и нужно ими делиться и как это может способствовать его дальнейшему развитию. Вряд ли этому можно научиться, скорее, данный навык приходит с опытом. Взрослый человек понимает, что хотя знания ценны сами по себе, наибольшую практическую пользу они имеют при правильном применении.

От зависимости к независимости. Ребенку необходимо быть зависимым от своих родителей и других значимых взрослых, чтобы выжить. Переход во взрослый период означает, что человек перестает быть зависимым. Независимость, прежде всего, выражается в независимом мышлении. Ребенок склонен верить родителям на слово, взрослый человек приобретает большую автономность в своем мышлении и учится полагаться на собственные умозаключения. Поначалу такая самостоятельность может выглядеть несколько максималистской, но со временем человек научается делить мир не только на черное и белое, но и видеть полутона. Кроме того, независимость требует своей реализации в активной деятельности, которая приносит свои результаты. Например, взрослый человек уверенно держится за идею самообеспечения и начинает зарабатывать на свои расходы.

От внешней мотивации к внутренней. Большинству детей необходим кто-то, кто будет мотивировать их делать вещи, которые им нужно сделать, но которые они делать не хотят. Пройдя этап взросления, человек переходит к внутренней мотивации. Соблазн быть источником мотивации для своих взрослых детей очень велик, тем не менее, родители должны понимать, что такое положение вещей только отсрочит взросление. Не научившись внутренней мотивации, человек и дальше будет зависеть от других. Главный мотиватор для взрослого человека – сама жизнь с ее возможностями и вызовами.

От неопределенности к определенности. Взрослый человек – это человек с собственными жизненными принципами и моральными ориентирами. Эти принципы и ориентиры во многом определяют жизненные цели и увлечения. Не понимая себя, свои желания и способности, человек будет брести по жизни, не находя собственного пути. Переход от неопределенности к определенности означает, что человек учится понимать, что для него хорошо, а что плохо, что значимо, а что второстепенно. В начале данного этапа суждения молодого человека могут выглядеть весьма бескомпромиссно, но нужный баланс и более глубокое понимание вещей обязательно придет позже.

От беспечности к бдительности. Огромное количество молодых взрослых оказывается в ситуации, когда их обманывают в сексуальном, эмоциональном или финансовом плане. Частично это проблема воспитания, когда ребенка чрезмерно ограждали от реального мира, не давая постепенно получать собственный опыт. Частично это проблема самих взрослых детей, которые считают, что они слишком умны, чтобы попасть в ситуацию, когда ими манипулируют. Переход от беспечности к бдительности означает, что человек учится на чужих ошибках и замечает сигналы, когда кто-то пытается его обмануть или манипулировать им.

Успешное завершение этих шести переходов позволяет окончательно стать взрослым человеком. У каждого ребенка есть мечты, которые начинаются фразой: «Когда я вырасту…». Только по-настоящему повзрослев, человек сможет осуществить эти мечты.

Источник: http://псиблог.рф/2017/06/23/%d1%87%d1%82%d0%be-%d0%b7%d0%bd...

Оригинальная статья: Christine Hammond, - Did Your Graduate Successfully Transition from Childhood to Adulthood. PsychCentral, May, 27, 2017.

Автор перевода: Елисеева Маргарита Игоревна

Редактор: Симонов Вячеслав Михайлович

Ключевые слова: взросление, психологическое взросление, взрослые дети, родители, воспитание детей

Аутогипноз - гипнотическое состояние, вызываемое субъектом по собственной инициативе. По мнению Шертока (Chertok L., 1972), аутогипноз может использоваться для упрочения эффекта симптоматического лечения, прежде всего осуществляемого с помощью гетерогипноза

(гипнотизирования врачом). Обучение аутогипнозу может проводиться двумя способами: под гипнозом (в присутствии психотерапевта) и самостоятельно.

Чем полезен аутогипноз? Помогает успокоить нервы, избавиться от негативных мыслей, страхов, чувства вины и беспокойства. Даже при лечении лишнего веса аутогипноз может быть полезен :)

Каковы же противопоказания?

Иногда самолечение невозможно. Причиной этого может быть запущенность заболевания или сама болезнь, не поддающаяся лечению. К примеру, идти к психиатру следует тем, кто страдает острым психозом, так как самостоятельно вылечиться такой больной не сможет вследствие необъективного отношения к своему заболеванию.

Аутогипнозом не следует заниматься людям, подверженным депрессивным состояниям и склонным к мыслям о самоубийстве. В этом случае, увы, без квалифицированной помощи никак не обойтись.

Иногда самолечение помогает страдающим навязчивыми состояниями, в том числе фобиями. Если болезнь выражена не очень сильно, вполне можно вылечиться самому. Но когда заболевание запущено, лучше предоставить лечение специалисту. К неврозам можно отнести и алкоголизм, наркоманию и другие виды зависимости.

Лечебные упражнения

Расслабление

Нервное напряжение связано с тем, что человек не может расслабиться, что ведет к перенапряжению.

Последнее чревато возникновением различных заболеваний, как психических, так и соматических.

К примеру, вследствие нервного перенапряжения развивается язва желудка, поэтому во избежание этого каждому следует научиться технике расслабления.

Итак, для того чтобы успокоить свою нервную систему и расслабиться, вам необходимо как можно удобнее устроиться на диване. Сядьте, закройте глаза и делайте круговые движения головой: четыре раза по часовой стрелке и четыре – против. Расслабьте плечи и шею. Поднимите сначала одну ногу, напрягите ее, а потом опустите, расслабив. То же самое повторите с другой ногой. Поднимите правую руку, подержите ее на весу, а затем позвольте ей свободно упасть, то же самое проделайте и с другой рукой.

Теперь, когда вы полностью расслабились, поднимите глаза на потолок и вообразите круг диаметром 1 м. Пройдитесь по нему взглядом – четыре раза по часовой стрелке, четыре – против. Точно так же вообразите на стене квадрат, и аналогично пройдитесь глазами по его периметру четыре раза в обе стороны.

Закончив это упражнение, полежите несколько секунд в покое. Вспомните о чем-нибудь хорошем, позвольте вашим глазам отдохнуть. Если вы будете проводить такие тренировки систематически, то очень скоро ощутите, как напряжение покидает вас. Вы обретете спокойствие и внутреннюю свободу, почувствуете себя раскованнее в обычной жизни. Кроме того, вы научитесь бороться со стрессом, не напрягая свою нервную систему.

«4-8-4»

Предлагаем вам эффективное дыхательное упражнение, которое поможет насытить организм кислородом. Оно используется йогами и идеально для людей, страдающих астмой и бронхитом. Кроме того, упражнение поможет вам снять психическое напряжение.

Дыхание по методике «4-8-4» осуществляется следующим образом: сядьте удобно и расслабьтесь, держите спину прямо, расправьте плечи. Положите левую руку на колено, а правую поднимите к лицу. Зажмите большим пальцем правую ноздрю и глубоко вдохните. Вдох должен быть очень медленным и длиться 4 секунды. Потом задержите дыхание на 8 секунд, освободите правую ноздрю и зажмите левую. Выдохните как можно сильнее, вытолкнув из легких весь воздух. Потом сделайте вдох правой ноздрей, после чего 8 секунд не дышите. Сделайте выдох левой ноздрей. Таким образом, вы осуществили первый дыхательный цикл.

Всего упражнение состоит из четырех циклов. Проводить его следует два раза в день, утром и вечером.

Кстати, на Пикабу был пост по технике самогипноза.

Для подготовки материала использовался так же этот текст: