Вопреки разным досужим репликам на тему того, что советские читатели были якобы отрезаны от мировой литературы, в реальности СССР регулярно издавал огромное количество иностранных книг.
Детских книжек это тоже касалось. Особенно в нашей стране любили скандинавскую детскую литературу. Иногда даже складывается ощущение, что советские дети ее читали в куда больших количествах и с куда большим азартом, чем их шведские, норвежские и датские сверстники.
В этой статье хотим вам рассказать о тех скандинавских сказочных повестях, которыми у нас зачитывались лет сорок или пятьдесят назад. Многие из них (а может быть, даже все) вы наверняка тоже читали. Будет здорово, если в комментариях вы поделитесь своими воспоминаниями.
Итак, поехали.
“Малыш и Карлсон”. Астрид Линдгрен
На крыше совершенно обычного дома в Стокгольме живет человечек с пропеллером. Однажды он знакомится с мальчиком, живущим в том же доме. Так начинается их дружба.
Понятия не имеем, зачем мы вам пересказываем сюжет. Это одно из тех произведений. которые вообще не нуждаются в представлении. Разве кто-то у нас не знает Карлсона? Да нет таких вообще!
“Пеппи Длинныйчулок”. Астрид Линдгрен
Книжка шведской сказочницы про сумасбродную рыжеволосую девочку, наделенную фантастической силой, была чуть менее популярной, чем книжка про Карлсона. Но только чуть. Ее тоже расхватывали в библиотеках.
Кстати, в самой Швеции, по слухам, ни Карлсон, ни Пеппи особой любовью не пользовались. А у нас – шли на ура. В 1984 году в СССР даже экранизировали повесть про Пеппи.
“Муми-тролль и комета”. Туве Янссон
Туве Янссон была финской писательницей, а Финляндия к скандинавским странам не относится. Но повести про муми-троллей в оригинале написаны на шведском языке, а на финский и все остальные были переведены. Так что все-таки их можно отнести к скандинавской литературе.
Так вот, книжки про Муми-тролля, Сниффа, Снусмумрика, Фрекен Снорк и прочих забавных и милых обитателей Муми-дола были всегда нарасхват. Их целый цикл, но самой известной повестью была именно “Муми-тролль и комета”.
“Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями”. Сельма Лагерлёф
Мальчик Нильс проказничал, за это гном наказал его – уменьшил в размере. Миниатюрный Нильс вынужден отправиться в путешествие вместе с домашним гусем Мартином, который решает присоединиться к стае диких сородичей.
Эту книгу Сельма Лагерлёф писала как учебник по географии Швеции. В нашей стране популярностью пользовался ее очень сокращенный перевод. Можно даже сказать – пересказ.
“Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон”. Ян Улоф Экхольм
Лисенок из нормального лисьего семейства ведет себя совершенно ненормально. Он отказывается разорять курятник и даже заводит дружбу с курицей Туттой Карлссон. Все в шоке – и лисы, и куры. Но потом они все-таки найдут общий язык.
Эту добрую и смешную книжку написал в 1965 году шведский писатель Ян Улоф Экхольм. В СССР повесть издавалась несколько раз. И, кстати, тоже была экранизирована. По ее мотивам снято как минимум два мультфильма и один фильм – лента “Рыжий, честный, влюбленный” режиссера Леонида Нечаева.
“Волшебный мелок”. Синкен Хопп
Сенкен Хопп – норвежская писательница, издавшая в 1948 году сказочную повесть про Юна и Софуса. Юн находит мелок и рисует им человечка на заборе. Человечек оживает, поскольку мелок оказывается волшебным. Ожившего человечка зовут Софус. С этого начинаются их удивительные приключения.
У книги есть еще продолжение, это дилогия. В СССР она вроде бы впервые была издана в восьмидесятые годы в сборнике “Сказочные повести скандинавских писателей”, но сразу пришлась по вкусу советским детям.
“Разбойники из Кардамона”. Турбьёр Эгнер
И еще одна сказка родом из Норвегии. Написал ее Турбьёр Эгнер. Очень милая, веселая и трогательная повесть о трех братьях-разбойниках – Каспере, Еспере и Юнатане. Разбойничают они в городе Кардамон, по соседству с которым живут. И постоянно попадают в разные нелепые ситуации.
У нас эту книгу перевели и издали еще в 1957 году, спустя всего лишь год после ее выхода в Норвегии. А потом переиздали в восьмидесятые.
Ну что ж, на этом остановимся. Хотя список, конечно, неполный. У одной только Астрид Линдгрен можно назвать еще немало повестей, популярных в СССР. И “Рони, дочь разбойника”, и “Мио, мой Мио”, и “Эмиль из Леннеберги”. А что вы вспомните еще?
Всем добра! И поскольку у меня шило и прекрасное настроение (всего каких-то пять часов правок аудио, хе-хе), то до пятницы сил ждать нет. В любом случае глав больше на этой неделе не предвидится.
А сегодня у меня праздник! Начата озвучка второй книги одного из моих циклов. Озвучивает самый лучший друг, озвучка не профессиональная, но зато от всей души, так сказать.
И мое любимое. Обложка! Получилось очень атмосферно, прямо в точку и в сюжет, так сказать:
Облоооожка! *голосом Горлума*
О книге:
Жанр - РеалРПГ
(Возможно, ЛитРПГ. Читатели не определились, а я, честно говоря, не очень вижу и понимаю разницы. Можете написать, если знаете. С удовольствием приму к сведению!! А кто-то однажды вообще сказал, что если убрать некоторую часть, присущую играм, вполне может получиться самобытный, самодостаточный и самостоятельный мир)
По сюжету авантюристка Халльвега влипает в крупные неприятности. Чтобы выжить среди монстров, ей придется прыгнуть выше головы. И постараться сделать все, чтобы в конце прыжка не оказалась глубокая яма. Читателей ждут схватки с монстрами не на жизнь, а на смерть, встреча с элементалистами, борьба с целестиалами. И очень долгий путь к долгожданной свободе и друзьям.
Халльвега (примерный образ)
Бонусная иллюстрация к книге, так сказать =)
Если кому-то интересно, начать слушать можно здесь - ТЫК на первую книгу (первые 5 глав чтец читает с игровой гарнитурой.. в планах переозвучить с нормальным микрофоном, который начинается с 6 главы, но там свои проблемы есть )
Всего книг 4, цикл закончен. Во всяком случае текстовом варианте. Аудио еще в процессе! =)
Вот и все на сегодня. Всем хорошего вечера!
Ах да.. нужен как-то отрывок. О! Как раз начало озвученной и опубликованной сегодня главы. Правда, пришлось обрезать, а то не лезет. В любом случае - приятного чтения!
Глупые мысли на пороге смерти.
Халльвега подобралась к краю пропасти. Далеко у горизонта еще виднелась светлая робкая полоска. Над головой темнота, украшенная россыпью ярких звезд.
Время пришло. Другого варианта все равно нет. Здесь ее никто не найдет, никто не поможет. Глупо жалеть о собственном выборе. Пригнувшись от удара, она отпрыгнула в сторону, еще. На краю обрыва, не мешкая, спрыгнула вниз.
Надежды оправдались, противники не ожидали, что она поступит так. Все-таки сильные монстры, высота. Когда ведьма оказалась у края, хрупкая фигурка уже исчезла в темноте, затерявшись в укромных уголках скал. Некоторое время еще был слышен шум камней, потревоженных падением. Потом какофония стала затихать. Изредка только камушки срывались и падали вниз, не удержавшись-таки на своих местах.
Магией не добили. Впрочем, эта мысль не долго сидела в голове. Халльвега пыталась прыгать и скользить меж острых камней. Навыки помогали, спасая от смерти. Однако высота слишком большая, а скорость невозможная. Реакции не хватило, усталость дала о себе знать.
Было глупо ждать, что у нее получится спрыгнуть с такой высоты после длительной схватки без последствий. Да даже без схватки – это почти нереально.
Споткнувшись, зацепилась ногой, задела рукой, и падала вниз, потеряв ориентацию в пространстве. Чернота поглотила до финального удара о землю. Сверху еще камнями и пылью присыпало.
Сознание возвращалось и пропадало. Глаза открыть сил не хватало. Все болело. Вместо тела один большой ком. Стоит ли сказать «спасибо» собственным навыкам, которые кое-как сохраняли жизнь в покореженном теле? Залечить переломы они не в силах. Зелий нет, а если бы были, дотянуться до сумки переломанными руками невозможно. Глупая шутка собственного везения.
Быть может, монстры не сожрут, пока она еще в сознании? Не хотелось становиться чьим-то обедом. Или ужином.
Когда ее отпустят собственные навыки, позволив умереть?
Один глаз удалось открыть. Зачем? Лежать в темноте и неизвестности не так плохо. Не видно, кто хочет доесть твое измученное тело. Зато не надо вариться в неизвестности и боли. Отвлечься хоть на что-то, потому как сил больше уже ни на что нет.
Монстров тоже нет. Своеобразный домик из камней, что упали за ней следом, в воспаленном сознании показался надгробием. Смешно. Звук не сорвался с губ, хотя очень хотелось посмеяться.
Второй глаз открываться не хотел. Да и черт с ним. Без него можно смотреть в темноту, расступающуюся навстречу светло-зеленому туману, стелющемуся по земле. Плотный, вязкий. Он словно щупальцами касался комка переломанных костей, каким-то чудом удерживающего сознание на месте. Пока не приблизился вплотную, обжег горло, опутывая в плотный кокон.
Боль пронзила каждую клеточку измученного тела внезапно, на ее фоне прошлая показалась не более чем детскими играми. Халльвега была к такому не готова, хотя невольно подозревала, что перед ней некая разновидность монстра, странного, не понятного, которого никогда не встречала за свою короткую жизнь.
Она беззвучно кричала, чувствуя, как ломается каждый миллиметр ее тела. И до того ей казалось, что оно все сломано падением. Как же она ошибалась! Быть съеденной заживо – худшая участь, которую себе может представить авантюрист. Лучше быть убитой в бою, добить себя самой, лишь бы не так ужасно.
Мука длилась вечность. Долгую или нет, она не знала.
В какой-то момент боль стала затихать. Отступила прочь, позволив провалиться в черную спасительную мглу, а там и вовсе пропала, растворившись в небытии.
Первый сознательный вдох после беспамятства показался глотком чистой воды. Халльвега пошевелилась, приоткрыла глаза. Ужас прошлой ночи не отпускал до конца, несмотря на тишину и покой вокруг.
В своеобразную гробницу из нападавших камней заглядывали одинокие лучики солнца. Никакой пыли вокруг, воздух был прозрачным до того момента, как девушка решилась проверить свое состояние. У нее совершенно ничего не болело. Хотя она помнила, как пересчитала собой многие уступы по пути с обрыва к земле.
Чихнув от поднявшейся с нее пыли при попытке сесть, Халльвега замерла. С удивлением смотрела на прядь волос, попавшуюся в поле зрения. Длинная, прямая и зеленая. Это что?
Желание коснуться странной пряди привела к тому, что перед глазами оказались ноготки зеленого цвета. Они переливались перламутром под неясное понимание того, что это не краска.
Что это все значит?
Удалось встать. Ноги целые, руки тоже. Переломов словно не бывало, словно не она валялась еще совсем недавно куском мяса. Прямо магия какая-то. Особенно странен цвет внезапно отросших волос и ногти.
Халльвега попробовала потереть. Нет, это действительно все ее.
Ладно, черт с ним. Наверное, таковы последствия встречи с тем странным монстром, похожим на кусок плотного тумана зеленого цвета. Интересно, почему ее не съели? Вылечили, изменили и все на том.
Халльвега осторожно высунула нос наружу из своеобразного каменного домика. Невольные воспоминания о жизни в Сал Нари Завале пришлось отгонять прочь. Лишние эмоции ей сейчас ни к чему, нужно сохранять хладнокровие.
Она в ущелье за Орочей долиной. Сюда кроме опытных авантюристов никто больше не ходит. Даже Зафиру говорил, что им тут тяжко приходится с группой. А она одна, совершенно одна.
Изучение местности ничего не дало. На первый взгляд пустое ущелье, шириной не больше десяти метров. Монстров не видно, все тихо и спокойно под покрывалом из солнечных лучей. Ни деревца, ни кустика. Даже в Каньоне Ветров, что на востоке от Шир Шар Халош, растительности было больше.
Закончив с первоначальным осмотром, Халльвега воспользовалась одним из своих навыков. На руке появился черный ворон. Взмах, и птица унеслась в небесную синь, сдобренную легкими пушистыми тушками облаков.
Теперь оставалось спрятаться обратно под завал, еще недавно бывший склепом для погребенного заживо авантюриста, и осмотреться более детально при помощи чужих глаз.
Ущелье огромное, протиралось на многие километры вокруг. Чуть дальше на северо-восток упиралось в горный хребет, южнее переходило в равнину с зеленью лесов. Шир Шар Халош ей ворон тоже показал, издали увидела знакомые стены.
Как же далеко до него! Если бы забраться наверх, оттуда по уступу вернуться в Орочью долину, все было бы гораздо легче. Но подняться наверх без крыльев невозможно, слишком отвесные скалы. Как только в живых осталась, грохнувшись с такой высоты!
Придется выбираться как-то иначе, избегая встречи с монстрами.
Халльвега сморгнула и вернулась к собственному зрению. Потерла рукой глаза. Так, не раскисать! Чего она там не видела? Монстры – они монстры и есть. Справится!
Для начала провела осмотр сумки. Небольшие запасы еды есть, вода тоже. Выбираясь за стены города, всегда брала с собой. Мало ли что может случиться. Вот и случилось.
Свой клинок подобрала с земли, где его присыпало камушками. Осмотрела, вернула в ножны. Сумку закрепила за спиной, все проверила еще раз.
-В путь, - тихо пробормотала сама себе и покинула своеобразное укрытие.
Если бы она была не она, легко бы впала в отчаяние. Когда вокруг ни единой живой души, не считая монстров, которых вообще лучше не встречать, любому может стать не по себе. Прыгнет откуда-нибудь на тебя что-то неизвестное, и конец. Оглянуться не успеешь, как попадешь на тот свет, если он, конечно, есть. Вон, монстры постоянно возвращаются. Еще бы понять, те самые это монстры или уже новые? С другой стороны – кому оно надо, разбираться так в монстрах? Ведь наверняка есть люди, посвятившие свою жизнь подобным анализам и наблюдениям.
Осторожно пробираясь по ущелью, Халльвега ловила себя на совершенно бредовых мыслях. А говорят, что перед смертью люди вспоминают собственную жизнь. Нет, она умирать не собиралась, но сейчас довольно близка к тому, чтобы отбросить копыта. Если не будет осторожна или считать ворон вместо того, чтобы их бить.
Кстати о воронах. Халльвега иногда зажималась в самые укромные уголки, чтобы воспользоваться зрением своего ворона. Идти ей долго, не заблудиться бы.
Ущелье напоминало настоящий лабиринт. Благо он был природного происхождения, ничьего злого умысла в нем Халльвега не замечала. Поэтому ходов было много, они пересекались. Встречались и тупики, и огромные просторные поляны, которые тоже бывали тупиковыми.
Монстров Халль старательно избегала. Продвигалась вперед только днем, когда они были чуть более мирными, когда все вокруг хорошо видно не только при помощи навыков. Перед тем, как устроиться на ночь, долго искала укромное местечко. Всегда был шанс, что ночью монстр появится прямо возле нее . Пока ей как-то удавалось избегать неприятностей.
В этом заключалась странная штука, которую девушка заметила. После встречи с тем зеленым облаком-монстром у нее словно сил прибавилось. Не так, чтобы прямо до неба, но что-то такое было, чего она никак не могла понять.
Расшифровала непонятки Халльвега не сразу, через несколько недель.
Первый раз колокольчик зазвонил примерно спустя пять дней, что она блуждала по ущелью.
День как день, ничего необычного. Она привычно прокрадывалась по краю поляны и с ужасом думала о том, что придется выйти на нее. Нужный ей ход располагался аккурат с того края. Вся проблема в том, что стены здесь разбегались в стороны, проходы ужасно широкие. Короче говоря, к нужному не подобраться так просто, пригибаясь вдоль стен. Придется выходить на открытую местность и пробираться мимо монстров.
Халльвега целый день провела у края поляны, наблюдая за монстрами, подмечая все их движения, перемещения, все, что может ей понадобиться. Соваться сразу с головой в омут была не готова. Жить очень хотелось, коль скоро еще жива, несмотря на все «против».
На следующий день решилась.
Однако не успела сделать и пяти шагов, как вокруг словно время замерло. Внутри натянулась невидимая струна, звеня в ушах противным гулом.
Халльвега осмотрелась по сторонам, на всякий случай отошла обратно к стене, от которой недавно отлепилась.
Что это? Реакция на монстра? Воздействие монстра? Но никого нет, ничего необычного не видно. Все точно так же, как было вчера. Реакцией на поляну тоже быть не могло, она отошла, а звон сохранился, некое удушье тоже. Словно на ней невидимый ошейник.
«Убей».
Голос прозвучал совсем рядом как гром среди ясного неба. Халльвега озиралась по сторонам, испугавшись до чертиков.
-Кто здесь? – тихо дрожащим голосом спросила она в пустоту, так никого и не увидев.
Вокруг ни единой живой души, кроме нее и знакомых монстров, пасущихся на поляне. Редкие бледно-зеленые кустики обгладывали до основания, точно так же, как и вчера. За ночь вырастут и все начнется сначала. Если вдуматься, вечный повтор. Жуткая судьба для монстров.
«Убей».
Вновь этот голос. Халльвега озиралась по сторонам, крутила головой. Нет, не кричать же ей во весь голос, в самом деле, чтобы узнать, где сидит невидимый на первый взгляд человек? По идее должен находиться рядом. Но за ее спиной высокая стена, по бокам она же, тянущаяся вдаль, а впереди поляна с монстрами. Здесь негде спрятаться, негде укрыться от любопытных глаз.
«Убей».
На этот раз Халльвега призвала ворона, отпустив того в полет. Не хорошо, конечно, вот так дергаться рядом с монстрами, но странный голос начинал пугать. Что это? Галлюцинации?
Глаза ворона ничего не заметили. Ущелье и монстры, много монстров. Ни единой группы, ни единого авантюриста не видно в опасных местах. Тогда что это за голос звучит в ее голове?!
Он не просил, приказывал. Но кого убивать? Зачем? Ей – и вот на этих монстров? Невидимка явно издевался. Да ее прикончат, глазом не моргнут. Броня потрепана схваткой с родственниками Такселя, а потом падением. Оружие для этих мест вообще откровенно слабое.
Делать нечего, постаралась не обращать внимания. Может, она просто с ума от одиночества сходит? Вот и мерещится всякое…
Голос затих и больше не появлялся. Халльвега обрадовалась, прислушиваясь к тишине.
Рано. Гул в ушах усиливался, словно надвигалось невидимое нечто. Халльвега жалась к стене, отчаянно озираясь по сторонам. Ничего не видно. Сердце стучит как бешеное в предчувствии чего-то ужасного. Но чего? Где?
Боль скрутила по рукам и ногам внезапно, она даже пискнуть не успела. Так и свалилась ничком на высохшую землю, укрытую пылью и каменистой крошкой.
Ад той далекой ночи повторился. Кости ломались, крошились в труху под немой крик. И не было возможности скрыться, убежать. Невидимая рука стальным ошейником удерживала сознание на месте, чтобы несчастное создание не пропустило ни секунды адской пытки, длящейся куда дольше прежнего.
Очнулась ночью, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Было такое чувство, что кости до сих пор все сломаны. Сознание отказывалось шевелить конечностями от страха. Ее всю трясло в ночной сырости от пережитого кошмара. Слезы мешали видеть. Наверное, стоило быть благодарной за то, что рот тоже отказывался открываться, не то на всхлипы отчаяния сбежались бы все местные монстры и растерзали окончательно.
Как знать, быть может, это было бы гуманнее.
Очнулась утром. Озябшее тело сотрясала дрожь. Пальцы гнулись плохо, но хотя бы немного слушались. Все казалось, что кости вновь затрещат, едва она сделает лишнее движение. С трудом откопала в сумке немного съестного. Стало легче дышать.
Халльвега сидела до полудня около стены и смотрела на поляну невидящим взором. Пыталась понять, найти хоть какое-то объяснение случившемуся. Тщетно. Она не понимала произошедшего накануне.
Этот голос, приказывающий убивать… Ледяной, лишенный каких-либо эмоций. Без жалости, без сострадания. Ужасно.
Сидеть можно долго, но надо двигаться дальше. Решилась отправиться в путь лишь на следующий день. Все боялась, что ступит на поляну, и мерзкий голос вновь возникнет в голове.
Обошлось. Ловкой мышкой Халльвега проскользнула мимо монстров, преодолела открытую местность и скрылась в узком ущелье. Она сделала это! Дальше будет проще, таких опасных моментов не так много, ото всего остального она, кажется, сумеет сбежать. Точнее избежать, потому что сталкиваться с монстрами ей никак нельзя.
Пришлось. Через несколько дней в голове вновь зашумело.
Книга известного русского писателя Юрия Полякова «Совдетство» – это уникальная возможность взглянуть на московскую жизнь далекого 1968 года глазами двенадцатилетнего советского мальчика, наблюдательного, начитанного, насмешливого, но искренне ожидающего наступления светлого коммунистического будущего. Автор виртуозно восстанавливает в мельчайших подробностях тот, давно исчезнувший мир, с его бескорыстием, чувством товарищества, искренней верой в справедливость, добро, равенство, несмотря на встречающиеся еще отдельные недостатки.
Не случайно новое произведение имеет подзаголовок «книга о светлом прошлом». Читателя, как всегда, ждет встреча с уникальным стилем Юрия Полякова: точным, изящным, образным, насыщенным тонкой иронией.
Константин Образцов - "Сумерки Бога или кухонные астронавты", 2022 (ссылка на livelib)
Привет, друзья.
Сегодня расскажу о книге Константина Образцова "Сумерки Бога, или Кухонные астронавты".
С творчеством этого писателя из Санкт-Петербурга я был знаком по широко известной в узких кругах трилогии "Красные цепи" (мощный, атмосферный триллер с примесью магреализма - очень хорошо) и книге "Единая теория всего" (социально-детективно-философская научная фантастика - тоже очень не дурно).
В общем, за данную книгу я взялся смело и не прогадал, но в итоге впечатление получилось неоднозначное.
Начнём с того, что аннотация нам представляет жанр этой истории как философскую фантастику, однако я бы это описал как сборник антропогенно-социально-философских эссе сшитых тоненькой сюжетообразующей нитью фантастического ретрофутуризма в стиле "Космической одиссеи" Кубрика.
Итак, у нас есть безымянный главный герой, семидесятилетний старик, который безвылазно сидит в своей питерской квартире и пишет письмо.
С одной стороны, это письмо к женщине к которой он питает тёплые чувства былой любви. С другой - это письмо "на деревню, к дедушке", так как вероятность того, что письмо попадёт к адресату весьма сомнительная.
Всё дело в том, что герой наш не простой дед, а, постепенно теряющая память, эта же личность, но на сорок лет младше и из другой линии (утопичской) реальности (привет, многомировая интерпретация квантовой механики!).
Оттуда, где люди отказались от войн и объединились для совместного изучения и экспансии космоса. Для чего изобрели некий супердвигатель, позволяющий космическому кораблю совершать моментальные "субквантовые прыжки" на тысячи и миллионы (а потом и миллиарды) световых лет.
В этом прекрасном мире к 2022 году технология развилась до такой степени, что стало возможно путешествие за "край Вселенной", что бы узнать, наконец, что же там.
Интернациональный экипаж во главе с капитаном (нашим дедом, который тут не-дед) отправляются в это невообразимое путешествие на свежесконструированном космическом крейсере с ИИ на борту.
Казалось бы, что могло пойти не так? Не так пошло всё.
Вернёмся в нашу бренную вселённую.
Туда, где дед, который не-дед пишет письмо. Выясняется, что пишет он ещё одному члену экипажа, антропологу Нине. Их всех пока неведомым нам с вами образом закинуло в наш мир. И герой тщетно пытается выйти с ними на связь.
Ещё у деда (настоящего, кому в сознание подселился не-дед) есть сын с женой и внук.
Однажды на Пасху, за семейным столом, наш "капитан" им вывалил, что я, мол, на самом деле, межзвездный космолётчик.
И, если первая реакция сына и снохи была - "Дед, пей таблетки", то пятнадцатилетний внук космоисторией заинтересовался и стал часто приходить в гости на разговор.
Потом и сноха стала захаживать. Сначала, чтоб проверить, не поехал ли с концами свёкор, но потом втянулась.
В итоге дед, который не-дед, провёл им цикл социокультурных лекций на тему "Почему в нашем плохом мире всё плохо, а в их хорошем - всё хорошо". И даже, по совету внука, завёл канал в телеге под названием "Кухонный астронавт". Ну, вы понимаете, он такой весь из себя межзвёздный скиталец на своей питерской кухне затирает антропогенно-философскую правду-матку.
На самом деле, рассуждения, которые автор вкладывает в уста своего героя довольно интересные. Не то что бы открывается какая-то новая истина, но написано хорошо. Правда, не без, порой неуместного, нарочитого морализаторства.
Из этих рассуждений и немного пространных диалогов и состоит большая часть книги. Фантастическому же полёту за край Вселенной отведено совсем не много места, к сожалению.
Книга скорее не про приключения, а про размышления. Но это не плохо. Просто подойдёт не всем.
Спонтанно решил прочесть эту книгу. Кроме того, что «Пиранези» претендует стать классикой фантастики, о книге ничего не слышал и не гуглил. И не прогадал. Получил гигантское удовольствие от сюжетных поворотов. Рассказываю без спойлеров о своих впечатлениях.
О чём книга
Для человека, которого мы знаем как Пиранези, Дом с большой буквы — это целый Мир. «С начала Мира в нём точно существовали пятнадцать человек», и Пиранези — пятнадцатый. Он исследует бесконечные Залы, украшенные величественными Статуями, и составляет расписание Приливов, захлестывающих нижние этажи. На верхние этажи заплывают Облака и залетают птицы, а по вторникам и четвергам Пиранези встречает Другого. «Красота Дома несказанна, — пишет Пиранези в своём дневнике. — Доброта его беспредельна». Но однажды он обнаруживает следы человека номер шестнадцать, и Мир начинает меняться…
«…люди, которых ты любишь и которыми бесконечно восхищаешься, иногда показывают тебе Мир таким, каким ты его видеть не хочешь».
Сказочная фантастика и мистическая реальность
Начинается всё, как лёгкое фэнтези: главный герой через записи в дневнике рассказывает о жизни в удивительном античном мире. Благодаря «живому» слогу я легко представлял, как вместе с Пиранези исследую бесконечный Дом: гуляю в лабиринте высоких залов, созерцаю красоту величественных статуй, слушаю музыку птиц и прибоев, вдыхаю запах водорослей. Уверен, что весь этот шарм разрушился бы в миг, если бы изучил отзывы и отсылки автора до прочтения книги. Поэтому рекомендую сначала познакомиться с произведением, а поиск информации оставить на потом. Ну, кроме этого отзыва — здесь без спойлеров, поэтому можно читать дальше 😊
В «Пиранези» размеренное повествование. Динамика не меняется даже после сюжетных поворотов, когда откладывал книгу со словами: «Да ладно!» Такой неторопливый стиль повествования отлично раскрывает историю и глубже погружает в загадочный мир, потому что…
«Красота Дома несказанна; Доброта его беспредельна».
Роман Сюзанны Кларк — отличная зарядка для мозга. Интересно не только разгадать сюжет, но и поразмышлять о личности Человека, нашем самосознании, почитать о памяти и о много чём ещё. Большое уважение за такие произведения, после которых переосмысляешь информацию и изучаешь новое.
Единственное, хотелось бы более определённый финал. После прочтения осталось чувство, что несколько деталей ускользнули. Хотя может это и не плохо, потому что закрыл книгу с улыбкой и мыслью: «А не перечитать ли ещё раз?»
«Нехорошо наказывать его за то, что он не в силах изменить. Не его вина, если он видит иначе, чем я».
С трудом сдерживаю себя, чтобы не написать о романе подробнее, иначе будут спойлеры. Так что лучше прочитайте книгу, а потом загуглите историю создания.
Священник Ленар Хойт, полковник Федман Кассад, поэт Мартин Силен, ученый Сол Вайнтрауб, детектив Ламия Брон, тамплиер Хет Мастин и консул Гегемонии — семеро отправившихся в последнее паломничество к Гробницам Времени, к повелителю боли — загадочному и мифическому Шрайку. Каждый из них преследует свою цель и каждому суждено сыграть ключевую роль в освобождении вселенной от рабства паразитов, дарующих бессмертие. Дар «крестоформа» несет в себе катастрофическую угрозу, отбирая у человека самое ценное... Содержание: 0. Вспоминая Сири 1. Гиперион (Перевод: Алексей Коротков, Николай Науменко) 2. Падение Гипериона (Перевод: Светлана Силакова, Николай Науменко) 3. Эндимион (Перевод: Кирилл Королев) 4. Восход Эндимиона (Перевод: Эльга Фельдман-Линецкая, Ирина Гурова) 5. Сироты Спирали Дэн Симонс
Квартира из одной комнатки, тут же и кухня. После занятий каждый день болит голова, после обеда жжет под сердцем. Нужно собирать с учеников деньги на дрова, на сторожа и отдавать их попечителю, и потом умолять его, этого сытого, наглого мужика, чтобы он, ради бога, прислал дров. А ночью снятся экзамены, мужики, сугробы. И от такой жизни она постарела, огрубела, стала некрасивой, угловатой, неловкой, точно ее налили свинцом, и всего она боится, и в присутствии члена управы или попечителя школы она встает, не осмеливается сесть, и когда говорит про кого-нибудь из них, то выражается почтительно: «они».
Далее
В учительницы она пошла из нужды, не чувствуя никакого призвания; и никогда она не думала о призвании, о пользе просвещения, и всегда ей казалось, что самое главное в ее деле не ученики и не просвещение, а экзамены. И когда тут думать о призвании, о пользе просвещения? Учителя, небогатые врачи, фельдшера при громадном труде не имеют даже утешения думать, что они служат идее, народу, так как все время голова бывает набита мыслями о куске хлеба, о дровах, плохих дорогах, болезнях. Жизнь трудная, неинтересная, и выносили ее подолгу только молчаливые ломовые кони, вроде этой Марьи Васильевны; те же живые, нервные, впечатлительные, которые говорили о своем призвании, об идейном служении, скоро утомлялись и бросали дело.
В 1897 году Пикабу ещё не было, а Чехов уже писал годные посты. Фрагменты взяты из рассказа "На подводе".
Я потратил на неё 1851₽ и 20 часов, чтобы вам не пришлось.
Я аналитик-самоучка с опытом ±3 года. Поэтому, иногда, подогреваемый синдромом самозванца, нет-нет да и посматриваю каких-то блогеров вкатывающих в аналитику.
От них и узнал об этой книге. Реально, каждый друг с другом не пересекается, но все в какой-то момент причисляли книгу к категории “ЭТО БАЗА!”.
Соблазнился на тайные магические знания сразу, но к прочтению приступил только спустя 1,5 года.
Если серьёзно, по делу и по содержанию, то книгу рассматриваю с 3-х позиций, т.к. за свой скромный стаж успел поработать в большом-большом банке, среднем телекоме и маааленькой медицине.
Целиком читать книгу рекомендую только для общего ознакомления с тем какие задачи бывают у разработчиков или если в планах стать архитектором или разработчиком. В реальности, если вы новичок, даже за год, вам навряд ли попадутся задачи хотя бы по трети глав книги.
Это связано с тем что в больших корпоратах за вас уже давно подумали и установили свои золотые стандарты разработки\архитектуры. Попытаться изменить что-то конечно можно, но сложно, т.к. изменение придётся обосновать как-то объёмнее фразы “Нууу, в той книжке написано что вот так правильно”.
В маленьком стартапе, скорее всего, большая часть знаний просто не применима. Если и применима, то всё будет нацелено на то чтобы сделать максимально быстро и дешево, лишь бы деньги приносило, даже если это будет велосипед из костылей.
А вот в средней, в которой я нахожусь сейчас, мне удалось протолкнуть изменение касательно проектирования API, в т.ч. оперируя данной книжкой. Поскольку занимаемся разработкой продукта с нуля, то это даже существенно повлияло на скорость дальнейшей разработки.
Большую часть книги я прочитал из соображения “Блин! Ну не зря же я её купил!”. И даже при таком раскладе время было потрачено не зря, т.к.:
Часто ловил себя на мысли “О! Оказывается вон оно как работает!)”;
В книге много UML диаграмм - некоторые моменты начал применять в своих задачах, т.к. увидел что можно улучшить;
Подробнее ознакомился с подходами к версионированию, пагинации и мягкому удалению. Что кстати, т.к. скоро по ним предстоят задачи;
Из минусов могу отметить:
Много воды;
Лишние или повторяющиеся из раза в раз примеры;
А если моё мнение не повлияло на ваше желание получения каких-то тайных знаний, то рекомендую читать книгу также как “Разработка требований к программному обеспечению” - только главу по теме, с которой вы впервые столкнулись прямо сейчас. Задачу за вас она не сделает, но подскажет куда смотреть при выполнении.
В современной литературе — бум романов, действие которых разворачивается вне столиц. Что это говорит о нас и о времени, в которое мы живём?
Фото с книжного фестиваля «Фонарь» в Санкт-Петербурге. Фото Таши Бобровой. Источник: телеграм-канал фестиваля
В русскоязычной литературе есть особое место действия — «Город N». Так еще классики называли вымышленные города без уникальных примет, но «провинциальные» и «захолустные». Среди современных писателей есть несколько авторов, сделавших себе имя на романах, где условность сменяется местным или национальным колоритом. Среди бестселлеров 2010-х были книги Гузели Яхиной о Поволжье, Алексея Иванова об Урале.
Но только в 2020-е появились десятки романов, действие которых разворачивается в конкретных российских городах. Некоторые из них настоящие, другие вымышлены, но имеют прототипы.
Регионы и жанры
О каких городах и республиках пишут
В августе 2024 года два десятка российских писателей, издателей и критиков собрались у развалов с книгами на набережной Амстердам. Здесь проходил литературный фестиваль «Местность». В программу вошли маркет «Фонарь», где продавали бывшие в употреблении книги в пользу благотворительных фондов, а также серия открытых встреч с писателями и литературными обозревателями из Екатеринбурга, Нижнего Новгорода, Казани и других городов России. Организовал «Местность» Илья Мамаев-Найлз, он родился и вырос в Марий Эл, а в 2023 году дебютировал с романом «Год порно» о молодости в Йошкар-Оле 2010-х.
Фестиваль «Местность» на набережной «Амстердам» в Йошкар-Оле. Источник: страница фестиваля во ВКонтакте
Фестиваль, участники которого обсуждали «влияние местности на литературу», стал одним из многих проявлений тенденции к выходу современной русскоязычной литературы за пределы Москвы и Петербурга.
В апреле 2024-го организаторы писательских курсов Creative Writing School провели конференцию «Далекое/близкое», где говорили о «концепциях дома, родины, о корнях и об их отсутствии, а также о том, как современные писатели и поэты пишут о самых разных местах в России и за ее пределами». Больше всего книг — восемь — вошло в список для чтения к секции «Региональная тема в современной русскоязычной литературе».
В январе одна из самых известных литературных обозревательниц страны Галина Юзефовичписала в своем телеграм-канале, что у молодых авторов «"провинция" в широком смысле слова становится не местом, откуда необходимо вырваться в дефолт-сити [Москву], а, напротив, пространством для жизни, объектом для любви и вдумчивого — в том числе писательского — интереса».
Мы насчитали более сорока романов о жизни вне Москвы и Петербурга, изданных начиная с 2022 года. Мы просмотрели вручную каталоги издательств и включили в выборку книги, которые соответствуют следующим критериям: – в официальной аннотации упомянуто место действия (за исключением упоминаний «провинциальных городов» и других формулировок без конкретизаций) или этнос, на чьей истории или мифологии основан сюжет; – книга вышла в издательстве с российским юрлицом; – это роман, а не сборник рассказов или нон-фикшн.
За скобками остались некоторые книги, которые тоже вписываются в тенденцию к расширению географии, но были изданы за границей или не упоминают место действия в аннотации. Первое ограничение связано с нашим желанием увидеть то, как работает цензура и самоцензура в романах, которые выходят внутри страны. Второе ограничение техническое: мы не смогли бы прочитать сотни современных русскоязычных романов, которые выходят каждый год.
География мест действия в выборке охватывает всю страну: от Мурманска и Дагестана до Сахалина и Республики Саха (Якутии). Причем нельзя сказать, что писатели фокусируются лишь на нескольких городах или регионах, а остальные игнорируют. По несколько романов посвящены, например, Алтаю, Кавказу и Ростову-на-Дону, но пишут и о Кирове, Кемерово, Твери, Саратове, которые на туристической карте России менее заметны.
Жанровый диапазон книг также широк. Многие романы тяготеют к автофикшну, то есть историям, сюжет которых авторы насыщают и отсылками к собственной биографии, и элементами вымысла. Действие в таком случае разворачивается во время, которое писатели видели своими глазами: рубеж 2010-х и 2020-х, а также 1990-х и 2000-х, на который пришлись школьные годы авторов. Популярен и жанр магического реализма, где узнаваемый быт сочетается с загадочными природными явлениями или действием духов из мифов и прошлого. Некоторые романы представляют собой преимущественно фэнтези, где лишь отдельные элементы указывают на нынешние реалии. Востребованы жанры мистики, хоррора, антиутопии.
Книги из серии «Солнечными тропами». Источник: МиФ
Среди издателей сорока романов есть явные лидеры книжного рынка. Многие книги издаются в подразделениях группы-гиганта «Эксмо-АСТ». Например, «Манн, Иванов и Фербер (МИФ)», входящий в группу, в 2023-м запустил серию фэнтези о народах России «Солнечными тропами». Заметны также несколько менее крупных издательств, начиная с группы «Альпина Паблишер» и заканчивая совсем небольшими, вроде «Дома историй», появившегося в 2022 году, чтобы издавать «увлекательные книги, книги-лекарства, книги-домики», и «Полыни», где с 2023 года выходит переводное и российское фэнтези.
Онлайн и тусовка
Как писательские курсы, ковид и автофикшн помогли расширить литературную географию
Многие романы, которые попали в выборку, — дебютные книги. Издательства смогли заметить авторов за пределами столиц благодаря появлению онлайн-школ, считает Екатерина Петрова, литературная обозревательница из Казани, ведущая телеграм-канал о книгах «Булочки с маком».
— Автору, который не в тусовке, у которого нет знакомых редакторов, опубликоваться сложно. Раньше человек отправлял рукопись, естественно, она была сырая, ему отказывали. Сейчас у людей из регионов появилась возможность познакомиться с редакторами, получать от них фидбэк, править, дописывать.
Роль онлайн-школ отмечает и писательница Дарья Благова родом из Минеральных Вод, авторка романов «Южный Ветер» (2022) и «Течения» (2024).
— Раньше ты сидела и писала что-то, но было совершенно непонятно, куда это отнести. Я помню, мне было лет двадцать, была какая-то премия, где выигрывали всякие мальчики, которые писали претенциозные тексты. Я туда тоже что-то отправляла, но, естественно, меня никуда не взяли. А школы стали простым способом попасть в литературный процесс. Я и сейчас постоянно хожу на всякие курсы.
Фестиваль «Октава-7. Ты — автор!» (Тула). Источник: страница кластера «Октава» во ВКонтакте
Благова и Петрова отмечают несколько литературных школ: Creative Writing School, Band, «Школу литературных практик», Write like a grrrl, «Школу экспериментального письма» и «Мне есть что сказать». Сейчас все они стали площадками, где могут поддерживать связь писатели, которые остались в России, и те, кто уехал после начала войны или раньше. В отличие от университетов, литературные курсы не проводят вступительные испытания. Единственным фильтром становится готовность платить. Длительные школы могут стоить несколько десятков, а иногда и сотен тысяч рублей, но бывают и короткие, с более демократичными ценами.
Первые писательские курсы во многих школах проводились в офлайн-формате, но постепенно уходили в онлайн. Окончательный сдвиг произошел во время ковид-изоляции. И Благова, и Петрова убеждены: пандемия стала еще одной причиной расширения географических границ в российской литературе.
— Люди заперлись дома, и было просто нечего делать. Многие сбегали в письмо. Когда появились вакцины, и стало можно куда-то выезжать, путешествие за границу оказалось геморройным, и люди начали потихонечку осваивать соседние города, соседние регионы, — размышляет Петрова.
Благова рассказывает, что именно пандемия и переход не только курсов, но и работы в онлайн-формат позволили ей вернуться из Москвы в родной Ставропольский край.
— Если вдруг мне скажут вернуться в Москву, я уже не вернусь, а буду искать способы, как работать здесь, — говорит писательница.
Третьей причиной сдвига географических границ русскоязычной литературы стал рост интереса к автофикшну. Дарья Благова отмечает, что в 2010-е медиа стали чаще писать на темы, связанные с идентичностью и личным опытом. Екатерина Петрова отмечает роль трилогии Оксаны Васякиной, которая была посвящена истории ее семьи и разворачивалась между Иркутской и Астраханской областями. Благова вспоминает также Егану Джаббарову, чей дебютный роман «Руки женщин моей семьи были не для письма» рассказывал о взрослении девушки азербайджанского происхождения в Екатеринбурге. Обе писательницы активно преподают на упомянутых курсах.
Трилогия Оксаны Васякиной
Истории Васякиной и Джаббаровой показывают, что автофикшн-литература затрагивает темы, говорить на которые сейчас небезопасно. Обе писательницы столкнулись с цензурой или травлей: Васякина — еще до войны в 2021 году, Джаббарова — в 2024-м, со стороны ультраправых активистов, весьма заметных в Екатеринбурге. Тем не менее русскоязычные писатели продолжают работать в этом жанре и в том числе поэтому расширяют литературную географию.
— Чем больше рефлексии, чем больше внимания к деталям, к тому, что находится у тебя прямо перед глазами, а не в каких-то фантастических конструктах, тем больше проявляются разная местность и разные люди, — резюмирует Благова.
Портфели и санкции
Почему издательства заинтересованы в расширении географии
Одна из наших собеседниц, преподавательница креативного письма и писательница из России, попросившая об анонимности, предположила, что активно начали выпускать русскоязычных авторов, потому что «издавать больше некого»:
— Издательский бизнес строится на том, чтобы постоянно пополнять свой портфель [список книг, которые издательство выпустило и распространяет]. Даже если книги продаются плохо. Когда много книг продается плохо, это все равно позволяет зарабатывать, — объясняет она.
Действительно, после начала полномасштабной войны издавать зарубежную литературу в России стало сложнее. Однако Екатерина Петрова подчеркивает, что ситуация неоднородна: например, права на американскую и скандинавскую литературу получить действительно трудно, но многие издательства «неплохо перекрывают провал» европейскими и латиноамериканскими авторами. Активно издают также книги из Восточной Азии: корейские, японские.
Так или иначе, заметный рост числа изданных региональных книг приходится на 2024 год, когда бизнес уже адаптировался к последствиям вторжения в Украину. В 2022-м было издано лишь пять романов из нашей выборки, действие которых разворачивается вне Москвы и Петербурга, что вряд ли позволяет говорить о тенденции. В 2023-м их число увеличилось до девяти, а в 2024-м — уже превысило двадцать. За первую четверть 2025-го вышло семь романов. Нынешнее состояние индустрии Петрова даже описывает выражением «горшочек, не вари».
— Не могу сказать, что есть ужасные книги, но не очень качественные бывают, — говорит критик о некоторых русскоязычных романах, опубликованных за последние три года.
— Тут нет хайпа, нет огромного спроса, нет каких-то больших денег, — признает в разговоре литературная агентка Уна Харт, которая занималась изданием нескольких романов из выборки.
В то же время Дарья Благова отмечает, что литература все-таки приносит авторам доход.
— Мы все обсуждаем наши денежки, контракты. Это правда важно, мы не очень много все зарабатываем, постоянно ищем способы, как заработать. Но зарабатываем все-таки, да, — отвечает наша собеседница на вопрос о самых частых темах для обсуждения в кругу ее знакомых писателей.
В среднем, книги имеют печатные тиражи от двух до пяти тысяч экземпляров. Но встречаются и читательские хиты. Так, «Отец смотрит на Запад» Екатерины Манойло, история о взрослении девушки в небольшом городе на границе России и Казахстана, разошлась тиражом в несколько десятков тысяч, что редкость для современной литературы. Триллер Веры Богдановой «Семь способов засолки душ», где речь идет о системе насилия в псевдошаманской секте на Алтае, выходил по заказу «Яндекс.Книг» и собрал почти 25 тысяч читателей. Еще больше аудитория у «Последнего дня лета» Андрея Подшибякина: почти 60 тысяч человек заинтересовались хоррором с описанием «если бы Стивен Кинг написал о Ростове 1993-го».
Сообщество и поколения
Кто сейчас расширяет литературную географию и чем они отличаются от предшественников
Авторы романов регулярно встречаются на ярмарках и фестивалях. Кластер «Октава» в Туле, фестивали «Книжный» в Волгограде и «Белый июнь» в Архангельске, лекторий в Пятигорском краеведческом музее, перечисляет Благова места своих выступлений за последний год. По ее словам, часто писатели просто приезжают друг к другу в гости в разные города.
Подтверждают это и посты в телеграм-каналах других писательниц. Например, Юлия Шляпникова из Татарстана, авторка исторического фэнтези «Наличники» о трудностях любви между русской и татарином на фоне их семейных историй, часто выкладывает фотографии с неформальных встреч фэнтези-авторов. Постоянную связь друг с другом и аудиторией писатели поддерживают и онлайн: репостят записи из небольших личных телеграм-каналов, публикуют фан-арт от читателей, пишут короткие рецензии на книги других современных российских авторов.
— Мы обсуждаем, кто что прочитал, у кого что удачно получилось, а что нет. Скидываем друг другу еще не изданные книги и просим совета. Это тоже важная часть литературного процесса — читать друг друга, — рассказывает Дарья Благова.
Своих коллег она считает сообществом единомышленников и определяет его поколенчески — это «миллениалы». Действительно, большая часть книг из нашей выборки написана авторами, которым сейчас около тридцати, писать многие из них начали в конце 2010-х. Получается, они находятся на существенной дистанции от предыдущей волны писателей, которые сделали себе имя на работе с локальными контекстами: Гузели Яхиной и Шамиля Идиатуллина из Татарстана, Алексея Иванова, Анны Матвеевой и Алексея Сальникова с Урала, Василия Авченко с Дальнего Востока.
На художественном уровне эта дистанция тоже заметна. Как отмечает Екатерина Петрова, молодые авторы пишут о современности, а не «показывают настоящее с помощью рассказа о прошлом». Хотя исторический контекст в их романах тоже присутствует. Это могут быть и отстоящие на несколько столетий сражения между татарами и русскими в «Наличниках» Шляпниковой, и история репрессий в национальных республиках в «Годе порно» Мамаева-Найлза. Но само действие разворачивается во время, которое авторы застали сами. Единственное заметное исключение — 600-страничная семейная сага «Улан Далай» о донских калмыках-казаках, но написала его Наталья Илишкина, она родилась в 1963-м и поколенчески относится к предыдущей волне.
Фестиваль «Местность» в Йошкар-Оле. Источник: страница фестиваля во ВКонтакте
Дарья Благова подмечает другую особенность — переворот в гендерном балансе. Если в предыдущей волне было больше мужчин, то нынешняя в основном состоит из женщин. В том числе поэтому, отмечает наша собеседница, одной из главных тем становится семейное насилие, а также телесность, осмысленные с женской точки зрения.
В ее собственном «Южном Ветре» героиня с детства отказывается соответствовать представлениям о том, какой должна быть девочка и девушка (при этом больше понимания встречает от папы, а осуждение исходит от матери). В «Под рекой» Аси Демишкевич агрессия со стороны отца выплескивается не только на его жену и двух дочерей, но и, еще более страшным образом, на незнакомых женщин. Бестселлер «Отец смотрит на Запад» Манойло тоже рассказывает о взрослении девочки в патриархальной семье. Сама писательница говорит: «Это феминистский роман, потому что весь он вырос из сцены победы женщины над нечеловеческими по отношению к ней условиями».
Петрова объясняет разницу между писательскими поколениями, сравнивая как раз романы Манойло и Яхиной.
— Роман Яхиной [«Зулейха открывает глаза»] тоже про патриархальное общество и женщину внутри него. Но она показала эти проблемы как проблемы того времени [1930–1946 годов, когда разворачивается действие романа]. Ты увидишь отсылку к нам, только если сильно захочешь, и я не знаю, вложила ли эту отсылку Яхина, — рассуждает собеседница.
Сравнивая романы Мамаева-Найлза и Идиатуллина, она утверждает, что у молодых авторов появилась и рефлексия о маскулинности.
— Идиатуллин закидывает своих героев в жесткие условия, где им приходится выживать. Но он точно не будет исследовать маскулинность или новую искренность [так, как Мамаев-Найлз], — говорит Петрова.
Цензура и госзаказ
Как государство ограничивает расширение литературной географии, а как стимулирует его
На вопрос о том, что больше всего волнует писателей из разных городов, одна из наших собеседниц отвечает: цензура и самоцензура. Постоянно приходится подстраховываться и думать о том, как бы написать о том, что волнует, но «не слишком явно, не слишком заметно».
Рост интереса к жанрам мистики, сказки, антиутопии наша собеседница тоже связывает с потребностью говорить о современности, но — максимально безопасно.
— Если мы видим в книге высказывание или конкретную отсылку к политическим событиям, мы этот момент [в рецензиях] не подсвечиваем, — признается Екатерина Петрова.
Такое решение литературные критики, которые остаются в России, приняли независимо друг от друга, уточняет Петрова. Цель — защитить авторов от репрессий, поскольку «люди, которые запрещают литературу, читают не книги, а отзывы в интернете». При этом критики нередко оставляют намеки читателям, которые заинтересованы в осмыслении современности, используя обтекаемые формулировки — например, представляя книгу как «срез общества».
Давление распространяется не только на авторов, но и на организации. В 2025 году объявила о закрытии Ассоциация союзов писателей и издателей России (АСПИР), которая организовывала бесплатные образовательные семинары для литераторов из разных городов. Наши собеседники и другие участники литпроцесса связывают это с бывшим министром культуры Владимиром Мединским, который в феврале возглавил Союз писателей России.
Со стороны государства исходит не только давление, но и требования. Наши собеседницы говорят, что организаторов литературных событий часто обязывают проводить мероприятия с «ура-патриотическим» содержанием. Некоторые пытаются отделить их от общей программы — например, рассказывает Петрова, на одном из фестивалей в российском городе «умеренных зетников» поставили в программу «в самое дурацкое время, в самом дурацком месте». Иные стремятся, напротив, объединить на одной площадке разные точки зрения — и провластных спикеров, и тех, кто не высказывался в поддержку войны.
Фестиваль «Книжные маяки России». Источник: пресс-служба фестиваля
Государство и близкие к власти корпорации финансирует и поддерживает мероприятия, которые ставят провоенных спикеров в центр программы — например, фестиваль «Книжные маяки». Но поддержку получают и те инициативы, которые к войне отношения не имеют. Например, упомянутый фестиваль «Белый июнь» в Архангельске сотрудничает с пропагандистским обществом «Знание». Ислам Ханипаев из Дагестана и Маргарита Ронжина из Екатеринбурга участвовали как писатели на фестивале «Таврида», который российские власти проводят в Крыму. Вера Богданова в 2023 году получила «Московскую Арт Премию», первый директор которой Иван Лыкошин связан с уголовным делом режиссерки Жени Беркович и драматурга Светланы Петрийчук.
Более того, во многих официальных анонсах тоже по-своему звучит тема исследования локальности: например, в том же Архангельске «талантливых литераторов, разработчиков, сценаристов и художников» приглашали присылать идеи историй о «героях, мечтателях, подвижниках, гениях, коварных властолюбцах» из области. Организаторы позиционировали конкурс как «первый опыт маркетинга регионов через сторителлинг». Как формулирует Екатерина Петрова, «все [в том числе во власти] прекрасно понимают, что нужно развивать что-то еще, кроме сырьевой экономики».
Архангельский конкурс — не единственный пример того, как государство заговорило о культуре в экономических терминах. В 2024 был принят закон «О развитии креативных индустрий», а также продлен национальный проект «Туризм и индустрия гостеприимства», в рамках которого финансируются различные фестивали в городах России. Осмысление локальной идентичности помогает не только отдельным читателям и писателям разобраться с собой, но и крупным структурам — стимулировать туристические и экономические потоки.
Самость и насилие
Почему герои уезжают в столицы и возвращаются на родину
Екатерина Петрова считает, что региональная литература новой волны знакомит читателя «с другой Россией, не витринной», а еще — помогают обрести свою самость в условиях кризиса идентичности:
— Мы уже не global russian, нас мало куда пускают. Мы не русские, потому что это этническая принадлежность, а у нас много других наций и этносов. При этом люди говорят: да, мы вроде как россияне, но не выбирали вот это все. Мы не они, тогда кто мы? Отсюда интерес к корням и [родным] местам.
Фестиваль «Местность» в Йошкар-Оле. Источник: страница фестиваля во ВКонтакте
Некоторые авторы из нашей выборки пишут о тех местах, где выросли и остаются по сей день, но герои многих книг по сюжету возвращаются в города, откуда сами писатели когда-то уехали в Москву, Петербург или за границу. Вот как объясняет тенденцию Дарья Благова:
— В родном городе я жила в нарративе, что нужно эту жопу каким-то образом покинуть. Было ощущение угнетенности, мрачности, что-то такое южно-готическое. Я даже не ценила тот факт, что из окна моей комнаты всегда были видны поле и большая красивая гора. Ну, какое-то село, мне вообще не нравилось. Я окончила школу с золотой медалью и уехала. И очень быстро, где-то через год, поняла, насколько сильно я на самом деле люблю родину. Все больше хотела вернуться. Это как когда ходишь к терапевту: сначала обижаешься на родителей, не желаешь с ними разговаривать. Потом понимаешь, какие они крутые, что вообще тебя вырастили, испытываешь много благодарности, и новые отношения с ними формируются. Также, мне кажется, с родиной.
Все книги из нашей выборки уделяют большое внимание описаниям местности, но в фокусе — все-таки человеческие проблемы. «Все проявления гетеросексуальных отношений», — так со смехом одна из наших собеседниц отвечает на вопрос о том, на какие темы писать закон не запрещает, но они при этом остаются острыми. Авторы размышляют о принятии и насилии в романтических, семейных, детско-родительских, дружеских связях. Иногда пишут и про квир-отношения, но обычно стараются их замаскировать, используя описания, а не слова-лейблы типа «гомосексуальность» или «лесбиянки».
Тема насилия в романах нескольких молодых авторов из нашей выборки имеет и еще один неочевидный разворот. Главные герои и героини не только описывают, с какой агрессией сталкивались в собственный адрес, но и обнаруживают в себе самих импульсы, которые их пугают. Вина или ответственность за вторжение в Украину остается за скобками русскоязычной литературы, которая существует в стране в легальном поле и вынуждена считаться с цензурными законами. Но ответственность за агрессию в целом, умение справляться с ней и разрывать цепи, которые передают насилие от поколения к поколению, оформляются как одна из центральных тем.
