Всё это время они не прекращали готовиться. Пока Виктор зубрил теорию магических потоков, его руки сами собой отрабатывали движения с шестом. Павлин, готовясь к гонкам, мысленно проходил трассы, но его пальцы сжимались в кулаки, вспоминая приемы против теней. Они стали тише, сосредоточеннее. Давление со стороны Евгения, тайна Анны и постоянное ощущение следившего за ними Тельдаира закалили их, превратив отчаянных мальчишек в целеустремлённых, хоть и напуганных, оперативников.
Ледяной ветер января ворвался в распахнутые двери школы вместе с учениками, вернувшимися с каникул. Первый же день принес новость: с этой недели начинался долгожданный этап изучения последних базовых заклинаний своих школ магии. Объявления, проецируемые Агорой Девяти, висели в холле: «Маги Огня и Земли — аудитория 3. Маги Воды — лаборатория гидрокинеза. Маги Электричества — кабинет Громова. Маги Света и Тени — зал иллюзий...» Воздух снова затрепетал от предвкушения и волнения, смешиваясь с привычным страхом. Виктор почувствовал, как компас в кармане слабо дрогнул — Анна «Щит» только что прошла в сторону зала иллюзий.
В кабинете Громова как всегда царила своя, особая атмосфера тесного, но по-своему уютного подвала. Виктор машинально скользнул взглядом по пустому месту у стола, где когда-то сидела Зоя «Динамит». Её отсутствие, теперь уже официально объяснённое сухим «отчислением за прогулы», висело в воздухе тяжелее, чем запах статики. Она исчезла ещё до экзаменов. Какие, к чёрту, прогулы? — мысль, как назойливая искра, прошибала его концентрацию, пытаясь отвлечь от главного.
Рядом Ирина уже раскрыла свой блокнот. Её перо, отточенное и холодное, замерло в готовности, будто хищная птица, заметившая добычу. Сама тетрадь казалась живым существом, поглощающим всё вокруг своим безмолвным, ненасытным вниманием.
Громов стоял перед ними, неподвижный, как скала. Его фигура, всегда казавшаяся несколько грубоватой, сейчас была воплощением сосредоточенной силы. Он обвёл их своим тяжёлым, проницательным взглядом, и в кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь ровным гудением машин.
— Весенний семестр второго курса, — его голос, хрипловатый и низкий, прозвучал без каких-либо предисловий, разрезая тишину. — Пора осваивать вершину базового арсенала мага электричества. То, что отделяет подмастерья от тех, кто действительно понимает, что такое сила.
«Искристый рывок». — Он сделал паузу, дав Ирине закончить выводить изящные буквы. — Забудьте всё, что вы знали о скорости. Это не телепортация. Не полёт. Это — ускорение. Ваших рефлексов, ваших движений, вашего восприятия. На десять секунд вы становитесь быстрее мысли — для окружающего мира. Для вас же мир погружается в густой, вязкий сироп, где каждая пылинка висит в воздухе, подвластная вашему взгляду.
Он медленно провёл рукой по воздуху, и следом за его пальцами вспыхнул и остался висеть сложный, трёхмерный светящийся контур — причудливое сплетение нервных путей, каналов магии и точек выброса энергии, напоминающее карту неизвестной звёздной системы.
— Энергия, — продолжил Громов, и его палец тронул одну из светящихся линий, заставив её пульсировать ярче, — концентрируется не вовне, как при броске молнии. Она устремляется внутрь. Проходит по нервным путям, стимулирует синапсы, временно снимая все естественные предохранители, все ограничители, что мешают вашему телу и разуму действовать на пределе. — Его взгляд упёрся в них, становясь ещё тяжелее. — Визуальный маркер — корона статических разрядов вокруг тела, ваше личное сияние. Побочный эффект… — Громов снова сделал паузу, на этот раз более зловещую. — Колоссальная, чудовищная нагрузка на ту же самую нервную систему, что вы и разгоняете. Использовать этот приём чаще одного раза в десять минут — чистейшее самоубийство. Это как пустить ток не по медному проводу, а по паутине. Перегрев. Сгоревшие предохранители в вашей голове. Навсегда. Понятно?
— Понятно, мастер Громов, — тут же, без тени сомнения, отчеканила Ирина. — Параграф 7.12 «Ограничения ускорения нервных процессов». Риск необратимых нейрофизиологических повреждений при нарушении установленного периода восстановления. Записано. — Её перо скользило по бумаге с лёгким шелестом, будто спеша зафиксировать каждое слово.
Виктор лишь молча кивнул, заинтригованный. Десять секунд... раз в десять минут. Это же именно то, что нужно... Мысль о «Безликом Рыке», его сокрушительной скорости и сводящем с ума вое, вспыхнула в голове ярче и жгуче любой искры, затмив всё остальное.
Громов молча отмерил несколько шагов, заняв позицию в центре свободного от оборудования пространства. Он принял устойчивую, почти неприметную стойку. Его дыхание стало глубже, размереннее, сливаясь с ритмом гуляющего по кабинету тока. Воздух вокруг него начал вибрировать, наполняясь знакомым, но куда более интенсивным предгрозовым напряжением. Казалось, вот-вот грянет гром.
—Смотрите. Внимание. Контроль — прежде всего. Энергия — не наружу, а вовнутрь. Фокус — не на противнике, а на цели движения. На точке, куда вы хотите попасть. Запуск... Сейчас!
Он не исчез. Он рванул с места, и это было стремительнее, яростнее любого движения, что Виктор видел до сих пор. Одно мгновение — Громов был здесь, в трёх метрах от них. Следующее — он уже у дальнего стола, заваленного приборами. Его движение было столь быстрым, что глаз не успевал зафиксировать его целиком, лишь смазанный, разорванный след. И вокруг его силуэта, на самом пике скорости, вспыхнуло и погасло мерцающее, яростное гало из сине-белых искр — миниатюрная, сжатая до предела гроза, клокочущая чистой энергией. Воздух затрещал и запахло озоном так густо, что першило в горле. Громов остановился, слегка запыхавшись, на его лбу выступила испарина, но он тут же выпрямился, сбросив остаточные разряды в заземлённый пол с едва слышным шипением.
— Видели? — его голос прозвучал хриплее обычного. — Не прыжок через пространство. Скорость. Чистая, контролируемая скорость. Ваше тело становится снарядом, а ваш разум — наводчиком. Десять секунд. Не больше. Теперь вы.
Ирина вышла вперёд первой. Она скопировала стойку Громова с математической точностью, закрыла глаза, её лицо стало маской концентрации. Можно было почти физически ощутить, как она пытается визуализировать сложную схему из своего блокнота, построить её у себя в голове. Она подняла руку, кончики её пальцев мелко дрожали от невероятного напряжения. Вокруг неё вспыхнули отдельные, слабые искорки, беспомощные и не связанные друг с другом. Они не образовывали короны, лишь подёргивались и гасли. Ирина сделала резкое движение вперёд — это был обычный, чуть более порывистый и неуклюжий шаг. Она открыла глаза, разочарованно посмотрела на Громова и тут же, не теряя ни секунды, принялась что-то быстро и яростно записывать, её брови были гневно сдвинуты.
Настала очередь Виктора. Он закрыл глаза, пытаясь отогнать посторонние мысли, найти внутри себя тот самый внутренний поток. Но вместо схемы нервов перед ним встал образ «Безликого Рыка», его разинутая пасть, когти, способные разорвать плоть. Нужно успеть увернуться, нужно быть быстрее... Инстинкт взял верх над разумом. Он попытался не направить, а вытолкнуть энергию, как это делал тысячу раз при броске молнии. Вокруг него с громким, оглушительным треском вспыхнул яркий, но хаотичный и неуправляемый сноп искр, бивший во все стороны, а не образующий цельный кокон. Он рванул вперёд — и это действительно было быстрее обычного, но больше походило на спринтерский старт, случайно усиленный разрядом, а не на управляемое феноменальное ускорение. Он едва не врезался в стол, с трудом удержав равновесие, его тело отозвалось протестующей дрожью. Искры погасли, оставив после себя запах гари. По его рукам и ногам пробежало лёгкое, но противное и тревожное покалывание, в висках застучал набат — первый, едва уловимый, но оттого не менее грозный намёк на ту самую цену, о которой говорил Громов.
Мастер наблюдал за ними, его лицо оставалось гранитной маской, но в глазах читалась безжалостная ясность оценки.
— Слишком умно, — бросил он Ирине, и та, замерев, подняла на него взгляд. — Схемы — это карта, но не сама дорога. Сила идёт не от ума, а от воли. От ощущения этой энергии внутри, от умения почувствовать её ток, а не просчитать. Ты пытаешься рассчитать скорость. Её нужно захотеть. Всем своим существом.
Затем он повернулся к Виктору, и его взгляд стал жёстче, будто сканируя каждый нерв.
— А ты... Слишком спешишь. Слишком много внешней цели, слишком много страха. Энергия рвётся наружу, чтобы ударить, разрушить, а не циркулирует внутри, чтобы ускорить именно тебя. Ты хотел поразить невидимого врага, а не стать быстрее. И перебрал с мощью на старте. Нервная система — не медный провод подстанции, её нельзя безнаказанно перегружать таким импульсом. Чувствовал покалывание? Головную боль? Вот они, первые звоночки. Следующий будет последним.
— Да... — Виктор вытер пот со лба, сгрёб влажные волосы рукой, кивнул, всё ещё ощущая лёгкую, но унизительную дрожь в коленях. — Чувствовал. Это... куда сложнее, чем кажется. Но... — он посмотрел на свои ладони, словно пытаясь разглядеть в них скрытый потенциал, а затем мысленно примерил новое умение к образу чудовища с арены, — ...это именно то, что мне нужно. Без этого шансов нет.
Громов недовольно хмыкнул, скрестив руки на груди, но в глубине его механического глаза мелькнуло что-то похожее на понимание.
— «Нужно» — не значит «получится с наскока». Это не заклинание для спешки или показательных выступлений. Это инструмент выживания в крайней ситуации, требующий выверенности до миллисекунды. Выносливости. Тренировки. Много-много пустых, монотонных тренировок, пока это не станет не мыслью, а рефлексом. И контроль. — Он ткнул пальцем в воздух, и его голос зазвучал как сталь. — Всегда, неизменный, железный контроль. Без него эта сила сожжёт вас изнутри за те самые десять секунд. — Он бросил взгляд на массивные часы, висевшие на стене. — Урок окончен. Ирина, Виктор — ваша задача до следующего занятия: отрабатывать не мощь, а визуализацию. Чувствуйте внутренний поток. Ровное, плавное распределение энергии от ядра к конечностям. Без рывков. Без вот этих вот... — он неодобрительно махнул рукой в сторону места, где Виктор устроил фейерверк, — ...искр наружу. Следующая попытка будет тогда, когда я решу, что вы к ней готовы. Не раньше. И помните, — его голос стал тише, но оттого не менее грозным, — десять минут. Ни секундой раньше. Это не обсуждается.
Ирина тут же, ещё до того как он договорил, принялась лихорадочно заносить все его замечания в свой блокнот, её перо выводило аккуратные строчки, заключая живой опыт в мёртвые схемы. Виктор же молча смотрел на свои руки, сжимая и разжимая кулаки, всё ещё ощущая противное покалывание на кончиках пальцев и слыша настойчивый стук в висках. Тень Зои и тревожная загадка Анны «Щит» на мгновение отступили, смытые одной ясной, неумолимой и грозной реальностью: он должен был овладеть этим. Ценой ошибки становилась его собственная нервная система, его разум, его жизнь. Но иного пути не было. Арена и чудовище ждали, и «Искристый рывок» был единственным ключом, который мог отпереть эту дверь.
Виктор решил, что лучшим тренировочным полем для него будет ЛМД. Арена встретила его холодным мерцанием и круглой площадкой. Пол под ногами отливал тусклым фиолетовым, поглощая звук. Над головой висел зеркальный потолок, безжалостно множащий каждое движение.
Его противник со второго курса по прозвищу «Кинетик» парил на скейте как Спортин, едва касаясь поверхности. Легкий, насмешливый. Потоки сжатого воздуха свистели, вминая Виктора в пол. Тот сжимал шест, пытаясь найти паузу, лазейку.
Рывок... Фокус в солнечном сплетении, импульс в ноги... — мысленно твердил он наставление Громова.
Виктор резко выдохнул, пытаясь высечь внутри себя ту самую искру. Контуры его тела на миг замерцали синим — и тут же взорвались сферой ослепительных, статических фиолетовых искр. Система ДАРИТЕЛЯ зашипела, сигнализируя об ошибке. Виктора отбросило на колени, в глазах плавали лиловые пятна. Этого было достаточно. Кинетик, не сбавляя темпа, обрушил на него последний вихрь. Виктор рухнул на холодный пол, глядя в потолок, где его искажённое отражение смешалось с победной ухмылкой противника.
На этот раз он стоял против «Бастиона», мага земли с третьего курса. Тот был неподвижен, как скала. Перед ним из ничего вырастала каменная стена, а под ногами Виктора расходились трещины, пытаясь сковать его движение.
Надо быстрее! Раньше, чем он всё закроет! — мечась, думал Виктор.
Улучив миг, он увидел брешь. Слишком узкую. Рискнул. С криком выбросил вперёд всю свою волю — слишком резко, слишком грубо.
Эффект оказался искажённым. Он не ринулся вперёд, а будто телепортировался короткими, дёргаными рывками, прямиком к стене Бастиона. Собственный импульс швырнул его на иллюзорный камень. Система симулировала сокрушительный удар — боль, острая и мгновенная, пронзила всё тело. Оглушённый, он не успел среагировать, как каменный кулак добил его. Поражение. Виктор откатился по полу, кашляя от призрачной пыли, чувствуя в мышцах жжение неудачной попытки.
Против него вышла «Запал» — дерзкая первокурсница, маг огня. Она осыпала его роем мелких, но болезненных огненных шариков.
— Эй, Искра! — смеялась она. — Слышала, ты тут рыскаешь? Слабо поймать?
Насмешки били в самое больное. Ярость закипела в жилах, затмевая расчёт. Он поймал миг её перезарядки.
Заклинание сработало с опозданием и снова криво. Его дёрнуло вперёд, как марионетку, но не к цели, а в сторону. Шест в его руке чиркнул по зеркальному потолку — система ответила коротким фиолетовым разрядом, болезненным щелчком по нервам. Равновесие было потеряно.
Запал, хихикая, выпустила сгусток пламени ему под ноги. Иллюзорный взрыв «подбросил» его и швырнул на пол. Поражение.
Виктор лежал на спине, глядя в бесстрастные зеркала, отражавшие его унижение. Где-то рядом смеялась Запал, шептались зрители. Его кулак со всей силы ударил по фиолетовому кристаллу пола — боль была очень даже реальной.
Он вышел из Камеры Рекалибровки, не глядя на хмурящегося с трибуны Павлина. Лицо его было тёмным от ярости и стыда. Виктор швырнул свой шест к стене, сдерживая дрожь в руках. Третье поражение подряд. Третья насмешливая вспышка над ареной.
Из тени трибун спустилась знакомая массивная фигура. К нему молча подошёл Марк «Шрам», его взгляд не выражал ни жалости, ни осуждения.
— Видел, — его голос был низким и ровным, как скрежет камня, — сегодня не твой день.
Виктор лишь хрипло усмехнулся, отводя взгляд.
— Спасибо, что просветил.
—Предложение есть, — продолжил Марк, не обращая внимания на сарказм. — Вызываю тебя на бой. Здесь и сейчас.
Виктор медленно обернулся, изучая его взглядом.
— Ты из Лиги Застывших Часов. Проиграешь — и мы поменяемся местами. Это что, жалость? Или ты собрался поддаваться?
Уголок рта Марка дрогнул — нечто, отдалённо напоминающее улыбку.
—Поддаваться? Нет. Будет честно. Просто твои поражения… бесполезны. Ты дерёшься с кем попало, а не с тем, с кем надо. Иногда чтобы научиться ходить, нужно сначала упасть в пропасть. Ты же готов упасть?
Мысль о том, что у него нет ни единого шанса против мага на два года старше, владеющего заклинаниями высшего класса, была очевидной. Но где-то глубоко внутри, под грудой злости и унижения, кольнул азарт. А что, собственно, терять? Кроме очередной порции унижения.
— Ладно, — выдохнул Виктор, подбирая шест. — Давай, пока я не одумался. Покажи мне эту пропасть.
Марк молча двинулся за ним, его тяжёлые ботинки не оставляли следов на мерцающей поверхности. Его тень, отброшенная за спину, вдруг загустела, стала маслянисто-чёрной и неестественно глубокой.
Голос системы прозвучал, как удар гонга: — Дуэль инициирована. Противники: Виктор «Искра», Марк «Шрам». Режим: Стандартный. Начинаем через три… два… один… Бой!
Тень Марка взорвалась движением.
Она не просто ожила — она разделилась на десяток узких, стремительных клинков, которые не пошли в атаку, а вонзились в сам фиолетовый пол арены. Пол вокруг Виктора покрылся паутиной сияющих трещин, и из них вырвались клубы густого, обволакивающего теневого тумана. Воздух стал тяжёлым, вязким, словно погружённым в воду. Виктор почувствовал, как его движения замедлились, каждый взмах шеста давался с усилием.
Щупальца из тумана атаковали не сразу, а выстреливали по одному, с разных углов, выматывая и проверяя его защиту. Виктор работал шестом, описывая им сложные восьмёрки, парируя удары. Серебро оставляло на плоти теней светящиеся шрамы, но они мгновенно затягивались. Он отступал, чувствуя, как граница арены неумолимо приближается.
— Не хочешь атаковать? — раздался спокойный голос Марка из клубящейся тьмы. — Ждёшь удобного момента? Его не будет.
Он не двигался с места, лишь его пальцы слегка шевелились, точно дирижируя невидимым оркестром. Внезапно тени отступили. И тут же зеркальный потолок арены потемнел. Не отражая больше ничего, он стал абсолютно чёрным, и из этой черноты начали падать сгустки твёрдой, липкой тени, словно смоляные капли. Они не причиняли прямого вреда, но там, где падали, растекались по полу, ещё больше сковывая движение и создавая постоянно меняющийся ландшафт препятствий. Виктору пришлось пуститься в пляс, уворачиваясь от падающих сгустков, продолжая отбивать атаки щупалец.
Он попытался контратаковать. С коротким криком он вложил в шест заряд электричества. Молния, синяя и зигзагообразная, ударила в центр тумана. На мгновение тени отшатнулись, ослеплённые вспышкой. Виктор рванулся вперёд, надеясь прорваться к самому Марку. Но капли под ногами ожили, сплелись в прочную сеть и резко дёрнули. Он едва удержал равновесие, споткнувшись, и в этот момент одно из щупалец, тонкое как хлыст, прорвало его защиту и больно хлестнуло по плечу. Иллюзия удара была настолько реальной, что он почувствовал онемение и чуть не выпустил шест.
Он откатился назад, на чистую поверхность, дыхание сбилось. Марк, наконец, сдвинулся с места. Не для атаки, а для того, чтобы сместиться вбок. Его физическая тень легла под другим углом, и его магические тени мгновенно отреагировали. Они слились, образовав два огромных, похожих на ятаганы, клинка. Один пошёл горизонтальным размашистым ударом на уровне груди, вынуждая Виктора пригнуться или отпрыгнуть, а второй в это же время пронзил пол у его ног, чтобы вздыбить кристаллическую плиту и подбросить его прямо навстречу первому клинку.
Расчёт был безупречен. Виктор, приседая под первым ударом, почувствовал, как пол уходит из-под ног. Он инстинктивно оттолкнулся от вздымающейся плиты, совершив неуклюжий кувырок в воздухе. Он избежал прямого попадания, но второй клинок чиркнул по его спине, когда он приземлялся. Система зафиксировала урон. Иллюзия сбитого дыхания, жгучей боли. Он рухнул на одно колено, упёршись шестом в пол, чтобы не упасть. В зеркалах, которые снова стали отражать происходящее, он увидел своё униженное положение — согбенного, побеждённого.
Марк не стал добивать. Тени отступили, снова заколыхавшись у его ног. Он стоял в центре, спокойный и невредимый.
— Вот и всё? — его голос прозвучал громко в наступившей тишине, без злобы, но с ледяным разочарованием. — «Энциклопедия Совершенства»? Тень, которая гаснет от первого же толчка? Грош цена твоему контролю. И твоему слову. Думал, что несколько удачных трюков делают тебя воином?
Слова «грош цена» и «слову» впились в сознание острее любого клинка. Вспомнился долг, насосная станция, доверие Павлина, все их планы, которые рухнут здесь и сейчас. Ярость закипела в Викторе — но не слепая, а холодная, сфокусированная, подобная лезвию. Он увидел не Марка, а препятствие. Препятствие на пути ко всему: к Мидиру, к правде о дяде, к спасению Анны, к выполнению заданий Агоры.
Нет! Я не сдамся. Не здесь...
Он медленно поднялся. Боль утихла, осталось лишь жгучее унижение и та самая холодная сталь воли. Он перестал видеть щупальца, туман, зеркала. Он смотрел на свою руку, сжимающую шест. Он чувствовал энергию внутри — не из метки, а из самых глубин, ту самую, чёрную, реальную. Здесь, в эфемерной зоне, ощущение контроля, та самая нить, соединяющая мысль и действие, была настоящей. Он вспомнил не слова Громова, а чувство — идеально проведённого удара в бодзюцу, точного попадания разрядом. Фокус — Мгновение. Не сила — Точность. Не бороться с тенью. Стать молнией. Он выдохнул и… отпустил. Отпустил ярость, отпустил страх, отпустил попытки повторить заклинание. Он просто захотел оказаться там.
Тени Марка снова пришли в движение, сгущаясь для финального удара. Он сделал лёгкий, почти небрежный жест рукой.
Не было ни синей вспышки, ни искажения воздуха. Он просто перестал быть в одной точке и появился в другой. Это был не просто рывок, это было чистое, беспримесное движение. Для зрителей и для Марка это смахивало на телепортацию. Мир для Виктора на микросекунду замедлился. Он видел, как теневые клинки только начинают своё движение, видел, как в глазах Марка, отражавшихся в зеркалах, промелькнуло не понимание, а самое начало удивления.
Он материализовался за спиной Марка, в абсолютно мёртвой зоне, куда не доставали его тени. Шест уже был в движении — не размашистый, силовой удар, который ждал Марк, а короткий, взрывной и идеально точный тычок в спину, в самый центр тяжести. В момент удара он вложил в него всё — и холодную ярость, и облегчение, и три предыдущих унизительных поражения. Заряд электричества, сконцентрированный на кончике шеста, синим пламенем окутал точку соприкосновения.
Система ЛМД завизжала, регистрируя критический, абсолютный «урон». Марка отбросило вперёд. Он рухнул на колени, оглушённый скоростью, неожиданностью и безупречной точностью атаки. Его тени на мгновение рассыпались в бесформенный чёрный туман, прежде чем снова, уже вяло и покорно, собраться у его ног.
— Поединок завершён. Победитель: Виктор «Искра», — прозвучал безличный голос.
Тишину, повисшую под куполом, нарушил сдавленный, восторженный возглас Павлина: «Да!» Он вскочил с трибуны, сжав кулаки.
Виктор стоял, тяжело дыша. Не от усталости, а от адреналина и глубочайшего потрясения от того, что наконец-то получилось. Он смотрел на свою руку, всё ещё сжатую на шесте, потом на сам шест. В мышцах вибрировало эхо того совершенного контроля, того единственного верного импульса. Он понял. Понял разницу между яростным усилием и сфокусированным действием.
Марк медленно поднялся. Он потер спину — боль уже утихла. На его обычно каменном, невыразительном лице читалось не поражение, а неподдельное, глубокое уважение. Он подошёл к Виктору.
— Вот так, Искра, — тихо сказал он, так, чтобы слышал только Виктор. Он кивнул на шест. — Теперь этот посох — оружие. А не палка. Твой долг… — он сделал небольшую паузу, — он стал тяжелее. Не подведи, когда придёт время.
Он хлопнул Виктора по плечу — жест одновременно и одобрительный, и безошибочно напоминающий о взятом обязательстве, о долге, который ещё предстоит отдать. И, не дожидаясь ответа, развернулся и ушёл с арены, его тень послушно поплыла за ним, снова став просто тенью.
Виктор смотрел ему вслед, потом перевёл взгляд на Павлина, который уже бежал к нему по краю арены, не скрывая ухмылки. Он сжал шест. Теперь он знал вкус настоящей победы. Не случайной удачи, а победы, добытой через провал и найденный в себе ключ. «Искристый рывок» был его. Они были готовы.
Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ.
