Когда умрёшь — не бойся, обязательно воскреснешь!
Почти 75 лет назад, в июне 1950 года Главным врачом Артека стал Манфред Генрихович Эсси-Эзинг, удивительный, героический человек, спасший во время войны от фашистского плена около шести тысяч наших соотечественников. Это кажется фантастикой, но это реальный факт - ежедневно рискуя жизнью он, под видом мёртвых вывез сотни пленных солдат из немецкого концлагеря и, ставя диагнозы опасных заболеваний здоровым людям, спас тысячи от угона в Германию...
Вот рассказ самого Манфреда Генриховича:
— Во время большого окружения под Харьковом в 1942 г. медсанбат, где я был главным врачом, оказался в тылу врага. На всех раненых нас было только двое «дееспособных» — я и восемнадцатилетняя Катя. Охрана погибла, защищая госпиталь. Мы перетащили раненых в лес в укрытие. Скоро был тяжело ранен и я. Когда очнулся, Катя и еще несколько женщин из соседней деревни на санях увозили всех нас дальше, в лес. Там и проработал несколько недель наш госпиталь: операции я делал сидя, инструмент — пила, наркозом служил самогон, который приносили из деревни. Если бы не Катя и не деревенские её помощницы, мы бы все погибли.
Лежачих женщины разобрали по домам, а мы, те, кто мог ходить, стали пробираться к своим. Но столкнулись с регулярной частью фашистов, и все, кто остался в живых, попали в плен. Когда нас, раненых, больных, выстроили в шеренгу, офицер сказал Кате: «Выходи, пойдёшь со мной...» Не хотелось мне открывать свое знание немецкого языка, но надо было выручать нашу спасительницу...
Я вышел вперед и сказал по-немецки:
— Прошу оставить медсестру с нами, так как это моя жена.
— Вы врач? — спросил офицер.
— Будете врачом концлагеря.
Так началась моя служба в лагере военнопленных в Павлограде. Каждый день в лагере погибали сотни людей. Надо было спасать их. Годилось любое средство, и нашим врачебным оружием стала... смерть. Я и двое моих помощников-фельдшеров выбрали нескольких пленных, которым угрожало уничтожение в первую очередь, и объявили их инфекционными больными. В этой первой группе была наша Катя, ещё одна женщина — Полина, комиссар батальона. Через несколько дней наши больные «умерли» — инъекция составленного мной лекарства сделала их неподвижными на несколько часов. Представляете, что должны были пережить эти совсем молодые люди! Поэтому, когда я делал укол, каждому объяснял, что они будут чувствовать, и успокаивал:
— Когда умрёшь — не бойся, обязательно воскреснешь!
Потом у нас были сотни «больных» и «мёртвых». Конечно, это возможно было сделать только при помощи четкой организации, при помощи многих людей, рисковавших жизнью. Бесчеловечной фашистской машине уничтожения была противопоставлена организация людей: подпольный горком коммунистической партии включил нашу группу медиков в общую сеть Сопротивления. Мои подпольные клички были «Святой» и «Батя». И в самом деле, я годился в отцы почти всем своим подопечным — ведь им было по двадцать, а мне — сорок...
«Святым» называли его сначала из-за венчика седых волос. А потом слово это стало уже не кличкой подпольщика, а метафорой, лучше всего рассказывающей об отношении к нему людей.
Военнопленные врачи, медсёстры, санитарки с риском для жизни спасали обреченных людей. Их доктор Эзинг объявлял «инфекционными больными» и отправлял в барак, на котором большими чёрными буквами было написано: «Тифозный». Оттуда «больных» по сто, двести человек переводили в инфекционную больницу. Следующая группа подпольщиков — медсестры и санитарки ночью забирали «умерших» из морга, одевали (существовала специальная подпольная швейная фабрика, где шили для них одежду) и переправляли к партизанам. Они «воскресали» и вставали в строй.
Как врач высокой квалификации доктор Эзинг был переведён из концлагеря в центральную больницу Павлограда рентгенологом. Рентген-кабинет стал одной из главных явок подполья. В архивах больницы хранились сотни снимков многолетней давности — больных туберкулёзом, язвой желудка, искривлением позвоночника, — и каждый снимок был использован сотни раз: для спасения молодежи от угона на каторгу в Германию. Тысячи молодых павлоградцев, освобожденные как «непригодные к труду», тоже уходили в подполье, в партизаны.
В начале 1943 года в тылу у гитлеровской армии восстал целый город. Отряды партизан, вооружённые и организованные подпольным горкомом партии, выбили из Павлограда фашистов и держали его в руках до прихода Красной Армии. Тысячи бойцов сражались в партизанских соединениях и многие числились в скрупулезном «делопроизводстве» фашистских концлагерей мертвыми. Документы о смерти были оформлены со всей тщательностью, и под каждым подпись главного врача лагеря: доктор Эссен. (Такой стала его фамилия, переделанная из Эсси-Эзинг.)
Много лет спустя вышла книга секретаря подпольного горкома партии Андрея Караванченко «Непокорённый Павлоград». Одна из глав называлась «Таинственный доктор Эссен». В ней рассказывалось о докторе — человеке удивительной смелости, который погиб в последний момент, так и не успев назвать своего настоящего имени.
— Но я воскрес... Когда в Павлоград, освобожденный от оккупантов партизанскими отрядами, вошли войска Советской Армии, я сразу явился в часть, ведь я по-прежнему считал себя военнообязанным: в плену мне удалось сохранить под пластырем на раненой ноге и военный и партийный билеты. Врачей не хватало, и меня тут же отправили хирургом в армейский госпиталь. Товарищ, который должен был передать мое сообщение подпольщикам, погиб. Так я «умер» для павлоградцев.
И ещё раз меня «воскресил» Андрей Вознесенский, когда написал балладу «Доктор «Осень» и в предисловии указал мой адрес. И снова посыпались ко мне письма и фотографии от старых друзей, с которыми соединяла нас борьба против фашизма и против смерти...
