Он покачал головой, его лицо в призрачном свете шаровой молнии стало жёстким и решительным.
— Я могу установить сложное охранное заклинание, но для его активации потребуется несколько десятков минут.
— Нет, — отрезал я, поднимаясь. — У нас нет лишнего времени. Я чувствую, мы можем опоздать. Решительно опоздать.
Я достал из багажника тяжёлую монтировку, вставил её стальной клюв в щель люка и, напрягая спину, с громким, оглушительным лязгом сдвинул чугунную крышку в сторону. Бросил инструмент и, не раздумывая, первым ступил на скользкие, покрытые слизью ступени, ведущие в царство вечной сырости и тьмы. Я прижал к лицу скомканный платок, в другой руке сжимая рукоять «Ворона»; холод металла был единственной знакомой точкой в этом хаосе.
Харлан постоял наверху всего пару секунд, затем, сжав волю в кулак и преодолев брезгливость, последовал за мной, освещая путь своим ярким, но столь выдающим нашу позицию шариком. Он нервничал — я чувствовал это по его учащённому, сдавленному дыханию, по тому, как он судорожно зажимал нос шёлковым платком. Его внутренняя буря выливалась в непрерывный поток шепота, который эхом отражался от влажных стен:
— Куда мы идём? Вы уверены, что это правильный путь? Что это за ужасный запах? Он повсюду…
— Возьмите себя в руки, — резко оборвал я его, когда его нервы начали сдавать окончательно. — Прошу вас. Сейчас это важней всего.
Он мгновенно замолчал. От него повеяло не раздражением, а смущением и стыдом, хотя его лицо в свете магии оставалось маской аристократического спокойствия.
— Вы ни в чём не виноваты, — сказал я тише, пробираясь по колено в ледяной, зловонной воде. — Но сейчас мы должны быть тише воды, ниже травы. И сосредоточиться.
Он лишь коротко кивнул в ответ, и я почувствовал, как его подавленное любопытство снова нарастает — ему, видимо, смертельно хотелось спросить, откуда я знаю дорогу.
Вскоре мы вышли на развилку. Три одинаково мрачных, залитых зловонной водой туннеля расходились в разные стороны, уходя в непроглядную тьму. Я остановился, делая вид, что изучаю выбор.
— Мы должны выбрать путь. Идти наобум — плохая идея.
Я хотел дать ему право выбора. Пусть почувствует свою причастность, свою долю ответственности. И, если честно, мне совсем не хотелось потом выслушивать упреки, что «молодой выскочка-детектив обставил даже следователей с многолетним опытом».
Харлан замер, закрыл глаза, его пальцы напряглись. Прислушивался к чему-то внутри себя, к тонким вибрациям магии, недоступным мне. Через мгновение его рука уверенно указала на левый туннель.
— Уверены? — переспросил я, всматриваясь в непроглядную мглу.
— Нет, — честно признался он, и в этом была его сила. — Но именно там я бы и пошел.
— Отлично. Если выйдем в нужном направлении — будет вам особая благодарность от городского управления полиции.
Видимо, поняв, что излишняя нервозность выражается лишними словами, Харлан на этот раз просто молча кивнул, экономя дыхание.
Мы двинулись дальше, вода хлюпала под сапогами. Следующая развилка оказалась сложнее, лабиринт усложнился. Харлан вновь сосредоточился, его лицо исказила гримаса напряжения, и теперь он указал направление уже без тени сомнений.
— Я… чувствую нечто. Чужое присутствие. След.
Я доверился его чутью — тем более, он вёл нас вглубь, оттуда исходил тот самый, давящий «голод». Я шёл чуть впереди, «Ворон» наготове, палец лежал на спусковой скобе.
— Говорите обо всём, что почувствуете. О малейшем изменении в воздухе, в энергии.
— Хорошо, — его голос прозвучал собранно, без прежней дрожи. — Мы близко. Я чувствую.
За границами света его магического шара, в серости тьмы, я начал различать смутные очертания. Не просто трубы и стоки, а какие-то... рукотворные сооружения. Сложённые из обломков бетона и ржавого металла, неестественно ровные и прочные. И тишина. Слишком глубокая, зловещая тишина для бурлящих жизнью канализаций.
И вдруг его магический шар дрогнул, свет замигал, словно в предсмертной агонии светляка.
— Энергия... Чуждая... Впереди...
— В сторону! — заорал я, изо всех сил отшвыривая его плечом в грязную, мокрую нишу стены.
Оглушительный, разрывающий барабанные перепонки грохот потряс туннель. Длинная очередь крупнокалиберных пуль прошила воздух там, где мы только что стояли, и вгрызлась в противоположную стену, поднимая фонтан бетонной крошки и брызги зловонной воды. Мы прижались к холодной, скользкой стене, а в ушах стоял оглушительный звон, смешанный с яростным стуком собственного сердца. Впереди, в темноте, замерцали кроваво-красные точки — бездушные глаза автоматических турелей.
Я никогда не видел магов в настоящем бою. По крайней мере, таких, как он. Харлан не произнес ни единого заклинания вслух. Он просто... преобразился. Глаза его вспыхнули ослепительным, безжалостным белым светом, крошечные шаровые молнии, словно живые существа, заплясали на кончиках пальцев, и уже через миг его с головы до ног окутал мерцающий, переливающийся купол чистой энергии, похожий на жидкое стекло. Он вышел из укрытия с ледяным спокойствием. Пули, долетавшие до него, не отскакивали рикошетом — они просто плавились, превращаясь в короткоживущие капли раскалённого металла и ядовитый дым, едва коснувшись поверхности щита.
Два сгустка концентрированной энергии сорвались с его ладоней и промчались по туннелю с низким, зловещим гулом, больше похожим на предсмертный вздох. Каждый нашёл свою цель с бездушной точностью. Оглушительный грохот турелей сменился гнетущей тишиной, пахнущей озоном, расплавленной сталью и… холодной, безмолвной яростью оскорблённого аристократа.
Он перестал сверкать. Воздух вокруг на несколько секунд стал кристально чистым, выжженным, но тут же удушающая вонь нечистот и плесени нахлынула с новой, удвоенной силой. Я стоял, слегка ошарашено разглядывая оплавленные, дымящиеся груды металла, еще секунду назад бывшие смертоносными орудиями. «Дерьмо!» — подумал я. — «Прямое столкновение с магом высшего уровня может быть фатальным. Жаль, эльфам не ввели ограничения на магию — у них там, на Сияющих холмах, каждый второй мнит себя божеством».
Харлан с абсолютно невозмутимым видом, словно только что расписался в деловых бумагах, вновь зажёг свой маленький светящийся шар.
— Продолжим? — предложил он тем же ровным, бесстрастным тоном, каким мог бы сказать, что мы просто вышли из лифта в его офисе.
Я прокашлялся, стряхивая с плаща капли грязной воды и металлическую пыль.
— Конечно. Но… Это странно. Зачем здесь автоматические турели?
Я подошёл ближе к обломкам, стараясь не обжечься о тлеющий металл. Конструкция была сильно деформирована и оплавлена до полной неузнаваемости.
— Вид, конечно, ужасный, но это явно не армейское изделие. Скорее всего… кустарный самопал. И крайне опасный самопал.
Харлан коротко хмыкнул, и в его голосе прозвучало мрачное удовлетворение.
— Значит, мы идём в правильном направлении. Крыса почуяла опасность и расставила ловушки.
Я не стал менять серебряные патроны на обычные — внутренний инстинкт, натянутый как струна, подсказывал, что они ещё могут пригодиться. Мы двинулись дальше, глубже в сырое чрево лабиринта.
Метров через тридцать, за очередным крутым поворотом, Харлан резко замер, подняв руку.
— Слышите? — прошептал он. — Какие-то... звуки. Электронные попискивания. Прерывистые сигналы.
Я не слышал ничего, кроме вечной капели с потолка и звона в собственных ушах после недавней канонады. Но я чувствовал. Оттуда, из сгущающейся темноты, исходила волна такого концентрированного, вывернутого наизнанку отчаяния, животного страха и безумия, что у меня похолодело в животе. Я осторожно выглянул из-за угла.
В тусклом свете шара Харлана замерла искажённая фигура. Прямоходящая, с громоздким стальным телом, роботизированными конечностями, издававшими тихий шипящий звук. И голова… На стальной, неестественно выгнутой шее была намертво закреплена человеческая голова. Мужчина средних лет. Глаза широко раскрыты, но взгляд пустой, остекленевший, лишённый всякой мысли. Из полуоткрытого рта, обметанного язвами, доносилось слабое, булькающее попискивание, словно от сломанного радиоприёмника.
Харлан не видел жутких деталей — его свет не доставал так далеко. Но он кожей ощущал исходящую от существа угрозу.
— Здесь что-то не так, — прошептал он, и его тело снова окуталось ослепительным сиянием защитного купола. Он сделал шаг вперёд.
Автоматон резко, с механическим щелчком, повернул голову. Голос, лишённый интонаций, прозвучал словно скрежет железа по стеклу:
— Обнаружена угроза. Ликвидация.
Он открыл огонь без малейшего промедления. Среди строчащих очередей обычных пуль раздавались тяжёлые, громовые выстрелы — раз в несколько секунд, и каждый раз щит Харлана вздрагивал, мерцал, но держался, поглощая чудовищную энергию.
И снова магия сделала своё дело. Ослепительная вспышка, на мгновение осветившая всё уродство туннеля, резкий запах гари и озона — и автоматон превратился в груду дымящегося, оплавленного лома.
Я подошёл ближе, стараясь не смотреть на человеческие останки, теперь навсегда искажённые жаром и болью. От турелей исходило нечто похожее, но гораздо слабее, приглушённее. Я чувствовал истинный источник этого кошмара дальше, в самой глубине.
— Что вы ищете в этом хламе? — спросил Харлан, его голос был напряжён, дыхание слегка учащено.
— Например… вот это, — ответил я, ткнув стволом «Ворона» в оплавленную массу внутри вскрытого стального черепа. Среди сплавленных проводов и процессоров угадывались остатки чего-то органического, студенистого. Фрагменты человеческого мозга, вплавленные в схему.
— Как вы думаете, сэр, — тихо, почти беззвучно проговорил я, — каков шанс, что мы ищем не чудовище, а безумца, который их создаёт?
Харлан нахмурился, его лицо, освещенное снизу магическим светом, стало похоже на трагическую маску.
— Тогда мы должны поторопиться. Пока не стало слишком поздно.
— Конечно, — согласился я. — Но постарайтесь в следующий раз обезвредить так, чтобы хоть что-то осталось для изучения.
Я говорил это, но всей душой, каждой клеткой ощущал приближение новой волны. Около пяти одинаковых, синхронных сигналов. Все испускали одни и те же волны слепой, запрограммированной агрессии, перемешанные с тем же леденящим душу, немым отчаянием замкнутого в металлической тюрьме сознания.
Я выпрямился во весь рост и жестом, полным мрачной иронии, пригласил Харлана вперёд, в сгущающуюся тьму.
— После вас, сэр. Раз уж у вас такой… универсальный пропуск.
Я заранее прижался к холодной, покрытой слизью стене, отыскал взглядом нишу. Харлан замер в центре туннеля; его поза выражала ледяную сосредоточенность. Через несколько секунд мышцы на его шее напряглись.
— Идут. Пятеро. С разных сторон.
Когда они вывалились из темноты, он не стал тратить время на церемонии. Единственный, чудовищный разряд, напоминающий сжатую в кулак грозу, пронзил туннель от стены до стены. Воздух затрещал и зашипел, запахло озоном, горелой изоляцией и чем-то сладковато-приторным — палёной органикой. От автоматонов остались лишь бесформенные, дымящиеся остовы, больше похожие на случайные наплывы металла. Изучать было нечего, да сейчас это действительно было последним, о чём следовало думать.
Мы шли дальше, ибо тот самый «голод» стал почти физическим давлением в воздухе, тянущей нитью в этом подземелье. Харлан, ведомый своим магическим чутьём словно кровная ищейка, уверенно вёл вперёд. Скоро сырой туннель упёрся в массивную лишённую всяких опознавательных знаков металлическую дверь, запертую несколькими внушительными явно магическими замками. От них исходило зловещее смертоносное эхо — вибрация, обещающая немедленную расправу всякому, кто посмеет коснуться.
— Не приближайтесь, — предупредил Харлан, его лицо стало маской предельной концентрации. — Защита запредельного уровня. Смерть на расстоянии вытянутой руки.
— Согласен, — кивнул я, ощущая, как по спине бегут ледяные мурашки. — Это ещё цветочки. Наверняка здесь приготовлен целый букет.
Но за дверью… За дверью я чувствовал людей. Живых. Слабые, дрожащие искорки сознания — клубок страха, боли и отчаяния. Среди них было оно. Концентрированный «голод». Оно сияло в моём восприятии словно ослепительная, ядовитая звезда в кромешной тьме, почти физически плотный сгусток ненависти.
Я убрал платок в карман, пытаясь привыкнуть к вони. Казалось, нос окончательно онемел, сдался под натиском этого аммиачного, гнилостного ада.
— Просто так её не взломать, — заключил Харлан, водя ладонью в сантиметре от поверхности двери, ощущая исходящий от неё жар. — В стенах, в полу… заложена взрывчатка. Серьёзного калибра. Разнесёт всё вокруг и вывернет наизнанку пару кварталов наверху.
Я мысленно прикинул наш маршрут, прокручивая в голове карту города.
— Мы где-то под заброшенными фабриками. Но эта ловушка… она не для защиты от тех, кто сверху. Она для нас. Для тех, кто сюда сунется.
Я подошел ближе, ладонью почти физически чувствуя исходящие от стали волны сконцентрированной опасности. Взрывчатку я тоже почуял — ее резкий, химический запах серы и селитры едва пробивался сквозь общую вонь. Хотя в этой мешанине сигналов вычленить что-то конкретное было все равно что услышать шепот в ураган.
И тут я почувствовал это. На самом краю сознания, за гранью обычных ощущений. Приближение. Медленное, методичное, неумолимое, как движение ледника. Холодная, тошная уверенность сковала внутренности.
— Нас просто завели в ловушку, — тихо, но чётко проговорил я, поворачиваясь к Харлану. — И мы, как наивные щенки, с радостью в неё вбежали.
Харлан не слушал, уставившись на дверь с фанатичным, почти безумным упорством.
— У меня очень, очень плохое предчувствие, — настаивал я, и голос стал жёстким, как сталь. — Вернёмся позже. С командой. С сапёрами.
— Нет! — он резко обернулся, глаза горели лихорадочным огнём. — Мы не можем просто развернуться и уйти! Придумаю что-нибудь! Должен!
— Чёрт возьми! — выругался я, хватая его за рукав и чувствуя, как под тканью дрожат его мускулы. — Нас привели сюда, как баранов на убой, а теперь ловушка захлопывается! Идем! Немедленно!
— Нет! — он с силой вырвал руку, его лицо исказили гримаса отчаяния и ярости. — Я никуда не уйду! Мой сын там! Я это чувствую!
И в этот самый миг моё периферическое зрение уловило движение. Медленное, скрежещущее, многоголосое. Из обоих концов коридора, из-за поворотов выползали десятки существ. Длинные, тонкие, словно паучьи, железные ноги несли металлические рамы, а вместо тел… Вместо тел у них были человеческие головы. Лица, застывшие в немом, вечном крике, с пустыми, застывшими глазами, намертво впаяны в холодный металл. Они двигались с жуткой, синхронной плавностью, заполняя туннель сплошной стеной скрежещущего металла и безмолвного ужаса.
— ТВОЮ ЖЕ МАТЬ! — заорал я, отскакивая спиной к стене и выхватывая «Ворон». — ВРУБАЙ СВОИ СВЕТИЛЬНИКИ, СТАРИК, МЫ В ГЛУБОЧАЙШЕЙ ЗАДНИЦЕ!
Он увидел их сам, когда на дрожащей границе света его магического шара зашевелились первые чудовищные силуэты. Лицо его, вместо того чтобы побелеть от ужаса, исказила холодная, безмолвная ярость.
— Мерзости… — прошипел он, и это слово прозвучало тише шелеста, но с силой разорвавшейся бомбы. Руки его вспыхнули ослепляющим, почти слепящим белым светом, заряжая воздух статикой.
Он начал методично, с хирургической точностью выпускать сокрушительные разряды сжатого электричества, целясь в самые плотные скопления «паучков». Воздух трещал и шипел, словно раскалённая сковорода, металл плавился с противным булькающим звуком, а человеческие головы взрывались, разбрызгивая вокруг студёнистую, дымящуюся массу. Вонь горелой плоти, палёного волоса и едкого озона смешалась в невыносимый, удушающий коктейль.
Я судорожно вытряс серебряные пули в карман, и они звякнули о другие патроны, словно насмехаясь надо мной. Проклиная дрожащие, скользкие пальцы, я начал запихивать в барабан «Ворона» обычные патроны. Пятнадцать секунд показались вечностью, каждый щелчок отдавался в висках молотом. Прицелился в ближайшего паука, чьи стальные лапы с шипением пневматики уже сгибались для прыжка. Выстрел. Промах, пуля с визгом отскочила от стены. Второй — рикошетом от стальной груди, осыпавший его лицо снопом искр. Третий... Наконец, одна из голов с хрустом разлетелась, разбрызгивая осколки костей и кровавую кашу.
Я стрелял снова и снова, пятясь к холодной, влажной стене. Из семи выстрелов лишь три оказались точными. Барабан с сухим щелчком опустел, и я вновь погрузился в мучительный, унизительный ритуал перезарядки, роняя на мокрый, зловонный пол две драгоценные медные гильзы, которые с тихим плеском утонули в жиже.
Кажется, за это время Харлан успел выжечь основную массу тварей, превратив туннель в свалку дымящегося лома. Но он, видимо, решил, что со мной надо обращаться как с нерадивым учеником на стрельбище, и оставил мне двоих — «для практики». С глухим проклятием, вырвавшимся хриплым шёпотом, я пристрелил и их, подобрал упавшие патроны и с трудом дозарядил револьвер.
— М-да, — флегматично, с ледяным спокойствием прокомментировал он, его щит мерцал, словно уставший светлячок, от потраченной энергии. — Стрелять вам ещё учиться и учиться. Пальцы будто из теста.
— Это вряд ли всё, — прохрипел я, с силой выдохнув и оглядев заваленный дымящимся хламом и останками туннель. В ушах стоял оглушительный звон. — Они просто...
И тут я увидел: из едва заметных щелей в стенах, из-под обломков, будто выползая прямо из камня, выдвинулось несколько тонких, похожих на ядовитых змей металлических трубок. Они плавно, беззвучно развернулись в нашу сторону.
Я не успел ничего выкрикнуть, не успел предупредить. Горло свело спазмом. Инстинктивно всем телом рванулся в сторону, в грязную нишу.
Резкий, шипящий звук, похожий на выдох ядовитой твари. Десятки крошечных, почти невидимых на свету игл впились мне в плечо, шею, незащищённый плащом бок. Точно такое же, с таким же неприятным шелковистым шорохом, случилось и с Харланом. Его магический щит, способный остановить пулемётную очередь, оказался бессилен перед микроскопическими дротиками, легко проникающими сквозь поры.
Я почувствовал укол — не боль, а скорее лёгкое, обманчивое жжение, как от укуса комара. А затем… стремительно нарастающую, свинцовую тяжесть во всём теле. Ноги подкосились, словно их подрубили, мир поплыл перед глазами, краски расплылись в грязное бурое пятно.
Последнее, что я увидел перед тем, как непроглядная, густая тьма поглотила сознание, — Харлан с искажённым немой яростью и шоком лицом пытался поднять руку для нового заклинания, но пальцы лишь беспомощно сомкнулись в пустоте, и он, словно подкошенный, тяжело рухнул вперёд, в грязную, зловонную жижу канализационного пола.
Тишина. Абсолютная, звенящая, нарушаемая лишь тихим бульканьем воды и потрескиванием остывающего металла.
