Сообщество - CreepyStory

CreepyStory

16 490 постов 38 906 подписчиков

Популярные теги в сообществе:

159

Итоги конкурса "Черная книга" от сообщества Крипистори

Дорогие наши авторы, и подписчики сообщества CreepyStory ! Мы рады объявить призеров конкурса “Черная книга"! Теперь подписчикам сообщества есть почитать осенними темными вечерами.)

Выбор был нелегким, на конкурс прислали много достойных работ, и определиться было сложно. В этот раз большое количество замечательных историй было. Интересных, захватывающих, будоражащих фантазию и нервы. Короче, все, как мы любим.
Авторы наши просто замечательные, талантливые, создающие свои миры, радующие читателей нашего сообщества, за что им большое спасибо! Такие вы молодцы! Интересно читать было всех, но, прошу учесть, что отбор делался именно для озвучки.


1 место  12500 рублей от
канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @G.Ila Время Ххуртама (1)

2 место  9500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Drood666 Архивы КГБ: "Вековик" (неофициальное расследование В.Н. Лаврова), ч.1

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Итоги конкурса "Черная книга" от сообщества Крипистори
Показать полностью 1
13

Ужас в банном чане

Ужас в банном чане

История не моя. С просторов интернета.

Мы так мечтали о тишине. Москва с ее вечным гулом, пробками и ночной иллюминацией выжала нас досуха. Аренда старого, но отреставрированного дома в одной из деревень Тверской области казалась идеальным решением. Тишина, воздух, пропахший хвоей и грибами, и собственная баня с диковинкой — огромным купелью-чаном на дровах, который так разрекламировал хозяин.

Дом действительно был прекрасен: стильный лофт с панорамными окнами, смотрящими в лес, дизайнерская кухня, уютная гостиная с камином. Но главной жемчужиной была баня. Не покосившаяся избушка, а современный сруб с огромным окном, электрической печью-каменкой и тем самым чаном, вмурованным в полую площадку из дикого камня. Вода в нем всегда была горячей, настоянной на травах, и после парилки погружение в него было блаженством.

В первую ночь мы проспали как убитые. Во вторую — услышали звуки.

Было около часа ночи. Мы с Катей уже гасили свет, готовясь ко сну, как из бани донесся глухой стук. Как будто по дереву ударили поленом. Мы замерли, переглянулись.
— Зверь какой-то? — шепотом предположила Катя.
— Может, ветка? — ответил я так же тихо, хотя ветра не было.

Стук повторился, уже отчетливее. Затем послышалось бульканье. То самое, которое издает чан, когда в него погружаешься. Бульк… бульк… будто кто-то осторожно, ладонью, проверял температуру воды.

Я потянулся за фонарем.
— Сереж, не ходи, — схватила меня за руку Катя. Глаза ее были полны необъяснимой тревоги. — Никого не может быть. Мы же на замок закрывались.

Звуки стихли. Мы долго слушали тишину, но больше ничего не происходило. Списали все на котов или на плод воображения уставшего горожанина.

На следующую ночь история повторилась. Ровно в половине первого мы услышали новый звук — скрип. Старый, медленный, будто скрипит половица под чьей-то невидимой тяжестью. Он доносился явно из предбанника. А потом — снова бульканье в чане. На этот раз более настойчивое, как будто кто-то уже не проверял воду, а активно полоскался в ней.

По-идиотски, но нам стало страшно. Включить свет на улице и посмотреть в окно бани? Мы не решились. Логика кричала, что там никого нет, но какое-то древнее, животное чувство шептало: «Не смотри. Не выходи».

Утром я все же обошел баню. Дверь была заперта, окно целое. Внутри царил идеальный порядок. Вода в чане была кристально чиста и холодна. Ни следов, ни признаков присутствия. Я уже готов был поверить, что нам все показалось.

Но вечером, заходя париться, я почувствовал запах. Легкий, едва уловимый аромат старого веника, прокисшего пота и влажного пепла. Таким, наверное, пахнет баня, которую топили сто лет подряд и никогда не проветривали. Катя сказала, что не чувствует ничего.

Ночь стала кульминацией. Мы проснулись одновременно от громкого хлопка. Как будто дверца печи в бане с силой захлопнулась. Потом послышались шаги. Тяжелые, мокрые, шлепающие по каменному полу. Они не спеша прошлись от печи к чану. Раздался оглушительный всплеск, будто в воду нырнул взрослый человек.

И затем наступила тишина. Такая густая и зловещая, что давила на барабанные перепонки. Мы сидели, обнявшись, не в силах пошевелиться, уставившись в темное окно нашей спальни, за которым чернел силуэт бани.

Из тишины родился новый звук. Тихий, влажный шепот. Его нельзя было разобрать, но в его ритме было что-то убаюкивающее и в то же время невыразимо чуждое. Он доносился как будто отовсюду сразу — из бани, из сада, из стен нашего современного дома. Шепот становился все настойчивее.

Катя расплакалась. Я обнял ее крепче. Мы не спали до самого утра, не включая свет, боясь привлечь к себе внимание того, кто хозяйничал в нашей бане.

Утром мы не сговариваясь начали собирать вещи. Хозяину, который приехал нас провожать, я неловко сказал, что срочно вызывают по работе. Он кивал, но в его глазах читалось понимание.

— Банька-то вам понравилась? — спросил он как ни в чем не бывало, загружая наши чемоданы в багажник.
— Да… необычная, — буркнул я.
Старый мужик хмыкнул, глянул в сторону сруба.
— Она старая. Еще моим прадедом срублена. Место тут сильное. Баник там, он любит, когда его правилом чтут. А современная техника, всякие чаны эти… Он их на дух не переносит. Беспокоится.

Он замолчал, будто сказал лишнее, и пожелал нам счастливого пути.

Мы уехали. Но иногда, особенно в тишине перед сном, мне кажется, что я снова слышу это тихое, влажное бульканье. И кажется, что оно теперь гораздо ближе. Прямо за стеной.

Показать полностью 1
8

" Путешествие в рай?"

Звуки… запахи… эмоции… все так реально…

Она шла, осторожно наступая... В тонкую подошву тапочек больно вдавливается щебень с тихим шуршанием... Темно и тихо... Словно природа уснула... Только темные силуэты, стоящих неподалеку деревьев и запах прибитой пыли... Такой знакомый... Она остановилась и вздохнула полной грудью... Как в детстве!

Ее детство прошло в хуторке, расположенном на берегу речки. Здесь все самые светлые и счастливые воспоминания юности. А самое главное - ее бабушка и дедушка, у которых она жила во время каникул, и которых очень любила.

Чистый воздух, красивейшая природа. Железная дорога недалеко наполняет воздух легким запахом дождя. К пению птиц добавляется стук колес, проезжающих мимо поездов.

Здесь у нее друзья. Тут её дедушка впервые подарил удочку и научил ловить рыбу. А потом она сама, поднимаясь до того, как выгоняли стадо на пастбище, шла на речку. С берега ловилась не крупная рыбка, но счастья было без границ, когда улова хватало на несколько сковородок!!!

- Да...! Как в детстве...! - вздохнула она. - Но, как я попала сюда?! Зачем? Где мои дети?

Она остановилась и стараясь максимально напрячь память, пыталась вспомнить события, которые предшествовали ее приезду. Где, и с кем она оставила своих сыновей полутора лет и шести месяцев. Но ничего на ум не приходило!

Бабушка умерла восемь месяцев назад, а дедушку забрали к себе родители. Дом пустой и холодный. В нем нет того тепла, которое манило ее раньше. Нет того, самого родного и любимого человека, от тепла которого дом наполнялся любовью.

Сейчас это просто большой, из белого кирпича, холодный дом со звенящим эхом. Сначала страх, а потом и паника, как одеялом накрыли ее. Она стояла на тропинке, ведущей в хуторок, между двух железнодорожных полотен и не знала, что делать дальше...

В какой-то момент реальность перемешалась. Такое впечатление, что прошлое и настоящее соединились. Как будто кто-то вложил мысль, что: ее ждут в хуторе родные, все как прежде, за спящими детьми подружка приглядывает. Все хорошо!

Немного придя в себя, она продолжила путь. Теперь цель приезда ей ясна. Идти по щебенке в тапочках очень неудобно и больно, поэтому она перешла на железнодорожное полотно. Идя по шпалам, получилось ускорить шаг, время от времени оглядываясь и прислушиваясь, чтобы вовремя сойти подальше от проходящего поезда. Иначе потоком воздуха может затянуть под колеса.

Темнота немного рассеялась. Раннее утро или поздний вечер... Как-то ориентир во времени совсем потерялся... И время года тоже непонятно: трава кругом зеленая - зеленая, но не высокая. Похоже, как весной. Но деревья голые, без листьев... а пахнет сиренью... Это ее любимые цветы. Когда-то, живя с родителями у бабушки, она училась в школе, которая находилась в соседнем селе. И тропинка, ведущая в него, сначала проходила по железной дороге, а затем рядом с кустами сирени, посаженными вдоль железнодорожного полотна.

Бывало, весной, когда цветет сирень - запах...ух! Аж голова кружится! А красотища!!! Но сейчас что-то самих цветов невидно, темные и голые ветки ... а запах сирени есть...! И очень как-то необычно - ветра нет... Тихо- тихо... Только слышны собственные шаги.

Чтобы попасть в хутор нужно пройти расстояние в три километра и затратить примерно минут сорок. Она же шла всего несколько минут и уже приближалась к тому месту, где тропинка ведет через железнодорожный мост, а потом по тропинке через кусты боярышника и там, метров через двести, начинается родное село. Самое страшное - это железнодорожный мост.

На противоположной стороне расположен светофор. Горит зеленый свет. Значит можно идти. Ступая на деревянный настил моста, она заглянула через перила вниз. Странно... Недавно положили под мостом асфальтную дорогу и большую трубу в ней, что б вода могла спокойно протекать... Но где дорога?! Все как раньше - грязь и ручей, берущий силу от родников, находящихся неподалеку, да от воды дождя и талого снега. Ручей видно, а журчания нет. Как в старом кино - без звука!

Но эти странности не доходили до сознания. Она видела все происходящее, но воспринимала как должное. И ни чего удивительного нет.

Двадцать метров через мост пройдены. Вот и боярышник. И тропинка, ведущая вниз. Наступая так, чтобы нога на поехала по щебню, она успела сделать несколько шагов вниз , как услышала первый звук. Жужжание шмеля. Но шмель приближался. "Весна...! Нет ничего удивительного"- подумала она. Но "шмель" жужжал все ближе и ближе. Создавалось впечатление, что он сейчас сядет на голову и запутается в длинных, распущенных волосах. Ей даже захотелось отмахнуться. Но стоит ли махать руками куда попало? И она обернулась….

ТО, что увидела она не поддавалось никакой логике: прямо сзади нее, расположившись на ветках куста боярышника, лежал шар. Можно сказать, что это ровный, круглый, серебристый воздушный шарик с переливающимся пояском. Радужные цвета на нём менялись плавно переходя из одного в другой в виде текущей воды. Да и сам шар увеличивался.

Она стояла как вкопанная, завороженная игрой цветов "пояса" пока "шарик" не стал втрое больше, и не открылась серебристая дверь. Игра света пропала. Шар изнутри был подсвечен белым, холодным светом, а с наружи оставался виден только контур.

Из двери выехало что-то вроде короткой дорожки. По ней выплыло нечто. Существо приближалось, увеличиваясь в размере. И вот в метре от нее стоит мужчина в плотно облегающей одежде цвета серебра.

Нет. Скорее не стоит, а висит в воздухе, чуть касаясь ногами земли. На голове располагался, если можно так сказать, скафандр под цвет костюма. Он похож на шлем наших рапиристов - так же лицо было закрыто сеточкой, и сделан, казалось из той же тонкой ткани, что и сам костюм.

От увиденного, ей захотелось бежать, что есть силы, но ноги не слушались. Все попытки сдвинуться оказались бесполезны.

- Кто вы? И что вам нужно от меня? - вырвался крик, но губы даже не пошевелились...

- Я пришел за вами. Хочу показать вам нашу планету! - зазвучал мужской голос где-то внутри нее.

-Что еще за планету?! Кто вы?

- Я представитель с планеты Пектрам. Ее нет в вашей солнечной системе. На этой планете живут очищенные души умерших на Земле людей, ждущих перерождение. По-вашему - Рай.

Пришелец не проявлял агрессии. Она чувствовала, что он не причинит ей вреда. Страх отпускал понемногу, но сдвинуться с места еще не получалось.

- Что за бред! - воскликнула она - я не верю! Такого просто не может быть!

- Я вам могу доказать! У вас же есть умершие родственники?!

-Да... моя бабушка... она жила здесь, в этом хуторе.... Ее звали....

Существо подняло левую руку перед собой, согнув в локте. На его запястье раздвинулась ткань и появился какой-то прибор с мигающими кнопками, чем-то похожий на наш пульт от телевизора.

- Смотрите! - сказал Он - Сейчас перед вами появится ваша бабушка! Я знаю ее. Она живет у нас.

-А я смогу с ней поговорить?

-Да! Но только три вопроса! Энергии хватит только на три вопроса!

Пришелец стал нажимать на клавиши. Они пропищали какой-то сложный сигнал и заиграли светом. Подняв руку, мужчина начертил странный знак в воздухе, и появилась дымка.

В первые несколько секунд она напоминала пар изо рта, потом клубок тумана. Все сгущаясь и сгущаясь дымка стала походить на темно-серое облако в полтора метра в диаметре. Как завороженная женщина, не смея даже моргать, всматривалась в это облако. И вот, как по волшебству, начали появляться контуры большого кожаного кресла. Оно чем - то напоминало кресло у зубного врача, только крупнее, спинка и подлокотники, мягче.

И.. о Боже! В кресле сидела ее бабушка! Да! Это была она! Те же глаза! Те же морщинки! Та же улыбка! И одежда на ней как в день похорон! Бабушка не шевелилась, но ее глаза светились счастьем.

- Бабушка, милая, здравствуй! Как ты? Я так скучаю по тебе! мне так тебя не хватает!

-Я в раю. У меня все хорошо, только так рыбки съела бы...Так хочется... а у нас ее нет. - ответила она.

-Отец до сих пор переживает. Он никак не может смирится с твоей смертью. Нам так плохо без тебя!

- Не нужно слез... От них сыро...

-Родители дедушку забрали к себе. Он сильно болеет. Долго ему еще мучиться?

- Десять лет... Десять лет после меня...

Забыв о том, что говорил пришелец, наша героиня хотела было задать еще вопрос, но кресло с бабушкой вздрогнуло. На лице бабушки было сожаление. Она прощалась. Навсегда. Образ начал исчезать, превратившись сначала в темное облако, потом в густой туман... И вот уже исчезла и легкая дымка...

- Ну теперь вы верите? полетели со мной! - зазвучал голос инопланетянина.

- Верю! Но лететь я с вами не могу - взмолилась она - как я брошу своих детей?! Они еще такие маленькие! Они пропадут без меня! Может позже?! Потом?! Я не могу сейчас! Мне нужно домой! Да и боюсь я....

Пока она пыталась убедить пришельца, тот нажимал светящиеся клавиши на своем "пульте". Они издавали пищащий звук. Эти звуки снова слились в один и составили короткую мелодию. Видимо это был какой-то сигнал, или может код. Дверь в шаре открылась. Наша героиня решила, что инопланетянин собрался просто улететь, но ошиблась. Он приблизился к ней и взял ее за руку...

Темно... Монотонный, чуть слышный жужжащий звук... Потом небольшое пустое помещение со светящимися холодным голубоватым светом стенами. Потом свет приглушили - он стал голубым и исходил от стен возле плинтуса, казалось, чтобы подсветить только проход. Открылась стена комнаты. Через «окно» на черном фоне была видна планета Земля, с необыкновенной скоростью удаляющаяся все дальше и дальше... Освещенная лучами Солнца она напоминала драгоценный камень голубого цвета. Круглой серой точкой недалеко от нее находилась Луна. -Люди — это биороботы - зазвучал голос пришельца. Она оглянулась, но рядом никого не увидела. А голос продолжал:

- Мы создали людей для того, чтобы "души" могли обучиться, то есть получить некие первичные навыки. Душа бессмертна. Что бы получить возможность стать таким как я, душа должна пройти определенную "школу". Каждый человек, рожденный на земле, несет свою миссию. "Душа" будет возрождаться в человеке снова и снова до тех пор, пока миссия не будет полностью исполнена.

Если были грехи и человек раскаялся, или же искупил свой грех (мы даем такую возможность каждому живущему), то душа пройдет очищение от черноты, которая будет как оболочка сверху светящейся ауры. Только после этого откроется "проход "в Рай. В зависимости от того сколько было черноты позже будет решено - начнет, душа свою миссию на Земле сначала в человеке или же отправится на нулевую ступень для перерождения в животном.

Если же душа вся черная и ангел сопровождающий ее тоже - значит она не выполнила свою миссию. Это душа перестала светиться. Не было раскаяния и милосердия. Такую душу отправляют на "перевоспитание" в сопровождении черного ангела в "Ад", который находится на вашем Солнце. Душа бессмертна. Варясь в огненном котле, она излучает энергию, которая очень важна для планеты Земля. Таким образом эти души наказаны и все же приносят пользу.

Наша героиня стояла возле "окна", наблюдая как совсем исчезла голубая планета и на темном фоне космоса то там то тут светились яркие точки - звезды. Изредка проносились мимо огромные булыжники - метеориты. Они лениво вращались, удаляясь все дальше и дальше по только известной им траектории.

Мимо пролетали иные солнечные системы. Это было очень завораживающе! В середине одной из них было белое Солнце! А в другой- голубое! Это так красиво и необычно, что наша молодая мама стояла, наверное, открыв рот, забыв, что с ней происходит

Слушая слова пришельца, она ощущала себя маленькой девочкой, которая находится на уроке астрономии и учитель читает лекцию о создании мира, и при этом показывая фильм о космосе. А "учитель" тем ни менее продолжал:

- Некоторым душам удается вырваться от черного ангела. Вы называете их сущностями, полтергейстами. Они живут рядом с вами, пугая вас и забирая у вас жизненную энергию. Не всегда возможно вернуть такие души. Для спокойствия человека, мы сделали так, чтобы вы не видели эти сгустки черной энергии.

-А как же домовые, лешие? Это же тоже нас пугает? - осмелившись, спросила она.

- Эти существа - прощенные души и на них возложена миссия - предупреждать и охранять.

-Получается, что гадать и вызывать души умершего нельзя?

-Нельзя!

Пауза затянулась, и она поняла, что лекция закончена. Впереди приближалась очередная солнечная система: Огромное, ярко оранжевое солнце, а вокруг нее девять планет. Система чем-то похожа на нашу. Разница была только в том, что планеты по отношению к солнцу располагались от самой маленькой до большой, а седьмая была бирюзовая ...

Бирюзовая планета приближалась необыкновенно быстро. Вот уже они летят через атмосферу. Еще несколько секунд и четко стали различаться горы и реки. Уже мчатся через облака.... Зеленые долины…Цветущие деревья ... И вдруг зависли над каким-то поселком. Пришелец взял девушку за руку, и они просто поплыли на высоте метров пятнадцать от земли. Светило солнышко. Сложилось впечатление, что была весна, потому, что трава была не высокая, но очень густая и зеленая. Ее взгляд упал на деревья - этого не может быть! Посаженные так, чтобы крона не мешала друг другу, деревья были в цвету. При этом на них висели как зеленые плоды, так и зрелые!

Через, так назовем «сад», текла речка. Вода такая чистая и прозрачная, что виден каждый камешек на ее дне. Легкий ветерок обдувает лицо, а от воздуха, наполненного ароматами цветов и трав, при каждом вдохе просто кружится голова.

-Это планета Пектрам. Это Рай. У нас нет осени и зимы, нет дня и нет ночи. Здесь всегда светит солнце и всегда весна! Посмотри туда - инопланетянин указал рукой на строения внизу- в таких домах живут наши жители.

Дома внизу напомнили бараки. Длинные, одноэтажные строения из белого камня и крытые белым шифером стояли друг за другом по краю дороги. Сколько тянулся этот ряд- она не рассмотрела. Ее внимание привлекли жители планеты. Высокие (где-то метра по два), стройные, в белых длинных одеждах, полупрозрачные "люди" кто парами под ручку, а кто и в одиночку прогуливались по мощенным, как показалось, в цвет дерева булыжником тропинкам. "Люди" скорее всего напоминали приведений. Они медленно плыли, чуть касаясь тропинки...

-Где-то здесь живет и моя бабушка… -подумала она

-- Да, она здесь! Она в Раю! А ты хочешь здесь остаться?

Этот вопрос вернул нашу героиню в реальность.

-Нет! Мне нужно домой! У меня дети! Мне очень нужно! Потом... Все потом....

После этих слов картинки стали как бы отматываться назад, но так быстро, что она с трудом улавливала изменения. Сначала усилился ветер, потом зеленый ковер с цветущими деревьями.... А вот уже и речка голубой лентой на зеленом фоне удалялась с огромной скоростью... Через миг, как на карте, только коричнево-черные вершины гор с зеленым фоном. А еще через миг - густые облака как туман .... И вот уже на черном фоне космоса бирюзовая планета играет цветами от оранжевых лучей солнца ...

Проносятся мимо солнечные системы, одиноко летящие булыжники.... И вот показалась она... наша, такая родная, голубая планета - Земля!

Еще один миг и наша героиня уже стояла на тропинке, ведущей от железнодорожного полотна через кусты боярышника к родному хутору, где ее ждут. Легкий ветерок коснулся ее волос. Запах железной дороги и сирени... Она посмотрела на ветки, где находился злополучный шар. Издавая тихий жужжащий звук, он медленно набирал высоту.

- Три дня… мы даем тебе три дня… - прозвучали слова у нее в голове.

Стук колес приближающегося поезда... и...

Она открывает глаза. В ее ушах все еще звучит стук колес проходящего поезда (и это в центре города!!!) И запах железной дороги…

"Что это было?!"- подумала она. Она лежит в своей кровати. Рядом с ней спит, сладко посапывая, ее старший сынок. Рядом с ее кроватью стоит детская кроватка. В ней, сморщив свой носик и кривя губки от того, что потерял соску, ее младший сынок. Она подняла и всунула в ротик сыну соску, и он сладко засопел. " Вот это сон! Прям как на яву! Брр..."- немного осмотревшись, подумала она. Свет от ночника разрывает темноту комнаты. Часы на стене показывали пять минут четвертого утра. Она повернулась, и немного поворочавшись, уснула.

Несколько дней прошли в привычной суете и заботе. Сон, приснившийся на кануне, она помнила до мелочей, но не придала никакого ему значения (ну мало ли что может присниться?) Он отошел на второй план, как яркий и интересный.

Прошло три дня. Лето в самом разгаре. Через открытую форточку дул свежий ночной ветерок. Двое маленьких деток в одни руки — это очень тяжело и поэтому она старалась подтянуть свои дела вечером, когда все спят. Вот и в этот день она легла в кровать уже после того, как проиграл по весящему на стене кухне радио, гимн. Где-то в половине третьего ночи проснулся ее младший. Она поменяла пеленку, покормила его. Потом, положив его в кроватку, немного покачала. Малыш спал. Пока суетилась сон ушел. Она легла на кровать и закрыла глаза....

До ее слуха донесся жужжащий звук... Звук где-то рядом... Она открыла глаза... и ... О ужас! Прямо над нею висит тот же шар, который она видела во сне! Только размером он был с футбольный мячик!

Он тихонько жужжал и пульсировал. А по диагонали шара, как бы подпоясывая его, радужная полоска играющего цвета. Она зажмурилась... Открыла глаза… Висит! Ее тело лежало на кровати, как бревно. Попытка пошевелиться не к чему не привела.

«Нет! Только не сейчас! Потом! Все потом! У меня дети! Они погибнут без меня!» -кричала она, но губы шевелились, а слов не было слышно.

Тогда пришло решение прочитать молитву "Отче Наш", которую знала и каждый вечер перед сном читала. Но слова путались, перескакивали, выпадали из памяти.... Сначала одна строчка... потом другая... Она начинала молитву снова и снова.

Когда ей все же удалось прочитать молитву до середины, пульсация шара увеличилась, а сам он сжался. Теперь он напоминал ярко светящуюся точку, размером с крупный апельсин.

Но вот она уже слышит свой слова.... А шар повисел еще мгновенье и.... вылетел в форточку. Дочитала молитву, быстро соскочила с кровати и дрожащими руками закрыла форточку. Часы на стене показывали ровно три часа ночи. Она вернулась в кровать, но уснуть больше не смогла....

P..S.- Соседка выписывала книги через почту. Наша героиня частенько брала у нее что -нибудь почитать. А тут попалась на глаза книга под названием " НЛО в Воронеже и области". На одной из страниц этой книги была описана солнечная система и упомянута планета Пектрам....

Ее дедушка жил у родителей. Он долго болел и умер через десять лет и одиннадцать дней после смерти бабушки...

Показать полностью
41

Ежегодное собрание на Тисовой улице 2

Ежегодное собрание на Тисовой улице 2

Ежегодное собрание на Тисовой улице

Дэвид Коллинз впервые услышал о доме на Тисовой улице от мистера Харриса — риелтора с нервным смехом и привычкой избегать прямого взгляда. Цена была подозрительно низкой для такого района, но молодой писатель не стал задавать лишних вопросов. Его дебютный роман провалился с таким оглушительным треском, что издательство разорвало контракт на вторую книгу, а сбережений едва хватало на съем однокомнатной квартиры на окраине города.

— Это очень тихое место, — заверил его мистер Харрис, перебирая ключи дрожащими пальцами. — Идеально для творческой работы. Соседи... соседи очень милые люди.

Дом номер семь оказался небольшим, но уютным викторианским строением с эркером и крошечным садиком, заросшим тисами. Комнаты были меблированы просто, но со вкусом — дубовый письменный стол у окна, книжные полки, старинная печатная машинка «Ремингтон», которую предыдущий владелец оставил «в подарок будущему литератору».

После провала первого романа Дэвид решил кардинально изменить подход к творчеству. Возможно, проблема была именно в том, что он слишком полагался на современные технологии — постоянно редактировал, удалял, переписывал, отвлекался на интернет. Печатная машинка казалась идеальным решением: никаких соблазнов, никаких отвлечений, только чистый творческий процесс. К тому же ноутбук забрала его бывшая девушка вместе с остальными «общими» вещами после их расставания.

В первые дни он почти не видел соседей. Тисовая улица была похожа на декорацию к фильму об идеальной американской жизни — аккуратные газоны, белые заборчики, цветы в горшках на подоконниках. Единственным звуком было мерное постукивание его пальцев по клавишам, когда он пытался начать новый роман.

Но слова не шли. Каждое предложение казалось деревянным, каждый диалог — фальшивым. К концу недели он написал всего три страницы, которые тут же разорвал.

В понедельник утром, когда Дэвид пил кофе у кухонного окна, он заметил, что все соседи выходят из домов одновременно — ровно в семь утра. Они шли к своим машинам одинаковой размеренной походкой, одетые в костюмы похожих оттенков. Женщины несли сумочки одинакового фасона, мужчины — портфели. Даже автомобили у всех были одной марки, хотя и разных цветов.

— Странно, — пробормотал Дэвид, но списал это на случайность.

Во вторник повторилось то же самое. И в среду. И в четверг.

В пятницу утром он специально встал пораньше и выглянул в окно в 6:55. Улица была пуста. В 7:00 двери домов открылись как по команде, и соседи начали свой синхронный ритуал.

Дэвид почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он взял блокнот и начал записывать наблюдения. Возможно, это станет материалом для рассказа — что-то в духе Рэя Брэдбери о жуткой идиллии пригорода.

Но когда он сел за печатную машинку, произошло нечто странное. Пальцы сами собой потянулись к клавишам, и он начал печатать совсем не тот текст, который планировал:

«Тисовая улица принимает только тех, кто готов стать частью целого. Те, кто сопротивляется, находят покой в земле под старыми деревьями. Корни тисов растут глубоко и помнят все».

Дэвид резко отдернул руки и уставился на строчки. Он не помнил, как их печатал. Слова возникли сами собой, словно машинка жила собственной жизнью. Он вырвал лист и скомкал его, но что-то заставило его расправить бумагу и прочитать еще раз.

Слова были напечатаны тем же шрифтом, что и остальной текст, но казались... старше. Словно кто-то другой печатал их на этой же машинке много лет назад, а отпечатки лишь сейчас проявились на бумаге.

В субботу утром в дверь постучали. Дэвид открыл и увидел женщину средних лет с аккуратной стрижкой и приветливой улыбкой. На ней было платье цвета лаванды, и она держала корзинку с домашней выпечкой.

— Здравствуйте! Я миссис Энскомб, живу чуть дальше по улице. Хотела поприветствовать нового соседа.

— Дэвид Коллинз. Очень приятно.

— Вы писатель, не так ли? — в ее голосе прозвучало что-то странное — не вопрос, а утверждение.

— Да, пытаюсь быть писателем. Откуда вы знаете?

— О, здесь все друг о друге знают, мистер Коллинз. Тисовая улица — это большая семья, — она протянула ему корзинку. — Попробуйте печенье. Испекла по старинному семейному рецепту.

Печенье было необычайно вкусным, с привкусом меда и трав, которые он не мог определить. Но послевкусие было сладковато-металлическим, как у какого-то лекарства.

— Очень вкусно, — сказал он. — Спасибо.

— Кстати, мистер Коллинз, у нас сегодня вечером маленькое собрание соседей. Ничего особенного, просто знакомство. Вы должны прийти.

Слово «должны» прозвучало с особенным ударением.

— Я бы с удовольствием, но у меня много работы...

— В восемь вечера. Дом номер двенадцать, — миссис Энскомб все еще улыбалась, но в ее глазах мелькнул холодный блеск. — Мы будем ждать.

Она ушла, оставив Дэвида с ощущением, что отказ не рассматривается как вариант.

Весь день он пытался работать, но концентрация пропала. Каждый раз, когда он садился за печатную машинку, пальцы выводили те же слова: «Тисовая улица принимает только тех, кто готов стать частью целого».

К вечеру он нашел в столе еще семь листов с такими же строчками, напечатанными разными шрифтами. Некоторые выглядели очень старыми, бумага пожелтела по краям.

В восемь вечера он постучал в дверь дома номер двенадцать. Дверь открыла миссис Энскомб, все в том же платье цвета лаванды.

— Дэвид! Как чудесно, что Вы смогли прийти. Проходите, все уже собрались.

В гостиной сидели человек двенадцать — все взрослые, все одеты аккуратно и консервативно. Они пили чай из одинаковых чашек и негромко беседовали. Когда Дэвид вошел, разговоры стихли, и все повернулись к нему с одинаковыми приветливыми улыбками.

— Познакомьтесь, это наш новый сосед, Дэвид Коллинз, — объявила миссис Энскомб. — Он писатель.

— Добро пожаловать на Тисовую улицу, — сказали все хором.

Пожилой мужчина в сером костюме подошел к нему:

— Джордж Паркер, дом номер четыре. Слышал, Вы творческий человек.

— Пытаюсь им быть, — скромно ответил Дэвид.

— Замечательно. Здесь Вы найдете много вдохновения. У нас очень... особенная атмосфера.

К нему подошла женщина в жемчужном ожерелье:

— Роуз Миллер, дом номер шесть. Слышала, Вы творческий человек.

Дэвид моргнул. Те же слова, та же интонация.

— Да, я...

— Замечательно. Здесь Вы найдете много вдохновения. У нас очень... особенная атмосфера.

Третий сосед повторил тот же диалог слово в слово. И четвертый. И пятый.

Дэвид почувствовал, как учащается сердцебиение. Он попытался изменить ответ:

— Вообще-то, я только начинающий...

— Замечательно. Здесь Вы найдете много вдохновения. У нас очень... особенная атмосфера.

Они не слышали его слов. Или делали вид, что не слышали.

Миссис Энскомб хлопнула в ладоши:

— А теперь время для нашей особенной традиции! Мистер Коллинз, как новый житель, Вы должны прочитать нам что-нибудь из своего творчества.

— Но у меня с собой нет...

— Не беспокойтесь, — она протянула ему лист бумаги. — Вот подходящий текст.

Дэвид взглянул на бумагу и похолодел. Это была одна из тех страниц, которые он находил в столе, с текстом о Тисовой улице. Но теперь там было гораздо больше слов:

«Тисовая улица принимает только тех, кто готов стать частью целого. Те, кто сопротивляется, находят покой в земле под старыми деревьями. Корни тисов растут глубоко и помнят все. Новый писатель узнает правду. Новый писатель станет голосом улицы. Новый писатель никогда не уйдет».

— Но я не писал этого, — прошептал он.

— Конечно же писали, дорогой, — мягко сказала миссис Энскомб. — Просто не помните. Читайте.

Все соседи смотрели на него с одинаковым выражением терпеливого ожидания. В их глазах не было никаких эмоций — только пустая доброжелательность.

— Я... я не могу...

— Читайте, — повторила миссис Энскомб, и в ее голосе появились стальные нотки.

— Читайте, — эхом отозвались остальные.

— Читайте, читайте, читайте...

Голоса сливались в монотонный хор. Дэвид попятился к двери, но обнаружил, что она заперта. Ключа в замке не было.

— Мистер Коллинз, — сказала миссис Энскомб, и теперь ее улыбка стала хищной, — Вы же не хотите оказаться в саду? Под тисами очень темно и очень тихо. Прежний житель вашего дома узнал это. И тот, кто был до него. И тот, кто был до того.

Дэвид посмотрел на лист в своих руках. Буквы начали мерцать и плясать перед глазами. Он попытался разорвать бумагу, но она не рвалась. Материал был странно плотным, почти как кожа.

— Читайте, — хором произнесли соседи, и их голоса звучали теперь не как человеческие, а как шелест листьев.

Дэвид открыл рот и обнаружил, что слова выходят сами собой:

— «Тисовая улица принимает только тех, кто готов стать частью целого...»

С каждым словом он чувствовал, как что-то холодное и липкое обвивается вокруг его сознания. Голос больше не был его голосом — он звучал ровно и монотонно, как голоса окружающих.

— «Те, кто сопротивляется, находят покой в земле под старыми деревьями...»

В окне гостиной он увидел отражение — но это было не его лицо. Черты постепенно менялись, становясь более правильными, более безликими. Глаза светлели, превращаясь в такие же пустые, как у остальных.

— «Корни тисов растут глубоко и помнят все...»

Когда он закончил читать, соседи заапплодировали. Звук получился странно синхронным — все хлопали в одном ритме, с одинаковой силой.

— Прекрасно! — воскликнула миссис Энскомб. — Теперь Вы действительно один из нас.

Дэвид попытался ответить, но слова застряли в горле. Он чувствовал, как его личность медленно растворяется, как индивидуальные черты стираются и заменяются чем-то общим, коллективным.

— Не волнуйтесь, — успокоила его миссис Энскомб. — Сначала всегда немного сложно. Но Вы привыкнете. Все привыкают.

Дверь открылась, и Дэвид вышел в ночь. Он шел к своему дому размеренным шагом, держа спину прямо. Его лицо было спокойным и пустым.

В доме номер семь он сел за печатную машинку и начал печатать. Пальцы двигались сами собой, выводя историю о писателе, который переехал на Тисовую улицу и нашел там нечто большее, чем просто дом.

На следующее утро ровно в семь он вышел из дома в сером костюме, неся коричневый портфель. Его шаги были точно синхронизированы с шагами соседей. Он сел в машину той же марки, что и у остальных, и поехал на работу — в контору, где никогда прежде не работал, на должность, которую не помнил, как получил.

Вечером он вернулся домой и снова сел за печатную машинку. История становилась длиннее, обрастала деталями. Он описывал, как новые жители приходят на улицу, как они постепенно понимают правила, как становятся частью большой семьи.

Через неделю в дверь дома номер семь постучали. На пороге стоял молодой человек с нервным лицом и дорожной сумкой в руке.

— Здравствуйте, я новый жилец. Дом номер девять. Меня зовут Майкл Грин. Я художник.

Дэвид посмотрел на него и улыбнулся.

— Добро пожаловать на Тисовую улицу, мистер Грин. Я Дэвид Коллинз. Слышал, Вы творческий человек.

— Да, я...

— Замечательно. Здесь Вы найдете много вдохновения. У нас очень... особенная атмосфера.

А где-то в городе молодая журналистка просматривала объявления о сдаче жилья и обводила красным маркером особенно выгодные предложения. Дом номер четырнадцать на Тисовой улице выглядел очень заманчиво. Цена была подозрительно низкой, но Саманта Стерлинг не стала задавать лишних вопросов.

Риелтор с нервным смехом заверил ее, что это очень тихое место, идеальное для творческой работы.

— Соседи, — добавил он, избегая прямого взгляда, — соседи очень милые люди.


Я на АТ: https://author.today/u/teo_dalen/

UPD:

Ежегодное собрание на Тисовой улице 3

Показать полностью 1
8

Под покровом ночи

Говорят, что дети видят и слышат больше, чем взрослые, особенно когда крыло ночи закрывает небо, а луна прокладывает свои лунные дорожки сквозь приоткрытые ночные шторы. Так было и с ней….

Маленькая девочка, девяти лет. Ее родители купили старый домик, крытый соломенной крышей, в небольшом и тихом городке. В доме было всего две жилых комнаты, отапливаемые печкой и кухонька с керогазом, расположенная в холодном коридоре. Беленые мелом стенки дома, небольшие окошки, с коротенькими шторками, закрываемые ставнями и огромные кусты сирени под окнами… Домик старенький еще до революционной постройки. Жить в нем можно, но под покровом ночи дом наполнялся стуками, вздохами, шагами, скрипом, хлопали двери… И слышала это только она.

Девочка приметила, что как только все засыпали, а по радио, висевшем на стене между окон проиграет Гимн, все затихает. Наступает тишина, от которой начинает казаться, что мир исчезает и она одна во всей вселенной лежит, укрывшись одеялом, пытаясь уловить хоть малейший звук, но кроме стука собственного сердца ничего не слышит. А потом проезжает машина. Четко слышны шуршание колес по асфальту. Через светлые и короткие шторки свет от фар автомобиля освещает комнату, а потом собирается в круглое светящееся пятно под самым потолком на против ее кровати , и зависает на некоторое время, пульсируя. Машины уже давно нет, она уже далеко, но свет продолжает висеть. Потом пятно раскачивается как на качелях, набирая потихоньку скорость. Девочка приоткрывает краешек одеяла и с любопытством наблюдает за происходящим. Страха нет. Какой-то неподдельный интерес. Светящееся пятно просто играет с ней. Спустя некоторое время пятно блекнет и пропадает. Открывается входная, дубовая дверь. Сначала стукнула щеколда, а потом протяжный скрип двери… Кто-то тяжело дыша заходит в комнату. Шаркающие шаги по деревянным доскам пола, скрип половиц говорит о том, что кто-то действительно пришел. Недовольно бурча, этот кто-то ходит по комнате, а потом останавливается возле кровати девочки. Она сжимается как комочек от страха и старается дышать под одеялом очень тихо, что бы этот кто-то подумал, что она спит и ушел. По удаляющимся шаркающим шагам она понимает, что ей удается обмануть ночного гостя, и решается приподнять кончик одеяла, чтобы посмотреть на него. В полной темноте комнаты еще более черное, казалось мохнатое существо, похожее на медведя. Оно медленно прохаживалось по комнате, что-то постоянно бормоча, что напоминало недовольство. И снова он остановился возле кровати. Девочка притихла, затаив дыхание. Ее сердце бьется так, что кажется его стук слышен по всей комнате и мохнатый гость его услышал. Неведомая сила обхватила ноги девочки и стала сжимать. Они перестали слушаться и наполнились тяжестью и болью. Девочка не выдержала и стала кричать, чтобы разбудить родителей. Но, крика нет. Он присутствует только в ней самой, но она его не слышит. До ее слуха доносится только сиплый гортанный звук, издаваемый ею. Тяжесть продолжает наваливаться, но уже она не видит гостя. Может он отошел от кровати? Девочка вкладывает всю силу, чтобы докричаться до родителей, спящих в соседней комнате. Да! Получилось! И тяжесть с ног отступила. Мама проснулась!

-Дочка, что случилось? – спрашивает она.

-Мам, включи скорее свет! Тут кто-то ходит! Он меня душит! -сквозь слезы просит девочка.

Мама включает свет, проверяет двери…

-Никого нет! И дверь заперта! Не выдумывай! Спи давай! Это тебе приснилось! - говорит мама и уходит, выключая свет.

А когда все затихает, шаркающие шаги… со скрипом открывается дверь… а потом с грохотом закрывается… И тишина… А девочка никак не могла понять- ну как же может кто то открыть эти дубовые, запертые на ключ двери…

Такие ночи повторялись достаточно часто. Девочка уже привыкла и, несмотря на свой страх, она уже не пыталась звать родителей, а просто мысленно обращалась к ночному гостю и просила его не душить. Гость отпускал свои тяжелые объятья и все затихало. А однажды мама что-то кроила и на столе оставила ножницы. Девочка слышала, как ночной гость долго бурчал что то, потом был звук, напоминавший, как ножницы режут бумагу, а потом никто из семьи не смог их найти. Просто испарились! Зато, когда родители построили времянку, а старенький домик сносили, то на чердаке нашлось множество интересных штучек, среди которых были серебряные вилки, ножи и.. потерянные ножницы.

Родители не верили своей дочери и ласково называли фантазеркой, а девочка плакала от обиды, от непонимания родителей, но изменить ничего не могла. Но теперь и родители знают, что она была права… Но это уже совсем другая история…

Показать полностью
39

Ежегодное собрание на Тисовой улице

Ежегодное собрание на Тисовой улице

Приглашение пришло в пятницу, написанное безупречным почерком на кремовой бумаге: «Миссис Энскомб имеет честь пригласить вас на ежегодный коктейль в воскресенье, третьего сентября, в семнадцать часов». Никакой подписи, никаких лишних слов. Чернила были странного фиолетового оттенка, который менялся при разном освещении.

Элен сначала подумала, что это ошибка — она переехала на Тисовую улицу всего месяц назад и едва знала соседей в лицо. Но когда она выглянула в окно, то заметила, что такие же конверты лежат в почтовых ящиках всех домов на их улице. Странно было то, что она не видела почтальона.

В субботу вечером она попыталась узнать у соседки миссис Картер подробности о вечеринке, но та только улыбнулась и сказала:

— О, вы обязательно должны пойти, дорогая. Это традиция.

В ее голосе звучала какая-то настойчивость, которая заставила Элен почувствовать себя неловко.

В воскресенье к пяти вечера все окна на Тисовой улице были темными, кроме дома номер двенадцать. Элен посмотрела на себя в зеркало, поправила черное платье и направилась к дому миссис Энскомб.

Дверь открылась еще до того, как она успела постучать. Миссис Энскомб встретила ее с радушной улыбкой, какую обычно дарят старым знакомым.

— Элен, дорогая! Как я рада, что вы смогли прийти. Проходите, все уже собрались.

Хозяйка была элегантной женщиной неопределенного возраста — ей могло быть как сорок пять, так и шестьдесят пять. Ее серебристые волосы были уложены в безупречную прическу, а на шее сверкали жемчуга такого же оттенка, как и приглашение.

В гостиной стояло человек пятнадцать — все взрослые, все одеты с безупречным вкусом, все держали одинаковые хрустальные бокалы с чем-то золотистым. Разговоры велись приглушенно, смех звучал мелодично. Когда Элен вошла, все одновременно повернулись к ней и улыбнулись.

Дом был совершенен до болезненности. Каждая подушка лежала под правильным углом, каждый цветок в вазе занимал предназначенное ему место. На журнальном столике идеальными рядами расположились серебряные подносы с канапе, все одинакового размера и формы. Даже книги на полке стояли по росту, их корешки образовывали ровную линию. В воздухе висел аромат лаванды и чего-то еще — чего-то сладковатого, похожего на жасмин.

Элен приняла поданный бокал. Напиток оказался теплым и оставлял странное металлическое послевкусие.

— Вы, должно быть, с Восточного побережья? — обратился к ней мужчина в сером костюме. У него были очень светлые, почти бесцветные глаза.

— Да, из Бостона.

— Замечательно. А работаете в сфере образования?

Элен удивилась точности догадки.

— Да, я преподаю в начальной школе.

— Прекрасно. Дети — наше будущее.

Он произнес эти слова с такой торжественностью, словно цитировал священный текст. Затем отошел, и к ней тут же подступила женщина в жемчужном ожерелье. У нее были такие же светлые глаза.

— Вы, должно быть, с Восточного побережья?

От внезапного беспокойства по коже Елен пробежали мурашки.

— Да, из Бостона.

— Замечательно. А работаете в сфере образования?

Слова прозвучали с той же интонацией, тем же ударением. Даже пауза перед вопросом была идентичной.

— Прекрасно. Дети — наше будущее.

Миссис Энскомб материализовалась рядом с подносом канапе.

— Попробуйте паштет, дорогая. Семейный рецепт.

Элен взяла канапе и заметила, как все гости одновременно подняли бокалы и сделали одинаковый, размеренный глоток. Движение было таким синхронным, что она невольно подумала о хоре или балете. Еще более жутким было то, как они глотали — все в один момент, с одинаковым тихим звуком.

Пожилой мужчина рассказывал анекдот о том, как его кот застрял в дымоходе. Все смеялись в одинаковом ритме — три коротких смешка, пауза, еще два. Смех звучал механически, словно воспроизводился с пластинки. Элен попыталась улыбнуться, но шутка казалась не особенно смешной, да и кота у рассказчика явно не было — на его доме Элен видела табличку «Животных нет», которая выглядела странной для обычного жилого дома.

Она огляделась более внимательно. Все гости были похожи друг на друга — не внешне, но каким-то неуловимым образом. Все мужчины носили костюмы одного покроя, все женщины держались с одинаковой грацией. И у всех были эти странные светлые глаза, которые, казалось, отражали свет, а не поглощали его.

Элен поставила недопитый бокал на край стола, не заметив салфетки. В ту же секунду разговоры мгновенно стихли, словно кто-то выключил звук. Все повернулись к ней с выражением мягкого, но непреклонного укора. В наступившей тишине было слышно только тиканье старинных часов на камине.

Миссис Энскомб бесшумно подошла, взяла бокал и переставила его точно в центр белоснежной салфетки.

— Вот так лучше, дорогая. У нас здесь все должно быть на своих местах.

Беседы возобновились с того самого места, где прервались, словно кто-то нажал кнопку воспроизведения.

Третий гость подошел к Элен:

— Вы, должно быть, с Восточного побережья?

Сердце забилось чаще. Элен почувствовала, как выступает холодный пот.

— Да, из Бостона.

— Замечательно. А работаете в сфере образования?

— Прекрасно. Дети — наше будущее.

Четвертый, пятый, шестой — все задавали те же вопросы, произносили те же фразы. К тому времени, когда к ней подошел десятый гость, Элен уже едва сдерживала панику. Она попыталась пройти к выходу, но обнаружила, что дорогу ей мягко, но настойчиво преграждают. Кто-то всегда оказывался на пути — предлагал канапе, начинал разговор, случайно загораживал проход.

Часы на камине пробили половину седьмого, и все гости одновременно замерли. Затем, словно по невидимому сигналу, они начали медленно отходить к стенам, освобождая центр комнаты.

Миссис Энскомб появилась в дверях с тортом в руках. Это был небольшой круглый торт, покрытый белой глазурью, и в центре его горела единственная свеча. Пламя было необычно высоким и совершенно неподвижным, словно нарисованным.

— Время для нашей особенной традиции! — объявила хозяйка, и в ее голосе звучали нотки, которых раньше не было.

Все гости образовали идеальный круг. Элен оказалась в центре, перед тортом. Свеча мерцала ровным желтым пламенем, и в ее свете лица окружающих казались восковыми. Их глаза больше не отражали свет — теперь они поглощали его, становясь черными провалами.

Затем началось пение. Мелодия была странной, навязчивой, слова на языке, которого Элен не понимала, но который пробуждал в ней первобытный ужас. Это были не слова — это было что-то более старое, что-то, что знали ее дальние предки, когда прятались от тьмы в пещерах. Голоса сливались в гипнотическую мантру, от которой кружилась голова и подкашивались ноги.

Пение становилось все громче, все настойчивей. Элен почувствовала, как что-то темное и липкое начинает оплетать ее разум. Комната начала медленно вращаться вокруг свечи, лица гостей размывались и превращались в белые пятна.

Когда пение наконец стихло, тишина показалась оглушительной. Миссис Энскомб шагнула вперед. Ее улыбка была материнской и абсолютно неумолимой.

— Теперь, дорогая, задуйте свечу и загадайте желание стать частью нашей дружной семьи. Навсегда.

Элен смотрела на пламя и видела в нем движущиеся тени. В его танце она увидела будущее — себя на следующий год, стоящую в этом же кругу, поющую эту же песню, задающую новому несчастному соседу те же вопросы. Она увидела себя с такими же пустыми светлыми глазами, с такой же механической улыбкой.

Но если откажется...

В пламени свечи промелькнуло другое видение. Элен увидела себя лежащей в темной земле под тисами во дворе, а сверху миссис Энскомб аккуратно утрамбовывает землю серебряной лопаткой. Она увидела следующее собрание — тот же дом, те же гости, ту же вежливую беседу. И кто-то обязательно скажет: «А помните новую соседку, как ее звали... Элен, кажется? Такая приятная была девушка. Жаль, что она так внезапно уехала. Хотя сад миссис Энскомб стал еще прекрасней».

Пламя свечи слабо колыхалось, ожидая ее решения. В комнате стояла тишина, но Элен чувствовала, как пятнадцать пар глаз буквально прожигают ее кожу. Воздух стал густым, давящим.

— Дорогая, — мягко произнесла миссис Энскомб, — мы ждем.

Элен наклонилась к свече. Ее дыхание заставило пламя задрожать, но она еще не решила — задуть его или нет. Время замерло, а с ним и ее сердце.

Ежегодное собрание на Тисовой улице 2


Я на АТ: author.today/u/teo_dalen/

Показать полностью 1
133
CreepyStory
Серия Мои рассказы

Свой

Мы были готовы встретить "Чужого". На корабле были усиленные переборки, огнемёты, на учениях выбрасывали в шлюз "заражённых". Но он оказался не чужим

Сигнал мы поймали после Перехода. Не бедствие, не крик о помощи — ровный пульс, будто в пустоте билось сердце. Координаты вели в никуда. Там нас ждала сфера сияния. Она будто знала, что мы окажемся именно здесь. Йенс, наш вечно ворчащий главный инженер, настоял взять её на борт. Я позволил. Может, потому что сам всё ещё держался за боль, иначе от меня ничего бы не осталось.

Сначала ничего особенного. Лёгкая дрожь в корпусе, запах грозы в замкнутом отсеке, странная густота воздуха. Мы списали это на скачок. Но Йенс изменился. Вечно сжатый, вечно ругающийся, он вошёл на мостик и сказал спокойным голосом:
— Турбулентность в двигателях исчезла. Всё работает идеально.
И улыбнулся. Улыбкой, от которой я не смог отвлечь взгляд.

Ночью я заметил, как его дыхание оставляет в воздухе золотистый след, будто морозный туман. Он говорил ровно, будто каждое слово давно отрепетировано.

Арчер, всегда такой молчаливый и наблюдательный, следил за ним, и через день сам изменился. Его ладони стали полупрозрачными, под ногтями вспыхнул мягкий жар. Он вдохнул — и вместе с воздухом вырвался тонкий светящийся пар. Его тело словно стало сосудом, переполненным чем-то, что просачивалось наружу. Он посмотрел на меня с глазами, в которых не было ни жалости, ни осуждения — только непереносимое прощение.
— Кейн, — сказал он, — мы не случайно здесь. Это нас позвали.

И тогда случился выброс. Из Арчера вырвалось сияние — густое, как расплавленный свет. Оно нашло трещину в Воробьёве, нашем самом молодом и тревожном технике, и тот захрипел, дрогнул, а потом замер. Когда поднял глаза, в них не осталось тревоги. Только ровная, безмятежная тишина.

После этого я начал замечать странное повторение: сперва покой, затем тяжесть, словно что-то ищет путь наружу — и каждый оборачивался проводником по-своему.

Шонг однажды просто начала тихо петь, и корабль подхватил её голос — в гуле двигателей слышались её интонации. Один из техников заплакал, и слёзы на его щеках зажглись, будто маленькие лампы. Другой застыл, как статуя, с минуту не двигаясь, пока кожа его не покрылась тонкой сеткой трещин. И только потом из этих линий сочился мягкий поток света.

Грузовой отсек № 3 они назвали «коконом». Там пахнет влажной землёй после дождя, там лампы горят теплее, а металл под ладонью дрожит, словно дышит. Каждый, кто заходит туда, выходит изменённым. Я видел, как это случилось с Картером, старым боцманом с потрёпанными костяшками пальцев. Несколько дней он шёл мимо, сжимая свои и без того сжатые кулаки, но всё равно зашёл. Несколько секунд тишины. Потом звук — будто ткань разрывают изнутри. Его спина выгнулась, рот раскрылся, и изнутри пошёл поток белого жара. Он струился сквозь кожу, из глаз, из ушей, пока всё тело не превратилось в живой факел.

Весь отсек засветился вместе с ним.

Когда Картер выпрямился, его взгляд был полон такой любви, что я отвёл глаза.

Я тоже зашёл в кокон. Хотел убедиться. И почти поддался. Волна тепла смыла всё — моё одиночество, память о сыне, которого я хоронил десять лет назад. Я увидел его лицо — не искажённое смертью, а спокойное, светящееся. Я протянул руку… и в тот момент понял, что ещё секунда — и меня не станет. Я вырвался, сердце колотилось так, будто хотело пробить грудь.

Корабль меняется. Металл мерцает мягким светом, приборы показывают идеальную синхронизацию. Двигатели работают безукоризненно, но рядом с навигационными картами вспыхивают странные отражения — словно лицо смотрит на меня из чёрного экрана. Мы летим быстрее, чем возможно, будто сама сфера тянет ткань пространства, и курс один — Земля.

Я держусь. Пишу эти строки в каюте, куда уже просачивается сияние. Оно ищет мои трещины. Экипаж смотрит на меня и говорит, что я последний. Что именно я должен был оказаться здесь. Что Свой выбирает тех, кто сам его позвал.

Чужого можно выкинуть в шлюз. От Своего не уйти. Он растёт в тебе, пока не прорывается наружу. И тогда идёт дальше.

Мы идём домой. Корабль стал фонарём в пустоте. И в эфире маяков слышится отклик. Не шум. Голос. Он зовёт меня по имени. Я слишком хорошо знаю, чей это голос.

Запись прервана.

Показать полностью
19

Игрушка

«Я тебя съем», - сказал зелёный крокодил с жёлтым брюшком пятилетнему Феде в его первый день в новом детском саду. Федя стиснул кулачки, едва сдерживая слёзы, и ушёл прочь от игрушек, в одиночестве сев за стол. «Почему ты не играешь с детьми?» - укоризненно спрашивала воспитательница. «Не хочу», - отвечал Федя. Он знал, что правде никто не поверит.

… В тихий час Федя с криком проснулся, перебудив детей. Во сне крокодил с жадным чавканьем откусил ему руку. Она и сейчас болела – видимо, затекла под подушкой.

Зелёный хвост крокодила выглядывал из-под его кровати, и Федя вскрикнул, заплакав так сильно, что нянечка стала его успокаивать.

После полдника с вкусными блинами и повидлом всё забылось.

- Ты чего это такой кислый? - спросила мама, пришедшая за сыном.

Феде стало стыдно рассказывать. Он замялся, и вдруг выручила воспитательница, сказав, что Феде кошмар приснился.

… - Это у нас откуда? – строго глядя, спросил папа. Федя похолодел. В руках папы был крокодил, из садика. Федя задрожал и, видимо, сильно побледнел, и папа уже ласково спросил: - Ты чего, сына?

Федя пару секунд смотрел в обеспокоенные глаза папы. И так хотелось ему сказать про крокодила, но признаться не смог.

Папа – настоящий мужчина и Федю учил быть таким, иначе ругал и порой, когда выпивал, насмехался. Слёзы покатились сами. Федя зажмурился и прошептал:

- Это из садика…

- Без спроса принёс домой? - усмехнулся папа. - А так делать нельзя, правильно?

Федя кивнул.

- Хорошо, поиграй, а завтра вернёшь. И больше никогда так не делай. Запомни: настоящие мужчины не воруют!

Федя боялся прикасаться к крокодилу. Руки вспотели, но он преодолел себя, ведь папа наблюдал и ободряюще улыбался. Игрушка молчала. Может, тогда Феде всё показалось? Но, когда положил его в пакет и поставил на ковёр у стены, глаза крокодила блеснули красным, и он крякнул: «Скоро я съем тебя, мальчик!»

«Ааа!» - вырвавшийся крик Федя заглушил ладошкой и на ватных ногах, не спуская взгляда с пакета с крокодилом, ушёл.

- Ты совсем не ешь? Невкусно? - всполошилась мама.

На самом деле тефтели с картофелем и подливой таяли на языке. Но сейчас не хотелось.

- Вкусно, - ответил Федя.

И притворно зевнул. Папа кивнул, принимая эту отговорку. А Федя обдумывал, что сделать с крокодилом, чтобы тот не исполнил обещание. И наконец, придумал.

Мама вместо сказок на ночь читала Феде приключенческие книжки. Мальчик улёгся, дожидаясь мамы, но неожиданно пришёл папа. Он заметил крокодила в пакете, вынул и положил рядом с Федей, пояснив: раз взял поиграть, нужно играть, и засмеялся. От папы пахло невкусно, так бывало, когда он пил водку.

- Почитай мне! - хихикнул папа, подвинул крокодила ближе к сыну и выбрал книгу.

Федя раскрыл книгу, поёрзал. Крокодил возле подушки вдруг повернул голову, прошептал:

- Твоих родителей тоже съем.

Федя пискнул, сбился, посмотрел на папу: тот задремал. Значит, ничего не слышал.

- Ай! - вскрикнул Федя, когда, пересилив себя, схватил крокодила. На пальце была кровь. В глазах крокодила – торжество.

На цыпочках Федя прокрался в коридор и вышел на лестничную площадку – бросить пакет в мусоропровод.

- Что ты это делаешь сынок? - испугал его голос мамы.

- Я… - замялся Федя, пряча пакет за спиной. Лампочка на потолке замигала и вдруг потухла. Темнота словно сгустилась и ожила. Пакет выпал из его рук и затрещал.

- Что за…? - в голосе мамы слышалась паника.

Федя нехотя обернулся, чувствуя, как в паху расползается горячее пятно. «Папа точно будет ругаться», - подумал он, поднял голову и икнул. Высоко в темноте светились красным огромные глаза. И высоко блестела пасть гигантского крокодила, стоявшего прямо.

Мама только успела открыть дверь. Щёлкнули зубы - и её голова исчезла в крокодильей пасти. Ноги Феди подкосились, он упал, слушая, как с хлюпаньем, жадно чавкает чудовище. Крик был сиплым, а непослушное тело отказывалось ползти. «Папу оставим на потом, так и быть», - довольно рыгнул крокодил и лёг на пол, широченной пастью заглатывая мальчишку целиком.

Показать полностью
41

Ругенбрамс

Вы когда-нибудь слышали о городе Ругенбрамс?

Официально такого места не существует. Но стоит вбить его название в навигатор, и вы найдёте дорогу. Правда, двигатель вашего автомобиля заглохнет, как только вы увидите в тумане огни города. С этого момента ваша прежняя жизнь останется позади.

Первая глава здесь: Глашатай

Вторая глава здесь: Болтун

Третья глава здесь: Румия

Четвёртая глава здесь: Хелле

Пятая глава здесь: Уважаемый Герман Штраус

Шестая глава здесь: Вести Ругенбрамса

Седьмая глава здесь: Странные похороны

Восьмая глава здесь: Стук в дверь

Девятая глава здесь: Реальный мир

Глава 10. Житель Ругенбрамса

Улицу наполняли крики, смешки и визг. Это был не просто парад, это была интермедия в спектакле под названием Ругенбрамс.

— Какой сегодня указ? — озадаченно спросил я Хелле.

— Сделать что-нибудь настолько глупое и смешное, чтобы окружающие начали хохотать, — ответила она с неожиданной теплотой.

И, действительно, меня внезапно накрыл смех. Сперва появилась лёгкая дрожь в уголках губ, потом внутри что-то надломилось, и я, сам того не желая, начал гоготать.

Всё, что я пытался понять, ли веселье ещё это? И вдруг меня озарило: в этом безумном хаосе можно нормально существовать только в одном случае, если смотришь на всё с иронией. Не циничной, не отстранённой, а скорее спасительной, почти отчаянной. Иначе тебя ждёт гарантированное умопомешательство.

— Кажется, я уже выполнил указ своей статьёй, — ответил я, слегка успокоившись.

В Громком мире, как его называют ругенбрамцы, есть эта глупая присказка: «всё, что не делается — всё к лучшему».

Я раньше её не переносил, потому что звучит она как отговорка, как попытка утешить себя, когда всё идёт не по плану.

А теперь уже не знаю. Может, это не просто слова, а ключ к устройству моего мира… Хотя скорее, это что-то вроде кривого зеркала, которое почему-то показывает точнее, чем обычное.

Хелле посмотрела на меня — впервые не с наблюдательной отстранённостью, а с интересом.

— Ты становишься на неё похож…

— На кого?

Она ответила не сразу.

— На ту, кем я была, когда ещё работала здесь журналистом.

— Вот так новость! Ты была журналистом? — удивлённо воскликнул я.

Хелле кивнула и быстро добавила:

— И я приняла решение.

— Насчёт чего? — не понял я.

— Я решилась уйти. В Громкий мир.

— Из-за моей статьи? — спросил я, слегка ошарашенный.

Она задумалась на секунду, точно уточняя про себя, что именно чувствует.

— Нет. Просто… после Ругенбрамса я хочу скуки, — сказала она наконец.

Я посмотрел на неё и понял: она права. Даже у меня начинает ехать крыша, хотя я здесь всего четвёртый день. А что говорить о тех, кто провёл тут годы? Есть ли такие вообще?

— Очень жаль… — тихо проговорил я. И впервые за эти дни почувствовал не одиночество, не страх, не абсурд, а что-то похожее на грусть от ещё не случившегося расставания.

Крики, визг и улюлюкания толпы приближались. Наконец всё это безумие остановилось прямо под моим окном.

— Присоединяйся! — крикнул мэр, поднимая вверх руки. Он стоял в самом центре толпы и смотрел на меня снизу.

— У меня нет костюма, — ответил я из окна, стараясь улыбнуться, будто это шутка, но голос прозвучал неуверенно.

— Либо так, либо — смерть! — зловеще прокричал попугай Болтун с плеча булочника.

Я обернулся к Хелле в поисках поддержки.

— Ты ещё не житель Ругенбрамса, — спокойно напомнила она из глубины комнаты.

И ведь точно. Формально я здесь всё ещё посторонний, а значит, могу не соблюдать эти странные законы.

— Нет! Я не хочу! — крикнул я вниз. — Я вообще не житель, слышите? Я не обязан выполнять ваши указы!

Толпа хором выдохнула, как дети, которым только что отменили праздник.

— Если дело только в этом... — отозвался Герман Штраус, — спускайся! Я сделаю тебя жителем. У нас есть для этого прекрасная церемония.

С одной стороны, было что-то притягательное в том, чтобы сбежать вниз, надеть клоунский колпак и веселиться вместе со всеми. Раствориться в разноцветной толпе, не думая ни о чём.

С другой — звучал голос. Старого меня. Того самого, кто когда-то глубокой ночью сидел за компьютером в крошечном издательстве и вычитывал роман про обаятельного вампира, безумно влюбившегося в девушку-оборотня. Рядом остывал одинокий стаканчик кофе, а на бумажной салфетке лежала чёрствая булочка с изюмом. Я ненавидел эту работу и всё же правил каждую запятую, потому что был уверен, что именно это делает текст лучше. И, может быть, поэтому моя жизнь имеет смысл.

Клоунский колпак или блокнот редактора? Простейший выбор, но ладони стали влажными, а сердце билось учащённо.

И именно в этот момент я почти физически услышал тонкий мальчишеский голос внутри:

«Разве веселье и вдохновение не ходят друг с другом рука об руку? Поймай настроение, и текст польётся сам. Слова будут просто возникать в голове, превращаясь в предложения. Разве это не прекрасно?»

Мальчишка победил.

А вместе с ним возникло странное чувство, будто я сейчас собирался сделать что-то очень глупое, но по какой-то причине — очень правильное.

Я начал снимать халат, на мгновение забыв, что в комнате не один.

Хелле резко отвернулась.

— Предупреждать надо, — пробормотала она, заметно смущённая.

— Ты же не живая, тебе-то что? — бросил я, вытаскивая из шкафа пиджак. — Могла бы просто исчезнуть, не прощаясь.

— Я бы предпочла, чтобы ты об этом не напоминал, — ответила она тихо.

Впервые в жизни я увидел, как у голограммы покраснели уши. Это выглядело неожиданно правдоподобно, и меня это почему-то развеселило.

Повернувшись обратно к шкафу, я осмотрел пиджак. Решил, что будет уместно вывернуть его наизнанку. Надел, специально застегнул верхнюю пуговицу в нижнюю петлю и направился вниз.

Я открыл входную дверь, и весёлый гам обрушился лавиной. Кто-то закричал: «Вот он!», кто-то засвистел. Раздался женский голос: «Шляпу ему!» и сразу хором: «Шляпу, шляпу, шляпу!» Люди прыгали, хлопали, кто-то бегал по кругу вокруг уличного фонаря. Где-то за углом зазвенел бубен. Воздух был тёплым, пахло чем-то жареным, может, лепёшками, может, сосисками в тесте. В этом балагане было что-то заразительное, как будто город, проснувшись, забыл все правила приличия и теперь просто веселился.

Вчерашние события отодвинулись куда-то в сторону, и теперь мне казалось, что именно это — настоящий мир. Живой, шумный, бестолковый.

Герману Штраусу передали полосатый клоунский колпак с бубенчиком на кончике. Он принял его аккуратно, обеими руками и, не торопясь, повернулся ко мне. Серьёзным жестом он вытянул руки вперёд.

— Господа и дамы! — громко сказал Штраус, — есть ли среди вас кто-нибудь, кто возражает против того, чтобы принять Эрика Нильсена в число жителей Ругенбрамса?

— Я! — резко выкрикнул попугай Болтун уже с плеча мясника.

Мэр, не глядя на него, устало произнёс:

— Ты — попугай. Ты не считаешься.

Болтун щёлкнул клювом, выразительно отвернулся и распушил хвост.

Никто больше не возразил. Из толпы послышались одобрительные голоса, кто-то захлопал, кто-то прокричал: «Пусть будет с нами!»

После короткой паузы Герман Штраус торжественно надел колпак мне на голову. Бубенчик на конце тихо звякнул.

— Итак, Эрик Нильсен, — сказал он громко, — объявляю тебя жителем Ругенбрамса! Пляши, кричи, радуйся!

— Поздравляю! — провозгласил Болтун, криво поклонившись мне. — Новый дурачок в очень длинном списке.

Герман Штраус, не обращая ни малейшего внимания на попугая, сунул руку во внутренний карман своего клоунского костюма, достал квадратный конверт с красной сургучной печатью и протянул его мне.

Я раскрыл его тут же при всех и увидел небольшой листок размером с визитную карточку. В центре, шрифтом, стилизованным под готическую старину, было напечатано:

«4669201. Эрик Нильсен».

Я посмотрел на цифры, потом поднял глаза на Штрауса.

— Что это значит?

— Это твой номер. Ты — четыре миллиона шестьсот шестьдесят девять тысяч двести первый житель Ругенбрамса, — ответил он.

Сказал это с такой уверенностью, словно называл нечто само собой разумеющееся, как день недели или температуру воздуха.

Я окинул взглядом тех, кто стоял вокруг. Людей было немного. Тридцать? От силы сорок.

— Но в городе как будто всего три десятка человек.

— Многие ещё спят, — спокойно ответил он.

Я медленно кивнул. Пожалуй, я начал понимать, к чему он клонит. Но всё же решил уточнить:

— В капсулах? Под площадью?

Выражение на лице Штрауса изменилось. Он чуть приподнял брови, ненадолго замолчал, словно не ожидал, что я это скажу. Затем повернул голову и заметил Хелле, стоявшую чуть в стороне. Посмотрел на неё строго, но промолчал. Только коротко хмыкнул и снова повернулся ко мне.

— Всё то мы... знаем, — произнёс он уже без прежней лёгкости. — Но ты должен понять, мы ничего не скрываем от тебя. По крайней мере... не специально. Я просто хотел рассказать тебе об этом сам. Так у нас принято.

Мэр пожал плечами, усмехнулся чуть натянуто.

— Но раз уж вышло иначе — что ж...

Он развернулся к собравшимся, быстро оглядел толпу, затем резко повысил голос:

— Пора веселиться!

Булочник и мясник вышли из толпы почти одновременно. Они подошли ко мне спереди, решительно, без слов. Мясник взял меня под правую руку, булочник — под левую. Прежде чем я успел что-то сказать или хотя бы спросить, они синхронно подхватили меня под колени и легко подбросили вверх, будто давно ждали этого момента.

Я взлетел сантиметров на сорок и тут же опустился в протянутые руки. Остальные подхватили меня точно, слаженно, даже мягко. Кто-то засмеялся, кто-то вскрикнул:

— Осторожно!

Меня снова кинули вверх. Руки поднимались со всех сторон, дружно и легко. Я не успевал коснуться земли. О том, чтобы вырваться и встать на ноги, не могло быть и речи. Лица мелькали пятнами, какие-то знакомые — Агнес, Герман Штраус, а какие-то я видел впервые. Все улыбались. Только Хелле смотрела немного в сторону. То ли избегала моего взгляда, то ли задумалась о чём-то своём. Агнес радостно закричала, а остальные подхватили:

— Эрик! Эрик Нильсен!

Толпа начала движение, унося меня с собой. Наше весёлое шествие пересекло площадь, обогнуло ратушу и вышло на набережную. Там мы остановились вплотную к ограде, почти у самого края.

В лицо ударил сырой, пронизывающий ветер. Меня передёрнуло. Веселье вокруг будто потеряло резкость, как расфокусированная фотография, и на его месте возникло тревожное ощущение. Будто что-то вот-вот случится. Что-то, о чём я не должен был знать заранее. Меня затошнило. Захотелось твёрдой земли под ногами, тишины и одиночества. Но руки продолжали подбрасывать меня вверх, всё выше, всё резче, без возможности опомниться.

Один из бросков оказался особенно сильным: я взлетел выше обычного, а поймали меня уже почти у самой брусчатки. Но не отпустили. Вместо этого начали раскачивать, влево, вправо. С каждым разом всё сильнее и сильнее.

«Что они делают?» — мысль пронеслась неожиданно резко.

Я захотел выругаться, вслух или про себя, не важно… «Какого чёрта?» — что-то такое вертелось, но всё звучало нелепо и слабо. Глупая, трусливая ярость.

— Опустите меня! — крикнул я, сам не ожидая от себя этого, охваченный сначала тревогой, а потом настоящей паникой.

Мир будто замедлился. Всё стало неправдоподобно тихим. Даже ветер, казалось, замер.

И в тот же миг меня метнули, но не вверх. Вперёд. Через ограду. Прямо в ледяное море. Клоунский калпак тут же свалился с головы и утонул. Я не успел закричать. Только коротко вдохнул.

В голове пронеслась дурацкая, неуместная мысль:

«Телефон же в кармане. Утонет».

С набережной донёсся голос Германа Штрауса, весёлый и беззаботный:

— Пора ловить большую рыбу!

Меня потянуло вниз. Я попытался сделать движение, ногой, рукой, но пальцы будто не слушались.

Пузырьки воздуха вырвались из носа.

Я начал уходить под воду.

А где-то наверху, над поверхностью, по-прежнему кто-то радостно выкрикивал моё имя.

Продолжение следует: одиннадцатая глава "Большая рыба" появится здесь в пятницу, 26 сентября.

Автор: Вадим Березин

Спасибо, что прочитали. Подписывайтесь!

Ругенбрамс

ТГ: https://t.me/vadimberezinwriter

UPD:

Новая глава здесь: Большая рыба

Показать полностью 1
Отличная работа, все прочитано!