Мир кошмаров и приключений

— И тут Петя рот раззявил, на колени перед ледяной девой упал, да глядит неотрывно влюбленными глазами! Вмиг забыл, что она десятки людей умертвила! — расхаживая по комнате, богато уставленной изящной мебелью, энергично рассказывал высокий темноволосый парень старушке, сидящей с пряжей на роскошной софе.

Женщина внимательно слушала его словесные излияния. Рассказчик был уже изрядно навеселе, опустошив половину большого хрустального графина с красным вином, стоявшим на резном столике. Немного вина из последнего выпитого стакана он неряшливо пролил на свою белоснежную рубаху, однако продолжал увлечённо повествовать.

Подслеповато прищуриваясь и не отрываясь от вязания, старушка слушала говорящего и время от времени кивала. Вместе с ней истории молодого человека безучастно внимали несколько настенных портретов суровых мужчин в усыпанной наградами офицерской форме.

— Не хорохорься Федя, любого бы тот дух заворожил. Достаточно в глаза деве взглянуть, — наконец подала голос пожилая женщина, когда парень ненадолго замолчал, разглядывая кроваво-красные винные пятна на рубахе. — Ну, живы остались и ладно. А где сейчас твой брат?

— Да известно где, в трактире он сейчас. Обещал, тётенька, к вам вечером заглянуть, а потом в дорогу собирается. К Марии его лихая опять понесёт, — недовольно произнёс Фёдор, стаскивая с себя забрызганную вином одежду. В его тоне явно слышалось нечто большее, чем просто раздражение поездкой своего брата.

— Непростая эта женщина – Мария. Не видите, неужели? Оба в ней души не чаете, плохое это дело. Ох, был бы жив ваш батюшка, он бы вам задал, — взволновано проворчала старушка, поднимаясь с бархатной софы.

— Меланья, принеси Фёдору Иннокентьевичу рубаху, ту, синюю, что с вчерашней ярмарки привезли! — зычно крикнула старушка, и почти сразу дверь в комнату распахнулась, впустив симпатичную девушку в длинной рубахе с цветастой поневой, подпоясанной коричневым шерстяным поясом. Девушка быстро схватила испачканную одежду Фёдора, на миг задержала взгляд на его мускулистом теле, обнажённом до пояса, покраснела и упорхнула в соседнюю комнату.

— Не заглядывайся, просватанная она, — старушка поймала заинтересованный взгляд Фёдора, сопроводивший служанку.

— И не думал, тётушка, — улыбаясь, соврал молодой человек и уже серьезно добавил: — Дела у меня другие в голове. От жены помещика Вяземского, Татьяны Никитичны из Волховца, записка мне со служилым человеком пришла – люди у них каждый месяц из имения и окрестных деревень пропадают. Съезжу, посмотрю, что там да как. Прямо сейчас и выезжаю, пока светло.

— Странное дело, — задумчиво пробормотала старушка, вновь усевшись на софу. — Вяземские-то нашу семью не чествуют. После гибели их единственного сына под Бородино и вовсе нигде в свете не показываются. На преклонные года ссылаются. Да и о ваших «особенных» занятиях они не должны знать.

А затем быстро продолжила: — Ты знаешь что, племянник? Обожди Петра до вечера и езжайте на дело вместе. Чувствую, непростая там история.

— Разве Петька от поездки к Марье откажется? — засмеялся Фёдор, наконец справившись с многочисленными пуговицами на рубахе, которую принесла Меланья.

— Куда я скажу, туда и поедет, — железным тоном отрезала тётка. — Брыкаться не будет, должник он мой за брата, как и ты. И хватит вино пить, иди, вели повозку готовить и сундуки собери. Сам собери, а то Егорыч снова вам вместо нужных вещей самогонку и кровяную колбасу нагрузит.

Молодой человек вздохнул, окинул взглядом полупустой графин и вышел из комнаты, при этом едва не сбил с ног девушку, прильнувшую ухом к замочной скважине.

Меланья со страхом посмотрела на молодого человека, ожидая наказания за глупое любопытство, но тот, занятый своими мыслями, не обратил на нее никакого внимания и просто ушёл в хозяйственную часть дома Беловых.

Дорога в Волховец заняла у братьев почти два дня. И оба дня Пётр недовольно ворчал на брата из-за сорванной поездки к Марии, даже во время коротких остановок на перекус. Фёдор же каждый раз ему припоминал, что тётке он и слова против не сказал, когда она торжественно сообщила ему о поездке вместе с братом к Вяземским. Пётр тут же вспоминал холодный взгляд старушки и ненадолго переставал ворчать. К помещичьей усадьбе повозка братьев докатила к раннему утру третьего дня.

Массивные стены главного двухэтажного дома из красного кирпича высились над окружавшими основное строение хозяйственными постройками, которые в свою очередь обступали аккуратно подрезанные садовые деревья. Чуть поодаль, рядом со старой винокурней, поблёскивал большой прямоугольный пруд, дрожащий зеркальной водной гладью от лёгкого утреннего ветерка. Все аллейки и тропинки были облагорожены ухоженными клумбами с распустившимися цветами всех оттенков. Избы крепостных крестьян сиротливо жались на почтительном удалении от всей этой красоты, словно стараясь не испортить ее своим неказистым существованием.

Несмотря на раннее утро в усадьбе уже кипела жизнь. Туда-сюда сновали дворовые женщины, перетаскивая плетёные корзинки с продуктами и стираным бельём.

Рослый рыжебородый мужик, схватив за ошейник косматого, чёрного как смоль пса, доходившего ростом ему до пояса, с трудом сдерживал агрессивное животное. Пёс, скалил жёлтые клыки и, давясь басистым лаем, рвался напасть на братьев, ступивших во двор усадьбы.

— Я медведей поменьше размером видывал, — хмыкнул Пётр и невольно схватился за рукоять пистолета, заткнутого за поясной ремень. Миновав злобную собаку, они подошли к крыльцу дома.

— Да, голова у псины побольше твоей, может, и мозгов в ней позначительнее будет, — не упустил случая уколоть брата Фёдор.

— Если ты про то, что я магический кинжал в карты трактирщику проиграл, то не твоё дело, — рассердился на него Пётр. — И вообще, я его обратно выкуплю или отыграю, когда…

— Каким бесом вас сюда занесло, господа Беловы!? — прервал Петра грозный раскатистый голос массивного лысого толстяка в сюртуке, вышедшего перед ними на крыльцо.

— Негоже так встречать гостей благородному человеку. Сами же на помощь позвали. Неучтиво, Андрей Евграфович, — резко ответил хозяину усадьбы Фёдор, всё ещё оглядываясь на пса, который перестал лаять и молча демонстрировал клыкастую пасть.

— Неучтиво?! — взревел помещик. — Да я на вас, мерзавцев, собак уже спустил бы, за Сеньку моего. Подговорили, ироды, единственного сына на войну с французами пойти. И вот смотри, сами целёхоньки стоят, меня, Вяземского, учтивости в собственном доме учат. А сынка моего уже два года как нет.

— Война была, Андрей Евграфович, за родину дрались все. И мы от пуль и ядер не прятались, — попробовал успокоить Пётр побагровевшего от гнева помещика.

Однако вместо успокоения слова гостя произвели на помещика прямо противоположный эффект. Вяземский схватился за топор, лежавший на лавке неподалеку, а сзади к братьям подступил мужик с собакой. К тому мужику на помощь поспешил ещё один бородатый верзила саженного роста с вилами наперевес, направленными на гостей. Дело грозило принять дурной оборот.

— Господин Вяземский, мы же не просто так здесь. Письмо от вашей жены имеем! — воскликнул Петр. — Вот глядите!

Молодой человек извлёк из кармана сюртука сложенную вчетверо бумагу и протянул помещику. Тот, слегка опешил, махнул рукой мужикам, подступавшим к братьям, и прислужники нерешительно остановились.

— А ну, дай сюда! — приказал толстяк и почти выхватил записку из рук Петра. Он развернул лист, бегло пробежал по старательно выведенным словам, приподнял удивленно брови и выругался, совсем не по-дворянски, а по-чёрному.

— Сизый, а ну тащи сюда Дашку эту паскудную, — скомандовал он мордовороту с вилами. Тот с полминуты соображал, потом прислонил вилы к статуе вычурного мраморного амура и бросился исполнять указание.

— Научили девку грамоте на свою голову, — не то обращаясь к братьям, не то к самому себе, пробормотал помещик, вытирая вспотевшие ладони о фалды сюртука. — Под почерк моей Татьянушки письмо изобразила, негодница неблагодарная.

— Так люди пропали или как? — уточнил Федор, осторожно озираясь.

— Ну, пропали несколько, ваше-то дело какое? — раздраженно бросил Вяземский, швырнув топор на лавку. — Батька ваш, покойный Иннокентий Аркадьевич, полицмейстером был, а вы вроде в полиции не служите. Так чего надо?

— Служить не служим, это верно. Но с нынешним полицмейстером договорённость имеем, что всякое преступление в уезде расследовать можем и людей служилых привлекать, а ещё свидетелей любого ранга опрашивать.

— Бумага такая есть? — злобно осведомился толстяк, сощурив глаза.

— Есть! — убедил его Фёдор, вовсе не уверенный, что Егорыч сунул второпях в дорожный сундук бесценный документ.

— Ну, расследуйте, — плюнул на ступеньку Вяземский. — День разрешаю вам тут пошляться, два – самое большое. Только из уважения к господину полицмейстеру.

— За день-два можем не управиться, — пожал плечами Пётр. — Людей и в имении, и в хуторах опросить. Помещения все проверить.

— До утра послезавтрашнего самое позднее! И по моему двору только с Сизым шастать! — начал снова багроветь от злости помещик, опять поглядывая на брошенный топор, а Фёдор уже начал тянуть за рукав брата вон из двора, пока ситуация вновь не скатилась в конфликт.

Едва братья покинули двор усадьбы, как до них донеслись удары плетей и истошный женский визг. Очевидно, пороли плетьми провинившуюся грамотную девку, подделавшую письмо. Теперь уже пришла очередь Петра удерживать брата, собравшегося избавлять от наказания несчастную.

— А ну, пусти! — Фёдор порывался обойти родственника, перегородившего ворота в имение, но тот был непоколебим. — Покалечат же девку!

— Обойдутся поркой, — рассудительно произнёс Пётр, отпихивая в третий раз находившего на него брата. — Иначе Вяземского разозлим, а времени и так в обрез. Влезай в повозку, в хуторки поедем, стариков и баб опросим, мужики-то в поле уже все.

Мрачный как туча Фёдор уселся в повозку, прекратив попытки обойти более массивного и крепкого Петра. Дел предстояло много, деревеньки-хутора разбросаны в нескольких верстах друг от друга, а солнце всё выше поднималось по безоблачному летнему небосводу, прогоняя утреннюю прохладу.

Объезд крестьянских изб занял больше времени, чем полагали братья. Людей в них было совсем мало. Все взрослые мужчины, женщины и подростки работали на барских полях, оставив дома только немощных стариков и совсем уж малых детей. С детей спрос невелик, да и старики испугано прятали взор, отнекивались, отмалчивались и с опаской косились в сторону помещичьей усадьбы.

— Помочь вам хотим, сегодня чужой человек пропал, а завтра кто знает – чей черед! — убеждал стариков Фёдор.

— Что странного видели? Сколько людей пропало и когда? Днём или ночью? Были ли люди заезжие? — сыпал вопросами Пётр.

К полудню братьям всё-таки удалось разговорить двух старушек. Одна утверждала, что люди только в последние месяцы пропадают, а так, до этого, за год или два, живность домашняя лишь пропадала: кошки, собаки, телята с ночного выпаса. Другая бабка, такая старая и немощная, что с лежанки встать уже не могла, после того, как Фёдор раздал её внучатам полкуля сладостей, поведала, что, мол, разбойники, людей и скотину воруют, и тут же принялась неистово молиться…

Из хаты последней опрошенной Фёдор с Петром вышли в полном недоумении.

— Ерунда какая-то, — растерянно сказал Пётр, набивая трубку английским табаком.

— Да, не складывается – ни тел, ни мотива, — вздохнул Фёдор, облокотившись, рядом с братом на повозку, укрытую от жаркого солнца под хлипким навесом, огороженным плетнём. Запряжённая пара гнедых лошадей поочерёдно пощипывала сочную травку прямо у себя под копытами.

— На кой бандитам воровать кошек и собак? Ну ладно людей и то, времена не те. Да и что у крестьян брать-то?

— Угостите табачком, благородные люди, — послышался из-за навеса старческий скрипучий голос. Потом из-за плетня показалась седая всклокоченная голова, мутным взором оценившая братьев Беловых. Старик, дремавший в тени плетня и разбуженный запахом табачного дыма, оказался изрядно пьян, но весьма разговорчив.

— Весь кисет отдам, коли скажешь, что тут творится, а то нас ваши бабы только запутали, — предложил Пётр. Старик радостно закивал и принялся рассказывать, с трудом ворочая языком.

— Барин людей служилых вызывал. По округе ходили, никого не нашли. Яшку убогого, из соседнего хутора, на всякий случай выпороли кнутами, с тем и уехали. А ещё барин ведьму греческую с золотым сундуком к себе в дом привозил. Год или два назад. Весной этой мужики болтали, что собаки в имении хозяйском ночами выли. А бабы говорят, что бесов видели, ночью у озерца. Двух или трёх. А потом, девка Матрёна пропала. И ещё…

— Хватит, дед! — прервал старика Пётр. — Ты и были, и небылицы плетёшь в одно.

Он вручил пьяному обещанный кисет с табаком, и тот, счастливый, побрёл курить за плетень.

— Не знаю насчет ведьм и бесов, но могу с уверенностью сказать, что надобно нам, Петя, в имение нагрянуть, — сказал Фёдор. — Ночью и без сопровождающих.

— Тогда, предлагаю вздремнуть пока, — Пётр с удовольствием растянулся на свежем сене, и брат последовал его примеру.

С наступлением темноты братья снова отправились к усадьбе Вяземских. Большой кусок мяса, перелетев через ограду, шлёпнулся рядом с подскочившим от неожиданности дворовым псом. Животное недоверчиво обнюхало еду, несколько раз лизнуло, и принялось с аппетитом её поглощать. Через пару минут пёс растянулся возле своей будки, сражённый крепчайшим сном.

— Готово, — шепнул Фёдор брату, слегка высунув голову над забором и озираясь вокруг. Ночь была лунной, но достаточно тёмной, чтобы братья незаметно подобрались к имению и усыпили пса. Сонное зелье было действенным, однако абсолютно безвредным.

По очереди, молодые люди бесшумно перебрались через ограду и направились к хозяйственным постройкам. Предстояло осмотреть все хозяйственные здания, подвалы, винокурню и, конечно же, дом помещика.

Чтобы ускорить поиски братья решили разделиться: Фёдор отправился осматривать дом и подвалы, а Петру надлежало побывать в остальных пристройках и винокурне. Предстояло найти хоть что-нибудь указывающее на пропавших людей и при этом не попасться на глаза хозяину имения или прислуге. Во дворе горел единственный масляный фонарь, который освещал только небольшую площадку прямо перед собой и скамью с небрежно брошенными корзинами.

Фёдор осторожно крался по дому под дружный храп прислуги. Он обходил комнату за комнатой, побывал в гостиной, на кухне, в библиотеке. Среди сотен книг, аккуратно расставленных по этажеркам и дубовым шкафам, ему попалось немало оккультной литературы. Фёдор рискнул зажечь фонарь и пересмотрел несколько десятков дорогих изданий в старинных кожаных переплётах. Из последней просмотренной книги вывалился ветхий пергамент с неразборчивыми на первый взгляд каракулями. В пляшущем свете фонаря Фёдору удалось разобрать несколько предложений на латыни. Бесконечные тётушкины занятия по всякого рода древним рукописям, манускриптам и книгам не прошли даром.

— Вот же сукин сын! — выругался парень, осознав из прочитанного, что имеет дело с описанием ритуала некромантии. И не какой-нибудь доморощенной чёрной магии из тех, которой мошенники обманывают иногда богатых господ, а самой что ни на есть настоящей, с ритуалами человеческих жертвоприношений. Чтобы воспользоваться описанными ритуалами требовалась немалая власть и средства, не говоря уже о пособниках. Трудно было предположить, что дело здесь обошлось без ведома самого Вяземского. Сунув пергамент в карман, Фёдор направился к выходу из дома. Его остановило тихое всхлипывание в одной из комнат для прислуги. Молодой человек потихоньку пробрался в комнату и своим появлением насмерть перепугал заплаканную худенькую девчушку, сидевшую возле зажжённой свечи.

— Тихо ты. Я тут, чтобы помочь! — прошептал парень. Он едва успел зажать ей рот, чтобы та не вскрикнула, и отпустил только тогда, когда девушка понимающе кивнула.

— Дарья? — девушка снова кивнула. Это она написала письмо Беловым с просьбой о помощи и её же невольно выдали братья, отдав послание Вяземскому.

— Знаешь, что здесь происходит? — начал задавать вопросы Фёдор, но девушка схватила его за руку и потащила прочь из дома, с опаской озираясь и шепча по пути о том, что ей известно.

Из её короткого, сбивчивого рассказа молодой человек узнал, что одной из пропавших была Матрёна, сестра Дарьи. От гостящего в имении офицера, бывшего сослуживца сына Вяземских, Дарья случайно узнала о том, что Беловы могут помочь в подобных случаях. Тогда девушка и решила написать записку от имени своей хозяйки, посчитав, что простую служанку никто не послушает.

Дарья упорно тащила за руку Фёдора мимо сараев и амбара, мимо прекрасного днём, а сейчас абсолютно чёрного, зловещего пруда, прямиком к старой винокурне.

— Там, — наконец выпустила девушка руку молодого человека и указала на двухэтажную срубную постройку, сложенную из брёвен, вставленных в пазы кирпичных столбов. Деревянное здание на каменном фундаменте лишь немного уступало размерами помещичьему дому. Большая часть окон винокурни была небрежно забита обломками досок, но в одном из них зоркий взгляд Фёдора поймал мимолётное движение с крохотным огоньком.

Вначале молодой человек подумал, что это его брат проверяет старое здание, но тот неслышно вывернул из-за угла винокурни, присоединившись к Фёдору и начавшей дрожать от ночной прохлады Даше.

— Он со мной, — кивнул в сторону Петра парень, указывая на брата. — А это Дарья, которая записку нам передала. Что разузнал?

— В подвале кандалы, мешки окровавленные, обрезки верёвок, — тихонько проговорил Пётр. — Всё проверил, только винокурня и хлев остались, и вы тут как раз.

Пока братья обменивались сведениями, со стороны винокурни донёсся протяжный, похожий на уханье, стон, полный боли. Девушка испуганно вжалась в стену небольшой пристройки, а Беловы переглянулись и словно по команде достали пистолеты и зазубренные кривые ножи с широкими лезвиями.

— Жди тут, — сказал Фёдор Дарье. — Мы проверим, а ежели скоро не выйдем оттуда, беги в дом, или лучше в деревню к повозке и езжай к нашей тётке. Девка ты бойкая, с лошадьми управишься, не сомневаюсь.

Прежде чем Даша успела что-то сказать, молодые люди решительно ступили внутрь старой винокурни, осторожно целя пистолетами в тёмные углы и нагромождения из хлама, обломков мебели и старого тряпья.

В нос им ударил отвратительный тошнотворный запах гниющей плоти и ещё чего-то затхлого. Обвязав лица платками, братья обошли оба этажа, едва не провалившись на рассохшейся лестнице. Никого не обнаружили.

Откуда-то снизу вновь послышался протяжный стон, в этот раз, перешедший в несвязное бормотанье и бульканье, в котором ничего нельзя было разобрать. Ориентируясь на звук, Беловы отыскали небольшую комнатку, задрапированную рваными, грязными занавесками, в самом углу первого этажа винокурни. Там же обнаружилась и массивная квадратная дверь в полу, обитая поверх железными полосами.

Фёдор жестом показал брату помочь ему, и парни с немалым трудом смогли поднять дверь за металлические кольца. Из открывшегося проёма разило так, что Петра едва не стошнило. Вглубь спускалась прочная дубовая лестница, новая, не в пример тем, что были наверху. Ступени были заляпаны бурыми высохшими пятнами, а в нишах стены, по обеим сторонам прохода, тускло мерцали зажжённые свечи.

Братья, стараясь дышать отравленным воздухом через раз, спустились по лестнице, прошли коротким коридором и остановились у новой двери с двумя внушительными задвижками. Повозившись с засовами, за этой дверью они встретили то, с чем никогда не сталкивались за свою удивительную, полную опасностей жизнь.

Вся обширная подземная комната, размером в десять на пятнадцать саженей, была покрыта фрагментами людских тел, частями человеческих скелетов и костьми животных. Две бронзовые люстры на шесть свечей под высоким потолком давали достаточно освещения для оценки кошмарной картины.

— Твою мать, — Пётр, выругался, едва не упав, после того как поскользнулся на отделённой от тела, скользкой от крови женской ноге. Но ругательства застряли у него в горле, когда он увидел, что находилось в дальнем углу комнаты. Его руки, сжимавшие оружие, невольно опустились. Вслед за ним ошеломлённо замер и Фёдор…

В углу, за двумя крупными кучами костей, тряпок и черепов, развалилось, чавкая глодаемой кистью, раздутое, шарообразное существо. Человеком существо можно было назвать с большой натяжкой. Ростом с обычного мужчину, вширь оно было невероятно толстым, круглым, с непропорционально маленькими руками. Ноги же, совсем оказались скрыты под расползшимся, покрытым струпьями и гниющими язвами, тяжёлым телом. Растрескавшаяся багровая кожа дрожала при каждом движении рук существа, когда оно, причмокивая, снова и снова пихало себе в огромный рот человеческую кисть.

Однако не это поразило братьев. Беловы встречали на своём пути и куда более мерзких тварей с неописуемо кошмарной наружностью. Но у этого монстра, проглядывалось пусть и сильно искажённое, распухшее и окровавленное, но знакомое им лицо. Лицо Семёна Вяземского, погибшего два года назад в сражении. Существо выпустило из коротких, деформированных рук недоеденную плоть, застонало, забормотало и дёрнулось в сторону пришедших людей, сверкая круглыми фосфоресцирующими глазами. Конечно же, ввиду огромной массы и собственной неуклюжести, оно и с места не сдвинулось, лишь заколыхалось как студень.

Зато движение пришло со стороны двери, в которую вошли Пётр и Фёдор. Острия железных вил со свистом разрезали воздух, выбрав целью незащищённую спину Петра. Но опасный инструмент лишь скользнул по нашитым на сюртук тонким стальным пластинам, разодрав рукав.

Ответное действие было мгновенным. Ловко брошенный нож точно вонзился в глаз мужчины, которого помещик утром называл Сизым. Мужик свалился ничком, не издав ни звука. Зато второй нападающий, орал, что есть мочи. Увернувшись от топора, Фёдор, что было сил, пнул его носком сапога в промежность. После короткой паузы, связанной с этим неудобством, верзила вновь замахнулся топором на молодого человека, но получил два быстрых удара кривым лезвием в сердце и бездыханным рухнул на своего мёртвого товарища.

— Ну всё, господа, повеселились и хватит! — наставленная на братьев дульнозарядная винтовка со штыком заставила их отступить от места стычки на несколько шагов в направлении чудовища. Оно всё также бормотало и силилось сдвинуться с места.

— Я же вам сказал, дурни, ходить по двору только с Сизым! — угрожающе прошипел помещик, переводя ствол оружия то на одного, то на другого непрошенного гостя. — Теперь вы, сыщики, тут и останетесь.

— Зачем вы с Сеней это сделали? — спокойно спросил Фёдор у Вяземского, будто и не было никакого наставленного на него оружия.

— Вы забрали у меня сына – я его вернул, — вдруг всхлипнул толстяк, слегка опустив винтовку. Он был явно не в себе, одна сторона лица помещика нервно подергивалась.

— То, что вы вернули, не Семён, — возразил ему Фёдор, незаметно показывая условный знак Петру и продолжая заговаривать хозяина усадьбы. — Мало того, что вы напортачили с ритуалом, так ещё и скормили ему людей. Сколько? Сколько погибло, чтобы вот это жило?

— Не называй сына так! — истерично заорал Вяземский, снова поднимая оружие и готовясь выстрелить. — Он должен был жить!

Три выстрела слились в один. Тяжёлая пуля из винтовки системы Бейкера не попала в цель, зато выстрелы братьев поразили обе руки помещика, заставив его выронить разряженное оружие. Толстяк опустился на колени, тонко подвывая от боли и орошая земляной пол собственной кровью. Беловы быстро перезарядили пистолеты. Теперь уже под прицелом оказался раненый помещик.

— Не трогайте! Андрюша! — в помещение ворвалась тучная женщина в годах, закрыла собой помещика, сверкая на братьев таким же сумасшедшим взором, как и сам хозяин усадьбы. Молодые люди опустили оружие.

— Они безумны, Петь, — Фёдор перевёл взгляд с хозяев усадьбы на монстра и обратно.

— Но оставлять, всё это так – нельзя, — мрачно сказал Пётр.

— Нельзя, — вторил ему брат.

Два выстрела оглушительно прогремели в старой винокурне, за ними последовали ещё два и крики ярости хозяев усадьбы. Оба молодых человека в грязной, окровавленной одежде, всё ещё с оружием наперевес, покинули мрачное здание. Вместе с Дарьей они прошли через весь двор, заставив расступиться сбежавшихся на шум слуг.

Через час повозка братьев Беловых неторопливо катилась по неровной дороге, увозя их в родное имение.

— Думаешь было разумно оставлять Вяземских в живых? Столько же народу, сволочи, погубили, — задумчиво спросил брата Фёдор, слегка придерживая лошадей.

— Чудовище мы убили, ритуальную бумагу забрали. А Вяземские… они уже и так наказаны, — ответил ему Пётр, поглядывая на девушку, тихо сопящую во сне в повозке, позади них.

— А монстр? Думаешь, в нём было ещё что-то от Семёна? — не унимался Фёдор.

— А он ли был монстр? — спросил в свою очередь Пётр.

Брат ничего ему не ответил. Впрочем, ответ и так был понятен им обоим…

Автор: Дмитрий Чепиков https://boosty.to/mirkoshmarov

Снежинки медленно падали с ветвей разлапистых сосен, искрясь на свету полуденного солнца и добавляя высоту лесным сугробам. Стоит только на пару шагов ступить от накатанной санями дороги, как тотчас окажешься по колено, а то и по пояс в снегу. Мороз к середине дня стоял такой, что потрескивали ветви на деревьях. Одна из ветвей, довольно крупная, надломилась и под своей тяжестью с шумом рухнула, придавив ногу лежащего у перевернутых саней человека. Впрочем, человеку уже было все равно. Грудная клетка закостеневшего тела была пронзена ледяным столбом, в ладонь шириной, а замерзшие комки алой крови разной величины рассыпались овалом вокруг мертвеца. Чуть поодаль, запрокинув назад голову, лежал на боку бородатый мужчина в армяке, изодранном тонкими ледяными шипами. Его безжизненные, синеватого оттенка руки, мертвой хваткой держали оборванные вожжи, а сама лошадь застряла в сугробе, прислонившись к стволу старой ели. Падавший с ветвей снег оседал на круп и голову животного… и не таял.

Молодой человек, лет двадцати пяти на вид и приятной наружности, с интересом и без малейшего страха и волнения разглядывал картину недавно разгулявшейся смерти. Он, словно выполняя рутинную работу, переходил от тела к телу, а по пятам за ним, следовал рослый мужик в овчинном тулупе с увесистой сумой на спине и бубнил себе под нос.

- Говорил я вам, барин, чтоб тулуп одевали, ишь какой мороз давит, - сердито ворчал мужик, - А еще я снова вам скажу, что нечего тут нам делать. И господин полицмейстер того же мнения.

- По-твоему, это не наша забота, Фёдор? – обернулся к мужику и с ехидцей спросил «барин», - Как в деле с Марией и медведями-людоедами или птицами, уносившими малых детей?

Фёдор замолк на секунду, но потом взвился, как укушенный.

- Да нас из-за этой Марии едва с костьми не сожрали! У меня до сих пор на спине раны не зажили, - возмущенно завопил он, - И ведь месяца не прошло, как мы снова куда-то лезем!

- Ну не сожрали ведь. Помогай, давай, - меланхолично произнес молодой человек, вернувшись к осмотру трупов, и тихонько добавил, - Маша стоила того риска.

Еще около часа эта странная пара изучала останки, срезая лоскуты одежды и собирая в дымчатую колбу замерзшую кровь, прежде чем позволила изрядно замерзшим солдатам убрать с дороги опрокинутые сани и погрузить тела на подводу под командой пожилого полицмейстера с седыми бравыми усами. Мало-помалу в лесу поднимался ветер, заставлявший ежиться даже тепло одетых людей. Фёдор и «барин» тем временем сложили сумки и ящики с инструментами в свои сани, потеснив несколько странно выглядевших топоров и рапир. Один из ящиков, накренившись, начал сползать с саней и Фёдор едва успел его подхватить. От резкого движения полы тулупа распахнулись и на поясном ремне Фёдора блеснули полированным железом два пистолета с богатой золотой чеканкой. У солдат, с интересом наблюдавших за Федором, едва самокрутки не выпали из разинутых ртов от такого богатства «слуги».

- Готово, Петр Иннокентьевич. Мы вам больше не нужны? – спросил полицмейстер молодого человека, пританцовывая из-за пронизывающего шинель ветра. Ему явно хотелось быстрее покинуть это место и не только от усиливающегося мороза и ветра.

- Езжайте. Все что могли, мы узнали, - устало улыбнулся тот, - Мы за вами поедем.

- Встретимся у Пелагеи. Опрокинем по чарке и поведаете свои выводы, - с этими словами полицмейстер откланялся.

- Эх, барииин, заморозили своего несчастного слугу совсем…- жалобно протянул Фёдор и расхохотался, успев увернуться от летящего в сторону его головы увесистого кулака.

- Еще раз назовешь меня барином, не посмотрю на то, что ты мой родственник, а не только компаньон! – шикнул Петр, поудобнее усаживаясь на топчан, и понукая пару впряженных вороных.

Сани легко заскользили от ужасного места в сторону постоялого двора Пелагеи, где их ждали теплые комнаты и горячая еда. Злосчастный поворот уже скрылся из виду, Фёдор что-то бормотал про то, что прилюдно ему все равно придется звать его «барином», чтоб теперь подозрения не вызывать, а Петр погрузился в воспоминания, ничего ему не отвечая. В его голове возник образ Василисы, после знакомства с которой, они с Фёдором уже лет пять путешествуют по России, помогая людям избавиться раз и навсегда от тьмы и страха.

- Кажется, тут мы уже проезжали, - через час пути по бесконечным одинаковым заснеженным участкам дороги неуверенно произнес Фёдор, почесывая приклеенную бороду.

- Проезжали, - мрачно подтвердил Петр, когда их сани вывернули к знакомым перевернутым саням и кровавым пятнам. Тут лошади встали как вкопанные, захрапели, вырывались из упряжи, отказываясь идти дальше даже после ударов кнутом.

- Никак черт кругами водит, мать его бесову! – выругался Фёдор, пока Пётр прислушивался к лесным звукам и своим ощущениям, отметив, что в лесу стало заметно темнее, хотя до вечернего сумрака было еще рановато.

Наконец, лошади успокоились, и сани помалу двинулись по дороге в сторону постоялого двора. В этот раз, Петр то и дело посматривал на изящный латунный прибор с металлическими окрашенными стрелками, держа нужное направление и не давая лошадям свернуть даже на хорошо знакомый участок дороги.

К постоялому двору они добрались уже затемно, да и недолог был зимний день. Ветер стал еще сильнее, пошел крупный снег, постепенно превращаясь в сильную метель, в которой ни зги не видно в нескольких шагах. В ворота они въехали облепленные снегом, больше похожие на снеговиков, что катают деревенские ребятишки, чем на людей.

Навстречу им выбежала Пелагея, хозяйка постоялого двора.

- Да мы уж думали, что вы сгинули в лесу. Нехорошо там сейчас. Кирилл Мефодьич, полицмейстер наш, уже и в город съездил и вернулся, вас все ждет. А вас все нет и нет. Заходите скорее, отогревайтесь. У меня и водка хорошая есть, сейчас вмиг вас отогрею.

Глядя на ее пышные формы, Фёдор подумал, что она и впрямь может их обоих за раз обогреть, причем, даже без водки. Однако как только они вошли в гостиный дом, такие мысли моментально перебил запах горячего, наваристого борща, жареного мяса и еще каких-то специй, умопомрачительно дразнящих вкусовое воображение.

Постоялый двор был небольшим. Деревянный гостиный дом в два этажа на семь комнат для приезжих, пристроенная кухня, одновременно выполняющая роль трактира для путешественников и откуда можно сразу попасть в комнаты по добротно сделанной лестнице с резными перилами, стойло для лошадей, да пара подсобок с дровами и всякой утварью. Высокий бревенчатый забор надежно огораживал постоялый двор от посторонних и смутного люда, которого много появилось после войны с французами в прошлом году. Разбитые басурмане тогда едва ноги унесли, кому повезло, конечно. Однако люди поговаривали, что на местах кровопролитных сражений осталось множество неупокоенных. Поди знай, сколько их валяется и по лесам, застигнутых дубиной народного гнева. Оттого, говорят, помимо разбойников и нечисть всякая шляется около опустевших городков и деревень. Впрочем, люди многое болтают, особенно как хлебнут первача у Пелагеи, тогда и друг в друге беса видят.

После сытного горячего ужина и пары чарок крепчайшего самогона Федор разомлел и почти задремал, развалившись на удобной скамье. Полицмейстер, проглотив немалое количество хмельного напитка сыпал бесконечными местными байками, а Петр задумчиво слушал его, подперев кулаком голову. Огоньки горящих свечей и жар от большой печи и на него действовали убаюкивающее. Других постояльцев не было, съехали даже гостившие пьяницы-немцы, напуганные слухами о происшествии в лесу.

- А еще, тятя мой слыхал от повитухи, что та на Ивана Купалу утопленниц видела, вот те крест! – продолжал очередную байку Кирилл Мефодьич, лихо подкручивая правый ус, и подмигивая присевшей подле гостей Пелагее.

- Утопленницы, это конечно интересно, - прервал его излияния Пётр, - Только вот у нас людей льдом как свиней на вертеле проткнуло. Пелагея, а почему ты сказала нехорошо в лесу «сейчас»?

Хозяйка отодвинулась на лавке от Петра и замешкалась. Она даже открыла рот, собираясь что-то сказать, но взглянула на полицмейстера и молча принялась подолом вытирать край столешницы.

- Кирилл Мефодьич, будьте мне другом, доведите Федора до его комнаты, а то он совсем разомлел, - попросил Петр полицмейстера. Тот взметнул брови, слыханное ли дело, чтоб полицмейстер прислугу на себе таскал. Однако отказывать Петру не стал. В бумаге, писанной губернским начальством и скрепленной сургучной печатью, было велено оказывать Петру всяческое содействие. Полицмейстер с трудом помог подняться полусонному Федору и, кряхтя и пошатываясь, потащил его вверх по лестнице.

- Рассказывай, - приказал хозяйке Петр, когда они остались вдвоем. Та кокетливо заглянула ему в глаза, присела поближе, прижавшись теплым боком к гостю. Но Пётр глядел на нее холодно и ожидающе. Девушка ему была симпатична, однако дело прежде всего. Пелагея вздохнула и плеснула себе полчарки самогона.

- Кирилл Мефодьич не сказал вам, что у нас такое каждые пять лет происходит. Не возвращаются мужики из лесу в эти дни. Едут за дровами, а потом их замерзшими находят, а бывает и навсегда пропадают. Да кто мужиков этих считает, кабы купца не убило, так и власти бы так не суетились. За купца, полицмейстеру хочешь, не хочешь, а ответ держать придется. Всем страшно. Самой мне не по себе, - голос Пелагеи задрожал, она залпом выпила остатки первача, утерев выступившую слезу.

- Чем убило? – спросил Пётр, пропустив мимо ушей часть о переживаниях Пелагеи, - Что старики об этом говорят?

- Повитуха говорила, что ледяные люди тут издавна в старом лесу живут. В земле от тепла хоронятся, а в ярый мороз и в високосный год бродят по лесу. И горе тому, кто им встретится.

- И много их, таких гуляет? – схватил ее за руку молодой человек.

- Да бес их знает, кто их считал! – Пелагея попыталась выдернуть руку и улизнуть из кухни. Ей хотелось закончить неприятный разговор, но Пётр держал цепко.

- Говори, ты же все тут знаешь, от людей проезжих и местных все слышишь!

- В прошлом году, один солдат старый был тут у меня, - неуверенно начала хозяйка, - Так он сказывал, что не только здесь они водятся, и выводить их бесполезно самих, если их повелительницу не убьешь.

Пелагее наконец удалось выдернуть руку и выскочить из-за стола.

- Да погоди ты, - вскочил Пётр из-за стола, - Как справиться то с ней, не сказывал?

- Не сказывал! – глаза хозяйки перепугано бегали со стороны в сторону, - Сказал, что Морозко ее зовут, в свитках заграничных он читал. Грамотный стало быть. Ночь тут ночевал, поутру уехал, а к вечеру дети его нашли в заваленной избе, возле леса. На ледяные куски он разломился, когда мужики его поднять пытались. Больше ничего не знаю, не пытайте меня.

Пелагея в истерике убежала на второй этаж, едва не сбив с ног спускающегося на кухню Фёдора. «Слуга» со свежеподклеенной бородой был бодр и держал в руках неизменный походный сундучок. Фёдор уселся за стол и внушительного вида охотничьим ножом отрезал кусок жареной говядины.

- Всё слыхал? – спросил его Пётр.

Рот компаньона был занят пережевыванием остывшего мяса, и он просто кивнул. Фёдор любил вкусно и много поесть, он всегда считал, что к любому делу негоже приступать на пустой желудок. К тому же, мало чем можно было испортить ему аппетит.

- И что с этим Морозко делать будем? – осведомился Петр и поправился, - С этой.

- Ну, думаю, вопрос ты правильно ставишь, главную тварь убить надо. Пропадет она, тогда и ледяные сгинут, - Фёдор наконец дожевал кусок, вытер руки о штаны и открыл сундучок. Он извлек оттуда стеклянную круглую бутыль с оранжевой жидкостью, плотно навернул на нее хитрое устройство из переплетенных металлических трубок с небольшим раструбом и пропустил сквозь него фитиль так, чтобы он немного не доставал до дна ёмкости.

- Думаешь, поможет? – с сомнением спросил его «барин», разглядывая устройство.

- Другого ничего нет. Последняя бутыль огня Перуна осталась, - вздохнул Фёдор, - Знал бы, больше сменял бы у лешего. Хотя он и над этой трясся, как будто последнее отнимают.

-Значит, как рассветет, прогуляемся по старому лесу, - подытожил Пётр, - А теперь поспать бы пару часов. Дровишек подкинуть надобно, зябковато стало.

Его компаньон отодвинул заслонку и швырнул несколько поленьев в раскаленное жерло печки. Тем не менее, в помещении становилось все прохладнее.

- Не придется ждать утра, - мрачно сказал Фёдор и ткнул пальцем в противоположную от стола стену. По стыкам плотно прилегающих бревен паутиной стремительно разбежалась нарастающая плотная наледь. Затем лопнули и со звоном посыпались насквозь промерзшие закопченные стекла из оконных перекладин. С верхних гостевых комнат донесся истошный женский крик.

- Я наверх, а ты встречай гостью, - Фёдор всучил устройство компаньону и побежал вверх по лестнице.

- Опять мне тварь, а ему девицу спасать, - усмехнулся Пётр и, поежившись от резко наступившего холода, медленно отошел спиной к печи. Он отвернул клапан устройства и направил его раструбом на дверь, навесы которой уже стали белыми от инея и прямо на виду рассыпались снежной пылью.

Но удар последовал не оттуда. Стена дома справа от Петра проломилась и десятки ледяных копий, устремившись в дыру, пронзили пространство кухни, с треском разбиваясь о висящую на стене утварь. Едва не угодившее прямо в грудь «копье» словно огнём обожгло плечо Петра. Молодой человек закричал от чудовищной боли и выронил свое импровизированное оружие. Оно откатилось к печи, а перед Петром из ничего материализовались две белых фигуры, каждая выше него на голову, с неясными человекообразными очертаниями, но с абсолютно гладким, безглазым и безносым лицом. В правой «руке» одно из существ держало ослепительно яркий белый шарик. Петр не знал что это, но всем нутром понимал, что касание к нему означает неминуемую смерть. Молодой человек потянулся за спасительным устройством, но собственные конечности, охваченные диким холодом, не слушались его. Боль от обмороженного плеча сковывала не только правую руки и большую часть тела. Сил больше не оставалось. Существо занесло над ним шарик.

- Конец…- мелькнуло в голове у Петра, когда грохот выстрелов разнес в ледяную крошку обоих чудовищ. Фёдор берег зачарованные пули и стрелял без промаха. Он пихнул за пояс теперь бесполезные пистолеты и метнулся к огню Перуна. Однако поднятый неведомой силой дубовый стол снес его с ног всего в двух шагах от устройства, крепко при этом оглушив. И тогда появилась Она…

Петру довелось видеть немало чудищ, имевших обворожительный вид, но Морозко была невероятно восхитительна. Если отбросить неестественно бледный цвет кожи и пылающие желтым огнем глаза, формы и лицо этой девушки были идеальны и прекрасны, а полная нагота неумолимо влекла к себе. Медленно приближаясь, она протянула руки к Петру, приглашая его в свои объятия. Молодой человек вмиг позабыл, что перед ним смертельный враг. Даже боль отступила, когда она взирал на это чудесное создание. Все о чем он мечтал – прильнуть к девушке, пусть хоть и на мгновение почувствовать в себе ее жгучий лед. Разве смерть большая плата за такое? Пётр смог привстать на одно колено и силился улыбаться Морозко, соглашаясь со своей судьбой.

Горящая оранжевая струя ударила прямо в обнаженную грудь обольстительницы и тотчас прекраснейшие черты ее лица сменились текучей дьявольской маской. Морозко с нечеловеческой быстротой заметалась по дому, пытаясь сбить с себя обволакивающее магическое пламя, оглашая постоялый двор такими воплями, которые не может издавать человеческое существо. Впрочем, тщетно. Пламя охватывало ее все сильнее. Падая на колени и тая бело-оранжевой жижей существо попыталось воссоздать свое прекрасное лицо, и уже не вопя, а шипя и пенясь, превратилось в небольшую грязноватую лужицу. Боль и ледяные ожоги вмиг исчезли у Петра, а от печи потянуло обычным теплом. Он вскочил и схватил за грудки компаньона, все еще ошеломлено держащего в руках опустевший огонь Перуна.

- Ты! Зачем?! – заорал он на Федора, одновременно осознавая в тот же момент, как наваждение спадает с него.

- Женщины тебя когда-нибудь погубят, Петя, - Фёдор отпихнул от себя друга, но тот уже и так полностью пришел в себя.

- Где Пелагея и Кирилл Мефодьич? – спросил Петр, оглядев разгромленную кухню. Комната выглядела так, как будто в нее точно попала разрывными ядрами целая артиллерийская батарея.

- Не успел, прости, - покачал головой Федор, вспоминая ужасную картину в гостиных комнатах и обледеневшие тела полицмейстера и хозяйки, - Она только и успела вскрикнуть, и вмиг замёрзла.

Не дожидаясь рассвета, компаньоны собрали свой скарб и отправились навстречу новым испытаниям. Больше в окрестных лесах никто и никогда не пропадал. А ежели и пропадал, то уж точно не от рук ледяной Морозко…

Автор: Дмитрий Чепиков https://boosty.to/mirkoshmarov

Он не держал зла на очередных хозяев жилища, в котором обитал. Слишком много их сменилось за последние двести лет в доме, который домовой выбрал в качестве постоянного прибежища. Недобрые намерения у сверхъестественного существа по отношению к людям вполне могли накопиться за прошлые несколько попыток изжить его из родного дома. Домового безуспешно пытались извести священнослужители, знахари и даже одна настоящая ведьма в конце девятнадцатого века. Тогда домового щедро окатили обжигающей, вязкой жидкостью из глиняной бутыли, неожиданно появившейся в руках вёрткой старухи.

Наполовину материальное тело домового покрылось адски болезненными язвами, но он всё-таки успел, подвывая, удрать от злобной женщины в вентиляцию и там затаиться на несколько месяцев, заживляя раны и изредка питаясь мышами. Благо, домашний дух мог принимать разные формы и размеры – от размеров кошки до взрослого человека на довольно продолжительное время.

Ведьма сочла свою миссию выполненной и, получив обещанную награду от людей, живущих в доме, навсегда исчезла из жизни перепуганного существа. С тех пор домовой вёл себя как можно тише, даже когда сменились хозяева, пригласившие ведьму, и в дом пришли другие люди.

Минуло больше сотни лет, но домовой всё так же скрывался от взрослых обитателей старинного двухэтажного особняка, помня о ранившей его ведьме. Лишь иногда, в ночное время, он показывался детям, которых охранял от дурных снов и кошмаров и убаюкивал во сне. Впрочем, куда больше внимания и ласки доставалось домашним питомцам, в частности – котам, которых домовой обожал.

Вот и сегодняшней ночью, он с удовольствием чесал живот развалившемуся на спине толстому сибирскому коту, прислушиваясь к урчанию животного и к тихому посапыванию в соседней комнате – маленькой хозяйки питомца, светловолосой восьмилетней девочки. Родители ребёнка оставили её одну в эту ночь до самого утра, отправившись на свадьбу к родственникам.

Замок железной входной двери тихо щёлкнул, умело вскрытый профессиональной отмычкой. Дверь беззвучно открылась и плотно сложенный человек в тёмной одежде, мягко ступая, проник в полумрачный коридор квартиры, которую он ещё месяц назад наметил своей целью. Два ночных светильника в виде красных стеклянных роз, закреплённых на стене, давали достаточно освещения, чтобы мгновенно спрятавшийся между боковой стенкой шкафа и комодом домовой мог видеть лицо преступника. Кот тут же ретировался при виде странного незнакомца.

Безумие сверкнуло в отблеске глаз мужчины, а кривая улыбка, предвкушающая расправу над спящей маленькой жертвой, окончательно выдавала в нём психически нездорового человека. В правой руке человек держал нож с широким лезвием, готовясь в очередной раз пустить его в дело. За последние три года он шесть раз совершал свои чёрные дела, и каждый раз уходил от справедливого возмездия, оставляя обезображенные бездыханные тела. Звук шагов мужчины, утопающих в ковровых дорожках, не был слышен.

Для обычного человеческого уха звук шагов не был слышен, но не для чуткого слуха домового, не сводящего пристального взора из тёмного угла с крадущегося человека.

По неписанным правилам своей необычайной природы хранитель домашнего очага не мог напасть на любого человека без последствий для самого себя. Домовой мог лишь помогать людям, оберегая их жилища от пожаров, стихийных бедствий и злых бездомных духов, мечущихся между измерениями. Мог также предупредить о близкой опасности или даже смерти, принимая облик умерших родственников и являясь хозяевам во снах. Но вмешиваться в смертельный конфликт между людьми… После такого действия, домовому пришлось бы покинуть свое убежище и подыскивать новый дом, иначе бы он трансформировался в неподконтрольное себе самому существо, рано или поздно причинившее бы вред человеку.

Домашний дух это прекрасно осознавал. Даже исчезни эти люди, которых он оберегает, вместо них придут другие, за другими – третьи. И снова настанет спокойная, привычная жизнь. Однако домовой попробовал помочь девочке. Когда убийца приблизился к приоткрытой двери в комнату безмятежно спящего ребенка, хранитель очага быстрой тенью скользнул у ног преступника в направлении детской кровати.

На мгновение приобретя мохнатую, плотную форму, домовой сильно толкнул спящую девочку в хрупкое плечо, предупреждая о вторжении. Толчок вышел довольно болезненным, но своё действие возымел. Девочка испуганно распахнула глаза, ещё плохо соображая после сна, но отчетливо увидев чёрный силуэт с ножом в красноватом проеме двери своей комнаты. Она потянулась за мобильным телефоном, лежащим рядом на тумбочке, но его там не оказалось. Телефон, подключённый к зарядному устройству, мигал крохотным белым огоньком на столике возле незваного гостя.

Крик ужаса застыл у девочки в горле, она только сдавленно пискнула, когда незнакомец направился к ней, шепча себе под нос нечто угрожающее. Ребенок, трясясь от страха, безнадёжно попытался спастись, прижавшись ближе к спинке кровати и натянув на себя одеяло, как будто оно могло защитить от маньяка. Крик о помощи мало чем мог помочь – в небольшом старинном двухэтажном доме нынче жилой была всего лишь одна квартира из четырех. Остальные, выставленные на продажу, пустовали.

Преступник подошел совсем близко и занес над девочкой блеснувший клинок. Перепуганная малышка в паническом ужасе закрыла глаза и заставила себя представить, что ничего такого вокруг неё не происходит.

Рука с ножом пошла вниз и остановилась на полпути, вновь поднимаясь в исходное положение. Неимоверно сильные, покрытые густой шерстью, руки с длинными, кривыми пальцами, похожими на человеческие, оттащили ошеломлённого мужчину за плечи от его жертвы.

Сумасшествие легко воспринимает сверхъестественное. Безумец быстро пришёл в себя. Он ударил наотмашь ножом, воткнув лезвие во что-то плотное. На всю квартиру раздался протяжный стон и после него – угрожающее рычание. Получивший болезненную, но не опасную рану, домовой моментально изменил пораженный участок своего тела, заставив исчезнуть внушительную дыру в боку. Хранитель дома вытянулся вверх, нависая над мужчиной и всё так же удерживая незнакомца спиной к себе. Затем многократно усилил давление на ключицы врага. Кости убийцы хрустнули, словно тростинки, вместе с кожей лопнули разорванные чудовищным усилием мышцы. Нож бессильно выпал из разжавшейся кисти мужчины, а хлынувшая кровь залила одежду безумца и лицо домового. Попав на кожу существа, кровь подействовала подобно катализатору, добавив ярости домашнему хранителю. Если изначально он собирался отнять оружие и вышвырнуть врага за пределы квартиры, то теперь действовал инстинктивно.

Острые клыки пробили черепную коробку безумца, а верхние конечности домового продолжили ломать кости и рвать плоть уже мёртвого маньяка. Потом, исступлённо взревев, домовой швырнул безжизненное тело в окно. Ночной пришелец вышиб своим весом двойной стеклопакет и вылетел на заасфальтированную площадку перед домом, так и застыв там, внизу, бесформенной изломанной грудой.

Победно фыркнув, домовой воздел вверх окровавленные руки-лапы, собираясь торжествующе зареветь, но вдруг увидел собственное отражение в небольшом круглом зеркальце, висящем на стене детской комнаты. Из зеркала на него глядела наполовину такая же тварь, которую он полвека назад не пустил в этот дом. Он попытался вернуть прежнее нематериальное состояние… и не смог. Это была цена за вмешательство. В последний раз взглянув на девочку, сидящую с зажмуренными глазами на кровати, домовой вздохнул и одним гигантским прыжком выбросил своё изменившееся тело в разбитый оконный проём. Теперь ему предстояло найти подходящий новый дом, причём очень быстро, пока он не превратился в злобного и опасного духа…

Автор: Дмитрий Чепиков https://boosty.to/mirkoshmarov

Это был один из тех июльских дней, когда даже легкий ветерок не нарушал вступившую в полную силу полуденную жару. От бескрайнего пшеничного поля, налитого тяжёлым вызревшим зерном, далеко разносился мерный гул комбайна, упорно собиравшего метр за метром богатый урожай. Тут же неподалеку несла свои воды небольшая речушка. Таких полей, раскинувшихся вокруг Старой Ивантеевки, предстояло убрать еще двенадцать. Нагретый воздух колеблющимся маревом поднимался ввысь от почвы, как будто и без того тепла было недостаточно. От неуемной жары притихли полевые птицы, весело щебетавшие какой-нибудь час назад, даже насекомые старались забиться в щели растрескавшейся почвы. Все живое разбегалось, разлеталось и расползалось, ища хотя бы ненадолго спасительную тень.

В кабине комбайна тем временем царила приятная прохлада, сотворенная импортным кондиционером, который, как и все остальное оборудование в этой французской технике, работал как часы. Павел Петрович, полный седой мужчина лет пятидесяти, по-барски развалился в кресле водителя, слегка подруливая одной рукой. Он задумчиво смотрел на сминаемую валами девятиметровой жатки бесконечную пшеничную реку и изредка поглядывал на монитор, закрепленный справа от водительского места. Эта технологичная штуковина меняла изображения, поочерёдно показывая то обороты двигателя, то уровень среза пшеницы или ещё какую-то полезную информацию. Раньше умный компьютер развлекал Павла Петровича голосовыми сообщениями о тонкостях рабочего процесса, но фермеру это быстро наскучило, и он отключил звук в устройстве. Сейчас мысли Павла витали далеко от этого места. Он вспоминал о том, как в далёкой молодости, работая на советском комбайне, ему и не снились такие удобства. Хотя тогда многое воспринималось по-другому, как-то легче морально, живее, по-настоящему. Вот взять, например, уборку в восемьдесят седьмом, когда Нюрка привозила ему обед в поле. Тогда молодой Павел после перекуса заваливал девушку на заботливо расстеленное в тени комбайна истрёпанное жёлтое покрывало и …

Внезапно комбайн дернулся и стал, будто наткнулся на невидимую преграду, оборвав воспоминания Павла Петровича на самом приятном месте. Монитор жалобно пискнул, выдав ошибку и потух. А затем… экран устройства покрылся инеем, как и все поверхности внутри кабины комбайна.

— Какого чёрта? — выругался водитель и недоуменно уставился на неработающую панель приборов. Потом перевел взгляд на охваченные морозными узорами стекла кабины, сквозь которые уже ничего нельзя было разглядеть. Фермер почувствовал, как колючий ледяной холод пробирает всё его тело и, следуя инстинкту самосохранения, рванул из кабины наружу, оставив на ручке дверцы лоскуты мгновенно примёрзшей кожи. В панике, Павел даже не обратил внимания на боль в руках, им двигало нестерпимое желание бежать отсюда, отключая все остальные мысли.

Снаружи было не намного теплее. Замершая техника, как и небольшой участок пшеничного поля вокруг неё, был густо покрыт пушистым снегом. С трудом разлепив смерзающиеся ресницы, Павел разглядел, что шагах в двадцати от него территория холода заканчивается. Там по-прежнему было разгоряченное колосящееся поле. А значит, там было единственное спасение от этого проклятого холода, который буквально обжигал тело фермера. Павлу Петровичу было не до того, чтобы строить разумные объяснения происходящему. Он решительно двинулся вперед, подальше от комбайна. Хрупкие от сильного мороза стебли пшеницы рассыпались в прах под деревенеющими ногами Павла, едва он сделал несколько шагов в сторону спасения.

Ему удалось преодолеть половину пути к спасительному теплу, когда за воротник рубашки его схватила нечеловечески сильная рука, удерживая на месте. В молодости Павел увлекался гиревым спортом и был весьма сильным и рослым мужчиной весом в девяносто килограммов. Конечно, с годами он растерял форму и прибавил добрых два десятка килограммов, начал курить, но был все-таки ещё очень крепок. А сейчас, этот здоровый мужчина, располагая весом больше центнера, трепыхался словно пойманный сторожем худосочный мальчишка, не в силах сделать даже шага. Что же удерживало его? Фермер пытался обернуться и посмотреть. Шестое чувство подсказывало, что оборачиваться не нужно – ему не понравится то неизвестное, что он может увидеть. Нужно продолжать попытки вырваться вперед.

Тщетно. После нескольких бесплодных рывков, отнявших последние силы, Павел повернул голову к тому, что цепко держало его за рубаху и причиняло дикую боль, там, где касалось кожи спины и шеи. И тут же застыл, но уже не от холода, а от леденящего ужаса. В упор на него глядело истлевшее женское лицо, застывшее в посмертной маске. Вместо глаз на фермера взирали тёмные провалившиеся глазницы, а кожа, там, где она ещё оставалась, была бледно-синего оттенка. На одной щеке не хватало не только кожи, но и изрядного куска мышц, из-за чего виднелась часть челюсти с несколькими пожелтевшими зубами. Сама челюсть, точнее её нижняя часть, отвисла под тяжестью выпавшего неестественно длинного и распухшего лилового языка, который покачивался туда-сюда словно маятник. Каким монстр был ниже Павел увидеть не смог, так как вторая цепкая рука схватила его за волосы и начала с неимоверным усилием задирать голову фермера вверх и в сторону, выворачивая её.

Павел Петрович всю жизнь был атеистом, но сейчас, задыхаясь и хрипя от боли и ужаса, он молил о спасении. Однако божественной помощи не последовало. Шея фермера хрустнула как сухая ветка. Как только жизнь покинула мужчину, существо выпустило свою жертву, издав при этом странное шипение. Обмякшее тело жертвы грузно рухнуло на землю, приминая подмерзшую пшеницу. В следующее мгновение монстр словно потерял свои цвета, побледнел и исчез, а воздух вокруг места гибели фермера еще с минуту мерцал синими искорками. Холод пропал вместе с исчезновением существа, тут же уступая место полуденной жаре, которая незамедлительно растопила остатки инея на комбайне и трупе…

Тело фермера нашли через два с половиной часа. Четырнадцатилетний Серёжка, проезжавший мимо поля на дряхлом мопеде, увидел комбайн «дяди Паши», беспомощно замерший посреди пшеничной нивы. Мальчик оставил мопед на краю грунтовой дороги и неспешно побрёл к комбайну. Фермер частенько тайком от родителей подростка делился с ним парой сигарет. Дойдя до комбайна и обнаружив застывшее потемневшее тело с неестественно вывернутой головой, мальчишка сдавленно вскрикнул и опрометью побежал назад, к мопеду. Поднимая шлейф пыли, подросток рванул домой, выжимая всю возможную скорость из своего видавшего виды мопеда.

Еще через час на месте происшествия, изнемогая от жары, уже работали взмокшие люди в полицейской форме. А на краю поля образовалась целая вереница машин сельчан, приехавших из Ивантеевки быстрее полиции. Серёжкина мать, сразу после того, как примчался перепуганный сын, позвонила в полицию и тут же оповестила о новости соседку, та другую и молва разнеслась со скоростью ураганного ветра.

Сотрудники следственно-оперативной группы, состоящей из дежурного уполномоченного, следователя и эксперта-криминалиста, старались как можно быстрее завершить необходимые процедуры. Местный участковый Репин занимался же тем, что опрашивал сельчан, бестолково мнущихся возле полицейских машин и «труповозки». Хмуря лоб и записывая что-то в потрёпанный синий блокнот, участковый прикидывал, кто из ивантеевцев может оказаться полезным следователю и записывал фамилии.

— Ну, всё, нечего глазеть тут, расходитесь, сейчас увозить будут, потом всё узнаете, — пробасил участковый местным, когда двое полицейских направились от места преступления к своим машинам.

Репин махнул рукой водителю «труповозки» и двум автоинспекторам, мол, езжайте забирать. Машина заревела мотором и, сминая пшеницу и переваливаясь на неровностях, медленно поползла в сторону комбайна.

— Граждане, к технике не подходить, — огласил толпе и не думавшей расходиться, подошедший низенький следователь. — Завтра на месте преступления прокурорские будут, так что топтаться там запрещено. Да где там Пётр Васильевич?

Последняя фраза была явно обращена к высокому худому криминалисту, неспешно бредущему по полю и прислонившему сотовый телефон к уху.

— Да опять Полине из бухгалтерии названивает наверно, кобель старый, — осклабился в хитрой ухмылке участковый, с ехидцей глядя на постоянно и везде опаздывающего криминалиста.

Тем временем разговор по телефону у прихрамывающего на левую ногу, почти лысого криминалиста шёл на тему, о которой его коллеги даже и подозревать не могли.

— Сто процентов по нашей части труп, Тёма. Такой же, как те два в девяносто третьем, — низким баритоном проговорил криминалист. — Тридцать пять градусов в тени, а на теле жертвы есть обморожения, шея сломана, в радиусе метров пятнадцати возле техники пшеница в пыль рассыпалась. Я, конечно, напишу, что положено, но ты давай руки в ноги и мчись сюда. Когда оглядишься, ко мне езжай. Буду ждать.

Криминалист прошел ещё с десяток шагов, внимательно прислушиваясь к ответу своего собеседника, а затем обернулся и помахал рукой коллегам. Пора было возвращаться и подготовить всё необходимое для человека, которого он называл Тёмой.

Вечернее солнце уже начало медленно сползать с небосвода за лесополосы, удлиняя тени от деревьев и столбов электропередач, когда на дороге, ведущей к злосчастному полю, появился очередной посетитель. Молодой мужчина приятной наружности, лет тридцати, в тёмных потёртых джинсах и синей рубашке-поло, уверенно вёл по неровной грунтовке синюю четырехдверную «Ниву». Из приоткрытого окна отечественного внедорожника на всю округу разносилась ревущая композиция панк-рока из очередного альбома «Короля и Шута». Музыка время от времени становилась тише, когда автомобиль поддавал скорости или нырял в дорожные ямы.

Запыленная машина остановилась там же, где днём стояла скорая, с хрустом наехав правым передним колесом на пустую пластиковую бутылку, выброшенную кем-то из местных. Заглушив двигатель, водитель выбрался из машины, бросил быстрый взгляд по сторонам и открыл багажник. Убрав со дна багажника пару внушительных пакетов с продуктами, ещё какое-то тряпье и алюминиевую запасную канистру, мужчина нажал на спрятанный рычажок и выдвинул потайное отделение. Содержимое полки скрытого багажника вызвало бы недюжинный интерес у любого сотрудника из правоохранительных органов.

Чего здесь только не было: укороченное гладкоствольное ружье «Сайга-410К», коробки с патронами, бронежилет, два пистолета – Макарова и Стечкина, несколько охотничьих ножей внушительного размера, с десяток непонятных электронных приборов, куча разномастных тканевых мешочков с непонятными символами и целый ящик с разнокалиберными прозрачными флаконами, в большинстве из которых бултыхалось содержимое, а в некоторых нечто даже шевелилось и скребло малюсенькими лапками стенки сосудов. Всё это богатство дополняла пачка качественно выполненных удостоверений: ФСБ, полиции, пожарной службы и многих других. Все они относились к разным организациям, но содержали в себе фотографию и имя одного и того же человека – Артёма Юрьевича Чернова, того самого, который сейчас с задумчивым видом перебирал своё необычное имущество в багажнике машины.

Наконец, Артём выудил из всего этого добра прибор, напоминавший миниатюрный тестер и включил его. «Тестер» тонко запищал и весело заморгал разноцветными светодиодами. С ним Артём и зашагал к месту гибели фермера, где одинокий комбайн в лучах закатного солнца казался почти чёрным и оттого ещё более зловещим. С каждым шагом прибор в руках человека пищал всё громче, а светодиоды на устройстве теперь перестали мигать и горели ровным синим цветом. Артём несколько раз обошел комбайн, потрогал ладонью почву, не спуская глаз с прибора, удовлетворённо хмыкнул и побрёл обратно к своей машине.

Молодой человек добрался в райцентр уже затемно. Его «Нива» долго петляла по улицам посёлка, пока не уткнулась в высоченный металлический забор с витиеватыми рисунками, за которым виднелась зелёная крыша довольно большого двухэтажного дома. Над воротами с домофоном, закреплённая на приличной высоте, грозно поблескивала красным огоньком камера наблюдения. Артём подошел к домофону и нажал кнопку вызова. Заиграла спокойная классическая музыка, а камера двинулась и нацелилась на вечернего гостя, державшего в руках пакеты с продуктами. С минуту никто не отзывался на звонок.

— Тёма, ты? — наконец раздался искаженный микрофоном, недоверчивый голос эксперта-криминалиста.

— Я, кто же ещё, дядь Петь, — устало ответил молодой человек, переминаясь с ноги на ногу.

— Сейчас погоди, открою, — последовал ответ. Ворота загудели и медленно поползли в сторону. Как только Артём вошел во двор, створки тут же сдвинулись в исходное положение, закрывая двор от нежелательных взглядов. На крыльце появился криминалист Пётр Васильевич и, прихрамывая, двинулся к племяннику.

— Ну и окопался ты тут, дядя Петя, — улыбнулся Артём, поставив пакеты с продуктами на дорожку, ведущую к дому и быстро обняв родственника.

— Время такое, творится что ни попадя. Пойдем в дом, есть что обсудить, — криминалист подхватил пакеты, отдав перед тем крохотный пульт от ворот племяннику. — Загони машину во двор, на всякий случай.

Вскоре Артём и его дядя сидели в удобных креслах просторной гостиной, богато уставленной антикварной мебелью. Оба полированных журнальных столика рядом с их креслами были завалены потрёпанными старыми книгами и документами в прозрачных папках. Артём водрузил на столик свой походный ноутбук и быстро перелистывал страницы браузера, время от времени сверяясь с синей книгой внушительного размера, украшенной великолепным золотым тиснением. Пётр Васильевич, не особо доверяющий современной цифровой технике, также был погружен в поиски информации, обложившись десятком книг и пухлых папок, пожелтевших от времени. Добрый час родственники сидели молча, зарывшись в бумаги, и изредка делали по глотку холодного пива из больших прозрачных кружек. Наконец, Пётр Васильевич захлопнул очередную папку и откинулся на спинку кресла, уставившись на племянника.

— Думаю, что это полудница или ржаница. Иногда её называли серповницей, —произнес эксперт. — Вот только по большинству свидетельств эти дневные духи не должны убивать людей. Максимум, могут вызвать головокружение и тепловой удар у того, кто, по их мнению, не должен работать в поле около полудня, особенно любят донимать тех, у кого достаточно грехов на душе.

— Не согласен! — возразил молодой человек. — Вот пишут, что они могут обжечь холодом или жаром до смерти и вообще отвернуть голову или снести ее серпом какому-нибудь одинокому бедолаге, просто уснувшему в поле. Ребёнка могут похитить. Обычно они привязаны к какому-то постоянному месту.

— Последний раз их лет сто пятьдесят назад видели, ну кроме тех трупов, что я тебе говорил, — покачал головой криминалист. — Но я там не был уверен на сто процентов, что это дело рук полудницы. Тогда интервал между смертями был пару дней. Так что ждать нам на днях очередной «глухарь», если я правильно цикл понимаю.

— Нигде не пишут, как прикончить её навсегда. Только обереги и рекомендации, как избегать, — задумчиво сказал Артём. — И вот ещё. Самые опасные из них, это ночницы, выродившиеся в дневных духов. В сербских рукописях пишут, что они сильные, быстрые, стали и огнестрельного оружия не боятся. Неуязвимы, когда просто появляются, но не нападают.

— Значит, на них в этот момент можно воздействовать, Тёма. Осталось придумать как.

— Используем твое изобретение, насколько я помню, с упырями оно отлично справилось, — племянник Петра хитро прищурился. — Нанесу на нож и поиграю с тварью.

— Один не пойдёшь! — возразил криминалист. — Даже и не думай! Завтра служба часам к десяти на месте всё закончит, а там и мы подтянемся к полудню. Да что ты гривой машешь?

— Неа, дядь Петь. Не прокатит, — Артём сделал большой глоток пива и продолжил. — Сказано же, нападает на одиноких путников в поле или у дороги. А нам не спугнуть её надо, а прикончить. Ну, если я не справлюсь, тогда ты в следующий раз попробуешь.

— Ну да, лет через двадцать. Ты упрямый, как и твоя сестра, — уставшим голосом сказал Пётр Васильевич. — Только попробуй мне умереть, у меня же никого кроме вас с Ксюшкой не осталось.

— Не нагоняй тоску, дядь, — с деланным весельем возразил племянник, хотя чувствовалось, что у него тревожно на душе. — Не в первый раз на работу иду, справлюсь. А ты, чтоб меня завтра к вечеру ждал с шашлычком – замаринуй с утра. Сделай, как я люблю, с лимоном. Пойду спать, благо, выспаться можно, раньше обеда это полевое чудо не объявится.

С этими словами Артём встал и, прихватив бутылку пива и пакет солёных орешков, отправился в гостевую комнату, оставив своего встревоженного родственника в компании книг и папок. Криминалист тяжело вздохнул и вновь погрузился в тайны многочисленных документов, пытаясь найти максимально надёжное решение для завтрашнего дня. За этим делом его и сморил сон.

Утро нового, летнего дня было таким же, как и предыдущее до него. Спасительная ночная прохлада быстро улетучилась, снова уступая место палящему зною. Пётр Васильевич уехал на работу, не став будить племянника, мирно храпящего на тахте вместе с уткнувшимся ему в бок соседским котом Фердинандом. Эта рыже-полосатая шестикилограммовая бестия третий год жила фактически на три соседних дома и за раз съедала столько, что потом с трудом могла двигаться. Но всё равно люди животное любили и позволяли любые кошачьи вольности.

Одним из очень полезных качеств, как считал Артём, было его умение спать столько, сколько необходимо – ведь неизвестно, когда и сколько удастся поспать в следующий раз. Иногда приходилось сутками выслеживать опасную цель, а если зазеваться, то можно легко было стать не охотником, а растерзанной жертвой. Проспав около десяти часов, молодой человек чувствовал себя полным сил и абсолютно готовым к своему нелегкому делу.

Почесав живот валяющемуся на спине коту, Артём отправился в подвальный этаж. Здесь у его дяди была «мастерская», а по сути, помещение представляло собой целый склад всевозможного холодного и огнестрельного оружия с химической лабораторией и ящиками с медицинскими препаратами. Десятки стенных шкафов были доверху набиты необычным содержимым. Ниже «мастерской» у Петра Васильевича размещался еще один этаж, запертый мощным стальным люком, куда хозяин дома не пускал никого. Криминалист ещё с совершеннолетия Артёма обещал ему открыть некие тайны, хранящиеся внизу, но всё почему-то откладывал. Племянник особо и не настаивал, его жизнь и без дядиных секретов была заполнена яркими, неожиданными, зачастую смертельно опасными, событиями. Немым доказательством этого служил десяток неровных шрамов на теле Артёма.

Открыв один из шкафов, молодой человек взял с верхней полки пару прозрачных пузырьков, наполненных искрящейся «смесью» и отправился к машине. «Смесь» была личным изобретением криминалиста, которым он пользовался, когда об оружии для нейтрализации очередной твари было известно недостаточно. Также вещество отлично себя проявляло вместе с традиционными известными средствами, значительно усиливая их эффективность. Правда, на открытом воздухе оно действовало недолго, не более часа-полутора. Пётр Васильевич долго думал, как назвать свое «ноу-хау», перебирал множество названий, но в итоге вещество так и осталось просто «смесью». Проверив ещё раз все необходимые вещи, уже лежавшие в багажнике «Нивы», Артём завел двигатель.

На поле молодой человек вернулся точно к полудню. Он припарковал «Ниву» в лесополосе рядом с убранным с поля комбайном. Сельхозтехнику не стали отгонять в деревню. Трагедия трагедией, а поле нужно было убирать в ближайшие дни, пока пшеница не осыпалась. Только охотников работать на комбайне мертвеца пока не нашлось.

Даже в тени густых деревьев стояла такая духота, что Артём через минуту уже был весь взмокший. Впрочем, молодой человек жару переносил куда лучше, чем холод. Он достал из багажника длинный нож, откупорил склянку и осторожно посыпал искрящимся порошком лезвие оружия. На несколько секунд сталь вспыхнула подобно новогоднему бенгальскому огню, но тут же потухла. На лезвии остались зеленоватые разводы, что было обычном делом, когда использовалась «смесь».

— Встречай гостя, дорогуша, — сказал вслух Артём, надвинув на лоб бейсболку.

Он достал из кармана телефон, явно намереваясь позвонить кому-то, но потом передумал и спрятал обратно. Подумав, он порылся в багажнике и выудил оттуда бронежилет из баллистического полиэтилена, по качеству не уступавшего бронестали. Одним из достоинств этой защиты было то, что она не пищала на рамках металлодетектора, а это иногда было нужно молодому человеку в его опасном деле. Он подцепил нож к ремню и побрёл в просторы пшеничной нивы.

Целый час Артём бродил по полю, изнывая от жары. Солнечные лучи нещадно жгли открытые участки кожи рук и шеи. Молодой человек брёл, опустив голову, и думал о том, как хорошо было бы сейчас нырнуть в прохладную речную воду, до которой было пять минут ходьбы. Безрезультатное хождение Артёму порядком надоело, он решил вернуться к машине, чтобы выпить банку холодного лимонада из сумки-холодильника, и вернуться к дяде. Возможно, они где-то ошиблись в расчётах, и полудница, выполнив свое чёрное дело, не появится здесь теперь многие годы. Или это вовсе было что-то другое. Такие случаи, когда сверхъестественное существо больше не появлялось, или оказывалось достаточно сообразительным, чтобы не попасться Артёму, редко, но всё же бывали.

— Эй, парень! Не знаешь, здесь можно искупаться? — окликнул молодого человека приятный женский голос, когда он почти вернулся к машине, стоявшей в лесополосе.

Давненько Артёму не попадались столь привлекательные особы. Босая белокурая девушка в коротком белом платье с интересом смотрела на Артёма. В одной руке она держала плетёные сандалии, а другой прикрывала глаза от слепящего солнца. У её ног валялся небольшой синий рюкзачок с вышитым розовым зайцем. Молодой человек непроизвольно уставился на длинные стройные ноги незнакомки. Приятный вид симпатичной туристки поднял ему настроение. В женской красоте Артём разбирался не хуже, чем в чудовищах, поэтому сейчас не собирался упускать столь удачное знакомство.

— Купаться можно, но одной запрещено! Течение быстрое, опасно…— улыбался во все тридцать два зуба молодой человек, явно предлагая девушке свою компанию.

— Только, если вы потом довезете меня до вокзала, набродилась я уже здесь, — в ответ улыбнулась незнакомка. — Меня Настя зовут, а вас?

— Тёма, и давай на «ты»!

— Ладно, давай, — в этот раз улыбка девушки была ещё более очаровательной. Она подняла из дорожной пыли и протянула Артёму свой рюкзачок. — Положи пока это в машину, не хочу с собой таскать.

Тёма быстро схватил рюкзак, с удовольствием отметив прекрасную фигуру Насти, и то, что платье на ней, скорее всего, было надето на голое тело.

«Интересно, она будет купаться без купальника?» — подумал молодой человек, повернулся и быстро зашагал к багажнику, пока Настя не передумала или не вспомнила про купальник, кусочек завязки от которого был прихвачен неровно застегнутой молнией рюкзака.

Артём приподнял крышку багажника «Нивы», чтобы положить Настин рюкзачок и взять пару банок холодного лимонада. Он склонился над багажником и неожиданно уголком бокового зрения, увидел на блестящем отражении хромированного бампера несущуюся к нему странную фигуру в белом развевающемся тряпье. Реакция молодого человека, была стремительной, даже слишком стремительной для его довольно мощной комплекции. Выпустив из рук рюкзак, он выхватил из-за пояса нож и совершил кувырок в сторону, прокатившись по вмиг заледеневшей траве. Холод в одно мгновение наступил такой, что Артём почувствовал, как он ему сдавил легкиё, не давая нормально вдохнуть воздух. Металлические части рукояти ножа обжигали ладонь, а глаза начали нещадно слезиться. Но, в отличие от погибшего фермера, Артём не стал лёгкой жертвой для того существа, которое ещё несколько секунд назад было прекрасной и милой девушкой.

Человек с ножом и кошмарный, иссохшийся, тлетворный труп в обрывках белой ткани быстро кружили на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Полудница, парящая сантиметрах в десяти от поверхности травы, раз за разом выбрасывала в сторону неожиданно прыткой жертвы цепкие омерзительные конечности, и окружала себя кольцом нестерпимого холода, когда Артём подбирался со своим ножом слишком близко. Так продолжалось больше двух минут. Перевес силы в схватке начал явно склоняться на сторону монстра. Артём все тяжелее дышал и начал медленно пятиться к машине. Его бронежилет был разодран на груди и животе, на плече красовался вздувшийся ожог от морозного прикосновения, а полудница не выказывала ни малейших признаков усталости.

В какой-то момент тварь посчитала своего противника выдохшимся и рванула добить Артёма. Однако тот сделал короткий шаг в сторону и, пропуская мимо себя врага, вонзил нож по самую рукоять между костлявых лопаток полудницы. На всякий случай, после этого, молодой человек подальше отскочил от чудовища.

Полудница изогнулась дугой и издала такой пронзительный вопль, что Артём чуть не оглох. Он закрыл уши руками, а существо тряслось и металось из стороны в сторону, не переставая визжать, переливалось голубоватым свечением. Визг постепенно затихал. В конце концов полудницу охватило прожорливое пламя такого же синеватого оттенка. Сгорающие останки рассыпались пеплом и быстро оседали на высохшую траву несколькими мелкими кучками. Вскоре от ужасного монстра практически ничего не осталось.

Впрочем, свой трофей Артём все-таки получил. Он подошел к кучке осевшего пепла подобрал нож и осторожно ковырнул останки носком кроссовка. В свете солнца что-то блеснуло, и молодой человек подцепил острием ножа блестящую цепочку, на которой висел золотой медальон. Протерев от пепла медальон, Артём внимательно оглядел крышку с гравировкой «Анастасии от Виктора». При нажатии сбоку на подпружиненную защёлку медальон легко открылся, и на Артёма с миниатюрной фотографии теперь смотрела та самая девушка, которая звала его купаться. Разве что, волосы у неё были длиннее. На обороте фотографии он обнаружил полустёртую надпись «… аст… с любовью … 1914». Больше ничего разобрать было нельзя.

Молодой человек вставил фотографию на место, сунул медальон в задний карман джинсов, стащил изодранный бронежилет и набрал Петра Васильевича.

— Как прошло? — в голосе криминалиста звучали одновременно тревога и облегчение при звуке голоса племянника.

— Всё в норме, дядь. Я её успокоил. Твоя смесь – отличная штука. И у меня есть сувенир для тебя. А как там мои шашлыки?

— Не вышло с ними. Замотался я сегодня, — ответил эксперт. — С меня ресторан, только сначала опишем твоё дело. Другие должны знать, как бороться с полудницами и чем-то подобным.

— Думаешь, где-то есть ещё такая мерзость?

— Не знаю. Я в последнее время чувствую наступление бури. По всей России пропадает всё больше людей. Обсудим, давай, жду тебя.

Перед тем как сесть в машину, Артём в последний раз окинул взглядом бескрайнее, колосящееся и теперь уже безопасное поле. Взревев двигателем, вздымая клубы пыли, «Нива» ускорилась и, оглашая окрестности раскатами рок-музыки, помчалась в сторону посёлка…

Автор: Дмитрий Чепиков https://boosty.to/mirkoshmarov

За месяц до истории с Морозко…

Охотник внимательно следил за ничего не подозревающим оленем, роющим копытом пожухшую осеннюю траву под раскидистым каштаном в поисках упавших плодов. Мужчина в залатанном овчинном тулупе старательно целил из кремневого ружья в благородное животное, ожидая, когда олень повернётся к нему боком для более надёжного выстрела. Вдруг животное вздрогнуло, подняло голову, увитую лесом ветвящихся рогов, и уставилось в сторону охотничьей засады. Затем, совершив грандиозный прыжок, олень устремился в сторону густой чащобы, мелькая быстрой тенью между зарослей дикого шиповника. Охотник безуспешно пытался прицелиться в бегуна, но вскоре потерял его из виду. Поднявшись с хвойного настила, мужчина забросил подвязанный холщовый узел с парой подстреленных глухарей за спину, и, не выпуская ружья из рук, выбрался из своей засады.

Охотник огляделся, пытаясь понять, что спугнуло желанную добычу. В пронизываемом ледяным ноябрьским ветром Олонецком лесу он вначале не уловил никаких изменений. Всё также как и раньше поскрипывали ветви, давно лишенные листвы, вдалеке размеренно ухал филин, чувствуя близкие сумерки. Однако вскоре к знакомым уху лесным звукам добавился топот тяжелого зверя, утробный низкий рык и треск ломаемого массивным телом кустарника. Новый шум доносился как раз с той стороны, куда смотрел испуганный олень. Охотник встал на одно колено, привычно упёр ложу ружья в плечо и навел ствол на колючую поросль, сминаемую приближавшимся зверем. Судя по шуму, животное шло прямо на него. Вскоре ближайшие кусты с хрустом раздвинулись, пропуская к охотнику гигантскую тушу бурого медведя. Зверь яростно ревел, подступая к человеку с ружьем, приопустив мощную голову к желто-коричневому ковру осыпавшейся листвы. Охотник вздрогнул и попятился. Нет – его испугал не сам хозяин леса, медведей здесь было предостаточно, как живущих в местных лесах, так и пришлых шатунов. Среди них попадались весьма крупные экземпляры весом в пятьдесят пудов и более, но этот зверь был как минимум вдвое крупнее самого большого медведя из ранее виденных охотником. Однако не только это заставило человека отступать…

Глаза медведя горели ярким зелёным огнём, а развёрзнутая пасть изобиловала невероятным количеством крупных, причудливо расположенных клыков. Из пасти животного при каждом выдохе вырывался пар такого же изумрудного оттенка, каким светились его глаза. Медведь подобрался совсем близко и охотник выстрелил точно в массивный покатый лоб. Однако пуля, не встретив никакого препятствия, со звоном впилась в ствол осины позади медведя. Охотник на мгновение оторопел, потом бросил ружье и ринулся наутёк. Но зверь был гораздо быстрее его. Тремя прыжками медведь догнал человека, ударил бегущего сзади по ногам, ломая бедренные кости, а затем принялся рвать плоть упавшего, ещё живого охотника. Умирающий человек ещё скрёб в агонии комья подгнивающей листвы, а хищник, задрав голову к небу, издал победный оглушительный рёв. Из чащобы ему вторили несколько не менее громогласных звериных голосов…

Два всадника медленно ехали по узкой дороге под моросящим дождём вдоль изб небольшой деревеньки, окруженной со всех сторон обширными олонецкими лесами. Короткий осенний день заканчивался и в округе быстро смеркалось. Полей здесь не было. Охотничье поселение из полутора десятков семей жило за счёт всевозможной лесной добычи: от ягод и грибов до шкур, идущих зажиточным горожанам на шубы. В деревне было малолюдно – лишь несколько женщин показались в окнах и тут же спешно закрыли ставни. Выбежавший из ближайшей избы мальчишка был немедленно схвачен за ворот выскочившей вслед за ним старухой и потащен обратно в дом.

- Эй, женщина, погоди! – крикнул пожилой женщине спешившийся всадник. Второй мужчина последовал его примеру и спрыгнул в чавкающую дорожную грязь, звякнув пристегнутыми к поясу пистолетами. Оба приезжих оказались с головы до ног увешаны оружием, а к сёдлам коней были приторочены странного вида кремневые ружья с непонятными трубками, прикрученными поверх длинных, шестигранных стволов.

- Чего надобно? – старуха впихнула в избу непослушного ребёнка и обернулась к незваным гостям, - Вы кто такие?

- Я Пётр, а это вот мой брат Фёдор, - рослый мужчина, оказавшийся молодым парнем с густой чёрной бородой, ткнул навершием хлыста в бок своего спутника в длинном дорожном плаще с капюшоном, скрывающим почти всё его лицо так, что виднелась только такая же борода как у его спутника.

- Беловы мы, - сказал второй, названный Фёдором, и отвесил подзатыльника Петру, мстя за тычок хлыстом. Потом многозначительно добавил, - Княжеского роду у тебя гости, бабусь. Нам бы переночевать, да в порядок себя перевести, а то вон заросли бородищами в пути.

- И перекусить было бы неплохо, - добавил Пётр и похлопал себя по толстому кожаному кошелю, подстегнутому к узорчатому поясу, - Хочешь серебряными рублями, а хочешь - бумажными деньгами заплатим.

- Серебром оно вернее, ступайте в дом, - ворчливо произнесла старуха, оценив продемонстрированный кошель жадным взглядом выцветших глаз.

- Эй, Степан, - крикнула бабка в приоткрытую дверь, - Гости у нас. Лошадей в стойло заведи, да обе лохани приготовь с горячей водой.

Из-за двери тотчас высунулась седая голова сухонького старичка, повертела во все стороны и тут же спряталась. Через миг старик в грязном тулупе уже распахнул двери гостям и бросился выполнять указания хозяйки.

- За стол садитесь, ближе к печи, - пригласила бабка вошедших в избу путников. Потом недоверчиво спросила, - Точно князья? С виду больше на беглую тать похожи, чем на господ. И ребячитесь как-то несурьезно.

- Точно, бабусь, вот те крест! - заверил её Фёдор, усаживаясь на лавку, вплотную придвинутую к тёплой печи, с которой на нежданных гостей поглядывал испуганный мальчишка. Старуха прицыкнула на ребёнка и тот немедля забился в тёмный угол, подальше от пытливых глаз чужаков.

- И как к вам обращаться, ваше сиятельство или ваша светлость? – осведомилась хозяйка, спрятав в подол несколько серебряных монет, выложенных на стол гостем.

- Никак. По имени зови, как сказано, Петром, да Фёдором. В нашем деле не до чинов, – последовал ответ.

- В каком деле? – с порога спросил вернувшийся муж старухи. Бабка сердито на него посмотрела и старик замялся, переступая с ноги на ногу.

- Двух егерей из уезда ищем, пропали у вас в лесу, - Пётр потянулся деревянной вилкой к котелку с дымящейся вареной картошкой, пока его брат усердно резал горячую зайчатину странным на вид клинком, - Малец, а ну бегом к нам за стол ужинать. Почуяв аппетитный запах, мальчишка преодолел свой страх перед незнакомцами и спустился с печи, сопровождаемый неодобрительным взглядом старухи.

- Зря приехали. Не найдёте вы ни их, ни наших мужиков, - с дрожью в голосе произнес дед, тоже подсев за стол к гостям. Старик выставил на стол пузатую бутыль мутного самогона и вздохнул, - Сами мы кормильца потеряли в лесу, только ружье разбитое нашли, да тряпье кровавое. И других тоже…

- Других? – оборвал его Фёдор, - То-то мы смотрим, что из окон на нас одни бабы таращились, да детишки.

- И других, - подтвердил дед, наливая гостям спиртное в деревянные чарки, - Семерых мужиков лишились в этом месяце, почитай всех охотников в деревне. Егеря уездные искать их в лес отправились. Выстрелы мы слышали, а из лесу никто не вернулся. За егерями уже никто не пошел. Некому. Я, да Потап хромой из мужского полу остались, остальное бабы и ребятня, как вы и подметили.

- Звери нападают или люди? – спросил старика Фёдор.

- Оно то вроде как звери, - дед покосился на старуху, словно вопрошая разрешения, - А с другой стороны, вроде как и не звери. Семёновна, соседка, в прилеске зелёный чертовской свет видела, богом клянется.

- Это как? – опешил Пётр.

- Да говори ты им уже, Стёпка, - приказала старику бабка, - И про Марию, про ведьминское отродье расскажи. Она на нас беду накликала.

- То ещё неизвестно, старая! - вскипел дед, - Она раны охотникам травами и заговорами исцеляла и детишек от болезней лечила. А вы, дуры старые, обереги вокруг ее дома изломали и камень, на котором она порошки целебные толкла, выворотили и в овраг бросили.

Братья с любопытством внимали перепалке хозяев, впитывая каждое сказанное ими слово.

- В лес, значит, не ходите теперь? А как мясо добываете? – поинтересовался Пётр, подсовывая мальцу очередной кусок зайчатины.

- Жизнь дороже, милок. Силки ставим рядом с избами, да запасы расходуем. Дичи тут появилось множество, только брать её боязно, - снова вздохнул старик, - Как бы зиму пережить.

- Ну всё, поболтали-поели, идите в баньку, князья, - скомандовала хозяйка, - А я вам пока рогожи постелю, одному на печи с малым, а второму подле неё. Княжеских полатей нет у нас. Уж не обессудьте.

Пока братья отмывались и скребли ножами свои бороды, старики тихо спорили, доедая остатки ужина. Банились Беловы больше часа, пока вода в лоханях совсем не остыла.

- Сведу вас утром к Марии. Лучше неё про наши беды никто не расскажет, - заявил дед вмиг помолодевшим после помывки и бритья гостям. Оба брата теперь и впрямь не тянули больше чем на двадцать-двадцать пять годков. Вскоре гости улеглись спать, нарушив тишину в избе молодецким храпом. Погремев в сенях, дед Степан уселся на скамье у окна и долго ещё с интересом разглядывал при тусклом свете догорающей свечи удивительные ружья Беловых, которые он от греха подальше занёс на ночь в избу.

Утро следующего дня было таким же ненастным, как и шесть предыдущих до него. За околицей долго не светлело, а потом и вовсе начали падать первые редкие снежинки. Рассвет с трудом пробивался сквозь одеяло хмурых туч. Оставив лошадей и часть поклажи, братья двинулись вслед за ковыляющим Степаном в лес, прихватив ружья и солдатские ранцы, доверху набитые стеклянными пузырьками с разноцветной густой жидкостью и прочим добром. Шли молча, почти след в след, по узенькой тропинке, утоптанной почерневшей и прихваченной заморозком травой. Отойдя от деревни в лес на полверсты, компания вышла прямиком на аккуратную двухэтажную избу с ярко окрашенными пурпуром стенами и двускатной тёсаной кровлей. За оконными стеклами весело проглядывали горшки с цветами, а пространство перед домом украшал большой круг, выложенный из разноцветных камней.

- Пришли. Эй, Мария, к тебе гости! – зычно крикнул дед, осторожно приоткрыв калитку низенького заборчика.

- Не похоже на жилище ведьмы, - поделился с братом Фёдор, - Больно уж чисто и нарядно.

- И черепа детские на шестах не торчат, а под ногами гремучие змеи не вьются, - передразнил его тон мелодичный и приятный женский голос за спиной путников.

Все трое повернулись разом как по команде. Степан, опираясь на палку, а Пётр и Фёдор с ружьями наперевес, вмиг оказавшимися в их руках одним заученным движением.

Правда оружие Беловы быстро опустили, увидев, что перед ними, подбоченясь, стоит ослепительной красоты рыжеволосая девушка, одетая в длинную песцовую шубу.

Очаровательные зелёные глаза ведьмы с любопытством взирали на озадаченных Беловых.

- Ну, что благородные господа рты открыли, прошу в дом, - снова прозвенел нежный девичий голос, - А ты, Степан, иди к жене, да не задерживайся в лесу.

Старик вздрогнул, и чуть ли не бегом припустил обратно по тропинке в сторону деревни. Братья переглянулись и, не выпуская из рук оружия, последовали за Марией в избу. Внутри их ждал ещё один сюрприз. Убранство внутри помещения не уступало богатой меблировке их родного имения. Помимо того, интерьер дополняли всяческие магические принадлежности: хрустальный шар, связки засушенных трав, свечи из чёрного воска, кубки и стопки пожелтевших от времени бумаг. Всё это в изобилии присутствовало на столах и многочисленных резных полках.

- Васька, а ну выплюнь! – послышался возмущенный голос хозяйки, обратившейся к толстому чёрному коту, меланхолично жевавшему мышь на атласном кроватном покрывале. Васька и ухом не повёл, продолжая свою трапезу

- Откуда знаешь, что мы благородные? – спросил Фёдор, прислонив оружие к скамье из красного дерева. Брат последовал его примеру.

- В зеркале вчера видела, что гости ко мне прибудут, - ведьма сбросила шубу и присела на угол кровати, поглаживая кота, который, наконец, уронил мышь на пол и раздумывал, спрыгивать ли за ней.

- А про то, кто вы такие и какими делами промышляете, знают не только ведающие и живые, но и ушедшие, - девушка понизила голос, - Одним Беловы поперёк горла, другие боятся, третьи восхищаются. О вас говорят такие существа, о которых вы слыхом не слыхивали.

- Любопытно, - произнёс Пётр, всё ещё озираясь вокруг и ожидая подвоха, - А мы как тебе?

- Мне вы нужны, как и я вам нужна, - голос Марии стал жестким. Она резко встала с кровати, испугав кота, бросившегося бежать вверх по лестнице, и нервно заходила по комнате, - Местные испортили процесс одного сложного заклинания, наложенного поверх другого защитного ритуала, и теперь последствия…

- Говори яснее и короче, - строго оборвал ее Фёдор, поглаживая рукоять заткнутого за пояс клинка, - Может ещё удастся спасти хоть кого-то из пропавших людей.

- Не удастся, – отрицательно покачала головой ведьма, - Даже с моей помощью у вас шансов немного. Ваше оружие непростое, но оно бессильно против него. Разве, что кинжалы, но так близко подойти к нему – верная смерть.

- Кого ты выпустила из бездны к людям? – спросил Федор, усевшись рядом с братом на скамью.

- Всё было бы хорошо, если бы не сумасшедшие старухи, сломавшие обереги, - обиженно закусила нижнюю губку Мария. Она подошла к самому большому столу и щелчком пальцев зажгла топку медного самовара, - Дичи вокруг деревни становилось всё меньше, поэтому я решила помочь охотникам. Вызов духа-медведя, хозяина леса, при соблюдении определенных правил, дело несложное, если в это дело не вмешивается злой умысел. Цепь оберегов была нарушена, и дух прошел не через те врата. Он зацепил опасное существо из Черного мира, исказившее саму суть доброго духа, сделавшее его чудовищем.

- Опиши его подробнее, - попросил Пётр, поднявшись со скамьи за предложенной чашкой дымящегося чая.

- Всё что я смогла понять, это то, что мы в итоге получили злобного медведя-призрака, питающегося человеческой плотью и становящегося сильнее с каждым куском съеденного человеческого мяса. Но и это ещё не всё.

- Не всё? – криво усмехнулся Пётр, осторожно отхлёбывая горячий напиток. Фёдор укоризненно посмотрел на него: покойный отец обучал их, без необходимости ничего не есть и не пить в чужих домах.

- Не всё, - подтвердила Мария, - Через три дня их было уже двое, неделю назад появился ещё один. Нарушить границу моего двора они не могут, но деревня… беззащитна.

- Этим можно их убить? – Фёдор распахнул ранец со склянками, демонстрируя содержимое ведьме.

- Нет. Нужно привести их нужное место, в магический круг перед избой, и удержать там, пока я их отправлю обратно во врата. Одной мне это не сделать. Дух хозяина леса, конечно же, при этом погибнет, но это меньшее из зол, - Мария замялась и расплескала вторую чашку чая на полированные половицы.

- Договаривай, - приказал Фёдор, видя, что девушке есть ещё что сказать.

- Я видела, что один из вас погибнет. Виделось размыто и неясно кто именно, но один погибнет непременно.

- Хм… - задумчиво промычал Фёдор, а Пётр присвистнул. В избе повисло напряженное молчание.

- Ну, чего рассиживаться. Как заманить их в круг? – нарушил тишину Пётр, - Мы уже сталкивались с плохими предсказаниями. Обойдётся и в этот раз.

- Это несложно, чудовища агрессивны. Они сразу погонятся за вами. Помните, не сражайтесь с ними в лесу, они быстры. В кругу тяните время, уворачивайтесь, пока я не закончу, - Мария отошла от стола с самоваром к комоду со склянками и сухими травами, - Идите. Я кое-что придумала вам в помощь.

Покинув ведьмину избу, Беловы побрели в чащу, осторожно ступая по первому выпавшему снегу и озираясь во все стороны. В лесу стояла гробовая тишина, верхушки потемневших голых деревьев слегка покачивались, но не издавали ни звука. Издалека донесся протяжный волчий вой, подхваченный десятком звериных глоток. Братья переглянулись.

- Только волков нам не хватало, едрить, - ругнулся Фёдор, - Что про ведьму думаешь, брат?

- Она очень красива, - со странными нотками в голосе проговорил Пётр, вглядываясь в гущу деревьев, - Не похожа на ведьму совсем.

- Да ну. Из-за её колдовства люди погибли, сироты остались в деревне, - возразил ему родственник, - Нужно будет с ней разобраться, когда закончим с духами.

- Местные помешали Марии… - начал было Пётр, но брат остановил его жестом и навел ружье на гущу кустарников. Пётр, опустился на одно колено, аккуратно положил оружие и достал из ранца тонкостенный стеклянный шар с красной жидкостью.

- Испробуем тётушкин рецепт, - подмигнул он своему товарищу, тоже услышав тяжелый топот за кустарником.

Зверь не заставил себя долго ждать, круша все на своем пути и распространяя вокруг себя зелёную дымку.

Братья не дожидались, пока хищник приблизится к ним. Грянули выстрелы, точно попавшие в цель. В этот раз пули завязли в туше зверя, расцвели оранжевыми вспышками и ненадолго приостановили медведя. Хищник ошеломленно замотал головой, призывно заревел и вновь помчался на Беловых. Братья теперь улепётывали со всех ног в сторону магического круга. Рёв доносился до убегающих людей слева и справа. Два гигантских медведя присоединились к погоне, зажимая Петра и Фёдора в полукольцо. Светящиеся зелёным магическим цветом хищники всё ближе мелькали за деревьями, приближаясь к братьям с каждой секундой. Когда один из медведей оказался на расстоянии верного броска, Пётр швырнул в зверя стеклянный шар. Стекло разлетелось вдребезги, а могучее тело монстра окутало жгучее алое пламя. От жуткого вопля, совсем непохожего на медвежий, затряслись стволы ближайших деревьев. Волшебный состав пламени проник в неземное существо, засевшее в медвежьем теле, причиняя ему нестерпимую боль.

До ведьминого круга оставалась треть пути, когда два из трех хищников нагнали Беловых в тесной ложбине. А третий зверь, опередив братьев, перегородил им путь к избе. Отбросив в сторону бесполезные разряженные ружья, люди стали спина к спине и выхватили пистолеты. Выстрелы пулями с высеченными на них кельтскими рунами на чудовищ, не произвели никакого впечатления. Сжимая в руках ножи, Беловы приготовились к рукопашной.

От монстров их отделяли считанные шаги, когда на медведей обрушилась волчья стая. Помощь от Марии подоспела как нельзя вовремя. Волки стремительно атаковали свирепых чудовищ, повисая на них и кусая за всё, куда могли дотянуться. Они значительно уступали медведям в размерах, но не в ярости и ловкости. В их рубиновых глазах было не меньше ненависти к пришельцам из другого мира, чем у их противников. Волки погибали один за другим, устилая своими разорванными телами дорогу к ведьминому кругу и дав братьям возможность добежать до нужного места. На крыльце избы их уже ждала Мария. Она была в странном облачении, напоминавшем рясу с глубоким капюшоном, а в руках держала старинную, истрепанную книгу в серебряном переплёте. Расправившись со всеми волками, к избе приближались и медведи, утробно рыча и принюхиваясь. Чудовищ сбило с толку то, что люди, которые убегали от них, внезапно остановились и изготовились к схватке, выдернув из центра круга черные длинные палаши, приготовленные для них ведьмой. Клинки с роскошной гардой, сплошь покрытые вытравленными письменами задрожали в руках у Беловых, переполняясь энергией.

Как только три медведя ступили в магический круг, их атаковала новая порция волков, появившаяся прямо возле избы. В этот раз братья присоединились к схватке. Они наносили быстрые удары монстрам, кружились вокруг них и ловко уворачивались от взмахов мощных лап и укусов клыкастых челюстей. Шум стоял невообразимый. Вихрь из когтей, клыков и черной стали слился в одно целое, пока Мария, покачиваясь, читала заклинание на незнакомом братьям языке. Казалось, это длилось целую вечность. Наконец, ведьма замолчала. Круг вместе со всем содержимым наполнился ослепительно-белым светом, озарив тусклый лес в радиусе сотен саженей.

Когда свет погас, в ведьмином кругу остались только два измотанных, пошатывающихся человека. Магические медведи-людоеды пропали вместе со стаей призванных Марией волков.

- Просчиталась ведьмушка с предсказаниями, - язвительно заявил Фёдор, с нежностью потирая эфес клинка, - Эти штуковины мы, пожалуй, заберём себе. Да и с тобой пора поговорить по-нашему.

- Федь, погоди ты, - одёрнул брата Пётр, а Мария обиженно насупилась и захлопнула книгу.

Поговорить по-свойски с ведьмой у Беловых не вышло. Четвёртый хищник вынырнул из-за угла избы и с невероятной быстротой атаковал растерявшихся людей. Фёдор, стоявший спиной к зверю, принял первый удар. Острые, как кинжалы, когти, разодрали одежду с подшитыми защитными пластинами, и вонзились Фёдору в тело. Он рухнул на истоптанную в предыдущей схватке землю, заливая её кровью из глубоких ран. Следующим ударом зверь разодрал руку Петру, тесня его к крыльцу избы. В руках у Марии, вместо книги, невесть откуда появился деревянный посох с костяным наконечником, и девушка несколько раз прилично огрела им медведя, вышибая при каждом ударе из шкуры чудовища сноп зелёных искр. Однако это действо лишь разозлило могучего врага. Зверь отшвырнул девушку, сломав посох, но, к счастью, не причинил ей особого вреда. На ногах остался только Пётр. По его руке, из открытой раны лилась кровь, стекая даже по лезвию палаша. Белов чувствовал, как правая рука, держащая меч начинает неметь. Он прекрасно фехтовал обеими руками, но сейчас пальцы левой руки быль изранены до такой степени, что и думать было нечего перебросить палаш в другую руку. И Пётр решился.

Рванув вперёд в отчаянном прыжке, он рубанул изо всех сил по толстой шее медведя. К его удивлению палаш с лёгкостью разрубил плоть хищника и застрял в позвоночнике существа. В следующее мгновение неведомая сила отшвырнула Петра на десяток шагов. Медведь залился алым светом, съежился, как пустой бурдюк, а потом и вовсе исчез в красноватом мерцании…

Пётр с трудом поднялся на ноги и направился к брату, мертвея от страха, что потерял Фёдора навсегда. Возле лежавшего на животе парня уже склонилась Мария и лила тягучую синюю жидкость прямо на ужасные раны на спине Белова. Пётр не верил своим глазам: разорванные мышцы стягивались в прежнюю форму, восстанавливались даже поврежденные участки кожи. Однако Фёдор был всё ещё без сознания.

- Помоги занести его в избу, - приказала Мария, как-то странно поглядывая на Петра, - Твоя кровь…

- Что моя кровь? – спросил Пётр, помогая тащить обмякшего брата к крыльцу.

- Твоя кровь на клинке сразила существо из Чёрного мира. Это невероятно, - девушка пнула дверь ногой в изящном сапожке и они втащили Фёдора в тёплую избу.

- Когда он придёт в себя? – спросил Пётр, без сил усевшись на гору выделанных шкур рядом с кроватью, когда его брат был уложен и заботливо укрыт шерстяным пледом.

- Дня три-четыре и можете снова носиться по миру со своими глупыми делами, - ведьма погрузилась в гору свитков, что-то сверяя, потом протерла рукавом старое медное зеркальце и вздрогнула, всматриваясь в него.

- Дня три-четыре, - задумчиво повторила она, - Научу тебя за это время чему-нибудь полезному, чтобы вы с братом не сгинули в случайной драке с обычным вурдалаком или нетопырём. Мы не можем позволить этого себе, ибо грядет буря, которой не было тысячу лет!

Пётр хотел было расспросить Марию поподробнее о сказанном, но уснул от усталости, там же где и сидел.

Ведьма взглянула на улыбающегося во сне Петра, перевела взгляд на безмятежного Фёдора, грустно покачала головой и направилась на второй этаж. Там, среди гор заклинательных книг и гримуаров, она надеялась отыскать решение надвигающейся беды, по сравнению с которой, сегодняшняя схватка в магическом кругу была лёгкой прогулкой...

Автор: Дмитрий Чепиков https://boosty.to/mirkoshmarov

Василиса стала подозревать в колдовстве новую жену своего отца, служившего деревенским старостой, с того дня, как эта странная, неказистая женщина появилась в их доме. Основанием для мрачных мыслей у молодой девушки стала недавняя смерть матери, на которую, в ближнем к деревне прилеске, напали дикие звери, обычно далеко стороной обхаживавшие шумное людское место, охраняемое сворой крупных лохматых псов. Десяток деревенских псин, каждая из которых была размером с матерого волка, прошлой весной растерзал взрослого медведя. Косолапый, на свою беду, забрел в огород возле Ивашкиного пятистенка. Когда мужики выскочили из домов на звук возни, косматый хищник уже испустил дух, залив талый снег лужами крови из огромных ран, нанесенных собачьими клыками и когтями.

Однако, в тот самый злосчастный полдень, псы с самого утра трусливо жались, поскуливая, возле деревянного колодца-журавля в центре деревни. Никакими окриками не удавалось разогнать животных, сгрудившихся на тропке у колодца и мешавших людям подойти и набрать воды. Женщинам с ведрами приходилось переступать через них. Псы льнули к ним, жалостливо заглядывали в глаза, словно ища помощи. Они определенно были чем-то испуганы…

Страшное не заставило себя ждать. В полдень хмурые мужики привезли на телеге к дому старосты страшную находку, накрытую грязной дерюгой, которая насквозь пропиталась кровью. Василиса, несмотря на то, что уже была рослой, шестнадцатилетней девицей, тогда ревела как малое дитя, прижавшись к бледному отцу, едва стоявшему на ногах от горя. Жену старосты Ефима, истерзанную до неузнаваемости дикими животными, односельчане нашли на лесной дороге неподалеку от деревни. Что там делала женщина, у которой было полно забот по дому в тот день, было неясно. Пятеро охотников во главе со старостой, похватав рогатины и ружья, ринулись было в погоню, но псов, которые должны были взять след, даже ударами палок было не сдвинуть с места. Мать Василисы похоронили тем же днем. И в тот же день в их доме появилась она.

Анна, крепкая женщина средних лет, давно поглядывающая с интересом на отца Василисы, руководила всем печальным процессом, хотя вроде бы никто её об этом не просил и поручений соответствующих не давал. Она и повозку за священником отправила, и богатый, по местным меркам, стол накрыла, уставив его печеным мясом и огромными бутылями с крепчайшим первачом. Откуда столько всего взялось у неё, никто не знал. Впрочем, местные лишний раз не задавали ей вопросов. Побаивались. Анна, как и её мать, да и бабка, трижды была замужем, и все мужики в их семье давно уж на тот свет отправились. Один муж Анны от хвори скончался, другой разбойников после ярмарки встретил, а третий утонул. Слух в народе ходил, что нечистые дела в её избе творятся. Даже священника ей в дом мужики приводили после схода. Тот у неё провел весь вечер и ночь, а наутро мужиков успокоил, мол, всё нормально, не повезло мужьям Анны, воля божья была на несчастья и всё такое. Страха у людей поубавилось, но к вдове всё равно относились настороженно.

Не прошёл и месяц, как Василиса матери лишилась, а Анна поселилась в доме старосты, деля с вдовцом постель и подливая ему по вечерам самогона. Еще через неделю отец Василисы и Анна сыграли свадьбу, хоть люди и шептались по углам, что де нехорошо так скоро. Дом у Ефима был большой, поделенный на комнаты, не как простые избы у селян, скотины полон двор, да и деньги водились. Тот же священник и поженил их, хитровато подмигивая новой жене старосты. Но Ефим ничего не видел, кроме Анны, ходил за ней по пятам, старался во всем угодить. Каждый день, с самого утра, когда отец уезжал работать в поле, Василиса оставалась в доме с Анной наедине. Девушка старалась больше времени проводить с немалым хозяйством, ходила за водой, кормила скотину и ухаживала за ней, часами сидела за прялкой, уткнув глаза в работу. Что угодно, лишь бы не встречаться взглядом с водянистыми, серыми глазами мачехи. Анна же не уставала постоянно придираться ко всем делам падчерицы. То воду та принесла в неполных ведрах, то узор не тот на рушниках, и вообще – такой взрослой бабе нечего на плечах родительских сидеть, а пора бы и мужа себе найти.

Василиса пробовала несколько раз пожаловаться отцу, но тот и слышать её жалоб не хотел, говорил, что дочь к Анне придирается. Мачеха же, когда Ефим был дома, просто источала благодушие и любовь к Василисе, хвалила и сладкие пряники подсовывала.

Василиса терпела мачеху только ради отца. Тот с ней казался счастливым. Однако девушка начала замечать, что с Ефимом происходит нечто нехорошее. Богатырь от роду, полутора саженей ростом и восьми пудов весу, Ефим за неделю осунулся, похудел и сгорбился. Даже его лицо стало зеленовато-бледным. Приглашать лекаря отец отказывался, потому что Анна всячески убеждала его, что лекаря эти – проходимцы бесполезные. Мачеха поила Ефима отварами, от которых старосте становилось только хуже. Но он не роптал, а приходя с поля, покорно проглатывал подсунутое варево и валился спать без сил.

Так прошло ещё три дня. Ефиму стало настолько плохо, что он не смог подняться утром с постели, однако все так же упорно отказывался от просьб дочери пригласить лекаря. Василиса же после последнего отказа уже сама решила, что завтра отправится за врачевателем. Пусть ругает потом, будь что будет. Ложась спать, она уже представила, как поедет завтра в город, как привезёт лекаря, и тот поможет её отцу. Главное, чтобы мачеха не помешала.

От волнения девушка долго не могла уснуть, ворочалась, а затем её внимание привлёк какой-то странный звук, исходящий из спальни родителей. До неё донеслось невнятное бормотанье и шипение. Василиса, не зажигая лучины, босая, потихоньку ступая, подкралась к спальне и, заглянув в проем двери, застыла на месте.

Анна стояла рядом со спящим Ефимом, склонившись к его голове, и что-то говорила на непонятном, грубом языке. Мачеха была невысокой, но сейчас казалась Василисе непомерно длинной и худой. Три лучины, горящие по разным углам спальни, прекрасно освещали Анну и отца Василисы, а сама девушка оставалась незамеченной в полумраке. Василиса увидела, что стены спальни изрисованы причудливыми символами, и хотя это были всего лишь пересечения черточек и завитушек, от них повеяло могильным холодом. Внимание падчерицы от созерцания стен вновь переключилось на людей в комнате. Тем временем с лицом мачехи стали происходить невообразимые изменения, оно вытягивалось, нос удлинялся и загибался крючком. Поскольку Василиса сейчас видела Анну лишь в профиль, мачеха стала напоминать ей хищную птицу, готовую схватить свою добычу. Анна взяла бессильного мужа за плечи своими тонкими, но невероятно сильными конечностями и притянула к себе. То, что совсем недавно было её ртом, теперь трансформировалось в тёмную, непроглядную дыру, в которую из приоткрытого рта Ефима медленно потянулась, извиваясь, синеватая дымка.

- Яга! – мысленно ахнула Василиса. Лесной Ягой матери издавна пугали капризных детей, но одно дело услышать, а видеть этот кошмар – совсем другое. Василиса непроизвольно сделала шаг назад. Пол под её ногами предательски скрипнул, и этот звук привлёк к себе внимание Анны. Мачеха швырнула свою жертву на кровать, словно кучу тряпья, и обернулась к Василисе. Громкое шипение наполнило весь дом, переходя на свист, почти оглушивший девушку.

То, что сейчас смотрело на Василису, даже отдаленно не напоминало человека. Рослое и худощавое существо с длинными, до колен, руками и чрезвычайно тонкими ногами, причём неодинаковой худобы. Цветастая рубаха болталась на мачехе, как на жерди, а правая нога была настолько худой, что, казалось, на ней вовсе нет плоти.

«Вот почему говорят – костяная нога», - промелькнула мысль у растерявшейся падчерицы. Мелькнула и тут же пропала, потому что существо двинулось к ней, одним шагом преодолев треть четырёхсаженной комнаты. Василиса силилась закричать, позвать на помощь, но из её горла вырывался лишь сдавленный хрип. Зато ноги слушались. Василиса рванула прочь из избы, перевернув по пути лавку с горшками, а существо не менее стремительно последовало за ней.

Выскочив из сеней, падчерица сообразила, что она попросту не успеет отпереть ворота, чтобы добежать до ближайшего дома и постучать в окно. Девушка решила бежать через огород в подлесок. Она понадеялась, что мачеха на своих «ходулях» увязнет в прокопанных грядках, а тем временем ей удастся, пробежав дугу по подлеску, вернуться в деревню за помощью. Бегала Василиса отменно, редко какой парень-сверстник мог обогнать её, а уж те, кто постарше, и подавно.

Они неслись вдвоём по ночному лесу – жертва и Яга-Анна. Ветки кустов хватали девушку за руки и тело, корни деревьев змеились по земле, норовя обвить ноги, однако Василисе пока удавалось бежать хоть немного, но быстрее Яги. Благо, луна стояла высоко, освещая путь своим призрачным светом. Впрочем, стоило девушке попытаться свернуть к деревенским огонькам, уже почти не мерцающим среди лесной чащобы, как тут же на её пути возникала мачеха. Существо все дальше и дальше загоняло Василису в лес, подальше от людей, прочь от спасения.

Сумасшедший бег длился добрый час и отнимал всё больше сил. Девушка почти выдохлась, когда выбежала на широкую поляну со стоящим посреди неё охотничьим домом.

В таких деревянных домишках мужики изредка ночуют зимой или бросают часть крупной дичи, чтобы потом за ней вернуться. Окно дома приветливо светило, а сзади, из чащи, доносилось шипение Яги, догоняющей падчерицу. Василиса недолго раздумывала. Она стремглав добежала до домика и дернула на себя входную дверь. На её счастье, дверь оказалась открытой и с мощным металлическим засовом изнутри. Девушка с трудом задвинула его в пазы, и тут же мощный удар сотряс дверь. Да так, что с потолка посыпалась какая-то труха. На пару мгновений наступила тишина, даже шипение прекратилось. Потом вновь последовали мощные удары и пугающее бормотание. Удары по двери участились и, казалось, сотрясали весь дом.

Василиса беспомощно огляделась. Внутри дом, на удивление, выглядел больше чем снаружи. На огромном деревянном столе возвышался массивный подсвечник с шестью горящими свечами, в дальнем углу – пустой топчан, а в печи - едва тлеющие угли. Охотников в доме не было, а потому и спасать девушку было некому…

Дверь хрустела и стонала под ударами Яги и вот-вот должна была распахнуться или, что скорее, развалиться. Падчерица отступила вглубь дома, к самой печи, ища взглядом хоть что-то, чем можно дать отпор мачехе. Под ногами захрустело, и Василису пробил озноб, когда она увидела, что ступает по побелевшим человеческим костям, разбросанных грудами возле печки. Многие из них были со следами укусов. Небольшая пирамида из черепов у топчана еще прибавила девушке страху. Куда же ей бежать, если в единственный выход из этой обители смерти рвётся сама Яга?

Металлическое кольцо на деревянной крышке в подпол стало её последней надеждой. Оттуда из щели просачивалось свечение рыжеватого, необычного оттенка. Если там нет прорытого выхода из дома, то хоть проживет чуть подольше, пока сможет удержать крышку. Василиса юркнула в подпол в тот момент, когда дверь рассыпалась на щепки.

В подполе девушку ожидала очередная неожиданность. Свет в пустом помещении исходил от неведомого зверя, прикованного толстыми цепями к проушинам в стенке. Зверь размером с волка, отдаленно напоминающий кота, озадаченно разглядывал Василису своими четырьмя ярко-зелёными глазами. Его шкура, от макушки до самого кончика длинного пушистого хвоста, и излучала тот самый необычный рыжий свет, что пробивался сквозь щель.

- Ты что ещё такое? – охнула девушка. Зверь заурчал почти по-кошачьи и потянулся когтистой лапой к гвоздю, на котором висел витиеватый ключ, всего в нескольких шагах от него. Цепь не позволила зверю добраться до ключа совсем немного. Существо жалобно завыло, а затем настороженно замерло, прислушиваясь к перестуку шагов Яги наверху. Зверь зарычал, обнажая клыки размером с ладонь, и ненавидяще уставился в потолок своей тюрьмы.

- Так ты не враг мне! Она тебя тут держит! – догадалась Василиса и схватила ключ с гвоздя. Через секунду единственный замок, испещрённый письменами, был отперт, и тяжелые цепи спали со зверя. Парой прыжков, едва не сбив девушку, существо ворвалось в дом, вышибив мощным ударом крышку подпола. Рычание, визг и шипение слились воедино, оповещая о смертельной схватке Яги и бывшего пленника.

Василиса, мудро решив не ждать исхода драки, выбралась из подпола и, стараясь не смотреть на клубок из тряпья, цепких конечностей и светящейся шерсти, выскользнула из дома. Теперь ей никто не мешал бежать в сторону родной деревни. Звуки битвы ещё долго преследовали её, сменяясь в тональности, пока торжествующий рёв зверя не перекрыл предсмертный крик Яги. Изможденная девушка сбавила бег и вовсе перешла на шаг. Зверя из легенды, гигантского кота Баюна, она не боялась. Она освободила его, и он тут же вернул долг, насмерть сражаясь с Ягой.

К своему дому Василиса добрела перед самым рассветом, когда приветливое солнце уже вставало над верхушками деревьев, а горластые петухи будили крестьян, возвещая на своем птичьем языке победу над тьмой. В сенях, опершись плечом на дверной косяк, Василису ждал отец, всё ещё слабый и бледный, но неведомая болезнь стремительно уходила из него…

Автор: Дмитрий Чепиков https://boosty.to/mirkoshmarov

Кто-то беспрерывно звонил в дверь, и этот противный звук ввинчивался в мозг раскаленным штырем, причиняя Жанне почти физические страдания. Целых пять минут она ждала, что незваный гость поймет - ему тут не рады, и оставит её в покое. Ожидания не оправдались. Неровной походкой она направилась к двери, с твердым намерением высказать все, что думает о таких мерзких людях. А когда оказалась на месте, вдруг стало ясно - звонят вовсе не в дверь.

Зажав в руках недопитый бокал вина, Жанна удивленно уставилась на старый стационарный телефон, издающий этот неприятный шум. Пока хмельной мозг переваривал полученные данные, звонок резко оборвался.

Как странно. На ее памяти этот пыльный аппарат, со стертыми кнопками, лет десять был скорее частью декора, чем рабочим средством связи. Неужели компания до сих пор не отключила линию.

Телефон вновь требовательно зазвенел, вызывая очередную волну головной боли. Сжав зубы, Жанна подняла трубку.

— Алло?! — молчание. На том конце точно кто-то был, сквозь стрекот и технический шум пробивалось свистящее хриплое дыхание, словно говоривший не мог сделать вдох полной грудью и приходилось прилагать усилия.

— Алло, не молчите, я слышу ваше дыхание. — Ответа вновь не последовало. Решив, что это розыгрыш или сбой на линии, Жанна намерилась положить трубку. Не успела.

— Мамочка… — было слышно, как сквозь шум пробивалось все тоже хриплое дыхание.

— Кто это? — позвоночник моментально покрылся инеем.

— Мамочка…— жалобно повторил на том конце, явно детский голос.

Жанна не заметила, как уронила бокал. Тот, разбившись вдребезги о кафельный пол прихожей, окрасил его красными брызгами вина.

— Это ещё что за шутки?!

— Ты должна во всем признаться мамочка…

— Ты ошиблась, деточка, у меня нет детей. Не смей больше сюда звонить! — трубка с треском полетела на место. С трудом сделав глубокий вдох, Жанна облокотилась о шкаф. Мышцы словно сковало ледяными щупальцами. Сердце колотилось, грозя пробить ребра и выскочить из груди. Это просто кто-то ошибся номером. В самом деле, это же не может быть она. Боже, какая глупость.

Жанна потянулась и осторожно подняла трубку, послушала. Тишина. Ни гудков, ни каких либо других признаков жизни. Ну вот, сбой сети. И чего испугалась.

Это все нервы и последствие недосыпа.

А как спать, когда Жанне почти каждую ночь снились кошмары, связанные с дочерью. Тяжелые изматывающие сны, после которых она не сразу понимала, где сон, а где явь. Конечно, ей все это кажется. Надо выпить и успокоиться. Не хватало ещё, чтобы ночные кошмары просачивались в реальность.

Убрав осколки, Жанна откупорила ещё одну бутылку и наполнила вином новый бокал. Возможно, не стоило столько пить. Но тут же отмела эту мысль, как не пить когда в жизни такое творится.

Стоило только расслабиться, и воспоминания из прошлого настойчиво просачивались в затуманенное сознания, бередили, так, что алкоголь не спасал. Нет уж. С ума она не сойдет потому, что ни в чем не виновна. Все произошло случайно, и она намерена жить дальше.

Когда муж вечером вернулся с работы, Жанна еле смогла выйти из кухни.

Сергей посмотрел на бокал в руках жены, устало вздохнул, прошел в квартиру.

Смерив мужа безразличным взглядом, Жанна одним глотком допила остатки вина.

— Ты не забыл, сегодня скорбный день, как тут без выпивки, — ответила она на незаданный вопрос, заплетающимся языком и удалилась в спальню.

Переодевшись, Сергей, прошёл на кухню, поставил кастрюлю с водой на плиту. Пока ждал, когда она закипит, заварил чай. Достал из морозилки пельмени. Ими он закупался раз в неделю, зная, что жена почти не готовит.

Заглянул в спальню:

— Ты будешь ужинать? — вместо ответа из комнаты доносилось размеренное дыхание уснувшей жены и тиканье часов.

Сергей понял, что будить ее бесполезно. Вернувшись на кухню, он заглянул под стол и увидел три бутылки вина, все были пустыми. И как только она на ногах держалась.

Сегодня была первая годовщина, с тех пор как пропала их пятилетняя дочь Полина.

Запой Жанны он связывал именно с этим, и не судил строго, каждый проживал горе, как мог. После трагедии, которую они не пережили до сих пор, жена сильно изменилась. В отличие от него, она сразу решила жить дальше, бросилась нагонять все, что упустила за годы вынужденной затворнической жизни.

А Сергей отдался работе с утроенной силой, чтобы как то убивать время. Жанна стала безразличной к нему, и это причиняло боль. Сергей мог бы давно уйти, но любовь была сильнее желанной свободы, хоть и понимал - любовью эти отношения трудно назвать.

А ведь как все хорошо начиналось, чудесная свадьба и почти сразу беременность. Полина была копия отца - белокурая и кудрявая. Сергей в ней души не чаял. Они с Жанной были счастливы по-настоящему.

А в восемь месяцев у Полины начались непонятные приступы. Больница анализы, и шокирующий диагноз. Поломка в генах, дремавшая в крови поколениями, проявилась в их горячо любимой дочери. Крепитесь. Так сказали врачи.

Приступы мешали дочери правильно развиваться, и она постепенно начала отставать как в психическом, так и физическом развитии. С возрастом появились вспышки агрессии, которые на пике провоцировали страшные припадки. Несмотря на бесконечные курсы лечения, беготни по специалистам, улучшения были минимальными. Дочка становилась опасной для себя и окружающих. Жанне пришлось уволиться с работы, чтобы постоянно следить за состоянием Полинки. Жизнь превратилась в круговорот больниц, врачей болезненных процедур, не приносящих ничего кроме ложных надежд.

Жанна забеременела, когда Поле исполнилось пять лет. Наверное, это тоже частично послужило причиной случившейся трагедии.

В ту осень Жанна часто гуляла с дочерью, наслаждаясь последними теплыми днями. Пока Поля качалась на качелях на детской площадке, Жанна, сидя на лавочке, всего на минутку закрыла глаза (сказались то ли усталость, то ли токсикоз беременных), а когда проснулась, оказалось, что проспала почти полчаса. Поли не было на качелях и нигде рядом. Как назло, никто не видел, куда ушел ребенок. Искали, с полицией и волонтерами. Не нашли.

Часть души Сергея тогда умерла. Другая яростно цеплялась за надежду, что Поля обязательно найдется.

Это давало сил не сойти с ума, пока на третьем месяце беременности, от перенесенного горя, у Жанны не случился выкидыш. Тогда надежды на то, что все поменяется в лучшую сторону, почти исчезла. Внутри поселилась пустота, стылая и бесконечная.

Свою вину в случившемся с Полей, Сергей не отрицал. Понимал, смалодушничал, когда Жанна рассказывала о том как сильно устает от поведения дочери, не отнесся серьезно. Он не мог позволить себе отказаться даже от части работы, деньги терапию нужны были постоянно. И не принял никаких мер, пропуская жалобы мимо ушей.

Если бы только знал, если бы только мог все повернуть вспять.

Сидя за столом, Сергей задыхался от безысходной тоски, и не замечал, как слезы скользя по щекам, капали на стол, между его зажатыми в кулак ладонями.

Звук кипящей воды выдернул Сергея из воспоминаний. Встав, он убавил огонь, закинул пельмени в воду.

Поужинав не чувствуя вкуса, направился в прихожую, за сигаретами. Достал одну и собирался прямо там прикурить, когда раздался звонок.

Зажав сигарету в зубах, Сергей почесал небритую щеку и растерянно уставился на телефонный аппарат. Если ему не изменяет память, он был уже давно отключен от сети. Словно услышав его мысли, телефон замолчал. Сергей приподнял и развернул корпус - провод соединяющий телефон с линией не был выдернут из гнезда. Может и правда рабочий. Мужчина поднес трубку к уху, тишина, ни гудков и других признаков действия линии.

Чертовщина какая-то.

Пригладив щетину на подбородке, он медленно прикурил сигарету и в ту же секунду телефон снова ожил.

Вынырнув из ставших привычными липких объятий кошмара, Жанна открыла глаза и уставилась на темноту за окном. Часы на прикроватной тумбочке показывали четыре утра. Отклеив распухший язык от неба - зевнула. Села в постели и обнаружила, что половина Сергея пуста. Голова болела, и нестерпимо хотелось пить. Стараясь не делать резких движений, она поднялась и направилась на кухню. Щелкнула выключателем и дернулась от неожиданности. Муж сидел за столом к ней спиной.

— Ты чего тут в темноте? — удивилась Жанна. Но муж никак не отреагировал на её появление. Пройдя к раковине и выудив из кучи не мытой посуды, кружку, сполоснула ее и набрала воды. Жадно выпила. Наполнила ещё раз, села напротив мужа.

— Чего молчишь? — Сергей поднял красные глаза и молча, уставился на жену. От его взгляда стало не по себе.

— Ты что, всю ночь тут сидишь? — Жанна взглянула на его всклокоченные волосы, серое лицо, на руки, которые била мелкая дрожь, и зажатую между пальцами давно потухшую сигарету.

Окинула кухню взглядом. В пепельнице на столе возвышалась горка из бычков их было явно больше чем пачка, значит, курил всю ночь.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовался Сергей, не отводя тяжелого взгляда.

— Не очень, голова болит... Ты, извини за вчера...

— Как ты себя чувствуешь, после того что натворила? — уточнил Сергей.

— Что я натворила? – рассеянно поинтересовалась Жанна. Её внимание захватил странный, едва уловимый запах чего-то неприятного, но знакомого.

— Слушай, чем пахнет, не могу понять, — привстав Жанна, втянула носом воздух. Наклонилась к пепельнице. Нет, не то. Обернулась в поисках источника. Слишком резко. За это тут же была наказана новой волной пульсирующей головной боли. Скривив губы, аккуратно села обратно.

— Когда ты вчера ушла спать, нам звонили, — спокойно, почти буднично, сообщил Сергей, — Девочка какая-то, — он потянулся к сигаретам, пачка казалась пустой. Смяв ее отбросил в угол, — Я сначала даже подумал, что это Полина, похожий голос, но нет, конечно, это была не она, просто показалось.

Взгляд Жанны упал на старый телефон из прихожей, лежавший тут же на столе. Зачем он здесь понадобился, удивилась она, за секунду до того, как в памяти всплыл вчерашний неприятный звонок. Тревога сжала сердце ледяными когтями. Что тут происходит.

— Просто девочка, она не назвалась, и сказала странную вещь, — задумчиво продолжал Сергей, — Просила передать тебе, Жанна, что бы ты призналась, — медленно произнес муж, буравя ее взглядом, — Что бы ты, все сама рассказала.

Жанна настороженно смотрела на мужа.

— Что ты несёшь, Сереж, что еще рассказать?

— Вот я и спрашиваю, тебе есть, что мне рассказать, дорогая? – он провел ладонями по волосам и откинулся на спинку стула.

— Это тебе по этому телефону сказали? Он разве рабочий?— Жанна чувствовала, как внутри у нее растет раздражение. Все происходящее словно было продолжением кошмарного сна. Вдобавок мутило от вчерашнего перепоя, и меньше всего ей хотелось вести этот странный диалог.

Да, ей было что рассказать.

В тот день ни что не предвещало беды.

С самого утра, они с Полиной гуляли на небольшой, безлюдной площадке.

Веселый гомон доносился с соседнего двора, где был огромный, современный детский городок. Но Полина плохо ладила с другими детьми, и Жанне приходилось гулять с ней там, где их либо мало, а лучше и вовсе никого нет. Вот эта была почти всегда безлюдна, и понятно почему. На небольшом участке были раскиданы горка, с облупившейся краской, ржавая карусель и железные, несмазанные качели. Они скрипели при каждом взмахе, и это нравилось Полине. Она могла часами слушать этот скрип со странным выражением на лице. В этот раз под монотонный звук Жанне удалось отвлечься, и даже почти уснуть, когда ее вернул в реальность грубый удар по лбу. Полина довольная от выражения боли и удивления на лице матери засмеялась и замахнулась для очередного удара. Волна гнева накрыла Жанну, в глазах потемнело, и она, на секунду потеряв контроль, влепила дочери пощечину. Звук шлепка прозвучал неожиданно звонко. Голова Поли дернулась и смех оборвался. Жанна испуганно уставилась на дочь.

Та вдруг сорвалась и сломя голову понеслась прочь. Ругая себя за срыв, Жанна бросилась за ней. Красный плащ Полины то и дело мелькал за очередным поворотом, Жанна еле успевала следить, чтобы не потерять её из виду. Догнать удалось в тупике за старыми пятиэтажками. С одной стороны его подпирали гаражи с другой - мусорные баки, а прямо возвышался кирпичный забор. Жанна попыталась успокоить дочь, но та вырывалась, кричала и кусалась. Попытка обнять ребенка, несмотря на обиду и злость, душившие Жанну, вызывала лишь агрессию Полины. Бессильно рыдая, Жанна смотрела на вырывающуюся дочь, не зная где найти силы, чтобы успокоить ее. В какой-то момент, Полина, яростно оскалившись, вцепилась руками в горло Жанны. Хватка ребенка была настолько сильной, что Жанна почувствовала головокружение от нехватки воздуха. Было очень больно, не столько физически сколько морально. Когда Жанне, наконец, удалось ослабить хватку, она со злостью оттолкнула дочь. Раздался короткий визг и плеск воды.

Когда подняла глаза, Полины нигде не было. Взгляд зацепился за полуоткрытый канализационный люк, в двух шагах. Понимание что именно туда только что провалилась Полина, пришло не сразу. Первая мысль – опять убежала, спряталась. Но потом страшная догадка пронзила её. Жанна с ужасом уставилась на чугунную крышку. Никаких звуков кроме журчания воды из люка не доносилось. Решение пришло помимо ее воли. Словно коварный демон шепнул на ухо - это шанс. Шанс чтобы все закончилось. Откуда взялись силы сдвинуть тяжеленную крышку на место, Жанна так и не поняла, она просто сделала то, что хотела сделать давно – избавиться от проблемы. Быть свободной. Она подняла заплаканное лицо и огляделась. Вокруг не было ни души, лишь солнце понемногу заволакивали тучи - собирался дождь. Достав мобильный телефон, набрала мужа. Всхлипнула и разрыдалась прямо в трубку.

А потом она с волонтерами в который раз обходили овраг в старом парке, в поисках Полины. После обеда погода испортилась, моросил мелкий дождь, в воздухе стоял запах прелых листьев и мокрой земли. Но даже это не портило странную эйфорию от ощущения свободы, хотелось сделать вдох полной грудью, жить. Ее откровенно бесили сочувствующие взгляды людей и попытки приободрить. Все те часы, что она искала дочь, создавая видимость убитой горем матери, в мечтах планировала как, наконец, выспится и сходит в маникюрный салон.

Жанна прекрасно играла роль, слезы были самые настоящие. Но то, были слезы от облегчения а не от горя. Разницу, конечно, никто не заметил.

Стало холодно, из коридора потянуло сквозняком. Странный запах усилился. Теперь Жанна узнала его. Так пахло после дождя, тем осенним днем - сырой землей и пряным запахом гниющей листвы. Ей стало трудно дышать словно кто-то сжал ее горло ледяными пальцами перекрывая доступ кислороду.

— Ты запуталась, и я тоже, — будто откуда-то издалека до ее доносился голос Сергея, — Мы все потеряли друг друга, стали чужими, — рассуждал он, не замечая перемен в жене, — Я так хочу, чтоб все вернулось в то время, когда у нас была семья, — обхватив голову он тихо заплакал.

У Жанны потемнело в глазах, а в голове раздался звон, подавляя все вокруг. Новый взрыв боли и мир окутала красная пелена. Сделав глубокий вдох, она попыталась сморгнуть марево перед глазами.

—Ты считаешь, у нас была семья? – удивленно спросила Жанна. Боже как она устала от всего этого фарса.

Сергей сильнее обхватил голову и замер.

- Нет, дорогой, ты ошибаешься. Не было ни семьи, ни счастья. Только боль, лишения и слезы. Все остальное иллюзия, чтобы не сойти с ума от правды.

- Как ты можешь так говорить…

- Могу, еще как могу. А знаешь почему, не догадываешься? – Жанна чувствовала, что больше не может молчать, - Потому, что все было на мне. Наша жизнь пошла под откос с её болезнью. Ты это разве не заметил? Все сочувствовали, гордились мной, ведь я тяну такую ношу, такая молодец, настоящая мать. А я не тянула, я уже была на грани. Каждый день мечтала, что бы её отдать в интернат, и зажить нормально. Помнишь, я тебе предлагала? А что ты ответил? Как же это можно, что люди подумают. Долбанное общественное мнение. Оно же важнее, да дорогой? – кривилась Жанна, - Ты потакал всему этому. А сам, прикрываясь работой, почти не появлялся дома. И я одна, слышишь, одна её тянула, одна. Сидела тут с неадекватным ребенком на руках! – злые слезы текли по щекам, но Жанна не замечала их. Она, не сдерживалась, изливала душу.

- Хочешь знать правду? – она посмотрела на сжавшегося на стуле мужа, - Хорошо расскажу. Эта маленькая стерва в тот день ударила меня по лицу просто так, со всей силы. А могла по животу. Или по голове младшей сестренки, или братика, – Жанна замолчала, давая себе время выдохнуть. Что бы ты тогда сказал?

— Я тогда не специально это сделала, все получилось само собой. В тот вечер, год назад, когда я пришла домой, без неё я, наконец, стала свободной! И не хочу обратно, ни за что! Но знай, я не жалею ни о чем. Я просто хочу быть свободной. Жить как все. Так что не говори мне про семью и счастье, не было ничего кроме кошмарного сна.

Сергей слушал ее, опустив голову, так что Жанна видела лишь его русую вихрастую макушку. Её злило что он так спокойно реагировал когда как её разрывало на части от противоречивых эмоций. Увидев телефон, с которого начался этот дурдом, она со злостью смахнула его со стола. Тот отлетел и с треском ударился о дверцу кухонного шкафа. Когда злость схлынула, она со страхом поняла что натворила. Словно в минуту протрезвела, тут же пожалела о своих словах. Но, было уже поздно.

— Что. Ты. Сделала?! – Сергея наконец поднял голову, его трясло, слез уже не было.

— Ты, ты, монстр… — выплюнул он с отвращением.

— Убийца! — потянулся к ней через стол.

Жанна инстинктивно дернулась, схватила нож, забытый на столе и полоснула его по шее. Кровь брызнула, пачкая белую майку мужа. Сергей удивленно посмотрел на жену и попытался руками зажать рану. Потом медленно осел на пол, все еще не сводя с нее ошарашенных глаз.

Издав жалобный писк, Жанна выронила нож, бросилась к мужу, стараясь не смотреть на то, как под шеей расползается красное пятно.

— Как же так, нет, нет, нет...- попыталась сама зажать рану, но кровотечение никак не останавливалось. Сергей, последний раз взглянув на неё, затих. Наступила мертвая тишина.

Жанна смотрела на руки, залитые кровью, и не верила, что только что убила собственного мужа.

В коридоре что упало. Повернув заплаканное лицо, Жанна увидела как в темноте, на границе света и тьмы, кто-то притаился.

— Там никого нет, мы дома одни, — она из последних сил цеплялась за здравый смысл.

До слуха донесся отчетливый хриплый вдох. У Жанны волосы встали дыбом. Задавив очередной всхлип, она таращилась на то, как из полумрака потянулась тонкая почерневшая детская кисть и обхватила дверной косяк. Хватая воздух ртом, Жанна отползла в угол. Зажмурилась. Когда открыла глаза, к ее ногам швырнуло телефон, трубка скользнула по линолеуму и коснулась ее руки. Отчаянные визги Жанны потонули в оглушительном звуке телефонного звонка. Как он не пыталась зажать уши, звук все равно проникал через поры заставляя вопить от страха каждую клеточку. Когда стало невмоготу, Жанна глотая слезы потянулась к трубке.

— Мама… — выдохнула она.

***

Молодой сержант прошелся по квартире, поздоровался с криминалистом, работающим с трупом, на кухне. Девушка фельдшер, пока врач делал записи в бланке, аккуратно помогала Жанне одеваться. После укола успокоительного она послушно выполняла команды медика. Врач, сделав нужные пометки, в который раз попытался аккуратно вытянуть из ее ладони трубку от стационарного телефона, с болтающимся проводом.

— Она все время звонит, все время — медленно проговорила Жанна, разжимая пальцы, — Скажите ей, чтоб не звонила мне больше. Пожалуйста, — застонала она.

— Зачем вы убили мужа? — воспользовавшись тем, что Жанна заговорила, аккуратно поинтересовался сержант, игнорируя недовольный, взгляд врача.

— Это не я, это все она…

— Кто она, о ком вы говорите? – заинтересовался полицейский.

— Стерва маленькая, никак не хочет оставить меня в покое, за что, за что спрашиваю? Я не хочу вечно возиться с ней, я не хочу, за что мне все это, — зло разрыдалась она, - Не могу уже слушать этот звон. Сделайте, уже что нибудь.

Она заголосила во все горло, пугая всех любопытных, собравшихся у дверей квартиры.

Соседка, бабушка в огромных очках, и белыми кудряшками на макушке, рассказывала участковому, как ранним утром, там, в квартире ссорились, она не слышала о чем, но Жанна кричала громко. Сосед, что вместе с Сергеем на работу ездит, когда не дождался его у машины, поднялся к нему, но не смог ни дозвониться, ни достучаться до них. Решив что случилось, что то ужасное, вызвали участкового. Дослушав её участковый удалился в квартиру.

- Такая трагедия. Были ведь спокойные, образцовые соседи, - сокрушалась бабушка, обращаясь уже стоящей рядом соседке с соседнего дома, - Ребенок у них был, девочка, инвалид, пропала прошлой осенью, так и не нашли беднягу. Они любили ее сильно. От тоски по дитю тронулась, видать, — уверенно заключила старушка.

Зеваки столпившиеся кто на лестничной площадке кто на улице, возле подъезда, с любопытством и сочувствием наблюдали, как бормочущую Жанну вели под руки к карете скорой помощи.

Среди них особенно напряженными выглядели две старшеклассницы. Они жались в толпу, стараясь быть незаметными.

— Маринка, что мы наделали?! – не удержалась Света, с ужасом наблюдая, как ее соседка, тетя Жанна, у самой двери скорой упала на колени, и завыла, закрывая руками уши. Медики быстро затолкали ее в машину и уехали.

— Заткнись, Света! Чего раскричалась?! — одернула ее Марина и оглянулась, не слышал ли их кто. Она сама была немного напугана подобным исходом. – Я всего лишь хотела, чтоб она призналась, сама, кто ж знал, что у неё крышу сорвет!

— Крышу сорвет? Она мужа зарезала, Марин, это мы виноваты! — Света испуганно зажала рот рукой. — Зачем было звонить ей, притворяться дочкой, надо было пойти в полицию и рассказать, что мы видели за гаражами! — уже тише добавила она.

— Ты же сама не захотела, испугалась тогда, что нам не поверят, а она нас сбросит в тот же люк, как и свою дочь, помнишь? - напомнила Марина.

— Да, это было очень страшно! - Света виновато пожала плечами, - И до сих пор страшно, ведь это не ты живешь с ней на одной площадке.

— В любом случае, уже поздно, если пойдем сейчас, то придется рассказать почему сразу не пришли, и про параллельный телефон. Они сразу решат, что это мы с тобой довели ее, нас посадят в тюрьму! Хочешь этого? — Марина сделала страшные глаза.

Света отрицательно помахала головой.

— Поэтому, забудь про полицию. Мы хотели, чтоб она призналась, теперь признается. И не переживай, сюда тоже уже навряд ли вернется. Ты всё поняла?

В этот раз Света усердно закивала, соглашаясь с подругой.

— Вот и отлично. Пошли, а то опоздаем в школу, - завершила разговор Марина. Девочки тут же растворились в толпе зевак.

Автор: Екатерина Рейм https://proza.ru/2021/05/14/1542