Появление Виктора подействовало как щелчок. Спортин резко сунул компас в карман, словно пойманный на краже. Он бросил на мальчика быстрый, отстранённый взгляд — в нём мелькнули досада и смущение. Не проронив ни слова, лишь коротко кивнув в сторону Камико, он схватил скейт и почти побежал прочь, растворившись в сгущающихся сумерках. Его уход был похож на бегство.
Виктор переступил порог. Камико стояла у большого, запылённого окна, спиной к двери, наблюдая за тем местом, где только что стоял Спортин. Её поза была неестественно прямой, словно выточенной из камня, но плечи чуть подрагивали. На низком столике у окна лежала раскрытая, ветхая карта. На ней были обозначены горные хребты и ущелья с непривычными названиями, а один угол был загнут и затерт до дыр. Рядом стояли два простых глиняных стакана. Один — пустой. В другом — вода, нетронутая.
— Учитель? — тихо позвал Виктор, чувствуя, что вторгается в чужую, личную бурю.
Камико медленно обернулась. Её лицо всё ещё оставалось бесстрастным, но в глазах бушевали остатки недавнего шторма — ледяное неодобрение, смешанное с глубокой, старой усталостью. Она не ответила на приветствие. Её взгляд упал на карту. Резким, почти яростным движением она провела ладонью по её поверхности, сметая невидимую пыль.
— Он заблудился, — её голос прозвучал низко и хрипло, словно скрип несмазанных шестерён. — Заблудился во времени. Тащит сюда пыль прошлого, когда настоящее требует клинка.
Она сжала карту в кулак, бумага жалобно хрустнула.
— Принёс это… — она махнула рукой в сторону пустого стакана, — …вместо воды для тренировок. Вместо слов о сегодняшних угрозах. О Шепчущих Тенях, о пропавших детях…
Горечь в её голосе была осязаемой.
Виктор молчал, подавленный этой редкой, сокрушительной эмоциональностью. Он робко кивнул на карту:
— Вы… вы летали там? С ним?
Камико вздрогнула, словно от удара током. Её рука непроизвольно схватилась за основание бо, висевшего рядом. Тень на стене от её фигуры дёрнулась, стала огромной и угрожающей.
— Летала? — она горько усмехнулась, и звук этот был похож на ломающееся стекло. — Спортин верит, что ветер сдувает грехи. Что высота очищает от долга. От памяти о тех, кто упал.
Она сделала шаг к Виктору, её глаза горели в полумраке.
— Он ошибается, ученик. Глубоко ошибается. Свобода без корней — это не полет. Это падение. Забвение — не щит. Это могила для души. Он носит свою пыль прошлого как трофей, а она душит!
Она с силой стукнула кулаком по столику. Стакан подпрыгнул, вода расплескалась.
Виктор почувствовал, как холодный ужас смешивается с жгучим любопытством. Кто упал? Что за пыль?
— Но… компас? Он что-то искал? В прошлом? — вырвалось у него.
Камико замерла. Вся ярость вдруг схлынула, оставив после себя лишь бесконечную усталость и пустоту. Она смотрела куда-то сквозь Виктора, в далёкое прошлое.
— Он ищет путь назад, — прошептала она так тихо, что слова едва долетели. — К тому моменту до падения. До выбора. Когда карта была цела, а ущелья звали не смертью, а… жизнью.
Она провела пальцем по загнутому, истрёпанному углу карты.
— Но пути назад нет. Только пыль. Только тени.
Она глубоко вздохнула, и когда подняла глаза на Виктора, в них была знакомая, железная дисциплина, но где-то в самой глубине — сломанный осколок чего-то давно утраченного.
— Забудь этот разговор, ученик. Это его битва с призраками. Наша битва — здесь и сейчас. Готовь шест.
Она указала жестом на центр додзё. В её голосе зазвучала знакомая стальная твёрдость.
— Сегодня мы отработаем дзиндзи-цуки против тяжелого противника. Тот Рык под землёй… ему не понравится.
Виктор кивнул, всё ещё ощущая на себе отголоски чужой ссоры, словно запах озона после грозы. Он взял свой шест, привычно ощутив его вес и баланс. Поверхность была гладкой, почти живой под пальцами — единственная постоянная в этом внезапно перевернувшемся вечере.
Они встали друг напротив друга в центре зала. Камико движением пальца велела ему атаковать. Первый удар Виктора, «сёмэн-ути», был резким и чётким. Камико парировала его своим бо почти небрежно, но с идеальной точностью.
— Слабовато, — бросила она, полностью переключившись на учительский тон. — Ты думаешь о чём-то постороннем. О пыли. О чужих компасах. Эта привычка сведёт тебя в могилу раньше, чем когти того мутанта.
Она контратаковала, и её шест просвистел в сантиметре от его виска. Виктор едва успел отклониться.
— Учитель, а что он искал? — не удержался он, снова делая выпад. — Этот компас… он же древний. Разве можно в нём что-то найти?
Шест Камико описал короткую дугу и больно щёлкнул его по запястью. Боль была резкой и отрезвляющей.
— Твой противник — я, — отрезала она, и в её глазах вспыхнул тот самый холодный огонь, что был там минуту назад. — А не призраки моего прошлого. Ещё раз спросишь о том, что тебя не касается, и будешь отжиматься до рассвета.
Они снова сошлись. Удары сыпались градом. Виктор пытался сосредоточиться на технике — на переносе веса, на работе бёдер, на хлёстком движении кисти, как она учила. Но вопросы крутились в голове навязчивым роем.
Кто те, кто «упал»? Что за выбор стоял перед ними? Почему Спортин, всегда такой беззаботный, вдруг стал выглядеть таким… потерянным?
Он попытался провести комбинацию — удар в голову, с подшагом, с переходом в укол в горло. Камико отбила оба движения одним плавным, сметающим движением, закрутив его шест так, что тот едва не вырвался из его рук.
— Ты слеп, — прошипела она, заставляя его отступать под градом ударов. — Смотришь, но не видишь. Думаешь о далёких горах, а под ногами — пропасть. Он ищет то, что уже сгорело. А ты… ты копаешься в пепле, который тебе даже не принадлежит.
Она сильным движением выбила шест у него из рук. Бамбуковый брусок с грохотом покатился по полу. Виктор замер, тяжело дыша. Камико стояла перед ним, её собственный бо был направлен набалдашником прямо в его грудь.
— Всё, что тебе нужно знать, — её голос был низким и безжалостным, — это то, что ждёт тебя внизу. Там нет места сантиментам. Там нет места чужим историям. Там есть только он, ты и твой шест. Понял?
Виктор молча кивнул, потирая онемевшее запястье. Он понял. Никаких ответов он сегодня не получит. Только синяки и суровый урок.
— Подними шест, — приказала Камико, отступая в стойку. — С начала. И на этот раз выбрось из головы всё, кроме боя. Иначе Рык вырвет её и выбросит сам.
Он подчинился. Оставшееся время тренировки прошло в молчаливом, изматывающем напряжении. Удары, парирования, сбитое дыхание, холодный пот на спине. Ни слова больше о Спортине, о картах, о прошлом. Только свист бо в воздухе, лязг при столкновении и пронзительный взгляд учительницы, выжигающий из него все посторонние мысли.
Когда она наконец отпустила его, его тело ныло от усталости, но разум был кристально чист и пуст. Все страхи, все вопросы отступили перед одним простым и ясным знанием: ему предстоит сражение. И единственное, что имеет значение сейчас — это быть к нему готовым.
Он вышел из додзё в полную ночную темноту. Воздух остыл. Он не оглянулся назад, чувствуя на себе тяжёлый взгляд Камико, прожигающий его из-за запотевшего окна. У него не осталось сил на домыслы. Осталась только дорога домой и давящая тишина, в которой отзывался эхо ударов и её последние слова: «Там есть только он, ты и твой шест».
Тусклый свет аварийной лампы, подвешенной к ржавой балке, отбрасывал дрожащие тени на стены заброшенной насосной станции. Монотонное кап-кап-кап конденсата разбивало звенящую тишину их убежища.
Виктор стоял у импровизированного стола, сколоченного из ящиков, и с мрачной сосредоточенностью проверял баланс своего шеста. Пальцы скользили по древку, ощущая едва заметные неровности, где под поверхностью скрывались тончайшие серебряные прожилки. Тусклые набалдашники на концах холодно поблёскивали в скудном свете.
Павлин сидел на старом вращающемся кресле со сломанной спинкой, нервно теребя свои серебряные кастеты. Его лицо казалось бледнее обычного.
— Ну что, Вик? Готовы к вечерней рыбалке? — голос его чуть дрожал, выдавая фальшивую браваду. — Только рыба-то наша... без лица. И с зубами размером с мой ботинок.
Он сильнее сжал кастеты, костяшки пальцев побелели.
— Не до шуток, Пав, — не отрывая взгляда от оружия, ровным, но напряжённым тоном ответил Виктор. — Перепроверь пояс. Уверен, что вода держится? Последнее, что нам нужно — чтоб она вытекла в самый неподходящий момент.
Павлин вскочил, схватил со стола широкий кожаный пояс со вшитыми гибкими резервуарами.
— Держат! Проверял трижды, — заверил он, проводя рукой у бедра. Тонкая, идеально контролируемая струйка воды вырвалась наружу, блеснув в свете лампы, и тут же, по резкому жесту, исчезла обратно. — Видишь? Полный контроль. А вот с контролем над своими кишками... — он положил руку на живот, — ...тут сложнее. Тот вой... он до сих пор в костях сидит. Как стекло по нервам.
— Помнишь, что говорила Соня? — наконец оторвав взгляд от шеста, посмотрел на него Виктор. — Фокус на щите. Представь шум как волну, а твой разум — скалу. Волна бьётся и отступает. Не дай ей смыть тебя.
Он взял со стола странный резец, подаренный Коллекционером. Инструмент выглядел невзрачно — тусклый металл, лишь лезвие отливало странным, почти чёрным блеском. Виктор провёл им по краю ржавой трубы, торчащей из стены. Металл рассекся без единого звука, как масло, оставив идеально гладкий, тёмный срез. Виктор хмуро сдвинул брови.
— Острый. Очень. Но как им пользоваться на этом... — он жестом обозначил невидимого противника, — ...когда он мечется как ураган?
— Зловеще, — Павлин подошёл ближе, рассматривая срез. — Коллекционер явно не из тех, кто собирает марки.
Он взял свой значок — серебряную безглазую рыбу — и прикрепил его нагрудный карман куртки.
— Тактика? Я помню, он был медленнее, чем кажется. После атаки — пауза, будто перезаряжается. Особенно после этого... воя.
— Верно, — Виктор убрал резец в прочный чехол на своём поясе. — Вот план: я буду держать его на расстоянии шестом. Попробую отвлекать, провоцировать атаки. Моя задача — заставить его орать или сделать рывок в мою сторону. Твоя вода — ключ. Скользкая лужа под ногами, струя в пасть... что угодно, чтобы сбить его с толку или замедлить. Как только он увлечётся мной, открывается фланг или спина. Ты должен подобраться с резцом. Цель — Мозговой Стебель. Коллекционер сказал, он растёт у основания черепа, под кожей. — Виктор сделал поясняющий жест рукой у себя на затылке. — Один точный удар.
— Подобраться... к этому... пока он пытается откусить тебе голову, — Павлин сглотнул. — Легко сказано. А его хвост? Он им машет, как дубиной. И слизь... серебро держит, но моя куртка — нет.
Виктор достал из кармана компас. Стрелка, указывающая на север, была неподвижна. Вторая, лишняя, хаотично дёргалась, но не указывала чётко ни в какую сторону.
— Пока тихо. Значит, Анна и её... пассажир... далеко или спят.
— Что до слизи и хвоста... помнишь «Искристый рывок»? Десять секунд сверхскорости. Я придержу его для твоего подхода или для спасения шкуры. Но только один раз. Перезарядка долгая.
— Десять секунд... — Павлин глубоко вздохнул, выпрямился, пытаясь придать себе уверенности. — Ладно. Значит, ты — приманка и щит. Я — скользкий нож в спину. И один шанс у тебя на супер-скорость. А в награду — мозг мутанта и информация про Источник.
Он посмотрел на свой значок.
— А потом Марк напомнит нам о долге... Этот его «любой» запрос... Меня это пугает больше, чем Рык, если честно.
— Марк... и Коллекционер, — мрачно согласился Виктор. — Эта цепочка тёмных услуг тянется куда-то очень глубоко. Но без Источника — никакого Мидира. Без Мидира... — он посмотрел на Павлина.
— ...никакого шанса найти моего отца, — твёрдым голосом закончил мысль Павлин. — И никакой «Энциклопедии Совершенства» для тебя.
Он надел кастеты, щёлкнув застёжками.
— Значит, другого выхода нет.
Павлин посмотрел на свой значок.
— «Тень не помнит шёпота»... Жутковатый пароль. Как будто мы идём не на бой, а в гости к самому дьяволу.
Виктор взял свой значок, прикрепил его к наплечнику куртки. Он взял шест в руку, его поза стала собранной, готовность к бою ощущалась почти физически.
— Мы справились с зеркалами в актовом зале. Справились с Шепчущими в тоннелях. Справимся и с этой... тварью. Главное — держаться вместе и не терять голову.
Он искал подтверждение решимости на лице друга.
Павлин выдержал его взгляд и кивнул. Страх в его глазах ещё теплился, но был оттеснён железной решимостью.
— Вместе. Дай мне только создать лужу под ним... или напоить его солёной водичкой, — он ударил кулаком в кастете по ладони. — Готов.
Виктор последний раз окинул взглядом станцию, их убежище. Его взгляд скользнул по валявшейся на столе чёрной шестерёнке Марка — она молчала.
Он щёлкнул выключателем. Аварийная лампа погасла, погрузив станцию в почти полную тьму, нарушаемую лишь слабым отсветом из полузасыпанного окна где-то наверху.
— Найдёшь дорогу к арене впотьмах?
— С завязанными глазами найду, — в темноте голос Виктора прозвучал чётче и твёрже. — По запаху страха и ржавчины. Идём.
Они вышли через потайной лаз в мрак ночных улиц Нищура. Их шаги по влажному камню отдавались глухим эхом в звенящей тишине. Виктор крепче сжал шест, Павлин неосознанно прижал руку к поясу, проверяя надёжность резервуаров с водой. Они двинулись навстречу приглушённому грохоту и диким крикам, доносившимся из здания вдалеке, освещённого неоновой вывеской в виде сломанной маски — «Бои без Масок».
Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ.
