— В областной администрации работает, у себя на Урале, в отделе культуры, — пояснил дядя Саша и, судя по выражению лица, не врал.

Этой ночью мы все остались в отеле — дожидаться «гостей». Епифанов поселил нас с дядей Сашей в разных экономах и даже угостил кофе. Думаю, ему было приятно, что в отеле наконец ночует столько людей, хоть он открыто и не говорил об этом.

Когда всё началось и дом буквально резонировал от шума, Варвару пришлось будить всем миром. Мало того что она заперлась, так еще и храпела, как целая бригада каменщиков.

— Вам что, совсем не мешает спать этот жуткий топот? — удивился Епифанов, когда Варвара всё же отрыла дверь и потребовала пинту черного кофе.

— Ты когда-нибудь проводил подряд тринадцать концертов «Играй, гармонь» в областном Дворце культуры? — ответила она вопросом на вопрос.

Епифанов умолк и как будто бы проникся к девушке уважением.

Выйдя на улицу, Варвара взглянула на свежие следы. Сегодня они как раз вели в сторону леса.

— Идут на шабаш. Значит, и мы пойдем, — сказала она. — Нужна будет кровь нескольких человек для связи с прошлым.

— Мне же идти необязательно? — спросил взволнованный Епифанов. — Если кровь нужна, так у меня тут на ватке немного осталось — утром из носа текло.

— Пойдешь как миленький. А не пойдешь — еще натечет, — грозно зыркнула на него Варвара и, получив от Епифанова неуверенный кивок, повела наш немногочисленный отряд в гущу ночного леса.

Сегодня всё было как-то иначе. Деревья грозно шумели и клонились к нам, словно хотели перекрыть путь, хотя погода стояла безветренная. Воздух пах дымом и болотным торфом. В прошлый раз ничего подобного мы с дядей Сашей не замечали. Взволнованный Епифанов тоже добавлял некоторых запахов, от которых даже крутая Варвара то и дело оборачивалась и морщила нос. Она двигалась быстро, не глядя по сторонам и себе под ноги, — очевидно знала, куда идти.

— Скажите, а вы ведьма в каком чине или ранге? — перепуганный до чертиков Епифанов не мог идти в тишине и решил поддержать беседу.

— Подполковник, — ответила Варвара. — Не задавай вопросов, на которые не захочешь получить ответы. Мы пришли.

И правда, перед нами раскинулась та же поляна, но на этот раз действительно всё здесь как-то изменилось: в воздухе кружила пепельная пыль, шепот и крики сменились каким-то гортанным хоровым пением, доносившимся неизвестно откуда, а от земли исходил самый настоящий жар.

Варвара вышла вперед и жестом приказала нам не двигаться. Достав из рюкзака блокнот и ручку, она написала заклинание, затем выудила сверток медицинских скарификаторов для забора крови и бутылек со спиртом, произвела первый укол самой себе и смочила бумажку кровью. Затем она начала по одному подзывать нас к себе. Дядя Саша пошел первый. В руках у него были две пустые пробирки от бабки-целительницы.

— Кот мне всучил, когда мы уходили. Предлагаю сразу набрать, а то потом не отстанет, — сказал он мне на ходу, и я нехотя согласился.

Последним пошел Епифанов. Его трясло и мотало из стороны в сторону, как моего бывшего начальника в понедельник утром. А когда Варвара потянулась к его руке, он весь сжался, зажмурил глаза, и из носа у него тут же хлынула кровь. Этого вполне хватило и на лист, и на то, чтобы сдобрить почву. Варвара была теперь вся в резус-факторе отельера, за что обматерила его и, напихав в обе ноздри ваты, отправила к нам. Сама же подбросила листок в центр поляны, и тот мгновенно занялся огнем.

Это было потрясающее и необычное зрелище. Пламя было таким ярким, что мы с дядей Сашей как будто увидели в его отблесках лица тех самых древних ведьм, их жуткие гримасы и весьма откровенные наряды.

Варвара продолжала стоять на месте и внимательно слушала ответ. Казалось, что это длилось целую вечность.

— А на быструю скорость нельзя поставить? — спросил я, чувствуя, как действие кофе сходит на нет.

— Это тебе не голосовуха, — рявкнула Варвара. — Заткни рацию.

«Чтоб ты разжирела», — подумал я про себя.

Дослушав сообщение, Варвара вернулась к нам и, проходя мимо меня, неожиданно погладила по плечу, сказав, чтобы я не обижался. Просто у нее характер папин, а тот был генерал-майор в этих их колдовских кругах.

***

— Они не завершили последний обряд — здесь началось великое изгнание, — наконец объяснила нам суть проблемы Варвара.

— И что это значит? — спросил уставший Епифанов, меняя вату в носу.

— Что завершать придется нам, — уже не желая тратить силы на сарказм, ответила ведьма. — Я созову ковен.

— Да хоть вокально-инструментальный ансамбль «Стекловата». Главное, избавьте меня от этого проклятья! — кричал Епифанов, готовый на все, лишь бы запустить первых посетителей и отбить хотя бы один взнос по кредиту. Но он даже не представлял, чем это всё обернется…

***

Никто не сказал Епифанову, что ведьминский ковен на время шабаша будет квартироваться в его отеле. Варвара думала, что отельер это понимает по умолчанию, а может, и не думала. Ее мало занимали чужие проблемы. Главное, чтобы дело было сделано и она могла вернуться к своим прямым обязанностям.

Епифанов теперь ходил к нам по три раза на дню и грозился, что засудит всю деревню, а нас с дядей Сашей и Варварой ждет трибунал, инквизиция и Азкабан.

Ведьмы стекались в наше Безрадное со всей страны, и это были люди разного достатка и разных профессий. Но все они, так или иначе, занимали чиновничьи или руководящие должности. Надо сказать, что работа у Епифанова кипела. Ему даже пришлось в срочном порядке трудоустроить несколько человек из деревни. Семен Андреевич — бывший лодочник — встал на ресепшн, а его жена устроилась горничной. Денег эти двое не просили и работали за исцеление от старых болячек и алкоголизма, которое им даровали гостьи отеля.

Епифанову не нравился контингент. Ведьмы вели себя нахально: обращались к нему на «ты», требовали наладить работу интернета, всюду раскладывали свои талисманы, а еще истыкали ему все рамы иголками. Они были ужасно шумными, топали, как слоны, а разговаривали громко — как торгашки на рынке. Без конца звучали пошлые шуточки, Епифанову так исщипали ягодицы, что он не мог нормально сидеть. Он даже начал скучать по старым невидимым ведьмам прошлого. Те вели себя куда более сдержанно и шумели только по ночам. Эти же не умолкали сутками.

Шабаш было решено провести по канонам кинематографа — в полнолуние.

— Это потому, что мир будет наполнен внеземной энергией? — спросил я у Варвары, с которой мы кое-как нашли общий язык.

— Во-первых, это красиво, — объяснила она. — Ведьмы любят пафос. А во-вторых, мы ждем, когда нам всю атрибутику доставят. И так как курьер тут — зверь редкий, то всё и будет готово как раз к полнолунию.

Мы с дядей Сашей тем временем разобрались с проклятием разбитого зеркала. Об этом я потом как-нибудь расскажу. А пока нам удалось устроить себе выходные и отоспаться. Епифанов, к слову, заходил всё реже. Сбылась его мечта — отель был набит битком. В следующий раз будет мечтать аккуратнее.

В день шабаша я подошел к Варваре и спросил, чем могу быть полезен. Что-то тянуло меня к ней — как язвенника к копченому и водке.

— Можешь со мной рядом стоять и страховать, чтобы никто в меня не вселился, — ответила она и шлепнула меня по носу.

— Это как? Святой водой из ведра поливать?

— Да нет. Просто заряди полную обойму серебряных пуль и будь готов стрелять.

— Я в людей никогда не стрелял, — робко признался я, — даже в давно умерших.

— Так ты предупредительными пали. Они ведь тоже не дураки, лезть на рожон не будут.

До поляны ведьмы шли с песнями, плясками и криками. Вся округа попряталась по домам и сидела в красных углах. Такого здесь не было триста лет — с момента великого изгнания ведьм из Безрадного. С тех пор многое изменилось, нечисти стало в разы больше. Многие сущности мигрировали к нам из-за отсутствия в этих местах экстрадиции.

Охраняли процессию мы с дядей Сашей, полицейское привидение Лисин, и еще от Лешего было несколько волонтеров. Собрали огромный костер, развесили повсюду амулеты, ловцы снов, разложили камни. Я вообще мало что понимаю в этих шабашах, и мне всегда казалось, что это какое-то вредное мрачное мероприятие, неугодное святым местам. Как выяснилось, я был очень далек от истины.

Когда пламя поднялось почти до макушек деревьев, ведьмы взялись за руки и стали водить хоровод вокруг костра и петь. Они периодически останавливались, чтобы бросить в огонь какие-то бумаги и даже целые папки, от которых пламя вспыхивало так сильно, словно в него подливали бензин.

— Что вы бросаете туда? — спросил я у Варвары, когда хоровод был разбит и ведьмы взяли перекур (они буквально курили в сторонке).

— Всё, что причиняет боль и страдания. Я, например, бросила заявление на отпуск, которое мне не подписали в прошлом году. Алла Петровна, — она показала на пожилую ведьму из Краснодара, — бросила в костер строительные акты, которые их контора полгода выбивала от генподрядчика, а в итоге тот обанкротился и теперь там идут суды. Одни бросают невыгодные госконтракты, другие сжигают бухгалтерию, способную обелить самых грязных руководителей, договора на обналичку денег и нелегальное списание техники, задолженности по фиктивным кредитам и апелляции алиментщиков. В общем, кто где работает, тот то и бросает. Ведьмы прошлого делали то же самое. Подставляли казнокрадов, сжигали грамоты неприкосновенности, которые защищали всяких коррупционных негодяев. В общем, показывали миру его истинное лицо. За это нас и гоняют веками.

— А я думал, что вы и есть настоящее зло… — стыдливо признался я.

— Прежде чем делать вывод, надо узнать все стороны ситуации. Ты же в полиции служишь, не мне тебе объяснять такие вещи, — цокнула языком Варвара и снова дала мне по носу.

Она была права. И от этого мне стало еще хуже. Я ведь привык делать поспешные выводы. Глядя на эту молодую улыбающуюся ведьму, на то, как в ее черных глазах пляшут языки ночного костра, я почувствовал всю прелесть момента. Огонь действительно очищал. Я стал видеть чуть больше, и магия тут совсем ни при чем, хотя ночь была воистину волшебной. Жар пламени, казалось, проникал мне прямо под кожу — в самое сердце. Не сдержавшись, я прижал к себе Варвару и поцеловал. Правда, получилось это совсем неуклюже, как в тринадцать лет за школой.

— Денисов, ты губехи-то свои закатай. Ведьмы с ментами не якшаются, — накричала на меня одна из колдуний, заметив мою романтичную прыть.

— Идите, Ольга Васильевна, к костру, я сама разберусь! — ответила ей за меня Варя и в очередной раз щелкнула меня по носу, а потом уже поцеловала сама.

К утру всё было кончено. Костер догорел, амулеты были сняты, окурки собраны, а ведьмы отправились в отель собирать вещи. Епифанову написали гарантийное письмо и даже заплатили денег. Он до конца не мог поверить в то, что ведьмы оказались честными. Они оплатили всё по прейскуранту и даже бонусом излечили его остеохондроз. Сияя от радости, он был любезен и приветлив, как золотистый ретривер. Раздавал визитки, просил приезжать еще, обещал скидки…

И это сработало. Вернее, сработало вообще всё. Ведьмы стали приезжать на свои шабаши ежемесячно и всегда селились у Епифанова. Молва об этом отеле быстро расползлась по мистичному миру, и Епифанов молниеносно обрел известность в эзотерических кругах. Его отель прочно закрепился в топ-5 сайтов для колдунов и ведьм, а в Безрадном и правда начал налаживаться туризм, но не тот, к которому привыкли обычные деревни и города.

А что до нас с дядей Сашей, мы по-прежнему охраняем оба мира и следим, чтобы живые и неживые чтили все кодексы. Ну и с Варей я, кажется, начал встречаться. Пока, правда, это больше похоже на эпистолярный роман, потому что она уехала к себе на Урал — решать какие-то важные дела. Но в отпуск обещала приехать к нам в деревню. В конце концов, у нас множество замечательных проклятых лесных озер и неизведанных кладбищ, а в местном экоотеле для нас всегда забронирован лучший номер.

Александр Райн

Вот тут можно угостить печенькой

Тут подписаться на телегу

Тут посмотреть список моих ближайших литературных концертов

Включаю музыку. Наруби, таксистка, мне бабла. Доллар чудотворный не ворованный. Чтоб монеты сыпались в карман с переливами и перезвонами.

— Ты вот собачку свою мороженым кормишь, — кидаю через плечо, перекрикивая музон, — а я про бабку расскажу, что голубей кормила мясом!

Девка скукожилась пуще опарыша, глазами хлопает.

— Да не ссыкуй, малая. Мне байка жить и строить помогает.

— Я не… — мямлит чего-то. — Вы не могли бы…

— Короче, жила-была баба, скажем, Наталья, соседки моей сноха. Муж у ней был алконавт, каких поискать. Как нажрется, давай жену колотить… Надоело Наташке по мордасам отхватывать, решила проучить муженька. Отыскала колдунью в местной газете, дозвонилась, назначили встречу… Куда прешь, мля!

Сука, подрезал мерин. Осатанели эти мажоры.

— Да ты не дрейфь, малая. Слушай дальше, нам до Кузнецовской путь неблизкий… Приходит, значит, Наталья к колдунье, там старушка божий одуванчик. Седина, что твой пломбир, а сама хоть и старая, но зубы твоих здоровее… Так и так, мол, Наталья рассказывает, колотит, сил моих нету, хочу наказать. Ай-да ворожить.

Вот, блин, красный. Из-за мерина похерил я зеленую волну, теперь тыркаться.

— Ты мне, говорит бабка, принеси кусочек его плоти. Наталья очканула в натуре — какой плоти? Палец рубить, что ли?! Твою ж мать! Поворотник тебе на кой, собака?! Нет, говорит бабка, пальца не надо. Волосок там али ноготь сгодится. Ушла Наталья, а на другой день принесла прядь волос. Ну, огребла, само собой, а как мужик отрубился, прядь и состригла.

Прямая, отлично. В левый ряд, гашетку в пол.

— Короче, жди, говорит бабка… Наталья дура была, да не совсем. Заночевала у подруги. Ну, чтоб муж с бодуна за остриженный клок не отмудохал... А бабка зелье наварила. В кастрюльке беленькой с цветочками, от кумы моей аккурат доставшейся. Волос побросала, трав каких-то, голов куриных да потроха свиные. Обваляла в этом зелье хлебные крошки и давай молитву читать… Только не господу, а Сатане. Как прочла, крошки на подоконник просыпала, даром что на цвет как твоя свинина.

Сука, опять красный. Кажись, пробка будет.

— Кума-то как раз под окном гуляла, видела, как голуби налетели... Клюют, по подоконнику скачут, а бабка новую молитву шепчет. Пока шептала, у голубей глаза побагровели. Ну, летите, говорит, мои пташки, пируйте да не брезгуйте.

Свернул во двор. Объеду затор, выскочим на кольцевую, там левым рядом и до Кузнецовской рукой подать.

— Короче, наутро Наталья возвращается домой, а на кровати, где со вчера ейный суженый отрубился, кровавое месиво! Черепушка обглодана, кости белеют, ни глаз тебе, ни пальцев, дыры вместо щек, да брюхо раскурочено. Наталья в крик! Что сотворила, бабка треклятая?! Зачем Серегу моего погубила, ведьма?! Ну, думает, тикать надо. Полиция в колдовство не поверит, а вот жинку посадить за решетку — дело плевое.

Съезжаю с кольцевой. Плотнячком, но бывало и хуже.

— На том история Натальи кончается, малая. Сбежала Наталья поначалу к матери, потом к подруге под Сызрань, а оттуда самолетом за бугор. Оно ж как бывает? Стоит алконавта из жизни выгнать, все пути открываются. Только голуби с тех пор ненасытные — жрут людей, что твой хлебушек, да… Как бабка наказала. Не брезгуют.

Включаю поворотник, забираю вправо.

— Говорят, что ни год, то находят в том городе трупаки обглоданные. И каждый раз возле трупа перья осыпаны. Да твою ж мать! Прям под колеса!

— Вы… Вы кого-то сбили?

Смотрю на нее, дрожит со страху, что твоя осинка. И опарыш такой же, под мышку прячется.

— Да голубь замешкался. Кузнецовская. Приехали.