Просто за ними наблюдала воспитательница, Одежда Ванна, которая очень не любила, если дети оставались голодные и кто не доедал завтрак, обязательно стоял в углу наказанный. Вот только Маша не слушается никого и кидает свою порцию прямо в нянечку.

-Фу! Невкусно! Не буду!

-Ах ты маленькая тварь! Не зря говорят - дурное семя, дурное племя!

Альбина не понимает, о каком племени говорит Одежда Ванна? Неужели, Маша из племени индейцев? Скорее всего, это правда - уж больно она хулиганит. Девочку хватают за руку, заталкивают в спальню. Для Маши это отдельное наказание, угол на неё никак не влиял. Только через пол часа нянечка с криком выталкивает Машу обратно и, чуть не плача, делится бедой с Одеждой Ванной.

-Вот мерзавка, залезла в наш шкаф! Урвала я утром два кило мандаринов, через знакомых, а эта, прости господи, смотри что наделала!

Она показала ей авоську с потрошенными мандаринами - одни были надкусанные, другие раздавлены, но в основном с каждого мандарина оказалось съедено по несколько долек.

-Нет, ну съешь ты один, ну два, глаза пусть вылезут, три! Ну зачем так вредничать?

Перед обеденным сном нужно было обязательно погулять - не важно что на улице идет дождь или сильный ветер. Альбина натянула теплые штаны, застегнула вязанную мамой кофту и, перед тем как накинуть куртку, завернула Леночку в пеленку, что бы та не замерзала. Хорошо бы еще сшить для неё шапочку, мама как раз обещала на выходных заняться этим.

Порадовавшись, что её кукла скоро принарядиться, она взяла за руку Егора и группа, дружным строем, по два человека отправились на свою веранду. Процессия растянулась на десятки метров- кто-то торопился, кто-то наоборот-сильно отставал и считал ворон, как говорила нянечка.

Маша сначала обзывала проходящих людей нехорошими словами, а потом закрыла Егора в кладовой с запасами. А у мальчика была странная болезнь- он очень боялся кабачков, доходило до обморока, его мама просила не показывать мальчику эти овощи. Потом Маша подошла к Альбине и внимательно посмотрела на куклу.

-Зачем ты с ней возишься? Она некрасивая и лысая, как поганка.

-Мне нравится, это мне как дочка! Не обзывай, она обидится.

-Ты что ку-ку?

Маша покрутила пальцем у виска и рассмеялась.

-Она же не живая. Вон, даже ноги не шевелятся.

Альбина молча отошла от назойливой девочки, пересела на другую сторону скамьи и тихонько успокоила свою "дочку".

-Не слушай её, ты моя красавица!

Воспитательница пригласила ребят, показала на небе какой-то треугольник. Оказалось, это перелетные птицы улетают домой и построились в ровный строй. И как они там на воздухе могут так правильно расположиться? Ребята и на земле, особенно когда идут в бассейн, не умеют ровно идти, не натыкаясь друг друга. Альбина проводила взглядом стаю птиц и вернулась на веранду.

Поглядев по сторонам, закрыла рот ладошками и замерла - пока она смотрела в небо, Леночка пропала. Альбина села в самый уголок веранды и горько заплакала. Егор, который только что успокоился после истерики с кабачками теперь сам успокаивал Альбину, вытирая её слёзы и сопли своим носовым платком и по взрослому похлопывал по плечу.

-Не плачь, не плачь. Хочешь я на тебе женюсь?

Одежда Ванна несколько раз обошла всю территорию в поисках пупса, даже вставала на четвереньки, кряхтя как Альбинин дедушка, но всё безуспешно.

По пути в группу, Альбина сквозь слёзы посматривала по сторонам, надеясь увидеть свою "дочку" и даже за обедом не могла сдержать слез. Она так печалилась и переживала, что нянечка разрешила не есть рыбную котлету, от запаха которой хотелось плакать еще больше. Маша хитро посмотрела на девочку и чувством гордости сообщила новость.

-А это я спрятала уродскую куклу Альбинки! Нечего говорить глупости!

-Живо одевайся и пошли, покажешь куда положила.

Нянечка ворчала и натягивала сапоги, ругая на чем свет стоит Машу.

-Какая же ты злая! Не выйдет из тебя человека. Хоть бы перевели в другую группу, всем станет легче.

Вернулись они ни с чем - то ли вредная девчонка специально не показала то место, то ли взрослые ребята нашли и забрали- не понятно. Альбине стало еще печальнее, она надеялась, что сейчас они вернуться с её Леночкой и все забудется как страшный сон.

В обед она долго не могла уснуть, думала, где её бедная кукла? Не обижают ли её? Еще мешала Маша, которая бегала по спальне в одних трусах и сдергивала с ребят одеяла .

Вечером мама пришла за дочкой, пока Альбина шла в прихожую, снова разрыдалась, во всех красках расписывая свою беду. Брови мамы нахмурились, она немного разозлилась. Сняла обувь, прошла в группу и позвала воспитателя на разговор.

-Надежда Ивановна, что у вас происходит? Эта кукла была ей особенно дорога- единственная игрушка оставшаяся от отца. Она так берегла её, так любила. Давайте поставим вопрос о том что бы Марию перевели в другую группу. Ну никакого воспитания!

-Хорошо, я сегодня передам её бабушке ваши слова. Пусть решают что-нибудь с игрушкой и покупают такую же.

Дома, Альбина сложила все платьица, сшитые мамой для Леночки, посадила в домик старого медведя, поставила перед ним пластиковую чашечку.

-Пей Миша, сегодня без Леночки. Она переехала в другой дом. Может быть даже к своей сестре или брату. Точно! Нашла своего братика и уехала жить к нему. Хорошо когда есть брат или сестра...

Было очень грустно от того, что папа подарил дочери эту куклу, еще пару лет назад, перед тем как умереть. С кем она сегодня будет спать? Но походив немного по комнате, Альбина немного успокоилась.

-Сервант тоже купил папа и диван, а вот еще осталась квадратная дырка на ковре, её тоже сделал папа.

Эта дырка была особенно дорога девочке и она просила маму никогда не выкидывать такой замечательный дырявый коврик. Когда-то давно, как рассказывала мама, папа уронил на ковер обогреватель и прожег его.

Поздний звонок в дверь заставил девочку вздрогнуть- пришла незнакомая бабуля и, перекинувшись парой слов с мамой, зашла в дом с большой коробкой в руках. Альбина тихонько подошла к дверям, увидела в коробке большую, красивую куклу с белыми волосами, нарядным платьем и, чудо чудное! в туфельках с застежкой. Голос бабушки был такой звонкий, Альбина без труда услышала весь разговор.

-Извините пожалуйста нас, Маша не со зла это делает. У неё родители уехали на заработки, приезжают очень редко, присылают деньги. Я стараюсь окружить её любовью и лаской, но видно против природы не попрешь- ребенку нужны родители. Девочка грустит, от того и бунтует. Вот, возьмите вместо потерянной куклы. Она, конечно. не восполнит утраты- воспитатель мне рассказала, но хотя бы отвлечет девочку от грустных мыслей.

-Что вы, перестаньте! Отдайте лучше Маше. И мы не в обиде, я считаю, дети должны хулиганить немного, так что пусть она сама играет с такой красивой и дорогой игрушкой, мы не в обиде.

Бабушка грустно улыбнулась.

-У неё таких кукол знаете сколько? Не нужны они ей.

Мама хотела было отказаться, но бабушка замахала руками, сказала что иначе не уйдет отсюда. Проводив её, мама зашла к дочери.

-Доченька, вот ведь как неудобно получилось, мне так стыдно.

Ксюша была очень красивая- светлые волосы, красивее чем у Одежды Ванны, платье сшитое как на человека, с кармашками, поясом и пуговицами. Туфелькам могла позавидовать любая настоящая девочка. Она была слишком красива и совсем не похожа на Леночку. Альбина равнодушно посадила её на полку и пошла спать одна.

В садике Альбину облепили дети, трогали куклу, записывались в очередь поиграть с ней хотя бы несколько минут. Это была не Леночка и она без сожаления отдала куклу девочкам. Маша сидела в сторонке насупившись- её опять отругали за то что она облизывала ложки всех ребят. Кто-то один сказал, что не хочет есть после чужих слюней и, теперь даже те кому было все равно- возмутились, потребовали помыть им ложки с мылом. Завтрак был на грани срыва и пришлось отправить хулиганку за отдельный стол.

Альбина позвала Егора, они долго шептались о чем-то и взявшись за руки подошли к Маше.

-Маша, мы с Егором будем играть в дочки-матери. Я буду мама, он мой муж, а ты наша дочка. А потом мы найдет тебе братика. Согласна?

Машу впервые позвали играть в такую игру. Обычно её избегали, злились и наоборот прогоняли, боялись. Она задумалась, еще не до конца поверив, что они не шутят, еще раз настороженно посмотрела на Альбину и Егора и её глаза потеплели.

-Дочкой? И вы будете моими папой и мамой?

-Да! Сейчас вместе построим домик, будем там жить и у нас будет настоящая семья.

-Даже если я буду плохо себя вести?

Альбина по взрослому подняла вверх указательный пальчик и сделала серьезное лицо.

-Дети должны немного хулиганить! А мы с моим мужем будем только хвалить тебя за это.

Маша обняла "маму" и "папу", взяла их за руки.

- Я не буду много хулиганить, если вы меня будете любить!

Ксюша сидела на подоконнике. Интерес к ней быстро пропал, но кукла ни капли огорчалась, с тихой радостью глядела на таких понятливых ребят...

— Двигаться Вам больше нужно. Понимаете? Дви-же-ни-е, — без каких-либо эмоций, чуть усталым голосом говорил врач, что-то записывая в моей карте и глядя поверх очков. — Сидячий образ жизни до добра не доведет. Все эти Ваши боли в спине и шее только от него?

— Вы хотите сказать, что у меня нет никакой болезни? — удивился я.
— Пока нет, — убийственно-спокойно продолжал доктор. — Но, повторяю, не будете двигаться — появятся. Да и лишнего вон уже набрали.

При этом его глаза над очками скосились в сторону и скользнули по моим бокам и животу.

— Ежедневные прогулки совершаете?
— Конечно! — Я чуть не подскочил на стуле. — В магазин там. И еще. У меня «шагомер» в телефоне.

Доктор скептически посмотрел на меня.

— И сколько до магазина?
— Метров триста, — вздохнул я и удрученно опустил плечи. Но по три тысячи за день нашагиваю.— В общем так. Ежедневно совершать минимум десять тысяч шагов…
— Сколько?! — возмутился я.
— Это минимум. Плюс упражнения. Штанги-гантели в зале тягать пока не надо. Простые оздоровительные упражнения. Контрастный душ. Питание. Дыхательные практики. Ре-гу-ляр-но.

Я совсем сник.

— Я думал пропишете массаж и витамины. Ну, может, еще уколы.

Доктор глубоко вздохнул. Снял очки.

— Прописать-то я могу. Только дальше что? Через полгода опять ко мне придете. Под лопаткой тянет?

Я кивнул.

— Вам бы позаниматься с хорошим тренером. Можно в спортзале. Желательно подальше от дома. Но есть риск не найти профессионала. Можно и онлайн. Могу порекомендовать.

Доктор подался корпусом в мою сторону. — Да Вы поймите. Малоподвижность — Ваш враг. Человек создан для движения. А Вы сидите целыми днями. Печатаете. — Он изобразил пальцами в воздухе, как я это делаю. — А потом раз — какое-нибудь резкое, неосторожное движение — и все.

— Что все?
— Вообще не разогнетесь. Защемление. Спазм. Это очень больно. А можно избежать. Как это сделать, я Вам уже рассказал. Всего хорошего. Зайдите ко мне через три месяца. — И он протянул мне листок бумаги.
— Что это? — Рецепт.

Там были написаны фамилии тренеров и их номера телефонов, к кому мне нужно было обратиться и записаться по возможности.

Домой я возвращался пешком и думал над словами доктора. Дело в том, что спорт и я — вещи несовместимые. Как в школе ненавидел физкультуру, так до сих мысли о ней вызывают отвращение. Однако перспектива однажды не разогнуться меня пугала сильнее.

Во дворе председатель нашего жилищного кооператива Сергей самолично расчищал снег. Мы поздоровались.

— Что это Вы? — спрашиваю.

Сергей пожал плечами.

— Фаина Германовна второй день не выходит.
— Понятно. Может, приболела.
— Звонил. То номер недоступен или трубку не берет.
— Как бы не случилось чего. Надеюсь, в ближайшее время все разрешится.

На следующий день я, как только встал с кровати, сделал несколько наклонов, пару раз присел, потом подумал, вспомнил ненавистную школьную физкультуру и принялся махать ногами. Примерно на пятом махе больно ушиб мизинец об тумбочку и, прихрамывая и шаркая тапками, пошел на кухню варить кофе.

Следующим утром я решил добавить прыжки на месте и с неприятным удивлением обнаружил, что сразу появилась одышка, и я быстро устал. Расстроенный, пошел варить кофе. Браться за список фамилий, данный врачом, я никак не мог решиться. А надо ведь еще набирать шаги.

Во дворе я встретил Фаину Германовну — нашего дворника.

— Здрасте, Фаина Германовна.

Женщина подняла на меня глаза.

— А, здравствуй, милый. — У Вас все в порядке?

Она вздохнула.

— Хорошо, кабы все, так ведь не все.
— А что случилось? Надеюсь, ничего серьезного?
— Не знаю, как и назвать. Увольняться, наверно, придется. А не хочется.
— Зачем увольняться? Вы нездоровы?
— Да я-то здорова, милый — Фаина Германовна отставила в сторону лопату и оперлась рукой об ее черенок. — К дочери мне надо уехать. А дочь в деревне живет. Недалеко от города, а все равно каждый день не наездишься. Вот и надо мне к ней переехать. И всего-то на два, может, три месяца. А работу жалко терять. Хоть и невелики деньги, да все не лишние. Попробуй потом найди, пенсионеров сейчас не шибко куда берут. Кабы нашелся кто, чтоб временно за меня поработал.

И Фаина Германовна, отвернувшись, продолжила свои занятия с лопатой. Мысль еще не успела сформироваться в моей голове, как я уже ляпнул:

— Фаина Германовна, я за Вас поработаю!
— Ай? — изумленная женщина развернулась ко мне всем корпусом.
— Я, — говорю, — поработаю за Вас. И зарплату мне не надо. Будете получать по-прежнему.
— Как так — без зарплаты? Нет, милый, на такое не пойду. — Она твердо покачала головой.
— Фаина Германовна, мы друг друга выручим. Вам нужно уехать к дочери, а мне нужна Ваша работа. Но не зарплата. Понимаете?
— А зачем тебе? — Фаина Германовна, Вы сериалы любите? — Сериалы? А то как же. Про любовь особенно. Про полицию не очень.
— Так вот, я для сериалов где бывает ужасная любовь сюжеты придумываю.

— Ты?! — ахнула Фаина Германовна.

Я кивнул.

— И мне, чтобы интереснее придумывалось, надо чаще на воздухе бывать и двигаться. Чтоб мозг активнее работал. — Я покрутил пальцами возле своей головы. — А просто так гулять, без цели, я не люблю.
Фаина Германовна смотрела недоверчиво. Тогда я добавил:

— Так врач сказал. — Ну раз врач сказал… — Ну а еще я, может быть, придумаю сюжет про красивую девушку, которая работала дворником.

Мы договорились. Я все объяснил Сергею. Он удивился, но возражать не стал. А я был рад, что таким образом нашел компромисс в назначениях врача. Потому что разгребать снег в отличие от физкультуры, интереснее и полезнее.

Я получил ключи от подсобки с инструментами и инструкциями от Фаины Германовны и впервые за долгое время завел часы на шесть утра. Обычно я просыпался после одиннадцати.

Выглянув в окно в свой первый рабочий день, первое, что я подумал: «Повезло так повезло». На улице, красиво подсвечиваемый фонарями, шел обильный снегопад. Это значило, что мне нужно расчистить основную площадь во дворе, а потом, когда жильцы разъедутся на своих машинах, все остальное…

Продолжение следует. То, что доктор прописал! Окончание
"Заметки о неспортивном поведении" - приглашаю! Легко найти.

Пиво с томатным соком

— Мои друзья — хоть не в болонии, но тумаки им не страшны

Свет луны пробивался сквозь щели крыши. Сэм, сколько ни старался, не мог заснуть. Не помогало даже плавное покачивание фургона на ветру. Он вспоминал сиротский приют. Конечно, там кормили плохо и частенько пороли, но, по крайней мере, там у Сэма были друзья. А потом надзиратель продал его за четыре шиллинга, как продают свинью или корову. Во время выступлений Боба он крутил ручку шарманки, а после ходил с миской и собирал монеты. И хотя фокусником Редмонд был посредственным, в умении чесать языком и отпускать скабрезные шутки, а также убедительно впадать в мистический экстаз, старику не откажешь, так что платили ему довольно щедро. Заработав деньжат, Боб напивался и, если находил к чему придраться, а происходило это частенько, поколачивал Сэма. Он называл это «учить жизни». Но по-своему он заботился о мальчике: неплохо кормил и даже выучил читать по двум потрепанным книжкам, которые у него были. Одна из них была посвящена королю-ворону, и Сэм зазубрил её наизусть. В ней были истертые картинки, изображавшие страну фей, дороги короля и земли по ту сторону ада. Вторая же представляла собой какой-то унылый пуританский памфлет, осуждавший всё, что в жизни было интересного.

В шкатулке возле печки старик хранил два клочка пожелтевшей бумаги, на которых, по его словам, были написаны настоящие заклинания. Одно было подписано «Как заставить предмет исчезнуть», другое — «Как создать свет». Боб утверждал, что приобрел их у торговца магическими книгами в Лондоне. Сколько раз Редмонд ни повторял заклинания, у него они ни разу не сработали. Тем не менее он бережно хранил эти клочки бумаги и не продавал их, хоть цены на вещи, связанные с волшебством, и взлетели до небес.

Сэму очень хотелось попробовать сотворить заклинание, но старик строго запретил ему даже прикасаться к шкатулке. Страх наказания боролся в нём с любопытством. Наконец последнее одержало верх: мальчик встал на цыпочках, открыл её со всей возможной аккуратностью, стараясь не издать ни звука, и вытащил бумагу с заклинанием «Как заставить предмет исчезнуть». Он поднял с пола пустую бутылку и сел с ней в дальнем от спящего Боба углу фургона. Сэм стал тихо шептать заклинание — набор слов на латыни. Он был не уверен, что произносит их правильно, но очень старался. Сначала ничего не произошло, но затем стекло бутылки запотело, она замерцала и, наконец, исчезла. Сэм повторил это с ещё одной бутылкой, затем ещё с одной, благо недостатка пустых бутылок в фургоне не было. Он так увлёкся, что не заметил, что Боб проснулся и наблюдает за ним. Сначала Редмонд хотел достать трость и хорошенько поколотить мальца, но, увидев, что у того в самом деле получается творить волшебство, чертовски обрадовался.

— Сэмми, — гаркнул он хриплым голосом.

Мальчик выронил бумагу с заклинанием. Ему хотелось броситься бежать, но он застыл на месте, словно пригвожденный к полу. Лицо его побледнело, а руки дрожали.

— Не бойся, Сэмми, ты всё сделал хорошо, очень хорошо…

Боб дал Сэму бумагу со вторым заклинанием: «Как создать свет». Сэм выставил руки, как было написано, произнёс слова. Небольшой, но яркий шарик света осветил фургон. От радости старик даже подпрыгнул на месте.

«Наконец-то я разбогатею, — подумал он, — куплю большой дом, заведу слуг в смешных ливреях».

Через несколько месяцев о мальчике-волшебнике знала вся Англия, о нём писали в газетах. Люди платили большие деньги, чтобы посмотреть на него. Разумеется, все деньги как опекун забирал себе Редмонд. Он приобрел Сэму несколько магических книг, и тот осваивал магию с поразительной легкостью, хотя его некому было обучать. Мальчика таскали по бесконечным приёмам, где он демонстрировал свои таланты лордам и леди и даже, однажды, самому принцу. Он часами позировал для портретов, одетый то как маленький джентльмен, то в плащ со звездами и дурацкую остроконечную шляпу. Рука его болела от тысячи рукопожатий, а голова — от множества вопросов о магии, ни на один из которых он не знал ответа. Больше всего на свете ему хотелось отдохнуть хотя бы несколько дней, но, когда мальчик сказал об этом Редмонду, тот разозлился и пригрозил, что побьёт его, как в старые времена, если он не будет слушаться.

Однажды Сэм стоял перед зеркалом, и ему показалось, что внутри что-то шевельнулось. Он протянул руки — она неожиданно прошла сквозь стекло. Затем мальчик шагнул в зеркало и оказался по ту сторону. Он стоял на дороге из каменных плит, которую окружали огромные замки и башни, полуразрушенные, мрачные. Над головой у Сэма было причудливое переплетение арок и мостов. Даже небо здесь было необычного пурпурного цвета. Как ни удивительно, ему совсем не было страшно, будто он знал это место. Сэм смело шагал по плитам вперёд, пока не оказался перед дворцом, в который вела дубовая дверь. Он дёрнул за золотую ручку, и дверь неожиданно легко отворилась. Мальчик тут же оказался в просторной зале, посредине которой стоял трон из чёрного мрамора. На нём сидел человек с бледным лицом и чёрными волосами, в короне из тёмных листьев. Он посмотрел на ребёнка взглядом, проникающим прямо в душу, и увидел все его страдания и обиды. Человек поднялся с трона, подошёл к Сэму, обнял его и прошептал: «Никогда больше».

Меня переполняло напряжённое ожидание. Как будто что-то должно было случиться, но всё никак не происходило.

Я осторожно нащупывала в пакете коробочку с ножом. Волк. Сила. Одиночество. Свобода. Почему выбрала именно его — не могла объяснить. Просто знала: это про Дэна. Он всегда в стороне, один, при всей внешней вовлечённости. И если он уйдёт — сделает это молча, не обернувшись.

Я выдохнула, натянула шапку поглубже на лоб и шагнула в метель. Кажется, она становилась всё сильнее.

По сложившейся традиции мы встретили Новый год вдвоём с мужем. Обменялись подарками и поехали кататься по городу. Всё как всегда. Каждый год. Площадь, салюты (наш — в офисе — всё равно был круче), чай в термосе. Только внутри — всё не как всегда.

И мне было важно быть вместе с Денисом в эту новогоднюю ночь.

— Заедем к Дэну? Поздравим.

— Он, может, уже спит. Устал как собака.

— А вдруг нет? Позвони.

— Ты что, и подарок взяла?

— На всякий случай.

Саша удивлённо посмотрел на меня, прищурился, будто что-то считал в голове.

— Ладно, — протянул он. — Наберу, когда будем подъезжать.

Он не спал и вышел нам навстречу.

— С Новым годом, — дрогнувшим голосом произнесла я, протягивая коробочку.

Дэн взял её с лёгким недоумением.

— Открой, — нетерпеливо сказал Саша.

Увидев нож, Денис изменился в лице. Поблагодарил и неожиданно спросил:

— А сейчас какие-нибудь магазины работают? Дома шаром покати, а я страшно хочу есть.

— Поехали к нам, накормлю, — тут же ответила я и испуганно посмотрела на мужа.

Тот только улыбнулся:

— Залезайте, погнали.

Мы ехали втроём, и всё во мне дрожало от странного, непривычного счастья. Саша что-то рассказывал — про детство, про ёлки во дворе, про соседа, который запускал петарды в подъезде. Дэн смеялся, а я украдкой смотрела на него в зеркало. Он держал коробку с ножом на коленях. Проводил по ней пальцем — медленно, как по чему-то живому. Словно это был не просто подарок. И легкие импульсы, пробегавшие по моему позвоночнику точно в такт его движениям, заставляли сердце лихорадочно колотиться.

Саша — ни взгляда. Ни вопроса. Ни тени сомнения. Будто он смотрел не на нас, а сквозь. Как будто Дэн был не человеком, а привычным фоном — знакомым, безопасным. Он не замечал ничего. Или не хотел замечать. А может, Дэн и вправду умел отводить глаза так, что всё выглядело невинно.

Дома я быстро разогрела еду, расставила всё на стол, достала салаты из холодильника. Они сидели, пили чай, доедали оливье и вели себя так, будто всё было абсолютно нормально. Но я чувствовала: нет. В воздухе витало что-то неуловимое. Может, оно родилось тогда, в мастерской, между искрой и дымом. А может, раньше.

Дэн скоро поднялся, снова поблагодарил нас и сказал, что поедет. Но не уехал.

— Может, съездим в парк? — неожиданно предложил он, надев куртку и глядя прямо на меня.

Я кивнула, словно заранее знала, что он это скажет.

— А я за! — сказал Саша.

И вот мы уже снова втроём. Как всегда. Только сейчас — по-другому.

Мы шли по заснеженным дорожкам, словно в детской сказке. Вокруг переливались гирлянды, снег мягко ложился на плечи, в воздухе витал запах хвои, мороза и чего-то волнующе нового. Я чувствовала — он рядом. И не просто рядом.

Мы не прикасались. Не говорили лишнего. Но всё уже было — в паузах, во взглядах, в тишине, от которой не хотелось убежать.

И я знала: эта ночь была не про праздники, не про салюты, не про оливье.
Эта ночь была про нас. Про то, что всё однажды изменится.

Продолжение...

С нами на вечеринке были ещё мои одноклассники — Лёха, Дима и Илья. Все, кроме меня, Дэна и Лёхи, были со своими подружками. В тот вечер я, напившись, стал кричать и петь песни. Потом со всего размаху воткнул железную вилку в середину стола и ударом кулака разбил лампочку, висевшую над столом. После этого случая все, кроме Дэна и Лёхи, меня избегали.

В первое время я общался с Лёхой чаще всего. Он нигде не работал и часто ввязывался во всякие мутные дела, связанные с карточными играми — играл на деньги, и у него это хорошо получалось, хотя по-крупному играть он дрейфил.

Он был невысокого роста, худой, со светлыми волосами и бледным узким лицом. Имел напористый и наглый характер, хотя никогда не лез на рожон первый и никогда не дрался, но часто первый отхватывал в драках и потасовках. Он очень любил выпить, покурить травку и пошуметь и никогда не отказывался от хорошей гулянки.

Как-то я и Лёха сидели у Илюхи дома и пили водку. Илья был нашим одноклассником, но ушёл из школы после девятого класса, и его брат, имевший связи с бандитами, устроил его работать на рынке. Илюха продавал куриные окорочка и зарабатывал за месяц столько, сколько наши отцы за полгода. В то время как мы стреляли сигареты на улице и соображали на бутылку палёной водки, Илюха ни в чём себе не отказывал и ел и пил, что душа пожелает. Но он был жлобом и никогда никого не угощал.

За то время, пока меня не было в городе, он купил машину, продолжал работать на рынке и постоянно общался с жуликами и бандитами.

— Все наши приблатнённые ровесники, с которыми мы учились в школе и кто лазил по конторам, мертвы, сидят, в бегах или работают пушечным мясом у жуликов, — рассказывает мне Илюха.

«Лазить» — в то время, когда я учился в школе, означало состоять в группировке, а «контора» — это как раз та самая преступная молодёжная группировка и есть. В нашем районе их было несколько, и вступить в контору мог любой желающий, и это обеспечивало тебе защиту — если тебя кто-то обидит, контора обязана была за тебя вписаться. Правда, для вступления нужно было принести деньги в общак или снять с кого-то куртку.

— Конторы теперь никому не нужны, — продолжает Илья, — всё решается более-менее мирным путём. Сейчас всё просто: жулики работают, бандиты бухают, а бритоголовые отморозки сами по себе.

Позже мы отправились на местную дискотеку познакомиться с девчонками. И почти сразу же нарвались на толпу парней лет восемнадцати, которые увидели в нас потенциальных жертв.

Я хорошо запомнил этот момент. Мы втроём танцуем в общей куче, время от времени подкатывая к девушкам. Вдруг вокруг нас начинает формироваться толпа бритоголовых подростков. Они теснят меня и окружают со всех сторон. Я уже понимаю, что будет драка, но продолжаю танцевать. Звучит Prodigy «Smack my bitch up», работает довольно скудная светомузыка, и висящий в центре зала зеркальный шар отражает во все стороны направленные на него разноцветные огни.

Толпа малолеток обступает меня теснее. Я смотрю, как там Лёха и Илья. Илья уже стоит и не танцует, а с кем-то спорит. Вокруг него собралась толпа, Лёха трётся возле него.

Вдруг кто-то бодает меня плечом. Я оборачиваюсь и чувствую толчок с другой стороны — резко разворачиваюсь и толкаю в ответ. В этот момент меня уже грубо толкают в спину. Я разворачиваюсь и со всего размаху бью кулаком в лицо первого попавшегося. Сразу же на меня со всех сторон обрушиваются удары. Я опускаю голову и начинаю работать руками во все стороны, куда попало. Толпа, окружавшая меня, отходит, и бритоголовые просто начинают запинывать меня, не подходя близко. В какой-то момент я не выдерживаю и падаю на пол; пытаюсь встать, но десятки ног не дают мне подняться. Музыка по-прежнему играет, а все вокруг продолжают танцевать, как ни в чём не бывало. Краем глаза я вижу, как Илья с кем-то кричат друг на друга, Лёха прижался к Илье, и их окружает толпа. Потом я теряю сознание.

Начинаю помнить себя уже на улице, когда, оперевшись на Лёху, хромая на одну ногу, пытаюсь идти. Мы дошли до Лёхи, потому что он жил недалеко, и я остался у него дома, а утром, ковыляя, ушёл домой.

Отлежавшись дома две недели, я решил устроиться работать на завод. Зарплата была маленькая, но платили без задержек плюс можно было ничего не делать. Фактически это было главное преимущество работы на заводе — можно было приходить без опоздания, отмечаясь на проходной, и потом весь рабочий день просто валять дурака. В основном я ходил всё время по разным цехам и общался с парнями. Чтобы не вызывать подозрения, я всегда носил с собой ведро, и когда мне навстречу попадался мастер, прораб или начальник цеха, то я прибавлял шагу и на вопрос: «Куда идешь?» отвечал: «На склад» или «Со склада».

В основном я ходил в соседний цех к парням, которые работали токарями по металлу. Они тоже отлынивали от работы, так как, в основном, всем вокруг было наплевать. Мы бродили по катакомбам под заводом, курили анашу или делали поджиг и испытывали его. Парней звали Макар и Витёк. Они оба отсидели в СИЗО по малолетке несколько месяцев. Витёк был небольшого роста, коренастый, с чёрными глазами и кудрявыми чёрными волосами. Макар — высокий и долговязый, с длинными оттопыренными ушами, большим носом и длинными руками. Его родной брат в двадцать два года стал практически овощем после плотного сидения на героине и лечения после него. Сам он, как и его друг Витёк, любил покурить травки или сварить манягу. Часто, пока было тепло, мы ездили на планы за город, собирали дичку и потом у меня дома варили коноплю с молоком. Иногда приносили на работу и пили во время рабочей смены, а потом шли гулять по катакомбам.

Ещё один плюс работы на заводе — это то, что можно было воровать. Я работал в цехе покраски и выносил оттуда через проходную краску, растворители, скотч и наждачную бумагу, а потом сдавал всё это оптом на местном рынке. Каждую неделю в субботу я сдавал вынесенные за неделю материалы на сумму, равную месячной зарплате.

Но жирный минус был в том, что я совершенно не высыпался. Утром на проходной нужно было появиться не позднее 7:50, и если опоздал, то выговор, объяснительная, штраф и прочее. А если утром поймают с перегаром, то ещё хуже. И часто, когда, проснувшись утром, я понимал, что моё состояние не соответствует, приходилось звонить и говорить, что заболел зуб, а потом идти и искать врача, который за деньги выпишет справку.

Продолжение следует...

Роман Псы Улиц. Автор Андрей Бодхи.

Василий с блаженной улыбкой спешно натянул валенки, с силой толкнул тяжёлую входную дверь. Оттуда резко повеяло морозом, запахом костра - кто-то топил баню. Анисья без обиды на слова мужа, по поводу слепоты, засуетилась, схватила с вешалки мохнатую ушанку.

-Шапку надень, куда с лысиной своей по морозу, держи. Давай уже скорее, замёрзли, небось лапоньки наши...

Какие могут обиды, когда сын младшенький приехал? Дочурок своих привёз на каникулы - вроде и ждали со дня на день, а всё равно сердце ухнуло прямо в пятки, застучало сразу сильнее. Вон, хрустят снежком красавицы по двору, стучат сапожками по крыльцу, отряхиваются от снежинок...

Зашли розовощекие, красноносые обе, улыбаются во весь рот, идут бабулю обнимать разом, вместе. Анисья уже и не знает как приноровится - целует их, помогает снять пальтишки, варежки.

-Мои красавицы приехали, умнички, бабулю свою не забыли!

-А правда у тебя котятки родились, бабуль?

Смеётся Анисья, показывает пальцем на Мурку, мол, она - виновница, идёт обнимать Алёшку, и ему помогает снять куртку, нарочито строго возмущается.

-Сынок...Разве дело это? В такой куртке только от долгов бегать... Тонкая... Ну заходи скорее, грейся у печки.

-Соскучился я мам, по вам с папкой, по вашим разговорам...

-Мой маленький! Отец пошел баню топить, там на фитиле стоит, быстро сготовится, вечером попаришься, согреешься. Девчат намоем. Я сбегаю за молоком к Дарье... А чего Леночку не взял?

-Она завтра приедет на автобусе, сегодня квартал сдает.

-Ну хорошо, ну молодцы. Садись к столу. Машенька, Варюша, идите сюда мои птички, я для вас конфет купила, позже пирогов нажарю.

За окном смеркалось, дружная и большая семья сидела за столом, ели густой, наваристый борщ с домашней сметаной, готовились идти в баню. Лёшка, похрустывая солёным огурчиком(такой - только у мамки!) в очередной раз довольно улыбнулся.

-Я гляжу на вас с папкой и душа радуется, Ленке своей всегда говорю - с них пример надо брать! Вот она любовь настоящая, годами проверенная...

Василий, держа на коленях младшую Варюшку, с теплотой поглядел на жену, погладил её по ладони, искренне и по доброму улыбнулся.

-Правду говоришь. Как рыба с водой.

Шёки Анисьи зарделись маковым цветом, она попыталась спрятать взгляд от мужа, вскочила, стала подрезать хлеба, которого и так было в достатке. Все вокруг подумали, что на смутилась по-женски, застеснялась... Но нет...

Женщину каждый раз прожигал невероятный стыд, позор, а Васька понимающе кивал ей, мол, помню я всё...

***

Васька Анисью не любил. Если точнее - и не знал толком, так уж, вроде видел односельчанка его, годками чуть младше, обычная девка, каких пруд пруди. Сам-то он видный был - кучерявый, плечи широкие, голос звонкий - так лихо песни запевал, бывало, что заслушаешься.

Липли к нему девчата, глазки строили, всё хотели понравится такому красавцу, да еще с достатком. Шутка ли - прямо возле отчего дома, для него уже почти готов домишко отдельный, на современный лад. Баня белая, большая и две есть в хозяйстве коровы молочные, что каждый год по телёнку приносят по очереди. Значит не ленивые хозяева, точно не помрут с голоду

После армии не торопился с женитьбой - всё хотел дом достроить с папкой, да съездить в город, поглядеть на другую жизнь. В невесты никого не записывал, но всё же присмотрел для себя Ольгу, дочь продавщицы - казалась она ему очень ладной, с нужными округлостями, светленькой как снегурочка. Надменная была, голову высоко поднимала, когда он мимо неё ходил, потом с девчатами смеялась ему вслед.

Анисья, худенькая и чернявая даже не сравнивала себя с Ольгой - куда ей? Так уж, любовалась издали Васькой, и в мыслях не допуская, что такой может внимание на неё обратить. Да и семья их не была в почёте у селян - мамка Анисьи одна растила троих детей, муж в самых молодых годах от выпивки окочурился.

Вроде и тянула лямку баба, а всё же находились порицатели, мол, изба-то старая, двор поросший, корова худая, крыльцо истоптано и дети вечно как оборванцы бегают... Кому такая невеста во снах снится? Ни красотой, как говорится, ни кошельком... Даже если и подумывал парень какой неказистый про Анисью(всё же была в ней загадка женская), так матери отговаривали сыновей.

-На кой тебе сдалась голытьба? Анисья может и хорошая, но ни шерсть валять не может, ни пирогов печь. Вдобавок понабегут её братишки вечно голодные, вам мешаться станут, объедать...

Как-то раз, тётка Анисьи приехала из соседнего района, сестру навестить, детишек пряниками угостить. Бойкая женщина она была, с перчинкой, как говорится, муж уже не одну палку сломал о её спину, а той хоть бы хны - как крутила задом, так и по сей день, справив полтинник, не угомониться.

Задумала она племяшке жизнь устроить, вот упёрлась в своё и нет никому покою...

-Какой у вас тут самый лучший, самый красивый паренёк? Есть кто на сердце, дорогуша? Только самого лучшего выбирай!

Мать Анисьи, посмеялась, мол, еще царя нам предложи. Думала шутит сестра, на пьяную голову околесицу несёт.

-Нету тут для нас женихов. Может еще на Ваську Тихомирова замахнёшься? Да только он и знать не знает нас, всё об Ольге своей думает. Она у нас тут первая невеста...

Мама рассмеялась звонко - уж больно показался разговор бестолковым, а Анисья, по девичьи задумалась, улыбнулась мечтательно, как бы представляя себя первой красотой в селе, затем помотала головой, покрутила пальцем у головы.

-Да вы что, тёть Валь? В своём ли уме? Они и по нужде рядом со мной не сядут.

-Цыц! Я кому сказала? Спасибо тётке скажи своей, за умную голову. Где живёт наш будущий зятёк?

Анисья была уверена, что тётя немного приняла на грудь, выспится, а завтра позабудет про разговор, но женщина раздухарилась, пошла спрашивать у соседей, будто бы Тихомировы ей платок пуховы обещали продать. Нашла дом Васькин, а спустя пару часов явилась обратно, уже бодрая, розовощекая - бежала видать без остановки. Чуть двери не снесла.

-Аниська, живо пойдем со мной! Бегом говорю!! Меня Тихомировы в баню позвали, одна боюсь заходить, голова кругом, последишь за мной..

Удивлённая девушка даже усмехнулась.

-Дак у нас самих топлено, тёть Валь, с самого утра таскали... Чего удумала?

-Молчок! У них свежая банька, пахнет сосной ещё, а ваша вся закопченная... Не бери ничего, там дадут сказали... Я... Я им приплатила чуток, так что шагай скорее, пока они не передумали.

Добравшись до дома Тихомировых, тётка оглянулась опасливо и легонько подтолкнула пораженную Анисью в сторону бани, что на заднем дворе стояла.

-Иди пока, зайди да раздевайся, я скажу, что мы тут. Тазик набирай.

Анисья испуганно зашла в предбанник, стала стягивать платье ситцевое, как вдруг услышала, что в бане намывается кто-то, песенку поёт мужицким голосом. Чуть в обморок не упала, аж руки затряслись и коленки подкосились - никак сам Васька решил вперёд их зайти?

Вот тётушка у ней непонятливая, всё не так услышала... Кинулась было на выход, а дверь словно заклинило, будто держит кто с другой стороны. Слёзы рекой лились - от такого позору разве отмоешься? И так была невестой незавидной, а теперь еще и гулящей обзовут...

На шум вышел Вася из парилки, встал как вкопанный, не поймёт - что творится тут? Что еще за гости незваные? Непонятно сколько времени прошло - то ли час, а то ли секунда, но дверь в предбанник отперлась сама по себе, а за ней и Васькины родители стоят, сестра, и соседи, и тётушка голосит на всё округу, мол, не даст девку позорить...

Анисья только спустя пару секунд поняла, что стоит без платья, рядом Васька голышом, так и свалилась без сознания прямо на коврик в бане, желая больше не просыпаться никогда...

Очнулась от переполоха, уже завёрнутая в чью-то чужую, мужицкую фуфайку, тётка Валентина ругалась на родителей Васьки, те в свою очередь махали руками и спорили.

-Облапошить парня задумали? Не выйдет! Ваша бесстыдница сама к нему зашла, решила захомутать приличного! Идите вон отсюда, пока всё село не узнало!

-Это что же получается? Наивную девочку решили опозорить? Я найду на вса управу!

-Васька, чего ты молчишь? Скажи и ты своё слово! Мы не хухры-мухры, единственного сыночка не дадим в обиду!!!

Василий стоял в сторонке, смотрел на трясущуюся Анисью, у которой слёзы лились рекой, такую маленькую, особенно в этой огромной фуфайке, испуганную, с совершенно бесхитростным выражением на смуглом лице... Сидит как галчонок, на деревянной скамье, дрожит... Захотелось ему вдруг защитить её, спрятать от этого скандала...

-Всё! Хватит тут голосить! Устроили балаган. Вышли все отсюда, пущай девушка хоть платье накинет. А на счет этого всего... Сам я позвал Анисью. Вижу - по тропинке идёт мимо, пригласил спину потереть. Сам, понятно вам? Сватов ждите на днях.

Дико стыдно было Анисье это этих слов перед взрослыми, так что готова была сквозь землю провалиться, но благодарна взглянула на Василия, как выпроводил он всех крикунов, заботливо платье подал ей, отвернулся... Только когда понуро, вместе с притихшей тёткой домой шагала, поняла о чем сказал Васька, но не поверила, думала просто скандал унять хотел... Приврал маленько...

Не соврал...

Всю жизнь Анисья была благодарная мужу, старалась угодить лишний раз, заботу проявляла, ласку, даже лишку. Вася сначала всё присматривался к жене, заглядывал в глаза, пытаясь хитрость уловить, но со временем полюбил её, поверил, что чистая она душой, добрая и славная.

В согласии прожили, в понимании, детей троих вырастили, относились всегда друг к другу с уважением. Анисья даже если и обижалась на Ваську, сразу вспоминала, как он встал на её сторону, защитил от дурной молвы, считай такой шаг сделал, хотя мог просто указать на дверь. И был бы прав.

Вспоминала это и обиду как рукой снимало... А Васька всегда помнил тот кадр, в душу запавший глубоко, как сидит она, чернявая такая, в фуфайке отцовской, испуганная, беззащитная... Да и он обижаться на неё долго не мог - всегда жена улыбается, старается его теплом окружить... Не ворчит, знает где смолчать нужно, но ответит иной раз, так, что полдня смешно...

Еще неизвестно, как Ольгой бы жизнь сложилась, да и не запала она ему душу особо...

Правда, иной раз, когда вдвоём только оставались, приняв стопочку, Вася всё же по доброму подшучивал над женой. Каждый раз улыбался тихонько, как тушуется Анисья, краснеет как девица, прячет взгляд.

-Ну что, облапошили парня?

Затем, довольный, целовал её в макушку, звал чай пить.