Таверна "На краю вселенной"

Утро на заводе имени Прогресса начиналось так же, как и последние сорок лет: с протяжного скрипа ворот, который местные ласково называли "гимном труда". Ворота, кстати, давно не закрывались до конца — то ли из-за ржавчины, то ли из-за философского принципа "всё равно воровать нечего". Над цехами висел густой туман, сотканный из выхлопов, пыли и чьих-то несбывшихся надежд. Здесь, в этом уголке индустриальной романтики, рождались автомобили, которые могли бы стать легендой если бы хоть один из них доехал до конца испытательной трассы.

В центре этого хаотичного великолепия стоял директор завода, Геннадий Петрович, человек с лицом, будто выточенным из старого карбюратора. Его оптимизм был настолько непробиваем, что рабочие подозревали: либо он гений, либо давно потерял связь с реальностью. Скорее всего, и то, и другое. Сегодня он, как обычно, обходил цеха, размахивая руками и вещая:

— Товарищи! Наши машины — это не просто транспорт! Это душа России! Они крепкие, как наш характер, и надёжные, как… как… — он задумался, подыскивая сравнение, — как мой старый диван!

Рабочие, лениво крутящие гайки на конвейере, переглядывались. Диван Геннадия Петровича, по слухам, уже лет десять держался на скотче и молитвах — идеальная метафора для заводских шедевров.

Конвейер, кстати, был отдельной гордостью. Его построили ещё при Брежневе, и с тех пор он работал в режиме "когда хочет". Сегодня он решил устроить себе выходной, издав серию жалобных стонов и выплюнув на пол пару болтов. Рабочий по имени Витька, ветеран с двадцатилетним стажем и взглядом, полным вселенской тоски, лениво пнул один из болтов обратно под ленту.

— Ну всё, теперь точно поедет, — буркнул он, закуривая. — Главное, чтобы начальство не видело, что мы опять вручную собираем.

Рядом с Витькой трудился Серёга, местный философ и мастер по части "починить всё молотком". Он кивнул на груду деталей, которая должна была стать машиной:

— Смотри, какая красота. Если её не заводить, никто и не догадается, что тут половины нет.

И правда, на заводе царила особая магия: умение создавать видимость работы. Половина машин сходила с конвейера без двигателей, зато с такими блестящими бамперами, что любой бы позавидовал. Геннадий Петрович называл это "стратегией": мол, главное — внешний вид, а начинку потом как-нибудь придумаем.

В этот момент в цех влетел запыхавшийся секретарь директора, Коля, парень лет двадцати пяти, который до сих пор не понял, как оказался в этом аду.

— Геннадий Петрович! Беда! Завтра приезжает комиссия из Москвы! Говорят, проверка! И ещё какой-то немец с деньгами, хочет вложить в нас миллионы!

Директор замер, его глаза загорелись, как фары у "Жигулей" на последнем издыхании аккумулятора.

— Миллионы, говоришь? Немец? Это наш шанс, товарищи! Завтра мы покажем им, что такое русский автопром! Всем бросить всё и готовиться! Красить, чистить, полировать! И уберите этот дым — скажем, что это пар от новых технологий!

Рабочие переглянулись. Витька сплюнул окурок прямо на пол, а Серёга хмыкнул:

— Ну всё, теперь точно конец. Либо немец сбежит, либо мы его случайно покрасим вместе с машиной.

Так начался очередной день на заводе имени Прогресса — день, полный абсурда, надежд и уверенности, что даже если всё рухнет, это можно будет выдать за гениальный план. А пока цех наполнился звуками суеты: кто-то тащил краску, кто-то прятал брак, а Геннадий Петрович уже мысленно представлял, как его имя войдёт в историю. Ну, или хотя бы в местную газету.

P.S. от автора: Думаете, это выдумка? О, нет, друзья мои, это лишь бледная тень реальности. Настоящие заводы ещё прекраснее: там конвейер может не просто сломаться, а уйти в отпуск, а директор — написать мемуары о том, как он победил капитализм ржавой отвёрткой. Читайте дальше, если осмелитесь.

«Кто вы?» — спросил он, подойдя ближе. Его голос прозвучал глухо, будто эхо в пещере.

Женщина, стоящая посередине, подняла голову, и Лёха увидел её глаза — глубокие, как ночное небо, и яркие, как звёзды. Она улыбнулась, и эта улыбка была одновременно прекрасной и ужасающей.

— Мы — Хранители Огня, — ответила она. — И пришли предупредить тебя.

Лёха нахмурился. Он не привык к предупреждениям, особенно от тех, кто не раскрывает своих истинных намерений.

— О чём ты говоришь? — спросил он, сжимая рукоять своего меча.

Женщина сделала шаг вперёд, и воздух вокруг неё начал нагреваться. Из-под её одежды показалось пламя, которое однако, не обжигало кожу.

— Скоро наступит время, когда Навь и Яви сойдутся вместе, — сказала она. — И тогда твой долг станет испытанием не только для тела, но и для души.

Лёха почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Он давно забыл, что такое страх, но сейчас ощутил лёгкое беспокойство.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он, стараясь сохранить хладнокровие.

Женщина посмотрела на него с жалостью.

— Ты стал слишком холодным, Всадник, — произнесла она. — Холодом нельзя победить огонь. Тебе нужно найти баланс, иначе ты погибнешь.

Лёха хотел возразить, но женщина продолжила:

— В тебе ещё осталась искра человечности, хотя ты сам этого не осознаёшь. Найди её, прежде чем станет слишком поздно.

Сказав это, она отступила назад, и все три женщины начали медленно исчезать, растворяясь в воздухе, словно дым. Последним исчезло пламя, оставив после себя лишь лёгкий запах ладана.

Лёха остался стоять один посреди деревенской площади. Он смотрел на место, где только что стояли Хранители Огня, пытаясь осмыслить услышанное. Впервые за долгое время он почувствовал сомнение. Может быть, они правы? Может быть, его сила действительно становится его слабостью?

Но мысли быстро улетучились, когда он услышал шум мотора. Кто-то приближался. Лёха обернулся и увидел, как из-за угла дома выезжает знакомый «Урал». За рулём сидел человек в чёрной куртке и шлеме, лицо которого было скрыто маской. Лёха узнал его мгновенно — это был его бывший товарищ, Гриша, который тоже стал частью нового мира, но выбрал другой путь.

Гриша остановился рядом с Лёхой и снял маску. Его лицо было измождённым, но глаза горели решимостью.

— Привет, Лёха, — сказал он. — Давно не виделись.

Лёха кивнул, не зная, что сказать. Между ними прошло много времени, и оба они изменились до неузнаваемости.

— Зачем пришёл? — наконец спросил Лёха.

Гриша усмехнулся.

— Пришёл предложить сделку, — ответил он. — Знаешь, я тоже слышал про грядущие перемены. И думаю, нам стоит объединиться.

Лёха нахмурился.

— Объединиться? — переспросил он. — После всего, что произошло?

Гриша пожал плечами.

— Время не ждёт, Лёха. Если мы хотим выжить, нужно действовать вместе.

Лёха задумался. Предложение звучало странно, но в нём была доля истины. Возможно, объединение сил действительно могло стать ключом к выживанию в грядущих испытаниях.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Но сначала расскажи, что именно ты знаешь.

Гриша улыбнулся, и в его глазах мелькнула искорка понимания.

— Тогда слушай внимательно, — произнёс он. — Потому что то, что я скажу, может изменить всё.

И он начал рассказывать...

Так началась новая глава в истории Всадника Мороза и его бывшего товарища. Их пути пересеклись вновь, но на этот раз они шли рука об руку, готовые встретить любые вызовы, которые приготовила судьба.

Мелвин? Тот самый демон, который всегда смотрел на Луция с презрением, предупредил его? Это казалось невероятным, но времени на раздумья не было. Луций схватил чемодан, бросил в него пару вещей — потёртый плащ и треснувший магический кристалл из прошлой жизни — и выскользнул за дверь.

Ад был огромным лабиринтом из огненных коридоров, ловушек и демонов-патрульных, готовых схватить любого нарушителя. Луций решил отправиться в "Забытые архивы" — пыльный зал, где хранились записи о каждом грешнике и демоне. Если где-то и можно было найти способ освободить Азраила, то только там.

Пробираясь тенями, он вспоминал свои навыки мошенника. Однажды он убедил клиента, что видит его будущее, просто угадав пару очевидных фактов. Теперь эти трюки помогали ему обманывать стражей. Когда демон-патрульный остановил его с криком: 

— Стой! Ты Луций Барнабас? Ты в розыске! 

Луций, не моргнув глазом, ответил: 

— Нет, я Маркус, брат Луция. Он просил передать, что уже сдался и сидит в "Комнате вечного самообмана". 

Патрульный нахмурился, но поверил: 

— Ладно, проходи. 

Луций выдохнул с облегчением и продолжил путь.

"Забытые архивы" встретили его запахом пыли и скрипом полок. В центре зала дремал старый демон-библиотекарь с морщинистым лицом и одним открытым глазом. 

— Эй, — прошептал Луций, — мне нужна помощь. 

— Чего тебе, новичок? — буркнул библиотекарь. 

— Информация о "Комнате вечного самообмана". Мой друг там, я хочу его спасти. 

Библиотекарь расхохотался: 

— Спасти? В аду? Ты шутишь? 

— Нет, — твёрдо ответил Луций. — Я верю, что это возможно. 

Скептически хмыкнув, библиотекарь указал на свиток под номером 666-13. Луций развернул его и начал читать. "Комната вечного самообмана" была создана для грешников, слишком упрямых, чтобы признать свои ошибки. Они слушали свою ложь бесконечно, пока не сходили с ума. Но внизу была приписка: "Единственный способ отключить комнату — найти ключ, хранящийся у главного демона ада."

Луций понял, что ему предстоит столкнуться с самым страшным существом ада. Он направился к центру, где возвышался дворец главного демона. У ворот стояли два стража с огненными мечами. 

— Мне нужно увидеть главного демона, — заявил Луций. 

— По какому вопросу? — рявкнул один из них. 

— Хочу предложить сделку. 

Стражи переглянулись и пропустили его.

В тронном зале царила мгла. На троне восседал главный демон — огромное существо с рогами и пылающими глазами. 

— Что ты хочешь, демон? — прогремел его голос. 

— Я хочу спасти друга из "Комнаты вечного самообмана", — ответил Луций. 

— В аду нет спасения, — отрезал демон. — Но я дам тебе ключ, если ответишь на вопрос: что является самым большим грехом? 

Луций задумался, вспоминая свою жизнь, полную обмана, и страдания грешников, которых он "искушал" правдой. 

— Самый большой грех — это самообман, — сказал он. — Когда ты лжёшь себе, что ты лучше, чем есть, и не признаёшь своих ошибок. 

Демон замолчал, затем кивнул: 

— Ты прав. Вот ключ. — Он протянул золотой ключ. — Но спасая друга, ты рискуешь своей душой. 

— Я готов, — ответил Луций.

С ключом в руках Луций добрался до "Комнаты вечного самообмана". Вставив ключ в замок, он открыл дверь. Внутри царила тьма, и голос Азраила эхом повторял: "Я верю в искупление, я верю в искупление..." 

— Азраил! Я здесь! — крикнул Луций. 

Азраил повернулся, его глаза были пустыми. 

— Луций? — прошептал он. 

— Да, это я. Пойдём со мной. 

Луций вывел друга наружу. Как только они покинули комнату, Азраил пришёл в себя. 

— Спасибо, Луций. Ты спас меня. 

— Не за что, — улыбнулся Луций. — Ты мой друг.

Но их радость прервали демоны-патрульные, появившиеся в коридоре. 

— Стойте! Вы арестованы за побег! — крикнул один из них. 

— Бежим! — скомандовал Луций.

Они мчались по коридорам ада, уворачиваясь от ловушек, пока не добрались до портала в мир живых. 

— Это опасно, — предупредил Азраил. 

— Я готов, — ответил Луций. 

Они прыгнули в портал и оказались на улице ночного города. Свобода смешалась со страхом — они были демонами в мире людей, и за ними могли прийти из ада. 

— Что теперь? — спросил Азраил. 

— Начнём новую жизнь, — сказал Луций. — Будем помогать людям, чтобы искупить свои грехи. 

— Это возможно? — усомнился Азраил. 

— Я верю, — твёрдо ответил Луций. — Надежда есть везде, даже в аду.

И они шагнули в ночь, готовые к новым испытаниям.

Спешившись, Лёха вошел в развалины. Его шаги гулко отдавались в пустых коридорах, а меч, пропитанный ледяной энергией, освещал путь голубым сиянием. Он спустился в подвал, где воздух стал густым от холода и запаха старой крови. В центре зала он увидел их — группу людей в черных балахонах, собравшихся вокруг алтаря. На алтаре лежал артефакт, похожий на тот, что он уничтожил ранее, но этот был крупнее, испещренный незнакомыми рунами, из которых сочился слабый красный свет.

— Ты пришел слишком поздно, Всадник, — прошипел один из культистов, заметив его. В его голосе смешались страх и торжество. — Ритуал уже начался.

Лёха молчал. Слова давно стали для него пустым звуком. Он поднял меч, и ледяной ветер закружился вокруг него, словно стая голодных волков. Культисты бросились в бой, вызывая тени и призраков из Нави — бесформенных существ с пустыми глазами и когтями, тянущимися к его горлу. Но Лёха, пропитанный силой Мороза, был быстрее. Каждый взмах меча замораживал врагов, превращая их в ледяные статуи, которые затем рассыпались под его шагами.

Чем дольше длилась схватка, тем сильнее Лёха ощущал пустоту внутри. Он не помнил тепла человеческих рук, не чувствовал ни гнева, ни страха. Даже память о дочери, которую он когда-то берег как последнюю искру жизни, растворилась в ледяной бездне его новой сущности. Он стал орудием холода, созданным для одной цели — уничтожать угрозы. Но где-то в глубине его сознания шевельнулась тень сомнения: сколько еще он сможет отдать, прежде чем исчезнет окончательно?

Наконец он добрался до лидера культистов — высокого мужчины с безумным взглядом и руками, покрытыми татуировками в виде змей. Тот держал артефакт, его губы шевелились, произнося слова древнего заклинания.

— Ты не остановишь неизбежное, — прохрипел он, ухмыляясь. — Навь пробудится, и мы станем ее хозяевами.

Лёха не стал слушать. Он вонзил меч в артефакт, и ледяная волна вырвалась из клинка, распространяясь по подвалу. Стены покрылись инеем, культисты замерли в своих позах, превратившись в статуи ужаса, а артефакт треснул и разлетелся на куски, испустив последний красный всплеск, который тут же угас под напором холода.

Когда все закончилось, Лёха стоял один среди ледяных фигур. Тишина была оглушительной, нарушаемой лишь слабым скрипом снега под его ногами. Он чувствовал, как его связь с человеческим миром истончилась еще больше. Он больше не был Алексеем Волковым — он стал Всадником Мороза, стражем без прошлого и без будущего, обреченным вечно скитаться по Сибири, пока мир нуждается в его защите.

Выйдя из завода, он сел на свой «Днепр» и завел двигатель. Байк взревел, оставляя за собой следы на снегу, и Лёха уехал в ночь. Ветер завывал вокруг него, но он не чувствовал холода — он был его частью, его дыханием, его сутью. Его глаза светились синим огнем, освещая путь через тундру, а маска волчьей пасти казалась живой в отблесках луны.

Вдалеке, в маленькой деревне у края тайги, шаманка Алина смотрела на звезды. Она чувствовала, что Всадник снова одержал победу, но ее сердце сжималось от боли. С каждым таким подвигом он все больше терял себя, становясь тенью того человека, которого она когда-то знала. Она прошептала молитву за его душу, надеясь, что где-то в глубине его ледяного сердца еще теплится искра человечности. Но ветер унес ее слова, и ответа не последовало.

Лёха мчался вперед, не оглядываясь назад. Его долг был вечен, как сибирский мороз, и он знал, что впереди его ждут новые битвы. Тундра молчала, но в ее тишине уже рождались новые легенды — о Всаднике Мороза, чей рев байка и сияние глаз стали частью этой суровой земли навсегда.

Его первым "клиентом" стал бывший бизнесмен, разбогатевший на продаже поддельных лекарств. Теперь он мучился в аду, но всё ещё цеплялся за надежду найти лазейку. Луций активировал кристалл, и на экране появилось измождённое лицо с бегающими глазами.

— Здравствуйте, — начал Луций, стараясь звучать дружелюбно. — Меня зовут Луций, я ваш новый искуситель.

— Искуситель? — переспросил бизнесмен. — То есть, вы поможете мне выбраться отсюда?

— Не совсем, — ответил Луций. — Я здесь, чтобы предложить вам сделку. Но сначала — правда.

— Какая ещё правда? — нахмурился грешник.

— Правда в том, что вы здесь навсегда, — сказал Луций. — Нет спасения, нет рая, нет лазеек. Только вечные муки.

Бизнесмен побледнел.

— Это невозможно! Я был успешным человеком! Я жертвовал на благотворительность!

— Вы жертвовали, чтобы уклоняться от налогов, — уточнил Луций. — А ваши лекарства убили сотни людей.

— Это ложь! Меня подставили конкуренты! — закричал бизнесмен.

— Нет, — спокойно ответил Луций. — Это правда. И вы это знаете.

Грешник замолчал, его лицо исказилось от боли.

— Что мне делать? — тихо спросил он.

— Принять свою судьбу, — сказал Луций. — Осознать свои ошибки и найти в них смысл.

— Какой смысл в вечных муках? — пробормотал бизнесмен.

— Смысл в том, чтобы понять, что вы натворили, — ответил Луций. — И попытаться измениться, даже если это уже ничего не меняет.

Бизнесмен кивнул, и Луций выключил кристалл. Он откинулся на стуле, чувствуя странное опустошение. Правда принесла грешнику боль, но в этом и была суть его работы.

Следующие сеансы прошли по схожему сценарию. Луций говорил правду: политикам — о коррупции, священникам — о лицемерии, мошенникам — о их обмане. Одни принимали это молча, другие кричали, третьи пытались торговаться. Но каждый раз Луций замечал, как его слова разрушают последние иллюзии грешников.

Однажды к нему попал бывший священник, проповедовавший милосердие, но погрязший в коррупции и разврате.

— Я обречён? — спросил он после очередной порции правды.

— Да, — ответил Луций. — Навсегда.

— Но я же верил в Бога! Я молился! — воскликнул священник.

— Ваша вера была маской для личной выгоды, — сказал Луций. — А в аду Бога нет. Только вы и ваши грехи.

Священник разрыдался, а Луций почувствовал, как его собственная уверенность пошатнулась. Зачем он это делает? Стоит ли правда таких страданий?

В конце смены к нему подошёл Мелвин.

— Ну как, Луций? — спросил он, потягивая кофе из кружки с надписью "Лучший пыточный день". — Как дела с искушениями?

— Я не уверен, что это искушения, — ответил Луций. — Я просто говорю правду.

— Именно! — ухмыльнулся Мелвин. — И это работает. Они страдают ещё больше. Ты молодец.

— Но я не хочу, чтобы они страдали, — возразил Луций. — Я хочу, чтобы они изменились.

Мелвин расхохотался.

— Изменились? В аду? Ты серьёзно? Здесь только муки, никаких изменений.

— А я верю, что даже в аду есть надежда, — упрямо сказал Луций.

— Ты наивный дурак, — отрезал Мелвин. — Надежда — это мираж. И ты это знаешь.

Луций промолчал, но внутри него зрело сопротивление.

На следующий день его вызвали к начальству. В кабинете сидел демон высшего ранга с бриллиантовыми рогами и хвостом в золотой фольге.

— Луций Барнабас, — начал демон, — ты впечатлил нас. Ты самый эффективный искуситель в аду.

— Спасибо, — осторожно ответил Луций.

— Мы даём тебе повышение, — продолжил демон. — Теперь ты будешь искушать не только грешников, но и демонов.

— Демонов? — переспросил Луций, чувствуя, как холод пробежал по спине.

— Да. Многие из них сомневаются в своей работе, теряют веру в ад. Ты должен вернуть их на путь зла. Говори им правду: они обречены, спасения нет, их судьба — служить аду.

Луций понял, что попал в капкан.

— Я не хочу этого делать, — сказал он.

— У тебя нет выбора, — отрезал демон. — Ты подписал контракт. Ты наш.

Луций опустил голову. Его первая задача — искушать демона Азраила, того самого, кто однажды сказал ему, что "счастье есть везде". Азраил был его другом, и мысль о том, чтобы сломить его, казалась невыносимой.

Вечером Луций встретил Азраила в баре для демонов, оформленном в стиле "ретро-ад" с плакатами пылающих котлов.

— Привет, Луций, — сказал Азраил, улыбаясь. — Как дела?

— Плохо, — признался Луций. — Мне поручили искушать тебя.

— Меня? — удивился Азраил. — Зачем?

— Ты сомневаешься в аду, — ответил Луций. — Думаешь, что это место для искупления, а не только наказания.

— Да, — кивнул Азраил. — Я верю, что грешники могут измениться.

— Но это не так, — сказал Луций, повторяя слова начальства. — Ад — это вечные муки. Здесь нет искупления.

— Почему ты так уверен? — спросил Азраил.

— Я видел грешников. Они страдают, но не меняются, — ответил Луций.

— А ты сам говорил им правду, — возразил Азраил. — И некоторые начали задумываться.

— Это иллюзия, — упрямо сказал Луций. — Надежда — ложь.

— Нет, — мягко ответил Азраил. — Надежда — это то, что делает нас живыми, даже если мы демоны.

Луций замолчал. Он чувствовал, что Азраил прав, но не мог ослушаться приказа.

— Я должен искушать тебя, — сказал он. — Заставить тебя принять, что спасения нет.

— Но ты не хочешь, — заметил Азраил.

— Нет, — признался Луций. — Не хочу.

— Тогда откажись, — предложил Азраил.

— Я не могу. Контракт.

— Контракт можно разорвать, — сказал Азраил. — Если ты готов рискнуть.

Луций задумался. Отказ означал наказание — котёл с кипящей смолой или что похуже. Но мысль о предательстве друга была ещё страшнее.

— Я боюсь, — признался он.

— Страдания не вечны, — сказал Азраил. — Даже в аду. Я верю, что есть выход.

В этот момент в бар вошёл Мелвин.

— Луций, ты провалил задание, — бросил он. — Ты не искушал Азраила, а болтал с ним.

— Он мой друг, — ответил Луций.

— В аду нет друзей, — отрезал Мелвин. — Ты будешь наказан. "Комната вечного самообмана" ждёт тебя — будешь слушать свою ложь из прошлой жизни вечно.

Луций побледнел, но Азраил вдруг встал.

— Подождите, — сказал он. — Я возьму его наказание на себя, если вы отпустите Луция.

Мелвин расхохотался.

— Ты серьёзно? Хочешь страдать за него?

— Да, — твёрдо ответил Азраил.

— Нет! — воскликнул Луций, но Азраил лишь улыбнулся.

— Я делаю это по своей воле, — сказал он.

Мелвин щёлкнул пальцами, и Азраил исчез. Луций остался один, раздавленный чувством вины. Он не мог позволить другу страдать за него. Решимость загорелась в нём с новой силой.

Луций вышел из бара, полный решимости спасти Азраила. Он не знал как, но верил, что найдёт способ. Даже в аду можно найти надежду — и он докажет это.