Миры Фэнтези

"Путь некроманта [1]. Хладнокровный".

Авторы Денис Моргунов и Тим Волков

Жанр Фантастика, Бояръ-Аниме, Фэнтези

Читает Саня БтрЪ (Студия BTR_FM)

Саунддизайн и Саунд-трек Саня БтрЪ

Заходите и слушайте эксклюзивно на сайте СВиД👇

https://svidbook.ru/book/put-nekromanta-1-hladnokrovnyy?utm_...

Каналы Авторов этой истории, заходите в гости чтобы не пропустить новинки 😉👇

Тим Волков https://vk.com/publictimvolkov

Денис Моргунов
https://vk.com/denis_morgunov_group

Ролик ANES (Студия BTR_FM)

#аудиокнига #btr_fm #СВиД #svidbook #попаданцы #фантастика

Земля у вырытой великаном дыры вибрировала. Тор опустился на одно колено, прикоснулся к травушке и тихонько бросил Мирону через плечо: «Скоро». Маленький великан в ответ кивнул и подошел к противоположному краю бездны, из которой доносились утробный вой и звериной рычание. Мирон дрожащими от страха руками крепко взялся за устройство Галии и нажал на большую красную кнопку.

Вой обернулся криками и шумом падающих камней, а рычание все приближалось. Мирон тоже опустился на колени и прикоснулся к траве у бездны. От пальцев Тора и Мирона потекли струи желтого и белого света, которые обогнули дыру и соединились, явив идеальной формы круг.

– Я их чувствую! – Мирон погружал в дрожащую землю пальцы, ощущая, как из них выходят импульсы, которые делают гигантов все медленнее и слабее. Дыра в земле стремительно закрывалась, превращаясь в трещину, а великаны в ней один за другим падали обратно в бездну, где засыпали непробудным снов. То и дело из бездны вылетали облака пыли.

Голоса затихали, но особенно злое рычание одного из громил становилось только громче. В трещину едва могли протиснуться лучи солнца, но ловкие пальцы великана расширили ее. Гигант вытащил наружу свою клыкастую рожу и рыгнул, из его пасти разлились по округе клубы едкого зеленого дыма, который сжирал под собой каждую травинку. Тор и Мирон глубже зарылись руками в почву, световой круг заискрился, и дверь в царство великанов закрылось. Холодная земля поглотила рычание засыпающего монстра.

Бог старый и новый сели спина к спине, глубоко задышали и устало вгляделись на то, что прежде было зеленой долиной. Рык великана отравил почву, превратив зеленые поля в голую пустыню. Снега в далеких горах растаяли, а деревья обратились спаленными спичками. В кармане Мирона завибрировал телефон, который дала ему для связи Галия вместо старого, потерянного в горах. Он вытащил мобильник и взглянул на ее сообщение: «Что вы там натворили?! Смотри новости».

Искать новостные заметки Мирону не пришлось – уведомления сами полились один за другим. Мир рухнул. Из-за необъяснимого катаклизма не осталось на иссушенной почве ни травинки, ни листочка. Плодоносные кусты и деревья погибли, овощи даже в теплицах сгнили, многие реки высохли, в морях стаями повсплывали рыбы.

– Тор? Тут такое дело…

– Я знаю, уже все почувствовал. Не успели. – Тор встал и помог подняться обессиленному приятелю. – Что ж, дружище, на этом пока что наши дороги расходятся. Ты помог мне вспомнить, что значит иметь смысл жизни. Теперь две задачи у меня: проследить за сном великанов и разобраться, что ж с миром теперь делать. А ты… Отдохни, если что еще свидимся.

– Отдохнуть…

Тор пожал Мирону руку. Взгляд бога казался Мирону красноречивее его послания. В нем отражались великая благодарность, вселенская радость жизни и бесконечный страх о грядущем. Тор обхватил кувалду и улетел, оставшись в памяти маленького великана желтой точкой на горизонте.

*

Мирон простоял на месте прощания с Тором около получаса. Снова голос ему взывал – только просил не лезть в горы, а остаться у закрытого входа в царство великанов. Над головой врезались друг в друга птицы, вдалеке в разрушенном городе выли сирены, пока люди что-то скандировали. Но в одно мгновение все утихло, а сумасшедшие птицы застыли прямо в воздухе.

Мирон взглянул на горы – знал, что смотреть нужно именно туда. Ощущения его не подвели. По вершине горы постукивала пальцами женщина в белых одеяниях и с остроконечной высокой короной. Ровное, без единой морщинки лицо женщины блестело кристалликами, а вокруг шеи крутился световой обруч, означающий бесконечность.

– Ну, конечно, – разочарованно пробормотал Мирон, – Бесконечные вернутся на работу только тогда, когда будет грозить увольнение.

– Какой наглый мальчишка! – посмеялась Бесконечная. – И все-таки, для начала позволь представиться. Я – хранительница Земли третьей смены из рода Бесконечных. Звать меня Иления – вместе с другими Бесконечными мы по очереди следим за порядком на планете.

– Ну, да, так следите, что многие земляне и верить в вас перестали. Где пропадали?

– Мы всегда здесь, юноша, просто вам, людям, не нужно нас видеть. И помолчи, я не просто так притащилась толкать официальную речь. Многие великаны на всех планетах имеют родственную связь с Бесконечными. И только избранные способны стать хранителями. За Землей миллионы лет приглядывали замены, но, похоже, ты тот, кто нам нужен.

– Прекрасно, – Мирон хотел обрадоваться или хотя бы удивиться, но испытывал только злость, – оставили мне прогнивший шар, испепеленный рыгающим великаном.

– Поверь, ты принял одно из самых верных решений. Позволь я тебе кое-что покажу.

Иления щелкнула пальцами, и наступила тьма, в которой закружились блестящие пылинки. Мирон вгляделся в одну из них и увидел себя же в снегах горы. Он хватался за скрюченные синие пальцы друзей, кричал, звал на помощь. Послышался голос, где-то под грудами снега, но Мирон плюнул на него и умчался прочь, к людям.

В пылинке вспыхнул свет, и в нем нарисовались очертания замерзшего тела Мирона. Снова вспышка, из нее вышел неузнаваемый, дряхлый Один – он захохотал, увидев орду великанов, уничтожающих все на своем пути. Вспышка, в ней спятившего старика сжимает рука великана.

Мирон вынырнул из пылинки и перепрыгнул в следующую. В том мире будущего дыру закрыли вовремя, а великан не успел отравить планету. Мирон взмыл высоко над землей, и его тело заключила в себе оболочка света, которая расширялась и расширялась, пока не явила пораженному чудесами Тору рождение бога-великана – нового и истинного хранителя Земли.

– Ну, что, – Иления вернула Мирона на отравленную почву, – не все же так плохо? Восстание великанов не случилось, людей и богов они не истребили. Как новому хранителю Земли тебе будет над чем поработать. Но, признаюсь, не завидую, да и не слишком уверена, что удастся спасти это место.

– И что же мне делать?

– Отдавайся новой работе. Тебе понравится. Ты уже однажды как великан Имир подарил миру свои кости, кровь и плоть, чтобы они зародили жизнь. Теперь пред тобой вновь пустой холст. Рисуй.

С этими словами Иления испарилась, и Мирон мог только ловить очертания ее улыбки. Птицы над головой закружились, а город загремел.

«Холст, моя плоть – их жизнь», – Мирон кивнул пустоте и закрыл глаза. Перед ним проносились красочные картинки всех тех жизней, что прожил перед тем, как стать Мироном-хранителем. Он улыбался, вспоминая счастливые моменты каждой из них. Теперь помнил все – а не только смерти.

Мирон открыл глаза, и в них засияли белые огоньки. Маленький великан посмотрел наверх, птицей раскинул руки и округлил грудь. Под его стопами повыскакивали молодые стебельки, которые ковром расстилались вокруг Мирона по всей долине. Горы покрылись снегами, а деревья обросли лепесточками и плодами. В городе люди ликовали, плясали. А их хранитель рассыпался на маленькие блестящие песчинки, пока совсем не исчез. Ну, как исчез – стал бесконечностью.

Канал в Дзене: https://bit.ly/44yEvhA

Истории в Telegram: https://t.me/Eugene_Orange

• Диподтел занимается переговорами с духами и высшей нечистью. Чаще всего дипломатическое решение в приоритете там, где оно достижимо. Это не касается угроз выше третьего уровня и угроз третьего уровня с высокой вероятностью рецидива.

• Отдел по работе с нечистью занимается контактами нечистью. В их зону ответственности входит так же ликвидация агрессивной и открыто враждебной людям нечисти; поимка нечисти для представления их на Пограничном суде.

• Блюстители — это чародеи, которые совместно с избранными духами проводят суды над людьми, духами и нечистью, нарушившими Теневой Пакт.

• Туристический отдел (неофициально экзорциарий) чародеи, контролирующие возможность духов посещать материальный план. Так как большинству духов для посещения материального плана существования нужно физическое тело, экзорцисты выделяют разрешения и тела для вселения. Это могут быть люди (зачастую из осуждённых, редко добровольцы), животные или даже предметы. Естественно, важная часть работы экзорцистов так же заключается в том, чтобы изгонять "нелегалов" — духов, занявших материальное тело без разрешения от экзорциария. Так же именно к туротделу относится многочисленный и хорошо подготовленный силовой блок по противодействию и ликвидации духов и высшей нечисти.

Временами у ДПК, бывают конфликты с РПЦ. Дело в том, что церковь не утруждают себя соблюдением Теневого пакта и по-умолчанию любую нечисть или, тем более, любого одержимого считают богопротивным явлением, подлежащим изгнанию. Изгнание легального туриста — пол беды. В конце концов, можно предоставить новое тело.

А вот изгнание нечисти уже, по сути, убийство, и такие случаи порой вызывают очень серьёзные возмущения. К примеру, в 2012 году изгнание подъездного духа в Люберецком районе привело к массовому возмущению и бунту подъездных и домовых. Для урегулирования пришлось подключать дипотдел.

Поэтому ДПК старается следить за РПЦ и контролировать все потенциальные контакты Церкви с духами и нечистью.

Дверь открыла черноглазая, исколотая пирсингом молодая женщина с торчащими во все стороны дредами, собранными в неряшливый пучок. Она раскинула руки и крепко обняла Тора.

– Здоровя-я-як! Я ж знала, что притащишь сюда свой жирный зад! Сейсмическая активность последний месяц тут жуть – ребята мои сказали. Я быренько примчала сюда пожить.

– Эй-эй, с богом общаешься! Вообще, рад, что ты сюда приехала – сил бы не хватило полсвета к тебе домой лететь. Галия, это Мирон, знакомься.

Галия проводила гостей на кухню, заварила чай и бросила на стол древние письмена. Чуть потоньше книжонку Мирон видел в видении с безликим алхимиком.

– По новостям вещали, все знаю, – Галия нахмурила брови и открыла книгу, – ясен пень, вам двоим что-то нужно из дневников.

Галия всегда переходила сразу к делу и, как она обычно говорит, не тратила время на пережевывание розовых соплей. Поэтому Тор не стал любезничать, а с ходу пересказал последнее приключение с великаном и напомнил Галии о сосуде, которым ее предок пленил демона. Пучок дредов нырнул куда-то вниз, вытащил ящик и перетащил на стол.

– Ага, значит, осколочек нужен. Но погоди, – Галия что-то вычитала в свежих записях в книге, – я тут над усилителями работала… Ох, чтобы не грузить твою лохматую башку, Тор, скажу попроще. Вот эти все приманивающие голоса, проклятия и благословения так или иначе завязаны с банальной силой притяжения. Грубо говоря, вокруг всего есть магнитные поля, они заряжаются, и накопленная энергия аналогична тому, что излучают тела. Грязью всю жизнь человек кидается – прилетит ему в ответку дерьмецо. Скворечники делает – получит чистейшую ауру.

– Ближе к делу. А то моя лохматая башка – скажу на твоем языке – не сечет.

– Да притормози, – Галия вытащила из ящика напоминающий рацию прибор с мигающими лампочками и зеленой панелью с цифрами, – вся вселенная – большой магнит. Чтобы усилить притяжение, нужно больше магнитов. А в этой штуковине наилучшие – собрала в самых заряженных местах на Земле. Скажем, мне нужно найти священный тайник и сделать его энергетические волны сильнее – чтобы по ним выйти на след. Или… Ну, не знаю даже… Например, надо пленить не одного демона, а толпу великанов, и притянуть в устройство для пленения такой заряд темной энергии, чтобы в спячку отправить хоть всех жителей ада. Прибор отлично функционирует – иногда только искрится, мне в эти моменты кажется, будто кто-то наблюдает за мной или же читает обо мне историю, которую прям сейчас переживаю. Заработалась, короче.

Галия вытащила из ящика металлическую коробку с приклеенным к ней стикером «Птица-Хрен-Ее-Знает-Какая», открыла и взяла одну из множества микросхем с щепотками от растертых костей птицы. Вставила микросхему в прибор, направила его на Тора, и лампочки замигали. Бог от неожиданности вжался в спинку стула.

– Не боись, просто штуковина видит в тебе божественную энергию, и все такое. Смотри! – Галия перевела прибор на Мирона, лампочки на секунду погасли, а затем вновь замигали. – Это ты мне кого привел? Реинкарнация великана, говоришь?

Тор не нашелся с ответом, а только лишь украдкой взглянул на Мирона, а затем на кувалду, чудом ставшую новым Мьёльниром. Бог взял прибор, поблагодарил Галию за помощь и уже хотел покинуть ученую, как та вдруг схватила его за плечо.

– Постой. Прибор не врет – судя по показателям, в Мироне чистая энергия, подобная по мощи той, что излучаешь ты. Скажу вот что. Великанов много, ты, пивное пузико, один не справишься. Наверняка позовешь своего заклятого дружбана Аида, но поверь – знает повадки великанов лучше всех тот, кто сам им был. А уж тем более Мирон с задатками бога. Столько перерождений пережил, затем внезапно его приманил голос с гор, да и никто же остановить паренька не смог. Дай ему свое, это, божественное благословение, увидишь – что-то да произойдет.

– А что, – Тор одобрительно кивнул, – чего бы и нет. Магниты никогда не врут, говоришь?

– Да что вы оба болтаете? – наконец, вмешался Мирон. – Какой же из меня бог? Так, мелкая букашка, которую чуть не прихлопнул ее же сородич. Ты же, Тор, сам яблоко бессмертия мне не дал. Вот, Галия, скажи – у тебя столько знаний, накопленных тобой и предками. Явно в курсе, как изготовить бессмертие. Почему не сделаешь его себе?

– Ну, полагаю, – хитро улыбнулась Галия, – что Тор тебе рассказал, почему вечная молодость доступна не всем людям. Да, я много чего могу – кое-что опасно даже просто произносить вслух. Но мне это не нужно. Быть может, уже мой потомок найдет в себе силы и истинное желание взять ответственность бессмертия. Но не мой это путь.

– Эх, ну, у меня этого бессмертия нет, тянуть время не могу, так что, Тор, погнали уже мир спасать. Родственнички вот-вот повылазят. Спасибо за чай, Галия, нам пора!

Мирон повернулся к выходу, чтобы выйти из дома, но тут его остановил Тор. Бог преградил дорогу маленькому великану и прикоснулся своей могучей рукой к его груди. Там, под курткой и плотью, засветилось белое ласковое солнце. Мирон и Галия охнули в унисон, а Тор сладко улыбнулся.

– Ты искал в себе вечность, а она уже давно таилась внутри. Похоже, только ты мне и сможешь помочь, чему я, честно признаюсь, рад, дружище.

– Но вы же с Аидом…

– Даже боги ошибаются. К тому же, уверен, тогда просто было не время. А теперь я вижу сияние и ощущаю твою бесконечную любовь к миру.

Мирон опустил глаза. Из груди вырывались белые волны. Они грели большое сердце маленького великана, отчего тот почувствовал себя вечным.

Продолжение следует...

Канал в Дзене: https://bit.ly/44yEvhA

Истории в Telegram: https://t.me/Eugene_Orange

Восьмая часть

Девятая часть

Десятая часть

За окном протрубил горн, созывающий народ на главную площадь. На площади проходили либо казни, либо объявления, требующие присутствия горожан. Сейчас намечалась казнь.

Ксавуда выволокли из трактира и бросили на краю быстро построенного помоста. По центру же стоял палач, натачивающий свой топор, и плаха. Но сперва следовало сделать объявление, зачитать обвинение и дать обвиняемому последнее слово.

В данный момент уже зачитывалось обвинение против Идни, его приговаривали к смертной казни, но прежде дав высказаться. Шарглутия же считала себя свободной страной.

К краю помоста вышел гном. Из одежды на нём оставили лишь свободную льняную рубаху до колена. Но даже в таком неказистом виде он излучал уверенность и величие. Никто не мог сказать, что видел на его лице даже тень страха или отчаяния. Когда он начал, голос его звучал громко и сурово, будто он тут был обвинитель, а не обвиняемый. От его слов у многих по телу пошли мурашки.

— Я Идриннвар Вулмакос, король Харендуя. Я не калечил ваших стражей, они сами напали на меня, и будь желание, я мог убить каждого, но я сдержался. Порядок ваш я не нарушал, а что насчёт оружия – это мои родовые топоры, символ моей власти в Харендуе, отказаться от них — значит отказаться от власти и титула.

— Насчёт оскорбления Великого Гоблина — так же полная ложь. Я ещё не оскорблял, но сейчас сделаю это. Я обвиняю власти Шарглутии и, в частности, Шургона, в нападении на мою гору и полном уничтожении моего народа. Я обвиняю вас в подкупе и предательстве, лжи и в преступлениях против моего народа. У вас много денег, много влияния и власти. Вы решили, что можете безнаказанно творить, что захотите? Думаете казнить меня без последствий?

Идни остановился, обводя взглядом толпу рабочих и стоящих неподалёку знатных вельмож. В глазах его бушевало пламя, пламенный изумруд, это было мистически великолепно. Голос его обрёл крепость металла и звон наковальни.

— Я вызываю власти Шарглутии на Ночную Жатву – Никс Харвест. Даже вашего влияния не хватит отказать мне в этом. Империя не простит мою смерть после официального вызова.

Стоящая толпа взорвалась гулом. Оглушительный ропот пронёсся по площади: одни гоблины, потрясённые смелостью гнома, недоверчиво переглядывались, другие, охваченные каким-то первобытным восторгом, начинали громко шептаться и возбуждённо толкать друг друга локтями. Некоторые рабочие, забыв о страхе и давлении стражи, невольно вскидывали кулаки, а их лица искажались в смеси изумления и надежды.

Никс Харвест — это безжалостный турнир, подчёркивающий влияние Вардолийской Империи во всём мире. Это смертельные состязания, где из непокорных городов сгоняют людей, чтобы они сражались насмерть под взором толпы. Жестокий спектакль власти и устрашения, призванный сломить волю, наказать сопротивляющихся и развлечь верных подданных.

Гном был прав, проигнорировать вызов означало подорвать авторитет Императора людей, такое не прощают.

— Ты свободен, Идриннвар. Шарглутия принимает твой вызов. Встретимся в столице империи, — ответил ему из толпы совершенно неприметный и заурядный гоблин. Был он низкий и худой и одет в одежду простого работника, но окружало его больше двух десятков стражей и вельмож. — Верните гному его вещи, — приказал он в конце и, развернувшись, пошёл прочь.

Ксавуда, до этого отброшенного и почти забытого, вспомнили. Его резко подняли с земли и оттащили к центру помоста, где уже лежала плаха. Толпа, ещё недавно поглощённая драматичным вызовом гнома, теперь с интересом уставилась на гоблина. Что же натворил их сородич и каким будет наказание?

Судья, ещё не до конца оправившийся от шокирующей отмены приговора, вновь занял своё место. Он бросил быстрый взгляд на влиятельного гоблина, что только что принял вызов Идни. Голос судьи вновь загремел на площади:

— А теперь, — начал он, указывая на Ксавуда, — мы переходим к делу этого ничтожного существа! Он обвиняется в подлом, низком, гнусном преступлении! В краже у уважаемого гостя нашей столицы, благородного Идриннвара Вулмакоса! Десять двурлей чистого золота! Неслыханная дерзость! За такое тяжкое преступление, за этот позор, брошенный на нашу столицу, Шарглутия назначает справедливое и неотвратимое наказание!

Толпа с откровенной ненавистью смотрела на преступника. Десять двурлей — слишком большие деньги. "Как он посмел? Почему он, а не они?" Их глаза, полные злобы, жадности и зависти, словно клеймили его. Но также каждый взгляд выражал тайную, невысказанную радость от того, что это происходит не с ними, а с другим.

Идни, уже забравший свои родовые топоры и облачившийся в доспехи, собирался уходить. Но услышал, как судья зачитывает обвинение против Ксавуда, и замер на краю площади. На словах об «уважаемом госте столицы» и «благородном Идриннваре Вулмакосе» гном презрительно усмехнулся, покачал головой. В его глазах блеснул гнев от невыносимого лицемерия гоблинских властей. Он видел, как быстро меняются их «принципы» в зависимости от выгоды. Двуличие гоблинов поражало.

— ...Он приговаривается к отсечению левой руки и пожизненному заключению в самых глубоких и тёмных подземельях! Да будет это уроком для всех, кто посмеет посягнуть на чужое добро в нашей свободной Шарглутии!

Услышав приговор, Идни отбросил всякое равнодушие. Он остановился и обернулся, его взгляд остановился на Ксавуде. Гном наблюдал с небольшим, горьким злорадством, как этого гоблина готовят к расправе.

Идни ощущал праведный гнев за украденное золото, хоть дело было даже не в монетах. Ксавуд оказался таким же, как все гоблины, хотя в какой-то момент даже понравился Идни, разрушая предрассудки и предубеждения.

— По обычаю нашей свободной страны, тебе предоставляется последнее слово! — закончил судья, театрально взмахнув рукой.

Ксавуда подтолкнули к краю помоста. Он поднял взгляд на толпу и разрыдался. Такие же гоблины, как и он, смотрели на него. Жажда расправы читалась в каждом их взгляде. Им не было его жаль, они жаждали зрелища, как и он когда-то, стоя внизу. Теперь, с помоста палача, мир ощущался совершенно по-другому: чужим, враждебным, безжалостным. Горькие, крупные слёзы текли по его грязному лицу, смешиваясь с пылью. Он пытался взглядом найти в толпе гнома; лишь от него исходящая ненависть была заслужена.

— Я… я не брал! Клянусь! Ничего не брал! — захлёбываясь слезами, прокричал он, пытаясь оправдаться. И тут он встретился глазами с Идни: — Я не знаю, куда делись твои деньги! Это не я! Я лишь пошёл на сделку с властями, чтобы спасти семью, остальное — ложь! — уже более твёрдо закончил Ксавуд, обращаясь исключительно к гному.

Гоблинские стражники лишь посмеивались, а толпа шикала и улюлюкала, раззадоренная его слезами и жалким состоянием. Но Идни Вулмакос, король Харендуя, внимательно посмотрел на Ксавуда. Он увидел не хитрость или ложь, а искреннее, безудержное отчаяние. И гном, к своему удивлению, поверил ему. В этот момент Ксавуд говорил правду. Укол совести пронзил гнома. Ведь это из-за его слов сейчас рубят руку гоблину, что пытался искренне помочь ему.

Палач взмахнул топором. Глухой удар.

Но крика боли не последовало. Вместо этого из горла Ксавуда вырвался смех. Это был смех, родившийся из хаоса, смех, который танцевал на обломках его прежней жизни. Он был громогласным и раскатистым, пронзительным и заразительным, звучащим как ода безумию. Это был смех безграничного ужаса и сломленной души, смех гоблина, который потерял всё и в чьём сознании что-то необратимо треснуло.

Этот омерзительный, звенящий смех, не знающий боли, разносился по площади, нагоняя на толпу непонятный, липкий ужас. Он был голосом полного и окончательного безумия, знаком того, что Ксавуд пересёк черту, откуда нет возврата. Многие гоблины, до этого радостные и смеющиеся, теперь попятились, испуганные этим чудовищным звуком, который был хуже любого предсмертного крика.

Скрюченное тело Ксавуда, теперь с окровавленной культёй, тут же подхватили стражники. Его небрежно бросили в сырую, холодную тюремную камеру, словно мешок с мусором. О его ране никто не позаботился.

Культя пульсировала невыносимой болью, каждая вспышка которой отзывалась огнём в мозгу, выжигая последние крохи рассудка. Кожа вокруг гноилась, источая сладковато-тошнотворный запах разложения, смешивающийся с затхлой вонью тюремной сырости, въевшейся в лёгкие. Жар лихорадки сменялся пронизывающим ледяным ознобом, заставляя зубы стучать, а тело — биться в неуправляемой дрожи. Мир вокруг расплывался, терял чёткость, превращаясь в череду кошмарных видений. Ему чудились лица Блезы и Вирлы, искажённые страхом, их беззвучные крики доносились сквозь пелену бреда. Потом — оскаленные морды стражников, мерзко хохочущие, толкающие его во всепоглощающую, бездонную тьму. Мысли обрывались, фразы путались. Он забыл, сколько времени прошло, забыл, кто он. С каждым прерывистым вздохом Ксавуд чувствовал, как жизнь мучительно покидает его, как его сознание медленно, но верно тонет в бездне боли и безысходного безумия.

— Выкиньте на улицу этот воняющий кусок мяса, — на четвёртый день, войдя в камеру, приказал охранник. — Пусть его лучше там приберут, чем нам потом хоронить.

Единственное, что успел подумать гоблин, прежде чем потерять сознание в грязном переулке, куда его кинули умирать:

"Прощай, Ксавуд".