— Нет, Мастер. Вопрос… о Зое «Динамит».
В воздухе повисла тяжёлая пауза. Скрип пера Ирины на мгновение прекратился, тонкий стержень замер над бумагой, но сама она головы не подняла.
Громов резко обернулся, его нахмуренные брови почти срослись.
— «Динамит»? А что с ней?
— Она… её нет. С весны. С экзаменов. И сейчас нет. Уже почти два месяца учебного года прошло. Я… просто не понимаю. Она же была в нашем потоке по электричеству.
Громов фыркнул и махнул рукой, будто отгоняя назойливую муху.
— Она отчислена, Таранис, за систематические прогулы и нарушение дисциплины. — Он произнёс это механически, словно заученную скороговорку. — Формальность. Бумаги подписаны. Какое дело тебе до неё? Думаешь, она твои секреты электричества разболтала? — Взгляд мастера стал оценивающим, заостряясь на намёке об уникальных способностях Виктора.
Тот внутренне напрягся, но не отступил.
— Нет, Мастер. Просто… странно. Она же жила магией. На ЛМД рвалась. Говорила, что в этом году обязательно пройдёт квалификацию в Лигу Застывших Часов. И вдруг… прогулы? До весны всё было нормально.
Лицо Громова на мгновение стало каменным и совершенно непроницаемым, но голос сохранил прежнюю едкую резкость.
— Люди меняются, Таранис. Нашла другие интересы. Увлеклась чем-то на стороне. Или просто наглость проявила. Бывает. Не первый и не последний случай. — Он снова повернулся к столу, всем видом показывая, что тема исчерпана.
— Но Степан Максимович, она же пропала ещё до экзаменов! — с нажимом, уже явно чувствуя неладное, продолжил Виктор. — Какой смысл прогуливать обычные уроки?
Громов резко развернулся к нему. Его и без того небогатое терпение лопнуло.
— Таранис! Хватит копаться в том, что тебя не касается! Её отчислили по статье «Длительное отсутствие без уважительной причины». Точка. Официальный приказ висит на доске объявлений с июля! Спроси у «Протокол», она всё конспектирует! — Он ткнул подбородком в сторону Ирины.
Ирина вздрогнула. Медленно, как бы нехотя, она подняла голову. Её стальные глаза за стёклами очков были бесстрастны, но пальцы слегка сжали ручку.
— Это соответствует действительности, Виктор, — прозвучал её монотонный, лишённый эмоций голос. — Приказ № 347 от 5 июля. Основание: «Более сорока пяти учебных дней отсутствия без предоставления документов». Подпись: Гарадаев.
— Сорок пять дней… — не унимался Виктор, переводя взгляд с Ирины на Громова. — Но весной, до лета… — Он быстро соображал, складывая цифры в голове. — Она пропала до экзаменов. В апреле? Марте?
— Последняя зафиксированная мной явка Зои на урок магии электричества — двенадцатое апреля, — уточнила Ирина, глядя в свой блокнот, будто читая сводку. — После этого — отсутствие по всем предметам. Включая… — Она сделала едва заметную, но чёткую микро-паузу, — …Мировой Язык.
Громов резко перебил её, и его голос зазвучал как стальной лом.
— Видишь? Всё по правилам. Нашла себе занятие вне школы. Может, в подпольных боях без правил махается, кто их знает этих сорвиголов. Теперь забудь и займись своими делами. Или хочешь добавить к своим «успехам» дисциплинарное взыскание за неуместное любопытство?
Виктор замолчал, но его мозг лихорадочно работал.
Сорок пять дней до пятого июля… Последняя явка двенадцатого апреля… Значит, она исчезла в середине апреля. Я был прав. А Громов твердит про «занятие на стороне», но сам выглядит… напряжённым. И почему он так резко оборвал, когда Ирина упомянула Мировой Язык?
Внезапно ему вспомнился кабинет Языковой. Умершие розы в прошлом году. Промелькнувшая между роз искра? Или это ему померещилось? И при чём тут Зоя? Нет, прямой связи пока нет.
— Понял, Мастер, — с наигранным смирением произнёс он. — Просто… неожиданно. Она была сильным магом.
Громов отвёл взгляд, и его плечи слегка расслабились.
— Сильных много. Не все доходят до финиша. Контроль, Таранис, помни про контроль. Вот что важно. А не чужие судьбы. — И он снова погрузился в бумаги, всем видом показывая, что разговор окончен, на этот раз точно.
Ирина склонилась над своим блокнотом. Но Виктор краем глаза заметил, как её рука на секунду дрогнула, когда она записывала что-то после слов Громова о «чужих судьбах». А затем она аккуратно, но с каким-то странным ожесточением, провела через только что написанную строчку тонкой, идеально ровной линией, словно безжалостно стирая неосторожную мысль.
Виктор вышел из кабинета Громова с тяжёлым чувством. Сухие формулировки приказа и нервная реакция мастера не складывались в картину. Он машинально двинулся по коридору, размышляя, куда теперь идти, и почти наткнулся на высокую, знакомую фигуру, сворачивающую в дальнее крыло. Марк «Шрам». И тут Виктора осенило — Зоя была в его группе, они оба из так называемых «Детей Мрака». Не раздумывая, он ускорил шаг и перехватил парня у входа на лестничную клетку.
— Марк. Минуту, — тихо, но настойчиво сказал Виктор, преграждая путь.
Марк остановился, подошёл ближе. Его взгляд был привычно осторожным, выжидающим, но без открытой враждебности.
— «Искра». Перемену проспал? Или Громов опять твою метку щупал, проверяя на профпригодность? — его голос звучал немного хрипловато.
Виктор проигнорировал колкость.
— Про Зою. «Динамит». Громов говорит — отчислена за прогулы. Ирина кивает и цитирует приказ.
Лицо Марка на мгновение застыло, и его обычная маска безразличия дала трещину. Он быстро, почти рефлекторно, оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли кого рядом.
— И? Тебе какое дело? Ты с ней в одном кабинете электричества сидел, не больше. Она не из твоего круга, — бросил он, стараясь казаться равнодушным.
Виктор сделал шаг ближе, понизив голос до почти шёпота. Эхо их шагов давно затихло в пустом пролёте.
— Потому что это бред, Марк. Она пропала перед экзаменами. В апреле. Какие прогулы? Прогуливать обычные уроки смысла нет. И почему приказ об отчислении появился только в июле? Громов… он сорвался, когда я спросил. Как будто сам не верил в то, что говорил.
Марк молчал несколько секунд, изучая Виктора взглядом, словно пытаясь определить, можно ли ему доверять. Затем резко кивнул в сторону тёмного угла под лестницей, куда не падал тусклый свет с запылённого окна. Они отошли туда. Голос Марка стал тише, приглушённым, почти шёпотом, который едва ли был слышен под гулом школьных систем.
— Ты прав. Громов врёт. И Протокол… она просто записывает то, что ей велят. Официальная версия — прогулы, отчисление. Удобно. Чисто.
Глаз Марка стал жёстче, в них мелькнула тень чего-то тревожного.
— Мы её последний раз видели… — он снова сделал паузу, инстинктивно проверяя окружение, — …выходящей из кабинета Языковой. Поздно. Очень поздно. За неделю до её пропажи.
— Языковой? Старухи с мёртвыми розами? Что ей надо было от Зои так поздно?
Марк пожал плечами, но в этом жесте читалась не неуверенность, а крайняя осторожность.
— Кто знает. Дополнительные занятия? Наказание за ошибки? Зоя жаловалась, что старуха к ней придирается больше, чем к другим. Говорила, чувствует на себе её взгляд… холодный, как могила. А потом… — Марк сжал кулак, и костяшки его пальцев побелели, — …просто нет. Ни встреч, ни сообщений. Никто из нас не знает, где она. Её шкафчик… его опечатали Легионеры через день после того, как она перестала приходить. Под предлогом «нарушения правил хранения». Но мы знаем — там ничего запретного не было.
— Легионеры? Так быстро? — не удержался Виктор. — Это же… странно. Для простого отчисления за прогулы.
Марк резко посмотрел на него, и в его глазах вспыхнуло что-то опасное — смесь гнева и страха.
— Я ничего не говорил. Ты ничего не слышал. Особенно про Языкову. — Он положил тяжёлую руку на плечо Виктора, не угрожающе, а скорее предостерегающе, и его хватка была твёрдой. — Вик. Зоя была… своей. Для нас. Но лезть туда… это не просто опасно. Это самоубийство. Учителя… они неприкасаемы. Особенно такие, как она. Забудь. Ради своего же блага.
— Но она же пропала, Марк! — не сдавался Виктор, глядя ему прямо в глаза. — Может, ей нужна помощь? Может, она…
Марк снял руку, резко отвернулся, и его голос вновь стал отстранённым, но в нём слышалась горечь.
— Помощь? Слишком поздно для помощи. Если она жива… Легионеры бы её нашли. Если нет… — Он снова пожал плечами, на сей раз неестественно, будто отбиваясь от назойливой мысли, — …то уже ничего не изменить. Думай о себе. И о своём друге. У вас и своих проблем хватает.
Он сделал шаг из-под лестницы, выходя в тусклый свет.
— И помни — этого разговора не было. Я тебе ничего не говорил. А ты у меня ничего не спрашивал.
И, не оглядываясь, Марк быстро зашагал вниз по лестнице, его шаги гулко отдавались в бетонном пролёте. Он оставил Виктора одного в полумраке, с леденящей душу информацией и ещё большим, чем прежде, количеством вопросов, на которые не было ответов.
Разум Виктора гудел от напряжения. Недели, потраченные на расшифровку тайн компаса, поиски Источника и пропажа Зои, свели его концентрацию к нулю. Он нуждался в перезагрузке. И лучшим способом всегда была работа руками, а точнее — молниями. Одна победа. Всего одна победа, и он получит свои 40 звезд и доступ к квалификации в Лигу Застывших Часов.
Эфирное поле ЛМД вибрировало под ногами, издавая едва слышный гул. Фиолетовые огни Камеры Рекалибровки погасли, как обычно не обнаружив его метку. Он чувствовал, как его сила, обычно сжатая в кулак строжайшего контроля, рвётся наружу, жаждя настоящего действия. Но он придушил её, заставив играть по правилам — ему предстояло не сражаться, а изображать сражение.
— Следующий бой на арене! — голос ДАРИТЕЛЯ, безэмоциональный и громкий, прокатился по залу. — Виктор «Искра» против Анны «Щит»! Ставки на доступ к квалификации!
Виктор замер. Анна? Он посмотрел на противоположный вход. Оттуда вышла она. Её осанка была идеально прямой, взгляд устремлённым вперед, но в нем не было привычной уверенности. Была какая-то стеклянная, лихорадочная решимость.
— Ну что, Таранис, — голос Евгения донесся с трибун, где он восседал с остатками лоялистов. — Покажешь нам, как ты умеет проигрывать?
Виктор проигнорировал его, сосредоточившись на противнице. Стрелка его карманного компаса бешено дёргалась, указывая прямо на неё.
ДАРИТЕЛЬ огласил их счета: 37 и 38 звёзд. Оба на пороге Застывших Часов.
— Анна, я не хочу с тобой сражаться, — тихо сказал Виктор, сходясь с ней в центре арены.
— Правила есть правила, Виктор, — её голос прозвучал странно глухо, будто из пустоты. — Мы оба должны пройти. Кто-то из нас уйдет с победой.
— Давай просто сделаем вид. Эфемерная магия, несколько красивых вспышек, и разойдемся. Ты же знаешь, что у меня... другие дела.
Она покачала головой, и в её глазах мелькнуло что-то чужое.
— Нет притворства. Только сила. Только победа. Легион не терпит слабости.
Гонг возвестил о начале боя.
Виктор действовал первым, по привычке стараясь закончить всё быстро. Он выбросил вперёд руку, и эфемерная копия его молнии, ярко-синяя и потрескивающая, рванулась к Анне. Она даже не пошевелилась. Перед ней возник световой барьер, но не сплошной, а будто собранный из тысяч дрожащих, переливающихся шестиугольников. Молния ударила в него и расплескалась безвредными искрами.
— Ты стала сильнее, — отметил Виктор, готовя следующую атаку.
— Сила — это обязанность, — откликнулась она, и её голос снова показался Виктору наложенным, будто под её словами звучал другой, чуждый шёпот.
Он атаковал серией быстрых, точных разрядов, заставляя её отступать. Но Анна не просто защищалась. Её щиты возникали быстрее, чем раньше, их форма была острее, агрессивнее. Они не просто поглощали удары, а иногда отражали их обрывками ослепительного света, заставляя Виктора уворачиваться.
И тут он заметил. Он, потративший месяцы на то, чтобы идеально подделать эфемерную магию, увидел несоответствие в её стиле. Её свет был слишком... плотным. Слишком реальным. Когда осколок отражённого её щитом света пролетел в сантиметре от его лица, Виктор почувствовал исходящий от него жар — не иллюзорное тепло, а настоящее, обжигающее.
— Ты... — он сузил глаза, прервав атаку. — Ты имитируешь? Твоя магия... она не совсем эфемерная.
Пауза. Стеклянный взгляд Анны дрогнул, на мгновение в нём промелькнуло замешательство, тут же подавленное железной волей.
— Не отвлекайся! — крикнула она, и её руки взметнулись вверх.
Над её головой сформировался сгусток света, превратившийся в десятки острых, как бритва, световых копий. Они ринулись на Виктора. Он едва успел создать заградительную стену из молний, которая испарила большинство из них. Но один снаряд пробил оборону и впился ему в левое плечо.
Виктор вскрикнул от неожиданной, реальной боли. Иллюзия не должна была так причинять боль! Дым поднялся от обугленной ткани его мантии. Он отскочил, хватаясь за плечо, и увидел.
В эпицентре ожога, там, где световой снаряд коснулся его, ткань была не просто обуглена. Она была... стёрта. И на мгновение, когда луч пронзил его защиту, Виктор увидел его истинную природу. Внешне — ослепительно-белый, почти золотой свет. Но в самом его ядре, в сердцевине, пульсировала тонкая, абсолютно чёрная полоса. Не тень, не отсутствие света, а нечто иное, поглощающее всё вокруг себя.
— Что это? — выдохнул он, забыв о боли, глядя на Анну с потрясением. — Что это за магия? Это не свет!
Её лицо исказилось гримасой — на три четверти болью, на одну — торжеством.
— Это сила! Сила, которая не прощает слабости!
Она собрала всю энергию в один последний, сокрушительный выброс. Гигантский луч света, ослепляющий и могущественный, устремился к нему. Виктор, всё ещё оглушённый открытием, попытался уклониться, но луч был слишком быстр. Он сбил его с ног, и система арены зафиксировала нокаут.
— Победитель — Анна «Щит»! Доступ к квалификации в Лигу Застывших Часов подтверждён! — объявил ДАРИТЕЛЬ.
Свет погас. Виктор лежал на спине, дыша через силу. Левое плечо жгло огнём. Он видел, как Анна медленно опускает руки. На её запястье мелькнул тот самый браслет. И на миг ему показалось, что её собственная тень на отполированном полу арены дёрнулась независимо от неё и посмотрела прямо на него.
Она повернулась и, не сказав ни слова, направилась к выходу, оставив его наедине с жгучей болью и леденящей душу догадкой. Её магия не была подделкой. Почему-то она, как и он, игнорировала метку.
Где-то в глубине их насосной станции с шипением вырывался клуб пара из прохудившейся трубы. Серебряные нити мерцали приглушённым, холодным светом, отбрасывая причудливые узоры.
У входа, на относительно ровном участке бетонного пола, стоял слегка помятый, но модифицированный воздухат Павлина. Сам Павлин, в тренировочном комбинезоне, покрытый легкой испариной и масляными пятнами, только что завершил сложный манёвр — резкий вираж с почти касанием земли, «Спираль Рассвета». Двигатель его аппарата тихо гудел, остывая. Павлин вытирал руки засаленной ветошью, его дыхание ещё было чуть учащённым.
Из глубины станции вышел Виктор, его лицо было озабоченным. Он молча наблюдал, как Павлин с профессиональным видом постукивал ключом по корпусу.
— Пав! Перерыв? Хорошо. Мне надо обсудить... кое-что не сходится. Совсем, — обычно спокойный, голос Виктора сейчас был напряжён до предела.
Павлин не оторвался от осмотра двигателя, он был сосредоточен на своей задаче.
— Сходится, не сходится... Главное, чтобы струя стабильной была. Этот вираж я ещё не идеально вписываю. Пару сотых теряю на выходе. Что там у тебя? Опять компас на Анну тыкается?
Виктор раздражённо махнул рукой, словно отгоняя надоедливую муху.
— Не только компас! Это гораздо серьёзнее. Я был сегодня на ЛМД.
Павлин наконец отвлёкся от двигателя, уловив в тоне друга нечто важное.
— И? Заработал свою квалификацию в Застывшие Часы? — спросил он, беря со старого ящика свой серебряный кастет и начиная нервно тереть его пальцами.
— Проиграл, — отрезал Виктор и, видя удивление на лице Павлина, продолжил. — Анне «Щит».
— Щит? Ну, она сильная, света много. Но ты же обычно...
— Всё было не так, Пав! — Виктор резко перебил его, присаживаясь на ящик напротив. — Она... её магия. Она не такая. Я имитирую эфемерную магию, потому что моя — настоящая. А она... — он понизил голос до шёпота, — она, кажется, делает то же самое. Её свет... он не эфемерный. Ядро её луча было чёрным. Абсолютно чёрным! И он причинил мне настоящую боль. Она обожгла мне плечо. Здесь, в ЛМД!
Он оттянул воротник мантии, показывая краснеющий ожог. Павлин перестал тереть кастет, его лицо стало серьёзным.
— Погоди. Ты говоришь, она... обходит метку? Прямо как ты? — Павлин бросил взгляд на свой воздухат, потом снова на Виктора, в его глазах читалось недоверие, смешанное с тревогой.
— Я не знаю, что это! Но это не чистая магия света. И мой компас... наверняка он реагирует на Анну именно из-за этого! — Виктор перевёл дыхание. — И это ещё не всё. Зоя, Пав! Зоя «Динамит»! Всё, что про неё говорят — полный бред!
Павлин, всё ещё переваривая информацию об Анне, нахмурился.
— Зоя? Ну пропала и пропала. Громов же сказал — отчислена. Прогулы. Ирина подтвердила. Что тут не сходится? Пар выпускала, как обычно, вот и переборщила. Опять.
Виктор с жаром наклонился вперёд.
— Перед экзаменами, Пав! В апреле! Какой смысл прогуливать в апреле, когда экзамены ещё не наступили?! Это же бессмысленно! И Громов… — Виктор передразнил грубый тон учителя, — «Приказ есть — значит отчислена!» Да он сам в это не верит! Глаза бегали, как у загнанного зверя! Чуть не взорвался!
Павлин отложил кастет. Его лицо стало сосредоточенным.
— Ладно, допустим. Что-то мутное. Но при чём тут мы? Легионеры шкафчик опечатали — значит, официально всё закрыто. А у меня... — он кивнул в сторону воздухата, — ...Великая Гонка в следующем году. Но каждый день на счету, особенно после того позора в прошлый раз. Эти... Динами... — он брезгливо поморщился, — ...у них там всё схвачено, а мне реально надо летать.
— Я нашёл Марка. После уроков. Спросил, — Виктор снова понизил голос до конспиративного шёпота.
— «Шрам»? И что же он сказал?
— Марк знает, что официальная версия — враньё. Последний раз её видели… выходящей из кабинета Языковой. В тот же день, когда она пропала. А на следующий день легионеры уже шкафчик опечатывали. Слишком… оперативно. Марк сказал не лезть. Слишком тут «мутно», по его словам. Опасно.
Воцарилась долгая пауза. Павлин смотрел на серебряные нити на стене, потом на свой кастет, потом на Виктора. На его лице появилась горькая усмешка.
— Мутно? — он резко встал и начал расхаживать, его движения всё ещё напоминали разминку пилота. — Вик, посмотри вокруг! У нас тут целое болото мути, в котором мы барахтаемся! Источник Молчания, который, видимо, теней приманивает, но где он — хрен знает. Твой компас, который как истукан тычется в Анну Щит, которая почему-то игнорирует метку. Теперь вот Зоя... Исчезла после визита к нашей любимой злюке-бабульке с мёртвыми розами. — Он остановился, глядя прямо на Виктора. В его глазах не осталось и тени шутки. — А знаешь, что самое мерзкое? Языкова — идеальный кандидат в безумных старух, которые учеников в подвалах прячут или в удобрения для своих чёрных роз превращают. У неё и ваза с покойниками готова стоит.
— Именно! — Виктор тоже вскочил на ноги. — И Марк сказал «не лезь». Значит, там что-то... серьёзное. Опасное. И связанное именно с Языковой. — Он провёл рукой по лицу, словно стирая усталость. — Источник... Компас... Зоя... Анна с её чёрным светом... И Языкова в центре всего этого? Или просто ещё один кусок пазла? Боже, Пав, у меня голова кругом. Кажется, мы вляпались во что-то... огромное. И тёмное. Темнее этих тоннелей.
Павлин тяжело вздохнул. Он подошёл к своему воздухату и положил руку на ещё тёплый корпус. Потом сжал кулак в серебряном кастете.
— Согласен. Тёмное, мутное и пахнет серебром, гнилыми розами и... — он преувеличенно принюхался, — ...жжёным изолятором. Ладно. Сидеть и бояться — не вариант. Нужно действовать. Но как? Пойти прямо к Языковой и спросить: «Где Зоя, бабушка?»? — Он снова усмехнулся, но без единой нотки веселья. — Или... — Павлин сделал драматическую паузу, и его взгляд стал хитрым, — ...или проверить её кабинет? Марк же сказал, что Зою видели выходящей оттуда в последний раз. Может, там... что-то осталось? След? Подсказка? Без Мидира шанс вырваться отсюда — ноль, но если Языкова что-то скрывает и это связано с Источником или Анной... Тогда кабинет — единственная зацепка прямо сейчас. Выбирай, Вик. Тёмное болото или Проклятая Арена? Оба пути ведут в ад, похоже.
Виктор посмотрел на кастет Павлина, потом на его измазанный маслом комбез, на упрямый огонёк в глазах друга.
— Кабинет. Идём. Источник может подождать, а вот след в кабинете Языковой... — он сжал кулаки, — ...его могут замести в любой момент. Если она замешана, она уже могла. Но проверить надо. Сейчас. А потом... — он кивнул на воздухат, — ...ты продолжишь вираж. Ты же не хочешь снова проиграть ему?
Павлин хмуро посмотрел на Виктора, потом резко повернулся к своему аппарату. Его движения стали резкими, целеустремлёнными.
— Не хочу. Ни за что. Ладно. Идём в логово злюки. А потом... — он щёлкнул пальцами, и двигатель воздухата окончательно затих, — ...я вернусь и впишу эту "Спираль" идеально. Пошли.
Виктор кивнул. Оставив позади шипящий пар и мерцающие серебряные нити, они вышли из станции. Их тени, удлинённые и искажённые призрачным светом, поползли за ними по бетону, будто спеша предупредить о надвигающейся тьме.
Кабинет Мирового Языка тонул в гнетущей предвечерней тишине. Школа вымерла, и лишь навязчивое тиканье старых часов нарушало безмолвие, отдаваясь в висках металлическим эхом. Виктор осторожно прикрыл тяжёлую дубовую дверь, и щелчок замка прозвучал оглушительно громко. Павлин нервно облизнул губы, его взгляд, словно притянутый магнитом, упёрся в зловещую вазу с розами на учительском столе.
— Тише, — прошептал Виктор, затаив дыхание.
Тиканье часов, собственное сердцебиение в ушах и сдавленное дыхание Павлина — больше ничего не нарушало зловещего спокойствия. Они стояли посреди знакомого кабинета, который вдруг стал чужим и враждебным. Воздух был спёртым, пропитанным пылью и странным, тошнотворным коктейлем запахов: сладковатой гнилью, пробивавшейся сквозь внешний лоск, и холодным, металлическим оттенком, словно после кварцевой лампы. Лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь пыльные шторы, выхватывали из полумрака мириады танцующих пылинок. И всё это время на них смотрели мёртвые глаза чёрных роз — неестественно ярких, почти пульсирующих жизнью, но источающих запах тлена.
Комната сияла безупречной, пугающей чистотой. Стол под зелёным сукном был идеально гладким, книги на полках стояли выровненными солдатами. Ни пылинки, ни случайного пятнышка, ни помятого уголка страницы. Словно здесь не жили и не работали, а проводили заключительную уборку после важного, страшного события.
— С чего начнём? — голос Павлина дрожал, едва различимый. Мысль о том, что здесь могло случиться с Зоей, сжимала ему горло ледяной рукой.
— Всё. Проверим всё, — ответ Виктора прозвучал решительно, но без тени надежды.
Он подошёл к учительскому столу. Ящики были заперты. Попытка поддеть замок тонким лезвием из набора для электроники наткнулась на неожиданное сопротивление — замки были не просто крепки, а, казалось, зачарованы. Ни клочка бумаги, ни забытой записки.
Павлин двинулся к стеллажам. Он аккуратно вынимал толстые тома, заглядывал за корешки, встряхивал их. Пустота. Абсолютная. Как будто кто-то уже тщательно, до них, вытряхнул все возможные тайники, стёр все следы.
— Ученический шкафчик? — Павлин кивнул в угол, где стоял ряд металлических ящиков.
— Опечатан Легионом, помнишь? — напомнил Виктор, подходя.
Печать на шкафчике Зои — небольшой серебряный диск с эмблемой Легиона — находилась на месте. Она была холодной и неприступной на ощупь. Но Виктору показалось, что она выглядела… слишком новой. Слишком блестящей. Будто её установили вчера, а не полгода назад. Он осторожно послал слабый импульс электричества, пытаясь «прощупать» защиту. Диск лишь коротко шикнул и слегка нагрелся.
— Тронуть — значит сразу подать сигнал. Легион тут как тут, — констатировал он. — Странно… Печать… она как будто свежая.
Его ноги сами понесли к вазе. Чёрные, бархатистые лепестки манили и пугали. Он медленно протянул руку, намереваясь лишь слегка коснуться одного…
В тот миг, когда пальцы зависли в сантиметре от поверхности, хрусталь вазы вздрогнул. Не физически, а в отражении, в искажённом свете. По гладкой стенке, чуть ниже уровня мутной воды, на долю секунды проступила, словно паутина теней, сеть тончайших угольно-чёрных трещинок. Они вспыхнули и исчезли. Одновременно Виктор не услышал, а почувствовал — шелест. Множественный, неразборчивый шёпот, доносящийся из самой глубины сосуда. Он замер, рука окаменела.
И тут, в самом тёмном углу комнаты, за высоким шкафом, где тень сгущалась в почти непроглядную черноту, мелькнуло что-то. Быстрое, маленькое. Отблеск света на чём-то гладком и металлическом. Размером с крупного жука. Или объектив. Миг — и там снова была лишь пустота.
Лепесток, которого он даже не коснулся, сам собой отделился и бесшумно упал на полированную столешницу. Виктор вздрогнул, резко одёрнув руку. Павлин замер, уставившись на упавший лепесток.
— Вик… это… они же не должны так… — Павлин не договорил. Он видел лишь, как лепесток на глазах чернел ещё сильнее, сморщивался и за считанные секунды превращался в кучку чёрного, зловонного праха. Запах гнили ударил в нос, смешавшись со сладкой одурью роз.
— Ты… ты это видел? — прошептал Виктор, не отрывая взгляда от вазы, а потом резко переведя его в тот злополучный угол.
— Что? Лепесток? Да, он просто… рассыпался! — Павлин был потрясён зрелищем. Отблеск в углу он пропустил.
— Нет! На вазе! Трещины! Чёрные! И… там, в углу — что-то блеснуло! — настаивал Виктор, но сомнение уже точило его изнутри. Галлюцинация? Напряжение?
Павлин прищурился, внимательно осмотрел вазу, потом вгляделся в указанный угол.
— Ничего нет, Вик. Гладкая. Пусто. Ты переутомился.
Он неосторожно потянулся к вазе, чтобы проверить самому.
Виктор молниеносно схватил его за запястье.
— Не трогай! — его голос сорвался на полукрик. Теперь он знал. Кабинет. Ваза. И что-то ещё. Нечисто. Опасно. — Просто… не трогай, — добавил он, тише, но с ледяной тяжестью в голосе, отпуская руку Павлина.
Тот лишь молча кивнул, лицо его стало землистым.
— Марк был прав, — выдохнул Виктор, ощущая, как мурашки бегут по спине. — Здесь… кто-то поработал до нас. Кто-то, кто знал… или знает всё. Кто следит. Или спрятал так, что нам не найти.
Они двинулись к выходу, крадучись, как по минному полю. Виктор бросил последний взгляд на опечатанный шкафчик Зои. Серебряный диск Легиона тупо поблёскивал. Официальная версия. Официальная могила. И, возможно, новая печать, поставленная поверх старых следов.
Павлин приоткрыл дверь, и они выскользнули в пустой, погружающийся в сумерки коридор. Щелчок замка позади прозвучал как освобождение.
— Что теперь? — спросил Павлин, всё ещё бледный.
— Теперь, — Виктор сжал кулаки, его глаза загорелись мрачной решимостью, — теперь у нас только один путь. Туда, где можно найти силу или знания, чтобы пробить любую стену. Арена. Безликий Рык. Источник Молчания. Нам нужно научиться обходить ментальный вой Рыка. Культисты наверняка смогут нас наставить. А эта тайна… — он кивнул на зловещую дверь кабинета, — …она подождёт. Пока мы не станем сильнее.
Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ.
