Личиком красивая была Катя, замуж вышла совсем юной, да видно пока в студеном доме обитала долгие годы, здоровье совсем пошатнулось - с молодости кости ныли, спать нормально не могла, детей и подавно родить не получилось. Муж годик потерпел ночные страдания Кати, да ушел к здоровой и крепкой.

Так и дожила до старости.

Женщина от помощи не отказывалась, охотно принимала всё что предлагают, а утром снова шла на свой промысел. Жила скромно, в магазине покупала только хлеб, чай, сахар и пряники, остальное - пару яичек, литр молока, брала у многодетной соседки Нюрки.

Взамен угощала Нюркину детвору пряниками, украдкой обнимала их, кого успевала - целовала в щеку. Ребята хоть и дичились её ласк, но не отталкивали женщину, частенько забегали к ней в гости, слушали забавные истории, помогали ей по хозяйству и скрашивали одинокие вечера. Нюра и сама частенько приглашала бабу Катю, угощала чаем, участливо интересовалась о здоровье, давала, как могла советы.

С людьми баба Катя особо не общалась, только к Нюрке заходила изредка, и то лишь потому, что Нюра и сама была чуточку своеобразна - не имея достатка, почти каждый год рожала детей, за домом особо не смотрела, но имела простой характер и доброе сердце.

Семья жила очень бедно, в старом, полуразвалившемся доме, того гляди сложится одним прекрасным днем. Дети бегали полуголодные, спасало только то, что муж Нюркин, мужик медлительный, но не пьющий всю семью большую кормил и скотина какая-никакая бегала по двору.

К бабе Кате никто не приезжал, детей не было, мужа тоже и, казалось, она всю свою жизнь ходила вот так, завернувшись в платочки, с телегой, таскала дрова.

Когда она однажды умерла, объявился невесть откуда взявшийся племянник, решил перетащить сруб дома к себе на дачу, соорудить баньку. Всё барахло из дома выкинул в кучу около дома, позвал мужиков и они ахнули - весь сарай, амбар, даже часть дома были под завязку забиты разносортными дровишками. Племянник, здоровый детина противно усмехнулся, потирая ладони.

-Ты смотри! Хоть и на голову больна была старуха, а года на три дров запасла, в баньку мою новую. Только запах старья еще долго проветривать придется.

Уехал и не поленился, в тот же день вернулся, забрал все дрова до последнего сучка.

Когда племянник уехал, Нюркины дети принялись играть со старыми шкатулками, баночками, в одной большой коробке нашли запас пряников засохших, килограмма два, а в самом низу серьги золотые и кольцо обручальное завёрнутое в носовой платочек...

Нюрка сначала сохранить решила, а когда есть нечего было, обменяла на мешок муки белой да пятилитровку масла... Долго еще всё семейство молились за здоровье бабы Кати, добрым словом поминая...

Выхватил взором фотограф, нажав на кнопку.

Вот интересно, а на щеках – румянец,

Или уже синева? Выбираю тропку

Между сугробами. С ёлок сдувает тонны

Сахарной пудры зимней своим порывом

Ветер. И в тишине – невесомо-сонной

Мир предстаёт белым, большим, красивым..

Всё началось в пятницу. Мы решили позвать Ленку и Пашу. — Напиши им, что будет торт, — прошептал муж, хищно помешивая блендером полкило куриной печени. — Скажи, что авторский рецепт. Шоколадного цвета коржи и нежный сливочный крем.

Технически, он не врал. Печень после жарки коричневая? Коричневая. Майонез с чесноком сливочного цвета? Безусловно.

Я отправила сообщение: “Ребята, ждем в 19:00 на чай! Испекли торт, просто бомба, тает во рту!”

Ленка ответила через секунду: “О-о-о! Мы как раз на диете сидели всю неделю, сегодня сорвёмся! С нас игристое!”

— Они на диете, — сообщила я мужу. — Отлично, — кивнул он, смазывая очередной блин жирным слоем «Провансаля». — Значит, железа в организме не хватает. Мы их спасаем.

К семи вечера квартира наполнилась ароматом. Правда, пахло не ванилью и корицей, а жареным луком и честной пролетарской столовой. Чтобы сбить друзей с толку, я зажгла в коридоре три ароматические свечи с запахом «Карамельный капучино». Это создало в прихожей уникальный обонятельный диссонанс, напоминающий попытку съесть борщ в «Старбаксе».

Звонок в дверь. Вваливаются счастливые Ленка и Паша. Паша держит бутылку дорогого просекко, Ленка — коробку элитного чая. — Ну где? Где этот шедевр? — Ленка скидывает туфли и бежит на кухню.

На столе, на красивом блюде, возвышается ОН. Печёночный торт. Мы постарались на славу. Сверху он был густо посыпан тертым желтком (что издалека напоминало бисквитную крошку) и украшен веточкой петрушки, которая притворялась экзотической мятой. Выглядел он как добротный, пропитанный «Медовик» или даже «Спартак».

— Выглядит потрясающе, — выдохнул Паша, разливая игристое. — Ну, за сладкую жизнь!

Мы с мужем переглянулись. В наших глазах плясали чертята. — Давайте чай наливать не будем пока, — предложил муж, сдерживая хохот. — Сначала попробуйте. Чтобы вкус раскрылся.

Я отрезала Ленке щедрый кусок. Треугольник плюхнулся на тарелку, слегка дрогнув майонезными боками. Ленка, предвкушая взрыв глюкозы, подцепила вилкой огромный кусок, закрыла глаза от удовольствия и отправила его в рот.

Время остановилось. Я видела, как её мозг пытается обработать входящие данные. Ожидание: Сладкий бисквит, заварной крем, нега. Реальность: Жареная куриная печень, чеснок, луковая зажарка, жирный майонез.

Её лицо прошло пять стадий принятия неизбежного за одну секунду:

1. Отрицание: “Это, наверное, соленая карамель?”

2. Гнев: Глаза открылись и округлились до размера блюдец.

3. Торг: Попытка не выплюнуть это на скатерть.

4. Депрессия: Осознание, что диета нарушена ради субпродуктов.

5. Принятие: Судорожный глоток просекко, чтобы смыть вкус чеснока.

— Это… — выдавил из себя Паша, который тоже успел откусить. — Это что… печень?

— Сюрприз! — заорали мы с мужем, хлопая в ладоши, как тюлени. — Печёночный торт! Ну смешно же, да? Вы думали сладкий, а он сытный! Ха-ха-ха!

В кухне повисла тишина. Свеча «Карамельный капучино» догорала, смешиваясь с запахом предательства.

— Вы больные, — тихо сказала Ленка. — Я хотела эклер. Я мечтала об эклере с понедельника. — Зато гемоглобин подняли! — парировал муж.

В итоге торт мы ели сами. Ленка с Пашей пили пустой чай и смотрели на нас с той смесью жалости и опаски, с какой смотрят на людей, разговаривающих с голубями.

Вечером, когда они ушли (прихватив с собой нераспечатанную шоколадку, которую нашли у нас в шкафу в качестве моральной компенсации), я спросила мужа: — Слушай, а почему они не смеялись? Это же классика! — Не знаю, — пожал плечами он, доедая третий кусок. — Наверное, у них нет чувства юмора.

Я зашла в соцсети и увидела статус Ленки: «Ищу новых друзей. Критерии: адекватность, отсутствие тяги к кулинарным пранкам и понимание значения слова “Торт”».

В комментариях кто-то спросил: “А где найти таких друзей, которые зовут на печёночный торт?”

Я хотела ответить, но увидела, что Паша уже написал ответ: «В психдиспансере. В отделении для буйных кулинаров».

Что ж. Зато у нас осталось полторта на завтрак.

Этот и другие рассказы тут https://dovlatov-ai.web.app/blog/saharnaya-koma-i-majoneznyj...