Фэнтези истории

Наконец Реан прибыл в Зенитар. Какие же здесь узкие улочки... давно не крашенные, с облупившейся штукатуркой дома жмутся друг к другу, будто боятся чего-то. Здесь тесно душе. Каменная кладка улиц... кажется, что от этих камней веет какой-то замшелой тоской. Зенитар...  здесь живет страх. Остаря черная крыша ратуши воткнулась в небо как нож, будто пытаясь его убить. Герб Мограны здесь можно встретить повсюду, гораздо чаще, чем в Имбере. Он и на флюгерах, и изображен лепниной над дверьми и окнами, он вплетен в кованные узоры, украшающие фонари. Мограна, это полностью твой город.

Начался дождь, мелкий, серый и скучный. Реан кружил по лабиринтам узких улиц, он давно уже заблудился. Хотел выехать к ратуше, но улицы, которые будто вели к ней, на самом деле уводили от нее. Впрочем, ему нужна вовсе не ратуша, ему нужен замок.

- Эй, мил человек, - обратился он к одному из прохожих, - не подскажешь ли как найти замок Ордена Крови?

- А тебе-то зачем? Такого бродягу оттуда метлой прогонят.

Реан поднял рукав и показал прохожему знак.

- Посвященный! Простите, простите меня, мессир, - залепетал тот, - но как же так, Вы, посвященный, и не знаете где замок Ордена?

- Так уж случилось. Долго объяснять. Так где он?

- Вам нужно в северную часть города. Там, за городом, где начинается каньон, там на скале стоит замок.

- Спасибо, мил человек, благослови тебя Свет!

- Что? Какой Свет? Мы верим только в Мограну, - тут хитрая улыбка расползлась по лицу прохожего. - Ах, так Вы подловить меня хотели, мессир? Будьте уверены, мессир, в городе нет ни единого человека, верящего в Свет. Мы все - верные рабы богини Мограны.

Еще около получаса Реан кружил по городу, настоящий город-лабиринт, прежде чем выбрался из него. Совсем рядом с городом располагался замок - огромный, тёмный, оскалившийся конусами острых крыш. Стрельчатые окна его глядели равнодушно и одновременно грозно. Обнесен он был зубчатой стеной. По центру высилась главная башня замка - донжон. Самая высокая, она была увенчана огромным гербом Мограны. Но где же здесь вход? Реан поехал вдоль стены пока не увидел огромные, оббитые железом, ворота. Не успел он и постучать в них, как ворота с протяжным скрипом отворились. Реан въехал в них и увидел пустой двор, нигде не было ни единого человека. С тем же протяжным скрипом ворота закрылись. Похоже, они приводились в движение каким-то механизмом.

- Эй, кто-нибудь! - крикнул Реан. Тишина, только какая-то тень метнулась в одном из окон.

- Есть здесь кто?

В окнах длинного приземистого строения, примыкающего к донжону, вспыхнул фиолетовый свет и тут же погас.

- Ворота впустили тебя, о, посвященный, - раздался глухой и утробный голос, идущий, казалось, отовсюду. - Ты присоединишься к шествию.

- К какому шествию? Кто Вы? Где Вы?

Тут  отворились двери приземистого строения и из них нестройной колонной стали выходить люди. Впереди шли в багровых балахонах, с капюшонами, надвинутыми на лицо, за ними шли в таких же балахонах, но черных. И те и другие держали в руках факелы. Молча шли они, казалось, не видя Реана. Но вот один из черных откололся от шествия и подошел к Реану, подняв вверх факел он сказал:

- Новый посвященный? Разве ты не знал, что сегодня шествие? Пойди внутрь, тебе дадут одеяния.

- Но я...

- Поторопись же.

Решив, что сейчас с ним разговаривать не будут, Реан вошел внутрь строения. Смешно семеня ножками, к нему подбежал маленький лысый старичок.

- Ворота впустили, да? - сказал он. - Значит, Вы новый посвященный, ведь все остальные посвященные уже здесь.

- А глава Ордена, Гордестон Гартольф?

- Нет-нет, его нет здесь и не может быть. Вы давно вступили в Орден? Разве Вы не знаете? Неужели природный посвященный? О, это было бы исполнением пророчеств. Впрочем, некогда, некогда. Маринот! - крикнул старичок, - Неси багровое одеяние!

Прибежала девушка, светловолосая и прелестная, совсем юная. Она протянула Реану багровый балахон.

- Что смотрите? Одевайтесь! Одевайтесь! - прокаркал старичок.

Реан натянул балахон, кто-то сунул ему в руки горящий факел.

- Во главу колоны! Посвященные - во главе!

Реан вышел во двор, там, перед воротами, уже стояли все. Он просто прошел и встал рядом с другими людьми в багровых балахонах.

- Новый брат? - сказал один из них. - Мы ожидали. Покажи свой знак на руке.

Реан показал.

- Красный знак?! - вскричал посвященный. - Красный?

Все тут же обернулись, вокруг Реана столпились, каждый хотел увидеть знак на его руке. "Красный знак, красный знак" - шелестел шепот вокруг.

- Что это значит? - спросил Реан.

- Потом, брат. Потом мы тебе объясним. После шествия.

Один из посвященных вышел вперед, в руках у него было два факела, подняв оба, он громким голосом провозгласил:

-  Дорар у ариоди фес илир люнот на Мограна!

"Фес илир!" - многоголосо прогремело собрание.

- Нирид аннаби вудизан фес илир!

"Фес илир на Мограна!" - взревели все.

- Нают анаби у ритол фес илир на Мограна!

"Фес илир!"

Ворота распахнулись и люди медленно пошли сквозь них, громко хором повторяя слова "Фес илир на Мограна!"

- Что значат эти слова? - спросил Реан у одного из посвященных.

- "Мограна - наша богиня" - ответил тот.

Шествие вошло в город. Уже смеркалось и огонь факелов стал ярче, со всех сторон ползли такие же огни - горожане с факелами присоединялись к шествию. "Фес илир на Мограна" зазвучало новыми голосами, становясь все раскатистее, все громче. Сколько человек уже присоединилось к ним? Тысяча? Две? Реан оглянулся и увидел, что реке огней нет конца. С боковых улиц в эту реку вливались новые и новые ручейки. Казалось, вышел весь город. Страшным рокотом, диким, угрожающим, яростным из сотен и сотен глоток рвалось "Фес илир на Мограна!". Фраза повторялась и повторялась, как вечно набегающая на берег волна, невозможно было ничего думать или чувствовать, это рычание поглощало. Странная сила, будто идущая из самых недр земли, чувствовалась в нем. "Фес! илир! на! Мограна!". Вся эта река людей казалась единым целым, будто огромный зверь выполз на улицу и рычит, рычит, заклиная реальность, раскачивая мироздание. Никогда еще Реан не слышал, чтобы люди кричали так яростно, с такой страстью. Эта энергия увлекала как водоворот, хотелось одного: слиться с толпой, кричать вместе с ними, забыться в едином порыве, раствориться в этом звуке, впустить в себя силу земли и ярость крови. Реан молчал. Огромных усилий ему стоило не разомкнуть губ, не закричать вместе со всеми. Знак на руке начал гореть, будто к коже приложили что-то горячее. Переложив факел в другую руку, он подтянул рукав - знак светился багровым светом.

"Фес илир на Мограна!" ревели посвященные рядом с ним. Он взглянул на их лица. Их исказило безумие, глаза пылали, на шеях вздулись жилы, а рты разрывались в крике. Он один здесь молчал, а вокруг... вокруг не было больше людей. Был лишь океан ярости.

Медленно процессия продвигалась к центру города, толпа лилась по узким улочкам, будто кровь по венам. Реан шел впереди вместе с другими посвященными и изумился, когда за поворотом улицы развернулась огромная площадь, таких необъятных площадей он еще не видел. В центре площади, на постаменте, стоял гигантский железный орел, крылья его были раскинуты в стороны, а в лапах он держал круг, в который был вписан герб Пограны. Огромные факелы были установлены по обеим сторонам от орла, яркий огонь и черный дым рвались ввысь. Перед орлом стоял огромный мраморный стол, белый, он выделялся в синеве глубоких сумерек. На столе что-то лежало. Когда процессия приблизилась достаточно, Реан увидел, что это девушка. Одетая в длинную белую рубаху, с распущенными пшеничными волосами в руках она держала болотные лилии. Девушка лежала совершенно неподвижно, лишь вздымающаяся грудь показывала, что она дышит. Посвященные выстраивались в ряд справа и слева от стола. Реан не знал куда ему. "Идем же!" - раздраженно шепнул посвященный рядом с ним и увлек его на правую сторону.

На площадь вливались все новые и новые огни, пока вся она не заполнилась людьми. "Фес илир на Мограна!" продолжали кричать они. Тут раздался страшный, воющий, пронзительный скрежет. Реан обернулся и посмотрел вверх - это орел поднял голову и издавал этот омерзительный и ужасный звук.

Толпа замолкла. Один из посвященных поднялся по маленьким ступенькам и стал на столе прямо над девушкой. В руках он держал двуручный меч.

- Народ Мограны! - гулко и торжественно прокричал он. - Сегодня снова решается судьба нашего государства! Здесь, на столе, лежит лучшая дочь нашего народа, посвященная Могране от самого ее рождения. Нет никакого изъяна в ней и никакой слабости. Никогда ее сердце не знало жалости, а душа милосердия. Сегодня сталь ударится о сталь, ибо, если эта девушка чиста, Пограна превратит ее кожу в сталь. Это будет означать, что еще целый год нет никакой опасности для нашего государства.

Посвященный замолк и стоял так несколько минту. Потом заговорил снова:

- Эрхала краут у венд саланг фес занир! - будто камни ронял он слова, - Марад сиу кэран фальт! Ниаз гэл транд у кнала! Мограна фау дэна, Пограна фес илир на!

Посвященный поднял меч над головой. Реан рванулся, чтобы остановить его, но его тут же дернули за рукав и вернули на место; "Спокойно! Не дергайся, дурень!" - зло прошептал ему сосед слева. "Не будь милосердным, не позорься" - шикнул сосед справа.

Со свистом опустился меч и с лязгом ударился о мрамор. Яркая фиолетовая вспышка ослепила на миг, а после все увидели вместо девушки огромную черную птицу. Багровое пятно под лапами птицы быстро расползалось, птица расправила крылья и захлопала ими. Кровь била прямо из камня и, когда птица взлетела, перелилась через край стола, жирными полосами стекая вниз.

То ли вздох, то ли стон прокатился по толпе. Посвященный с мечом замер, потом положил меч прямо на камень, кровь быстро залила его.

- Энх фес занир! - воскликнул он. - Мограна обратила свою дочь в птицу. Наше государство либо станет самым могущественным, покорив себе иные племена и народы, либо погибнет.

Он присел и опустил обе руки в кровь, потом вымазал ею свое лицо так, что оно стало похоже на красную маску.

- Эта кровь, - громко провозгласил он, - это кровь героев, положивших свои тела за Мограну. Это священная кровь! Мы должны исцелить тело Мограны, вернув под власть Имбера мятежные южные города. Как кровь струится из камня, так кровь будет заливать улицы южных городов. Мы накормим Мограну, принеся ей в жертву южных мятежников! Мы принесем ей эставах - полную жертву!

- Эставах! Эставах! - нестройным но мощным хором закричала толпа.

- Мограна станет самой великой! - продолжал посвященный. - Мограна сама поведет нас в бой и мы одержим победу!

- Фес илир на Мограна! - взревела толпа.

Кровь не переставала струиться из камня, вот она уже под ногами Реана. Посвященный рядом с ним присел и тоже вымазал свое лицо кровью, так сделали и другие.

- Ну а ты что? Умойся, - сказал ему тот что рядом.

- Это природный посвященный, она сама избрала его, и он, видать, еще совсем ничего не знает, - сказал другой. - Не напугай его, он и так смотрит на нас... как на каких-то уродов. Ты думал, мы не замечаем? - обратился он к Реану. - Ну ничего, ты узнаешь всё и поймешь. Ты будешь с нами. Не дичись, мы расскажем тебе где правда.

- Свет есть Правда, - ответил Реан. Лицо посвященного вдруг затряслось и задергалось, Реан не сразу понял, что тот смеется:

- Свет? Еще скажи, что ты веришь в Свет...  природный посвященный... ахахаха. Ты ничего, совсем ничего не знаешь. Но тебе суждено стать самым великим из нас. Уже более трех сотен лет не было ни одного природного посвященного.

Было уже далеко за полночь, когда Реан вместе с другими членами Ордена возвращался в замок. Страшное и гнетущее впечатление произвело на него шествие и то, что произошло на площади. Он будто коснулся тьмы, будто воющая пустота попыталась затянуть его в себя. Нечто мерзостное пыталось пролезть в его душу. Итак - он посвященный. Природный посвященный... что это может означать? И это связывало его с Орденом Крови, совсем не хочется иметь что-либо общее с этим страшным братством... он станет самым великим из них, сказали ему посвященные. Он не хотел быть ни великим, ни малым, ни вообще одним из них. Служители кровавой богини, всё, чего они хотят - это накормить свое обожаемое божество кровью, сделать его сильным, как можно более сильным и покорить ему иные племена и народы. Чернота. Расползающаяся голодная чернота, когти сухих деревьев, царапающие небо. О, он хотел бы оказаться сейчас в Тенерисе, просторном и светлом. Выпить снова с тем менестрелем, вдохнуть вольный воздух южных городов. Но он здесь, с ними. Потому что ему нужно перо феникса, а за ним он готов спуститься и в самый ад.

Вот показался темный хищный силуэт замка, факелы выгорели и светят тускло. Рядом шагают братья Ордена. Общая воля движет ими, властная, яростная. И они без остатка растворены в ней. Ворота со скрипом открылись и колона людей в балахонах прошла сквозь них.

- Отойдем поговорим, - сказал Реану посвященный, молодой парень с широкими черными бровями. Глаза его глядят приветливо и искристо, но что-то в этой сладенькой приветливости вызывает отвращение и хочется скрыться от его взгляда.

- Ты ничего не понял о нас, да? - будто читая мысли Реана сказал парень, - Смотришь волком на нас, а ведь мы теперь не чужие. Думаешь, мы безумцы?

- Не знаю, - ответил Реан, - я вижу вас ведет общая воля и вы подчинены ей.

- Так и есть. И это прекрасно, что может быть лучше этого? Мы служим чему-то большему нас самих, мы живем для Мограны, для ее прославления. Хочешь сказать, что лучше жить для себя? Заботясь о том, чтобы собственная задница была в тепле? Никогда не выходя за свои пределы?

- Нет. Я считаю, что можно жить для других. Я много лет охранял берега Сианны от морских разбойников. Мне были вверены жизни людей. И я делал все, чтобы защитить их. Чтобы каждое утро они радовались восходу солнца, чтобы смеялись дети, чтобы девушки пели песни, чтобы черная туча не закрыла небо от них. Чтобы ничья злая рука не касалась их привольной и мирной жизни.

- Ах, ах, - хмыкнул посвященный, - жить для других. Любовь к ближнему - это преступление перед государством. Это уже предательство.

- Что же, к счастью я ничего не должен вашему государству, я чужеземец.

- Ты никак не можешь быть чужеземцем! - воскликнул парень. - Не будь ты могранином, богиня не выбрала бы тебя. Где ты родился? В одном из южных городов, да?

- Не знаю. Я ничего не помню о своих детстве и юности, я потерял память.

- Значит ты могранин. Богиня приходит только к тем, в чьих жилах течет чистая могранская кровь. На обряд призыва богини мы никогда не берем с собой полукровок. Полукровки могут быть полезны для Ордена, если они преданны. Но богиня просто не придет, если на обряде присутствует кто-то из них. А тебе она явилась сама, без призыва. И оставила на тебе красный знак. Ты могранин и принадлежишь ты Могране. Любить кого-то кроме богини - предательство.

- Это та правда, которую вы хотели мне рассказать? Это то, почему я должен стать на вашу сторону?

- Да. И не имеет значения нравится тебе это или нет. Ты могранин, а это налагает обязательства.

- Можете уже считать меня предателем, - усмехнулся Реан.

- Богиня оставила свой знак на тебе и пробудить в тебе могранский дух - наша задача. Ты нужен нам. Неужели ты ничего не ощутил, когда шел вместе с нами факельным шествием? Разве твоя душа хоть на миг не возликовала?

- Она чувствовала омерзение.

Посвященный скривился и отвел взгляд:

- Любого другого мы убили бы за такие слова. Но на тебе красный знак, ты неприкосновенен. Благодари же богиню за это.

- Я бы мог притворяться и врать, если бы умел, - сказал Реан. - Возможно именно это было бы разумнее всего. Но у меня это плохо получается. Как ты думаешь, почему я пришел сюда, почему показал вам знак? Значит мне что-то нужно от вас.

- И что же? - заинтересованно спросил посвященный.

- Перо феникса, которое главе вашего Ордена отдал маг Марери. Оно может исцелить мою жену. А больше мне от вас ничего не надо.

- Ты , видимо, воин, ты груб и прям - это твой недостаток, - ответил посвященный. - Почему ты думаешь что Гордестон вообще отдаст тебе это перо? Оно зачем-то нужно ему самому. Возможно ты и добыл бы его, действуй ты хитростью. Но ты пошел напролом...  глупо.

- Ты прав. Уж слишком резок я сейчас. Очень уж после вашего шествия пакостно на душе.

- Душа... твоя душа принадлежит Могране. Ты должен, обязан осознать это и встать в наши ряды, отдав себя ей.

- И это ты мне говоришь, что я груб и прям? Ты и сам точно такой. Ты говоришь мне нечто, зная, что я с этим не соглашусь. Но ты упорно твердишь свое.

- Да, ты прав. Мы похожи с тобой. Как братья, - сказал посвященный. - Хотя по духу ты мне чужак. О, богиня, почему ты подсунула нам такого природного посвященного, который не хочет служить тебе?

Наступало утро. Рядовые члены Ордена и часть посвященных стали разъезжаться из замка. Каждый поедет в свой город и расскажет там о черной птице и о крови, что потекла из камня. Тревожную весть они принесут - невероятная мощь или смерть ждет Мограну. Мрачны и серьезны были братья Ордена. Толстенький пухленький посвященный точил меч. "Это он-то пойдет завоевывать чужие земли?" - усмехнулся Реан. "Белый, нежный, губки как у младенца." И отвернулся.

Ему выделили комнату в донжоне, на самом верху башни. Вчерашний лысый старичок распорядился, чтобы отправили почтового голубя к Гордестону с сообщением, что появился природный посвященный. Реан поднялся в комнату по винтовой лестнице. Там он обнаружил простую кровать и столик с едой.

Реан сам не заметил как уснул. Ему снилась орущая толпа с факелами, но у всех людей было лицо... Минальд. Ему снилась Минальд, но у нее было лицо Мограны, чернобровой красавицы. Ему снилось будто он идет в тумане и слышит как кто-то его зовет: "Реан! Реан!". И другой голос уже с другой стороны: "Реан!". И он не знает на какой голос идти. Он приснился себе маленьким мальчиком в пустой белой комнате без окон и без дверей. В комнате появилась женщина и он знал, что это его мать. Но у нее не было лица.

Проснулся он после полудня. Яркий солнечный свет, такой неуместный здесь, врывался в маленькое окошко. Он подумал, что зря рассказал тому парню о цели своего появления здесь. Теперь не видать ему пера. Наивный, он думал просто попросить у Гордестона перо феникса, но это явно не те люди, у которых можно что-либо просто попросить. Нужно было не выдавать себя, нужно было втереться в доверие... но он так не умел. Он был прям как его меч. Он и сам доверял людям и ему можно было верить, игры в ложь были не для него. Что делать когда сюда прибудет Гордестон Гартольф? Бухнуться на колени и умолять отдать ему перо феникса? А он скажет в ответ "Служи Могране." На том всё и закончится.

С этими невеселыми мыслями Реан спустился вниз. Во дворе, прямо на траве, сидел тот самый парень с широкими бровями и что-то писал на куске пергамента. Увидев Реана, он лучезарно улыбнулся:

- Что, брат, проснулся?

- Разве я тебе брат?

- Ну а куда ты денешься? Богиня отметила тебя, теперь всё, теперь ты с нами.

- Мне не нравится ваша богиня.

- А мне и самому не нравится! - рассмеялся посвященный.

- Как?! - удивился Реан.

- В этом-то всё и дело, - сказал парень. - Ты должен понимать, что Мограна - это тьма, смерть и уродство, но быть верным ей и служить ей. Не потому, что ты ее любишь, а потому, что ты признаешь ее власть. Ты должен ломать себя под нее. Для этого нужно ее не любить, ибо если любишь, то не придется ломать.

- Зачем же подчиняться ей, если она тьма?

- О, ты должен говорить, что она свет, понимая, что она тьма. Это и есть бескорыстие, понимаешь? Служить не потому, что ты любишь, служить не потому, что ты видишь правду. А служить, осознавая, что этим ты погубишь свою душу. Это и есть настоящая верность. Разве это не красиво?

- Служить уродству губя этим свою душу? Мне кажется, в этом не может быть ничего красивого, - ответил Реан.

- Мы приносим Могране всё. Свои души, свои жизни и жизни других людей. Убить или умереть ради Мограны - это высшее служение. Богиня тогда довольна.

- Но зачем? Зачем? Зачем так жить, объясни!

- Объяснить -  значит понять, чтобы понять, нужно осмыслить. Для этого нужно думать. А это не наше! Не могранское. Мы выбираем что-то одно - или разум или чувство. И мы выбираем чувство, отвергая разум. Слепую, всесожигающую, всеподчиняющую страсть. Мы выбираем власть крови. Кто думает, тот сомневается. Кто сомневается - тот предатель. А предатель достоин смерти. Служение Могране без размышлений, без оглядки на что-либо. Полное принадлежание ей - вот наша жизнь. Мы - это она, а она - это мы. Мы не находим в этом служении ничего хорошего. Именно поэтому мы поистине бескорыстны.

- С ума с вами можно сойти, - буркнул Реан.

- Да! - радостно воскликнул посвященный. - Именно это! Мы отказываемся от разума и отдаемся неразбавленной страсти. Вы... хомяки, вот кто вы, верящие в Свет. Свет дает вам закон... вы называете это совестью. И вы слушаете ее... а мы не слушаем! Мограна освободила нас от химеры совести. Мы способны на всё, а вы ограничены. В этом разница между нами. Тот, кто не готов погубить свою душу ради Мограны - предатель.

- Я даже не знаю, что ответить тебе, - сказал Реан, - я никогда не буду с вами.

- Уже! Ты уже с нами.

- Я верю в Свет, вы верите в Мограну. Нет, я не с вами.

- Свет... - прошипел посвященный. - О, разум ведет к вере в Свет. Поэтому мы и отвергаем разум. Ваша вера зрячая, а наша - слепая. Мы как маленькие звереныши, что вслепую находят сиську матери. Мы звереныши и способны на любые зверства. А ты слаб! Тебе слабо убить свою душу.

- Я не зеленый юнец, чтобы брать меня на слабо. Это смешно.

- У Мограны есть дары, у нее две груди и она питает нас ими. Один дар - это гордость. Мы горды тем, что мы могране. Лучше смерть, чем утрата этой гордости. Наша гордость вырастает до размеров, что превышают все видимое. Всех остальных, не могран, мы считаем просто за дерьмо. Это самоутверждение и в нем наслаждение. И второй дар - это ненависть. Мы ненавидим аррилийцев и поганых полуорков и троллей и аркавийцев и всех остальных, так, что готовы раздирать их голыми руками. Это страсть.

- Значит, вы не совсем бескорыстны, раз получаете от Пограны дары?

- Ты не понял. Это не дары принадлежат нам, это мы принадлежим им. Мы отдаем себя им. В этом и есть дар Мограны.

- Другими словами, вы рабы ненависти и гордости?

- Мы – рабы Мограны и мы кормим её нашими ненавистью и гордостью.
- Что ты пишешь здесь?
- Я пишу то, что птицы ирих должны внушать низшим.

- Низшим?

- Ну, всем остальным. Мы, члены Ордена, мы высшие. Только нам доступно служение, только нам доступна жертва ради Мограны и тот огонь, что горит в нас. Мы управляем путями страны, мы рыцари Мограны. Все остальные жители страны - низшие. Их дело думать лишь о том, как набить свое чрево да гордиться тем, что они могране. Их жизнь должна быть проста, как жизнь домашних животных.

- Это чудовищно. Вы отказываете людям в человеческом достоинстве, вы чудовища, - прошептал Реан.

- Да! - радостно согласился посвященный.

- Безумие, безумие, я никогда еще не слышал такого безумия, как то, что я услышал от тебя. Я сломал свой разум о твои слова.

- И прекрасно, - улыбнулся посвященный, - сломай свой разум и откажись от него.

- Разум - дар Света. И у меня нет никакого желания расставаться с ним.

- Ничего, ничего. Приедет Гордестон и убедит тебя. Он всех убеждает.

- Да ну вас всех... - печально произнес Реан и пошел в башню.

- Есть ли у тебя доброе вино, хозяюшка? - спросил Реан.

- У нас все вино доброе, - зевая ответила та.

- Дай мне бутылку лучшего вина и жареного цыпленка.

- Вот вино, цыпленка сейчас принесут.

Реан сел у окна рядом с менестрелем.

- Хорошо у вас тут.

- Угу, - мурлыкнул менестрель, продолжая играть.

- Я чужеземец, мне ваша страна Мограна показалась довольно странной...

- Мы не Мограна! Тенерис  вольный город.

- Прости, я не зналВыпьешь со мной?

- Не знаю, день же еще. А хотя да, спасибо.

- Мы, южные города, - говорил менестрель отхлебывая вино из кружки, - Тенерис, Элдарион, Сольгардия, Анлон, Эмару и Ванау, мы не Мограна, мы вольные города. Мы не подчиняемся Имберу, не платим дани, здесь не стоят могранские войска. Мы вольные земли. У нас тут свои войска и свои законы... не как у них. У них запрещено петь песни, знаешь об этом?

- Да. Я видел как менестреля тащили в темницу за то, что он спел аррилийскую песню.

- Там считают что песни, любые песни, воруют сердца людей у Мограны.

- Они называют Мограну живым существом...

- Это существо... древний дух и ему все равно как его называют. Он хочет поклонения и чтобы во имя его лилась кровь… пусть это имя будет "Мограна", о, он с радостью примет любое имя. Веками он спал, но кровь, пролитая в Салерготе, во время войны между вольными городами и князем Ардарейским разбудила его, напитала его, дала ему силы. Давно это было, но эхо того времени до сих пор с нами. Те, кто отдал свое сердце страху, оказываются под властью духа. Те, кто отдал свое сердце, лести тоже. О, лесть! Как мало тех, кто может устоять перед ней! Власти Мограны стали обучать птичек ирих. И те летали и льстили, льстили и льстили. Ну ты должен был слышать о чем они поют: "Могране самый великий народ, могране самый сильный народ, самый свободный народ." Лесть более страшное оружие, чем любые пытки.

После салерготского побоиша к  власти в Могране пришел Совет Посвященных. Это члены могущественного ордена, он называется Орден Крови. Посвященные Ордена стали распостранять всё это безумие при помощи желтых птиц.

Как я и говорил, лести трудно сопротивляться. И южные города поверили бы во все это, если бы мы не отказались подчиняться Совету Посвященных еще тогда.
А в Могране стали преследовать всех, кто поет песни.Многих из них убили или бросили в темницы, но на свободе осталось неизмеримо больше. Поэтому члены Ордена Крови так злы. Потому, что чувствуют свою слабость. Из-за этого они стараются держать народ в ужасе и устраивают публичные расправы. Чтобы каждый даже подумать боялся изменить их богине Могране. Вот такая у них свобода.

- Печальная история, - сказал Реан.

- Более чем... что ты мою лютню рассматриваешь? Умеешь играть?

- Немного.

- Сыграй что-нибудь, развеем эти тяжкие мысли.

Реан взял лютню. Мелодия вдохновляющая и прекрасная, воинственная и одновременно нежная полилась из-под его пальцев. Все в таверне обернулись, одобряющие улыбки озарили лица посетителей, а менестрель расширил глаза в удивлении:

- Ты знаешь гимн Аррилии?

- Это гимн Аррилии? Мои пальцы помнят много мелодий, но я не помню ничего о себе, я потерял память о детстве и юности и не знаю кто я и откуда я.

- Это гимн Аррилии. Значит, ты аррилиец! Ты и лицом на аррилийцев похож. Вот посмотри на меня и на себя - мы же похожи как братья! Оба высокие, одинаково волосы вьются, оба мы недурны собой. Ты аррилиец, брат. Точно тебе говорю.

- Да, я думаю это может быть правдой, - ответил Реан, - но у меня беда брат-аррилиец. Ты слышал о счастливчиках, что появились в Альянсе Королевств, в Сианне?

- Слышал что-то от купцов. Говорят, они очень странными становятся, эти счастливчики, не сочувствуют больше никому. И ненавидят красоту.

- Так и есть. Моя жена стала такой.

- Бедная! Что же делать?

- За этим я и приехал сюда. У мага, который живет в Тенерисе, его имя Марери, есть одна вещь, которая может помочь ей.

- Я знаю этого мага! Его многие знают. Это верный сын вольных городов, он помогает нам. Я расскажу тебе где он живет.

И менестрель объяснил Реану как найти дом мага.

- Удачи, брат! - крикнул менестрель, когда Реан выходил из таверны.

Придя к нужному дому, Реан постучал в дверь Марери. Тот скоро открыл. Такой, каким его и описывали - среднего роста русый человек со шрамом, пересекающим бровь.

- Приветствую тебя, маг Марери, - поздоровался Реан.

- Здравствуй, незнакомец. Я нужен тебе?

- Да, очень нужен.

- Ну проходи.

Реан прошел в комнату, утопающую в полумраке. Чего здесь только не было: вот на столе хрустальный шар, около него какие-то палочки, под потолком на веревках сушатся пучки разных трав, чучело енота в углу, повсюду какие-то приборы, понять назначение которых никак невозможно.

- Так что у тебя за дело?

- Я слышал, маг, что у тебя есть одна вещь. Эта вещь может исцелить мою жену, она стала счастливицей, если ты знаешь что это такое.

- Знаю, конечно. Что же за вещь?

- Перо феникса.

- Перо феникса? У меня его больше нет, я отдал его.

- Кому отдал?

- Этого я не могу сказать.

- Скажи, умоляю тебя! От этого зависит жизнь моей жены.

- Нет.

- Скажи, заклинаю Светом!

- Я не верю в Свет.

- Тогда я... тогда я всем в Тенерисе расскажу зачем ты здесь, я расскажу, что ты ищешь способ обратить сердца жителей Тенериса к Погране.

Марери замер, взгляд его стал острым и холодным. Некоторое время он стоял так и вдруг зарычал:

- Ах ты дрянь! Никому ты ничего не расскажешь! - и бросился на Реана, повалил его на пол. Реан схватил его руку и попытался выбраться из под него. Мужчины катались по полу, вот задели стул, он ударился о стол, хрустальный шар полетел вниз и брызнул тысячами сияющих осколков. Вот толкнули шкаф и на них с глухим грохотом полетели книги. Реан прижимал Марери к полу, он был явно сильней. Но маг извернулся ужом, схватил Реана за ногу и дернул. Теперь уже Реан распластался на полу а Марери прижимает обе его руки. Полотно на левой руке размоталось и сползло.

- Знак Мограны? - удивленно воскликнул Марери. - Незнакомец, почему же ты не сказал, что ты посвященный?

- Посвященный? - не понял Реан.

- На твоей руке герб Мограны, - отпуская его, сказал маг. Реан встал и отряхнулся.

- Прости меня, о, посвященный, я не знал. Если бы ты показал мне герб, я бы сразу сказал тебе кому я отдал перо.

- Так кому же?

- Главе вашего Ордена.

- Ордена Крови?

- Какого же еще?

- Но... я не состою в нем. Кто его глава?

Марери посмотрел на него так, будто увидел что-то в высшей степени несуразное, какой-то круглый квадрат.

- Не понимаю что ты говоришь, посвященный.

- Этот знак бывает только у посвященных?

- Только у них.

- Ну... тогда я, наверное, посвященный.

И Реан рассказал Марери о своей встрече с духом Мограны. Марери смотрел на Реана с огромным изумлением.

- Так она сама пришла к тебе? Сама богиня? То есть, ты хочешь сказать, что не участвовал в обряде призыва богини?

- Нет, я просто встретил ее на дороге.

- И она поцеловала тебя?

- Да.

- И не заморозила тебя насмерть?

- Как видишь.

- Любой, к кому дотрагивается богиня, мгновенно превращается в лёд. Кроме того... кто и сам обладает силой льда.

- Да, я обладаю ею. Однажды я встретился со страшной Тенью и победил ее, так я обрел силу льда.

- Сама богиня Мограна избрала тебя, о, незнакомец. Как твое имя? Я хочу знать имя избранного.

- Меня зовут Реан Саальд.

- Ты должен встретиться с главой Ордена, Реан Саальд, ты должен встретиться с другими посвященными.

- Где же искать его?

- Этого я не знаю. Никто не знает, где живет Гордестон Гартольф, глава Ордена. Он приходит и уходит, когда сам посчитает нужным. Он пришел ко мне и сказал, что Могране нужно перо феникса. И я отдал перо ему.

- Так как мне с ним встретиться?

- Тебе нужно отправиться в замок Ордена, покажешь знак на руке и тебя пустят. Гордестон сам придет, когда услышит, что появился посвященный, которого избрала сама Мограна. Замок находится в городе Зенитар, это почти у самой границы с Аркавией.

- У меня есть карта Мограны, одна колдунья в Имбере дала мне ее.

- Вот и хорошо, значит найдешь город... слушай, Реан Саальд, замолви там за меня словечко, а? Я очень хочу стать членом Ордена, я много лет верно служу Могране, я достоин того, чтобы меня приняли. Нет, я даже не мечтаю стать посвященным. Хочу быть простым членом Ордена, чтобы служить Могране еще лучше.

- Хорошо, маг, обещаю, я скажу им о тебе.

- О, как я благодарен, какая честь! Ты прости меня, что я накинулся на тебя, я же не знал, я же не знал.

- Как его зовут и откуда он? - спросила птица.

- Точного имени его я не знаю, может  Арери, может Авери или Магери. Он среднего роста, русые волосы, небольшая бородка и шрам, пересекающий бровь.

Птица задумалась.

- Нет, не припомню такого, хотя знаю я всех, кто бывает здесь. Знаете, спросите у Хлиции-прорицательницы, ее кабинет находится на подземном этаже, - и ворон объяснил как пройти туда.

В кабинете Хлиции было темно, лишь одна маленькая лампа, стоявшая в углу, разбрасывала скупые лучи по стенам, на которых висели большие темные зеркала. Сама Хлиция оказалась молодой и красивой женщиной очень маленького роста - вдвое ниже обычного человека:

- Что привело Вас ко мне? - спросила она.

Реан описал ей мага, которого он ищет.

- Ах, даже не придется спрашивать у зеркал, я знаю его, - сказала Хлиция. - Это племянник Хильдистея-отступника, его зовут Марери. Он не появляется здесь потому, что его дядя когда-то давно уехал из Мограны в Аркавию, а уехать из Мограны в другую страну - это, знаете ли, серьезный проступок - позор дяди ложится и на племянника. Марери теперь усердно служит Могране, чтобы смыть этот позор со своей семьи. Но он обречен быть одиночкой - никто не станет общаться с родственником отступника.

- Где же искать его?

- В Тенерисе. Будь Вы погранином, не нужно было бы и объяснять... но Вы чужеземец, ваш браслет не собъет меня с толку, я же прорицательница. Тенерис это город на юге... он полон предателями. Там все любят Аррилию, даже младенцы, едва научившись говорить, уже поют аррилийские песни. Проклятый город! Марери много лет работает над тем, чтобы привести сердца его жителей к Могране... пока что безрезультатно. Марери делает вид, что он такой же как они все - только это и сохраняет ему жизнь. Советую и Вам так сделать, когда доберетесь туда. Я дам Вам карту, по которой Вы и найдете город. В Могране небезопасно говорить, что Вы едете в Тенерис.

Реан поблагодарил прорицательницу и собрался было уходить, но она остановила его:

- Вы ведь ищете исцеления для своей жены, так? Зеркала показывают мне, что с ней случилось каке-то несчастье.

- Она стала счастливицей, Вы знаете что это?

- Знаю, конечно. Эту чуму навел на людей заморский маг Аларкади... зеркала показывают, что Вы как-то связаны с ним.

- Я был его помощником.

- Я спрошу у зеркал удастся ли Вам расколдовать жену, - и Хлиция, взяв лампу в руки, начала медленно обходить зеркала.

- Ответа нет. Каждое из зеркал вещает, что Вас ждет либо удача, либо неудача. Что именно - зависит от Вас.

Реан ехал по ночной дороге. Где-то ухал филин, вдалеке выли волки. Сегодня вечером он остановился у одних людей в городе Талве, была уже почти ночь, когда они заметили его браслет. Его попросили уйти. Они были вежливы, но дали понять, что им непереносимо его присутствие. Он пытался их расспросить почему герб Мограны так настроил их против него, даже признался, что он чужеземец. Ему не поверили и не стали отвечать на его вопросы. Искать новый ночлег было уже поздно и Реан решил продолжить путь. По карте следующим был город Мириж. До него еще далеко. В небе висит тусклая половинка луны, но света хватает чтобы видеть дорогу. Так ехал он довольно долго, когда заметил хрупкий силуэт посередине дороги... девочка лет десяти-одиннадцати. Что она делает в безлюдном месте ночью одна? Наверное, ребенок потерялся. Реан стегнул коня и тот перешел на рысь.

- Дядечка, дядечка, - тихо позвала девочка. Реан спешился. До чего худая! Кажется, её смог бы унести самый легкий ветерок - одни кости. Тонкие руки сжаты на груди, тельце дрожит. Её явно долго морили голодом, вот-вот упадет. Платьице изорвано и сползает с острого, как крылышко птенца, плеча. А что с лицом! На губах запеклась кровь, на левой щеке ссадина... Реан почувствовал как его руки сжимаются в кулаки - какие же чудовища поиздевались так над ребенком?!

- Кто тебя так, дитя? Кто твои обидчики?

- Аррилийцы, - чуть слышно прошептала окровавленными губами девочка, - я бежала из плена.

Ноги девочки подкосились и она осела на землю, Реан присел рядом с ней. Он достал из сумки кусок вяленого мяса и хлеб, протянул их ребенку:

- Покушай, не бойся.

Девочка вцепилась в хлеб тоненькими пальчиками и некоторое время смотрела на него, будто не в силах поверить, что у нее в руках еда. Потом принялась торопливо, с придыханием, есть. Реан понял всё. Понял гнев людей на менестреля, что спел аррилийскую песню... теперь он и сам бы прибил этого менестреля. Раздавил бы его, как слизня. Понял ненависть, с которой люди произносили слово "Аррилия", понял их боль и их страх. Кем нужно быть, чтобы издеваться так над малым дитем?! Ручки девочки дрожали, когда она уплетала хлеб и мясо, по щекам ее текли слезы.  Девочка доела и подняла на Реана огромные влажные глаза. "О, Свет, она глядит точно как побитый щенок," - подумал Реан.

- Дяденька, довезешь меня до Мирижа? - слабеньким голоском спросила она, - Там живет моя тетя.

- Довезу, конечно.

Реан посадил ее перед собой на коня... почему она такая холодная? Холод просачивался сквозь куртку, расползался по его телу. Наверное, она очень замерзла. Реан снял куртку и накинул на плечи девочки. Она уткнулась ему в плечо. "Откуда она здесь взялась?"- размышлял Реан. "Сбежала из аррилийского плена... но до границы с Аррилией, судя по карте, ещё очень далеко."

- Дядя, - сказала девочка, - давай поедем через лес, так быстрее.

- Но там темно, мы заплутаем.

- Не заплутаем, я знаю дорогу. Я возьму поводья коня и буду направлять его, так мы до Мирижа доедем еще до рассвета.

- Ну хорошо, - согласился Реан. Они пересекли поле и въехали в лес. Как она будет ориентироваться в полной тьме? Сейчас конь стукнется лбом о дерево или споткнется об пень. Конь зафырчал, будто услышав его мысли. Куртка стала как лед, от этой девочки исходит холод. Чернота вокруг и что-то холодное, прижавшееся к нему. Её дыхание... да его же нет! Только сейчас он понял почему ему казалось, что что-то не так. Тихо-тихо к нему подкрался страх, положил лапы ему на плечи. Спокойно. Спокойно. Он в темноте, в лесу и рядом с ним на коне... неизвестно что.

Тут девочка запела. Дрожащий тонюсенький голосок, как паутинка. Она пела о долгих и безрадостных веках, когда Аррилия оклдовывала Мограну, подчиняла ее волю, что, как птица, хотела вырваться и улететь прочь. О том, как аррилийцы пренебрегали Мограной и пытались уничтожить ее дух, о том, как люди забывали погранские песни и пели аррилийские, предавая Мограну, будто предавали свою мать. Она пела о том как аррилийцы и предатели-могране, ставшие на их сторону, отказывались кормить дух Мограны и он истаевал от голода. Пока девочка пела, конь медленно переступал в темноте. Песня закончилась.

- Как это... кормить дух? Разве духи едят? Чем его кормят? - спросил Реан.

- Кровью, - ответила девочка.

- Как кровью? Чьей?

- Кровью, пролитой во имя Мограны. Мограна питается кровью. Если ее не проливать,  Мограна истает, станет никому не нужной, исчезнет. Могране перестанут быть. Только кровь, пролитая за Мограну или во имя ее, соединяет могран в единый народ. Кровь кровь кровь...

- Кто ты?! - вскричал Реан.

- Узнаешь, - ответила девочка, - всему свое время.

Рука Реана будто сама потянулась к шнурку на шее. Скляночка с дыханием Иэл.

- Не трогай, - неожиданно твердым и громким голосом произнесла девочка.

- Почему?

- Не трогай!!! - голос девочки сорвался на оглушительный скрежещущий визг, будто сотнями иголок провели по стеклу.

И тут конь вывез их из леса на простор. Перед Реаном на коне сидела пышногрудая красавица в белой рубахе, черные волосы ее были распущены, на голове венок из болотных лилий, яркие брови вразлет и темные, тянущие в себя, глаза, алый рот чуть открыт, а белоснежная кожа будто светилась. Красавица прикоснулась рукой к щеке Реана... о, какие холодные пальцы, холод достает до костей и лёд покажется теплым рядом с этими пальцами.

- Кто ты?

- Это неважно, не спрашивай, - прошептала красавица кокетливо и маняще, - Поцелуй меня, милый. Сейчас, здесь, под этой луной. Стань моим, отдай мне свое тело и душу. Навсегда.

- Я не буду целовать тебя, у меня есть жена.

- Ах, забудь жену. Не принадлежи больше никому и ничему кроме меня, - и красавица стала медленно приближать свое лицо к Реану, положила руки ему на плечи, холодные-холодные и тяжелые. Реан отстранился. Тут красавица резко подалась вперед и впилась своими губами в его губы. Холод захлестнул его, холод будто хотел выпить его до дна, до последней капли, заставляя конечности застывать, замораживая самую душу... но этот поцелуй был почему-то приятен. Ядовитой змеей вползало наслаждение, преступное, острое. Да, да, отдать себя ей, служить только ей и никому больше. О, она королева и это ее награда... она чуть прикусила его губу и Реан почувствовал соленый вкус во рту. Теперь он стремился к ней, охватил ее холодную спину руками, льнул к ней. Безумие, что за безумие... пропасть в этом безумии, утонуть, погибнуть навсегда. Зависеть от милости королевы, стать ее послушным рабом. И всё. Больше ничего не надо.

Где-то далеко запел петух. Руки Реана вдруг провалились в пустоту, будто прошли сквозь плоть красавицы и наткнулись на что-то твердое, острое и под губами ощущение гладкой стали... оно куда-то исчезло. Реан открыл глаза. Перед ним скалил зубы скелет, безжизненно свисал, поддерживаемый руками Реана. На голове скелета шевелился под ветром венок из увядших болотных лилий, а из глазниц бил яркий фиолетовый свет. Что за наваждение? Петух пропел еще раз. Скелет рассыпался, превратился в тонкий фиолетовый светящийся прах, осел на спину коня, на аккуратно сложенную его куртку. Когда птица в третий раз прокричала приветствие Солнцу, ветер подхватил прах, развеял его и не оставил от него и следа.

Странно опустошенным чувствовал себя Реан. Странно и страшно. Будто опился ядом и этот яд проник его всего, его тело и его душу. Будто во всем мире не осталось ничего хорошего, чистого. Только гниющая зеленая скверна, частью которой теперь стал и он сам.

Болезненный  как похмелье, безымянный как смерть, просыпался серый рассвет. Седые лучи выхватили поле и город впереди. Что-то жгло Реана, какое-то неприятное ощущение. Он нащупал маленькую бутылочку на груди - дыхание Иэл. Медленно через голову стащил шнурок... бутылочка была как уголь в его руках. Выбросить! Поскорее избавиться от этой ужасной вещи! Прочь! Он замахнулся, но тут из бутылочки послышалась тихая-тихая песня. И каждый звук ее был наполнен светом и прекрасной, высокой и исцеляющей грустью. Реан замер. Два чувства боролись в нем. Одно хотело поскорее оглохнуть и не слышать этих звуков, которые безжалостно убивали память о поцелуе королевы. Другое ловило каждый звук, как утопающий ловит брошенную ему веревку. Слезы полились из глаз Реана. В памяти встало лицо Минальд - светлое, милое и родное. Как он мог! Как он мог забыть ее хоть на миг? "Простишь ли ты меня, любимая? Смоют ли твои объятия едкую, проникающую во все поры скверну? О, я больше не достоин тебя. Я, хоть на миг, но предал. Продал за ядовитое всепоглощающее наслаждение. Ведьма, ведьма. Не королева, а ведьма. Сама смерть, жадная и кровавая, алчущая тел и душ - вот кто она была. Она сделала все, чтобы стереть твой образ, всё, чтобы вынуть из моей души любовь. Чтобы закрыть собой Свет, как малая монетка закрывает Солнце, если держать ее перед самым глазом. Проклятая. Но я нарисую тебя заново, я восстановлю твой образ, Минальд. Я буду идти куда шел и пройду весь мир, лишь бы вернуть тебе душу. Несмотря на то, что и моя душа теперь повреждена, яд проник в меня, но я буду бороться с ним. Ради тебя. А главное - ради Света."

Реан надел скляночку на шею. Все еще опустошенный и оглушенный, но несломленный, он приближался к городу Мирижу. Он чувствовал себя полностью обессиленным. Поспать бы сейчас. В городе он остановился у людей, у которых на дверной ручке был выбит герб Мограны. Эти не прогонят его из-за браслета... а где браслет? Его не было. Какое-то странное колющее ощущение в левой руке, выше, чем был браслет. Реан приподнял рукав. На коже красовался герб Мограны, темно-красный, будто налитый кровью. Ведьма поставила на нем этот знак, догадался Реан.  

Скоро он забылся сном, некрепким и беспокойным. Ему снилась то Минальд, прежняя, еще не ставшая счастливицей, то ему виделась Фолинда, ее заливистый смех и ямочки на щеках. То врывалась в сон она... королева и ведьма. Яркая и смертельная. Он мычал во сне, гнал от себя ее образ, но темные глаза манили и околдовывали. Видел он во сне как сползала плоть с ее лица, обнажая смеющийся череп. Прочь! Прочь! И снова ему снилась Минальд.

- Как успехи?

- Великие дела не даются легко. Приходится искупать руки в крови, – неожиданно жёстко и хладнокровно заключил я, – но именно в таких условиях, у вас есть шанс вернуться, помочь людям, заслужить место в обществе. В обществе, лишённом извергов и мучителей, таких как Джаг, работорговец, высадившийся на острове.

- Заслужить место, говоришь? – Онийалад посмотрел на меня другими глазами. – Значит, вы, люди, используете имена, чтобы олицетворить зло или благодетель. Этот Сайзо, о котором ты говорил, он достойный правитель людей? Достойный настолько, чтобы эльфы пытались заслужить его расположение?

Среди стен пещеры разнеслись ехидные смешки.

- Он великий человек, сделавший для своего народа гораздо больше, чем любой эльф за все годы своей жизни!

- Раз так, то я должен его увидеть, – расплылся в широкой улыбке Онийалад, такой довольной, что мне стало не по себе, – я возьму тебя в плен. И ту девчонку заодно! И буду ждать, пока великий и всемогущий Сайзо придёт вас спасать. Там и свидимся.

Под смех и улюлюканье около сотни надменных эльфов, я внезапно пожелал этому пещерному народу великих горестей, видимо, только познав страдание и отчуждение можно взрастить в душе хоть что-то хорошее.

- Пусть ты и пленник, но выглядеть должен достойно, мы же не разбойники какие.

Вернул на лицо маску величественного спокойствия Онийалад и приказал кому-то за моей спиной заняться моим внешним видом. Однако, никто не спешил исполнять его поручения, лишь когда блестящий эльф ушёл в один из безликих тоннелей, остальные вернулись к своим делам. Вдруг поднялась суета, меня подхватили под грудки и стали измерять причудливыми нитями, неожиданно сильные, тонкие руки стягивали с меня одежду, прикрывая ширмами и приставляя, примеряя различные тряпки. Спустя час, или более, я уже был одет в ласковую ткань, идеально приталенную и зауженную, полностью повторяющую каждый изгиб моего тела, при этом скрывая угловатость и выпирающие рёбра узорами и дополнительными слоями. Кому-то такие примерки нравятся, для меня же это было сущим кошмаром.

- Покормить бы, да волосы перекрасить.

Задумчиво оценивала меня эльфийка с зелёными бусинами глаз. Как же неестественно это выглядело, глаза без белков заставляли меня нервничать, хоть я и начал уже привыкать. Другая девушка-эльф, с фиолетовыми глазами замотала пучок, закрепив его парой кисточек, которыми буквально мгновение назад наносила алые мазки на холст, подошла ближе и придирчиво оглядела меня с макушки до пят. Краска с кистей тонкой линией стекала на волосы, окрашивая строгие тёмные пряди.

- Он человек, лучше вряд ли получится, – снисходительно цокнула художница. – Пойдём за мной, покажу тебе здесь немного. Зови меня Итилана.

Только мы покинули общий зал, эльфийка провела меня по нескольким коридорам, мимолётно показав кухню, мастерскую, где десяток эльфов кропотливо вырезали различные предметы из кости и дерева. Конкретных спален не было, как я успел понять, местные уставали и ложились прямиком там, где работали до этого, потому в каждом помещении было множество шкур, да различных простыней и пледов. Проходя по очередному туннелю, когда голоса затихли и создалось ощущение, будто вокруг совсем никого нет, Итилана резко развернулась и, прижав меня к стене, жадно взглянула в глаза.

- Ты же маг, правда? А покажи что-нибудь, какие-нибудь фокусы! Что ты умеешь? Можешь создать бабочек из света, а?

Я вспомнил шалости Друды, моё искреннее удивление и чуть детский восторг. Видимо этого же сейчас желала эльфийка.

- Давай-давай!

- А если кто увидит? – Чуть замешкался я, будто делаю что-то противозаконное.

- Я ведь к тебе не как к пленнику обратилась, – обиженно поджала губу Итилана. – Нормально же попросила!

Я был обескуражен такой детской непосредственностью, и правда захотел удивить спутницу, уж очень милой она казалась. Поднял ладонь, на которой крохотными белоснежными искорками стали появляться светлячки, на манер бабочек, распускавшие широкие сияющие крылья. Эти волшебные создания взлетали, делали пару витков между нами и пропадали, а на их место уже взлетали новые.

Пока эльфийка восторженно наблюдала магию, я успел разглядеть её глаза. Всё-таки зрачки были. Крохотные белоснежные точечки, едва различимые в фиолетовой туманности. Почувствовав жар на щеках и возбуждение, я устыдился. Неужели так мало мне нужно, симпатяшка рядом, и я уже готов влюбиться, немного, но забыв обо всех остальных? Чувства гораздо честнее, им плевать на мораль и устои, они показывают каким ты хочешь быть на самом деле. И я не хочу быть праведным, я хочу не отдавать себе отчёта в своих действиях, хочу плевать на чужое мнение, хочу того же что и мой наблюдатель и хозяин – хочу получать удовольствие, и чтобы было интересно!

- Как отсюда выбраться?

- Сбежать? – Аж подпрыгнула на месте Итилана. – Нет-нет-нет, – быстро замотала головой эльфийка, – Так нельзя, хозяин будет не рад, мне будет очень плохо!

- Уходи со мной, – по примеру Джага, я понизил голос и глубоко заглянул в фиолетовые переливы её глаз, – сколько ты сидишь в этих затхлых пещерах?

Итилана задумалась. Девушка заморгала, будто пыталась сосчитать дни.

- Но мы выходим наружу, иногда, – жалобно заметив, продолжила, – а так всё время здесь. Работаю, рисую. Лет триста. Раньше я жила в Орлином пике, но теперь там тяжело, слишком много людей-дикарей.

- Отправляйся со мной на материк, где жили твои предки. Я покажу тебе мир. – Мир был в огне, повсюду война, но ей об этом знать было не обязательно.

- Я не могу. Моя дочь здесь на острове.

Тогда я понял, что эльфы сами привязали себя к этому месту. Они ничего не делают с привычкой своих отпрысков, чтобы сидеть и сторожить их в пещерах, оправдывают своё добровольное затворничество. Сотни лет они наблюдают, как их чада пребывают в наркотическом бреду, зато рядом, зато под присмотром, зато далеко от магии и людей дикарей.

- Выпусти меня. Я помогу избавиться от людей наверху, помогу избежать лишних жертв. А когда всё закончится, ты сможешь решить, отправишься ли со мной, отправится ли с нами твоя дочь.

Итилана не ответила. Взяла меня за руку и быстрым шагом повела по тоннелям. Вскоре мы достигли небольшого углубления с плещущейся водой.

- Ныряй, вынырнешь уже снаружи.

- Сколько плыть?

- Немного. Быстрее, пока никто не услышал, – девушка-эльф умело боролась со страхом, но по глазам было видно, что она прощается со мной.

Я потянулся к её лицу, она не отпрянула. Но и строгое выражение лица никуда не делось. Я взял одну из кисточек, вынул из пучка окрашенных краской волос и крепко сжал в руке.

- На удачу!

Тогда она смягчилась, уголок рта чуть приподнялся в приветливой улыбке. А я заткнул кисточку за тугой пояс и нырнул в воду. Сколько плыть? Я не мог открыть глаза в солёной воде, даже не думал пытаться на ощупь проверять есть что-то над головой или нет. Просто плыл пока есть дыхание. Вынырнув, я увидел бесконечную водную гладь перед собой и уходящее в закат солнце. Развернувшись, облегчённо выдохнул, ведь берег был довольно близко.

Я оказался рядом с лагерем работорговцев, выйдя к людям, я поднял руки под прицелом десятка луков и арбалетов.

- Вернулся? – Прищурил в недоверчивости глаз Джаг.

- Сбежал.

- И от кого же?

- Эльфов.

При этих словах бандиты зашевелились, я уже не был угрозой, Джаг подошёл ближе, положив тяжёлую руку мне на плечо.

- Классный костюмчик, – оценивающе приподнял бровь Воин-ягуар, – может тоже сходить к ним в плен, чтобы приодеться?

- Их там сотни, Джаг. Не знаю, сколько из них лучники, но подозреваю, стрелки они отменные.

- И когда?

- Сколько меня не было?

- Сутки или более.

- Возможно даже сейчас. Они сидят в пещерах под островом, я понятия не имею, откуда будет атака.

- Ото всюду. Ты обдумал моё предложение?

- Тиша и Друда?

- Их не трогали. Они твои.

- Можешь на меня рассчитывать!

- Тогда будь рядом!

Как же легко стала даваться ложь, нужно было лишь принять правила игры! Обманул я Джага? Возможно. Околдовал ли Итилану? Быть может. Главное, чтобы было интересно, и мне будет интересно. Боец-ягуар не терял времени зря, размахивая руками, командирским тоном орал указания. Люди метались из стороны в сторону, связывая длинными верёвками пленников, как людей, так и эльфов, в огромную длинную колонну. Пусть Джаг мерзавец, и это самое мягкое определение, какое только можно ему дать, но он не убьёт всех этих людей под надуманным предлогом. Я выкручусь, как-нибудь, главное, чтобы выжило как можно больше, главное, быть как можно ближе к ним, чтобы найти способ их спасти.

Как только у остроухих отняли инструменты, включив в состав остальных пленников, дурман начал спадать. Колонну повели к ладье, стоявшей на приколе у берега. Пленные спотыкались ватными ногами, падали, но строгие надсмотрщики, не забывая прикрывать уязвимые места щитами, поднимали упавших и толкали в нужную сторону.

Тишу и Друду вёл лично я. Изредка поглядывая то на одну, то на другую подругу я думал о своих чувствах и эмоциях. Любовь – лишь сильная вспышка страсти. Я никого не люблю тем волшебным чувством, о котором мечтают девчонки в своих розовых дневничках, которое воспевают в искусстве. Да, я хочу быть с кем-то, дышать им, растворяться в этом человеке, иметь вторую половинку и так далее. Но это лишь потребность в чувствах и эмоциях, которые дарит подобная близость! А вот альтруизм, заставляющий меня рисковать собственной шкурой… Это лишь попытка сохранить шанс получить те нужные и сладкие эмоции и чувства от людей, что рядом. Можно дружить или любить – неважно, всё дарит радость. Или забыться в медовом бреду.

Мы не успели далеко отойти от поляны удовольствий с причудливыми деревьями. Первые стрелы просвистели, как только солнце закатилось за горизонт. Стреляли навесом, прячась за холмами, опасаясь ответного залпа. Бандиты Джага рассредоточились, прикрывая друг друга, сам же воитель достал кистень, а глаза ягуара на его плече недобро сверкнули, и дикая кошка спрыгнула на землю, смотря куда-то вдаль, следя за тенями, мелькавшими в последних лучах уходящего светила. Вскоре бить стали прицельно, однако не по бойцам, а по людям в колонне! Бедные пленники падали, раненные или убитые. Несколько стрел полетели в Друду. Я не мог спокойно смотреть на смерть ни в чём не повинных людей! Снаряды ломались об незримую преграду, а бок начал греть топор.

Эльфы наступали со всех сторон. Но они недооценили вероломство Джага! Работорговец поднял кистень и широким взмахом прервал жизнь сразу пяти ушастых пленников. Несостоявшиеся рабы умерли мгновенно, превратившись в бесформенные груды мяса с переломанными костями! Вдали послышались злобные крики боли и ярости. Какими бы благими враги не считали свои намерения, они останутся врагами. Поэтому сейчас, сколь бы не казалась мне приятна мысль окружить себя остроухими друзьями, я хотел лишь вывести их из строя, любым способом.

- Джаг! Уводи людей! – Крикнул я, а в ладони возник шар вихрящегося пламени.

Работорговцы разделились, пятеро остались на страже, стреляя наугад старались убить хоть кого-то, остальные рассекли верёвки, связывавшие колонну, и достали кнуты. Под хлёсткий свист, пленники приходили в ужас, ожоги от ударов кнута гнали людей и эльфов к берегу, но и стрел, летящих в нас, становилось всё больше.

Я метнул заклинание по высокой дуге в сторону поляны. Взрыв на мгновение осветил всё вокруг, открыв взору бандитов местоположение врага. Шар огня разлетелся в стороны множеством жирных искр, охватывая пламенем причудливые деревца, пожирая багровой пастью мёд и насекомых, так усердно собиравших его. Трава горела не хуже деревьев, буквально на глазах, пожар увеличивал площадь, вскоре заставив нас спешно отступать к берегу подставив спины. Чёрный едкий дым казался мне идеальным решением, потянувшись рукой, я заставил его клубиться у самой земли, разделяя банду Джага и воинов Онийалада, лишая возможности прицельной стрельбы.

У самого берега, пара работорговцев попытались забраться на палубу ладьи, но тут же скорчившись в муках погибли из-за голубого тумана, исходившего от клинка, торчащего в досках. Пленных согнали в воду и ощетинившись оружием принялись ждать гостей.

- Иди за своим поганым мечом!

Рявкнул на меня Воин-ягуар, прямо перед тем, как из тумана появились эльфийские стрелки. Враги выбегали толпами, держа луки наготове, чтобы спустить тетиву сразу, как увидят цель. Костяные наконечники не в силах были пробить щиты и редко могли проникнуть сквозь дублёную кожу доспехов работорговцев. Стальные наконечники болтов напротив, не встречая достойного сопротивления, пробивали жилистые тела остроухих насквозь!

Я старался не терять времени зря, положив ладонь на рукоять меча, я услышал полный злобы голос в своей голове, требующий крови и убийств. Демон в мече изголодался, и это приводило его в ярость. Попытался спрятать сияющий голубым свечением клинок в ножны, но он буквально выпрыгнул наружу, не давая мне и шанса повторить это вновь! Пока демон внутри не насытится, все кто окажутся рядом умрут от магического тумана.

Эльфы пытались взять работорговцев в кольцо, Джаг устремился прямо в центр беспорядочной толпы стрелков, с молниеносностью своего отражения круша противников одного за другим, не позволяя шару кистеня на цепи опускаться на землю. Ряды его бойцов таяли на глазах, падая в песок со стрелой в шее. Воины Онийалада забрались и на ладью, желая обстрелять людей с бортов корабля, но здесь им встретился я и мой меч. Не ожидая наткнуться на пагубный туман, эльфы гибли под моими ударами, утоляя жажду демона и многократно утяжеляя мои грехи. Сияние на напившемся крови клинке пропало, а вместе с ним и туман. Враг же не унимался, ослеплённый жаждой мщения и, возможно, страхом перед своим лидером.

Вскоре, бортик перепрыгнул Гайил, он молниеносно наложил стрелу и натянул тетиву, пытаясь убить меня в упор, однако этому не суждено было случиться, я прекрасно помнил этого трусливого садиста, потому без жалости проткнул его, и вынув из кольца топор, обрушил волшебное оружие на голову неприятеля, позволяя огненной геенне пожрать его тело, обращая в ничто!

- Ты ужасен, ты ничем не лучше Повелителя магии! – В ужасе закричала Итилана, не в силах спустить тетиву.

Смотря, как по клинкам стекает густая кровь, как обуглились доски передо мной, вспоминая ужас в глазах, убитых мною остроухих, слова эльфийки заставили меня устыдиться. Я обещал ей совсем другое. Но что я мог? Ведь эльфы сами устроили резню! Помоги я им, в пылу драки, они прикончили бы и Другу, и Тишу, и меня, потом не сильно бы горевали…

- Такое чудовище не должно жить!

Стрела сорвалась с её пальцев, моя рука двинулась сама собой, в попытке отбить снаряд, но слишком близко стоял стрелок! Лезвие топора лишь скользнуло по стреле, отклонив её, не дав проткнуть моё сердце. От жгучей боли в бедре я хотел стереть девушку из реальности, но сдержался, эта ярость мне ещё пригодится. Взмахнув рукой, я направил ветер, тугим клубком врезавшийся в тонкое тело, сплетя Итилану словно кокон. Следующим движением, я отправил её в полёт, не сильно переживая, куда она упадёт и что с ней будет дальше, в порывах злобы и обиды, терзавших мой разум – это было милосердием.

Молнии от взорвавшего купола били во все стороны, чертя глубокие борозды в земле, дробя в пыль тяжёлые каменные породы. Всплески энергии били в небо, сжигая пикирующих воронов десятками, разрывая облака. Серебристые изогнутые клинки сокрушили чёрный металл башни, изломав в нескольких местах. Костяной дракон прыгнул в небо, поливая всё вокруг гибельным дыханием, пытаясь не допустить к хозяину убийц-воронов.

Под грохот рушащегося шпиля башни я погрузил лезвие меча глубоко в грудь Повелителя магии, упиваясь, утоляя жажду его крови! Наконец настал этот день, и ничто не должно было его омрачить… Но то, что я увидел после, потрясло не только меня, но и моего деда, чьими глазами сейчас я наблюдал мир вокруг. Из тела поверженного врага, поджигая всё иллюзорным лазурным пламенем, поднималось существо невиданных масштабов! Опираясь на тонкие длинные руки, венчавшиеся перстами-когтями, синекожее создание разинуло пасть, будто разорвав собственное лицо, а острые клыки, скрывали бездну, заполненную вихрями молний. Да и не кожа это была вовсе! Возвышавшийся надо мной монстр состоял из эфирных энергий, и чем меньше жизни оставалось в теле Повелителя магии, тем больше и выше становилась его чудовищная сущность, лишившись физических оков.

Скелет-дракон спешно вернулся ко мне, снова оставляя следы чужеродных мне когтей на наплечнике. Я сделал ошибку, не внял предостережениям, ведомый слепой яростью. Выход оставался лишь один… Я чувствовал, как плоть мою пожирает иллюзорное пламя, как стонет земля и рвутся небеса, ощущая близость эфирного чудовища. Уйди я сейчас, мир утонет в волшебном огне, сотни-тысячи лет пребывая в агонии.

- Не бывать этому! – Взревел я, противясь своему новому естеству, обращаясь к крупицам человечности, словно пыль, осевшими в самых дальних и, казалось бы, недоступных уголках души. – Ты не умрешь, как и я, мы будем гнить, запертые в этих жалких склепах из плоти! Пока кто-нибудь не найдёт способ покончить с тобой.

Глаза дракона-нежити вспыхнули даже ярче, чем сиял гигант, нависавший надо мной. Я воткнул руку в грудь Повелителя магии, обхватив рассечённое сердце ладонью, на которой уже проступили гнойные язвы. Враг очнулся, открыв глаза и издав пронзительный вопль боли! Эфирное существо попыталось ухватиться длинными перстами-когтями за остатки башни, скребя иссыхающую, становящуюся безжизненным камнем почву, но всё тщетно, и вскоре, чудовище было поглощено телом Повелителя магии.

Я отошёл на несколько шагов, чтобы полюбоваться своим творением. Ведь страшный враг, снедаемый гнилью, беспомощно пытался сразить меня молниями или другой своей ворожбой, однако был бессилен, пока страдал от проклятия плоти.

***

И снова, открыв глаза, я ощущал приступ дежавю от холодящего чувства в затылке, прижатому к чему-то влажному и прохладному, и бессилия переварить все те ярчайшие эмоции, испытанные моим дедом. Как же задолбало всё! Издав что-то среднее между криком отчаяния и злобным рычанием, я вспоминал славные деньки за компьютером и газировкой, прогулками прохладным вечерком с подругами. Как же надоело. Почему мне не снятся старые сны, в которых я покорно ждал очередной кровожадной твари и спокойно просыпался в поту посреди ночи…

Увлёкшись своими проблемами, я не сразу увидел два ониксовых глаза, уставившихся на меня в полумраке. Я находился в пещере, где единственным источником света были тонкие нити разноцветных кристаллов, проступающие из породы. Меня сверлил взглядом сгорбившийся эльфийский старец, боюсь представить, насколько древним он был, раз его уши отвисли не хуже щёк, а позвоночник искривился настолько, что эльфу приходилось опираться на посох, чтобы удержать изгибающуюся зигзагом спину. Сухие губы незнакомца неустанно что-то жевали от напряжения, а взгляд был настолько пристальным, что мне показалось будто я голый! Понадобилось ещё немного времени, прежде чем понять, что на куче сухой соломы я и впрямь восседал в абсолютном неглиже. Прикрыв ладонями самое уязвимое место, я встал и потребовал одежды, робко, но потребовал…

Вопреки ожиданиям, сухой старик никак не отреагировал, а его взгляд так и не сдвинулся с места, прожигая любопытством мои зрачки. Из темноты вышла знакомая фигура в кожаных доспехах и коротком чешуйчатом плаще.

- Что скажешь о нём? – Обратился мой пленитель к старику.

- Отражения у сего юноши нет, но и странных эманаций не заметил. Может быть, всё изменится во время бодрствования, но таланта к колдовству не видно, – наконец, отвернулся от меня пожилой эльф и заковылял прочь.

- Где Тиша? – Мгновенно посерьёзнел я, как только остался со знакомым остроухим наедине.

- Эта та девушка, над которой ты издевался? – Его голос буквально обжог меня презрением.

- Она моя подруга, отвечай!

Не знаю, что дёрнулось в моей душе в этот момент, но воздух буквально скрутился в тонкую удавку и обхватил горло гордеца, заставив того пасть на колени передо мной. И не поспоришь, заставить покорно склониться одной лишь силой мысли – непередаваемое ощущение!

Всё испортили стрелы, вылетевшие из темноты, зря я думал, что мы тут совсем одни… Первая стрела просвистела совсем рядом, прорезав мне мочку левого уха. От боли меня развернуло, тогда второй снаряд пришёлся аккурат вдоль правой щеки, оставив глубокую царапину на половину лица. Волшебная удавка растворилась в воздухе, из которого и состояла, а эльф поднялся на ноги и заломив мне руку, прижал ещё здоровой щекой к холодному камню стен.

- Всё-таки, ты мерзкий колдун! Тут ты не соврал.

- Я никогда тебе не врал! – Поспешил я разрядить обстановку. – Тиша правда очень дорога мне, я люблю её! – Эта ложь так легко сорвалась с моего языка, что даже я удивился, смотри сейчас на себя со стороны, я хлопнул бы ладонью по лбу и медленно качал головой из стороны в сторону.

- Насилие, по-твоему, акт любви?!

- Мы просто никак не могли растопить лёд, понимаешь, найти подходящий момент признаться, отдаться чувствам, всё время было как-то не вовремя… А теперь, теперь назад уже пути нет, я думал, так будет лучше.

Пока я нёс этот бред, попутно прикладывал невероятные, просто титанические усилия. Я призвал весь свой актёрский талант, чтобы изобразить тяжесть чувств, душевные страдания на пороге с обречённостью и пытался показать лицо человека, который вот-вот заплачет.

Эльф брезгливо сплюнул, заломал руку чуть сильнее, заставив меня вскрикнуть от боли, снова сплюнул, и швырнул меня в сторону, совершенно не заботясь, чем я могу удариться об камни. Он ещё минуту бродил рядом, потом остановился, будто его озарило самой простой, настолько же и гениальной мыслью.

- Люди! Вечные дети, бесхребетные юнцы, рабы своих эмоций, от переизбытка которых, совершенно теряющие скромные зачатки разума.

Я не ответил, обидно было… Всё-таки…

- Не бойся за свою подругу, завтра её бесполезные страдания закончатся.

- Что?! – Мои глаза округлились, пространство вокруг размылось, я столько претерпел, чтобы спасти свою подругу! И сейчас, какой-то жалкий остроухий гордец плюёт мне в лицо своим снисходительным тоном! – Где Тиша?!

Мой голос пронёсся по тоннелям пещеры вибрирующими лезвиями, сотрясая своды, разрывая породу змеящимися трещинами. Что пробудили во мне сны? Какую истину узрело моё подсознание? Я не контролировал себя, но и этого было достаточно, чтобы эльфы перепугались и попытались превратить меня в ёжика, покрытого перистыми иголками. Стрелы летели из тёмных коридоров, но на расстоянии вытянутой руки с треском ломались, встречаясь с незримой преградой. Я хотел видеть глаза своих обидчиков, и мои желания нашли воплощение в физическом мире совсем не так как я представлял! Более дюжины огоньков вспыхнули в одно мгновение и под крики нестерпимой боли угасли, оставив стрелков в тоннелях корчиться в муках с выжженными колдовским огнём глазами. Эльф, что истязал меня, подобно перепуганной обезьянке вжался в камень, обхватывая себя руками, успокаивающе сжимая ладонями плечи.

Осознание того, что я натворил, испугало меня почти настолько же, как и пленивших меня остроухих. Эмоции схлынули, и теперь я лихорадочно соображал, как выкрутиться из сложившейся ситуации. Пасть ниц и молить прощения? Надеяться, что приступ ксенофобии вернётся и я смогу защитить себя, проложив путь наружу? Все вопросы вмиг улетучились, когда я вспомнил, из-за чего вышел из себя.

- Где Тиша?

Мой тон на этот раз был гораздо спокойнее, но собеседник не мог совладать со страхом и молчал, не в силах обронить и слова.

- Теперь я видел силу, эта аура прекрасна!

Воодушевлённо кряхтел старик, ковыляя в мою сторону. Рядом с ним шёл другой эльф. Его изящная рубаха с широкими короткими рукавами была украшена золотистой вязью, сплетавшейся в образы листьев. Нагрудник цвета бронзы, идеально гладкий, почти зеркальный, уверен, подойди эльф ближе, я бы мог рассмотреть своё отражение. Венок из листьев причудливых плакучих деревьев, с вплетёнными алыми цветами. Подол рубахи был расшит чешуйками и выглядел на манер латной юбки, быть может и роль выполнял ту же самую. Я бы не увидел этого всего так чётко, если бы не свет от кристалла в посохе старика, который разгонял тени, позволяя мне увидеть около десятка мертвецов с выжженными глазами, ранее прятавшихся в темноте ниш и сводов коридоров.

- Где Тиша? Что вы с ней сделали?

Ответа я снова не получил. В присутствии богато-одетого эльфа мой пленитель вернул себе самообладание, поднялся, отряхнулся и поспешил пояснить мои претензии.

- Когда мы схватили мага, там была девчонка, он использовал её тело для удовлетворения. Мы оставили девушку там.

- Есть ещё вопросы? – Перевёл взгляд на меня эльф, явно занимавший высокое положение.

- Кто вы? Где я? Зачем вы меня приволокли сюда?

- Где его одежда? – Снова отвёл от меня взгляд, обращаясь к моему пленителю.

- Мы притащили его сюда как есть, – ещё больше потупился несчастный.

- Отдай ему свои вещи.

От этого заявления смутился даже я, всё-таки эльфы были выше меня, стройные, длинноногие, однако, вопреки ожиданиям, одежда пришлась мне в пору, на худых всё смотрится более-менее прилично. Пришлось подвернуть штаны, да и рубаха маловата и жала в плечах, но это лучше, чем быть голым.

- Ботинки, – не унимался строгий эльф.

- Да я и босиком могу, – попытался я совсем уж не принижать своего пленителя, подозревая, что обувь мне будет велика…

Но богато-одетый эльф был неумолим, лишь удостоверившись, что все вещи перекочевали на меня, он снисходительно кивнул и широким жестом предложил мне пройтись в один из коридоров.

А кого мне бояться? Самоуверенность била ключом! Все те фокусы, что я вытворял недавно сильно завысили самооценку. Выпятив грудь, я принял приглашение. Старик плёлся за нами, сияние камня на посохе становилось слабее.

- Можешь звать меня Онийалад, – спокойным голосом заговорил знатный эльф, – у тебя много вопросов, но большинство из них не нуждаются в ответах. – Он шёл медленно, позволяя старику не отставать. – В тебе есть талант к ворожбе, но о слаб, камень в посохе достопочтенного старца Виндио быстро гаснет. Ты можешь стать великим волшебником, а можешь так и остаться посредственным колдуном.

- Но я убил ваших стрелков!

- Мы, эльфы, крайне чувствительны к ворожбе. Это наш бич и проклятье. Наши тела притягивают магию, впитывают её, любое заклятье оказывает на нас эффект в десятки раз сильнее чем на человека.

Тоннель вывел нас в обширное помещение, десятки эльфов разных полов тут же побросали свои занятия и занялись праздными вещами. Когда мы подходили, я слышал стук дерева, какие-то громкие перепалки, шорканье мётел и звон посуды, но стоило мне и Онийаладу войти под своды пещеры, как все затихли в мгновении ока. Кто-то ел, кто раздувал костёр, вальяжно подбрасывая дровишек. Молодая эльфийка перед широким холстом, с изображением ярких огненных вихрей, или чего-то в этом роде, вынула из пучка кисточку, распустив длинные волосы и принялась рисовать. Большая часть света в помещении исходила от костра с очагом и огромного трона посреди пещеры, выточенного из светящегося минерала, что проступал жилами в стенах.

Онийалад уселся на трон, я же огляделся в поисках стула или табуретки, но увидев, как старик просто лёг на шкуры, сваленные возле ящиков, решил постоять.

- Мой воин, что пленил тебя. Его имя ты тоже хочешь знать?

- Да, – коротко ответил я.

- Его зовут Гайил. Не понимаю, зачем тебе это, но у людей своё видение мира. Давным-давно мой народ пал жертвой людских амбиций. С того времени ничего не изменилось. – Устало вздохнул эльф в блестящем нагруднике.

- Расскажи больше.

- Были времена, когда наш народ населял прекрасные плодородные равнины, чудесные леса и излучины рек, изобилующие рыбой солнечные побережья. Мы редко враждовали с людьми, ведь они были так слабы, а тяжёлая жизнь в пустошах не давала вам сильно размножиться.

В этот момент я ощутил острый приступ неприязни к собеседнику. Но мне ли его винить? Мы два разных вида, некогда боровшиеся за господство, это всего лишь законы природы.

- Но появились три великих волшебника, могуществу их, казалось, не было предела. Они двигали горы, меняли русла рек, вскоре мой народ стал мешать. Нам пришлось оставить множество благоприятных земель, ведь стоило воспротивиться, как нас карал колдовской огонь.

Я мельком бросил взгляд на картину. Не об этом ли должно будет поведать полотно?

- Одни из них назвался королём Фениксом. Люди ему нравились как трудовой ресурс больше, чем эльфы, поэтому стальная поступь солдат сгоняла нас с насиженных мест, где вскоре закладывались города и сёла. Второй назвался Повелителем магии, он ставил опыты над своими подданными, а эльфы гибли при малейших манипуляциях с колдовством, тогда нам пришлось покинуть и его владения. Всего за несколько десятков лет мой народ был вынужден перебраться за море, ведь в пустошах царили ужасные условия жизни и множество варваров.

- Бедняги, – притворно выдохнул я.

- Теперь вы явились сюда, на один из наших островов. Завтра мы убьём всех людей до единого.

- Ты понимаешь, что эти слова оскорбляют меня?! – Я возвысил голос, поражаясь наглости собеседника.

- Пусть не ты делал этот выбор, но ты пришёл на наш остров, и наши дети в опасности.

- Дети? – Оглянулся я вокруг, не видя ни одного малыша, и не припоминая таковых среди травы и деревьев.