Ирина молча, с холодным достоинством поправила очки. Её пальцы уже лихорадочно перебирали страницы кожаного блокнота, от которого слабо пахло лавандой — верный признак невидимых чернил. Ручка с пером из чёрного кварца замерла над чистой бумагой, готовая к работе.
Из-за громадного железного шкафа, заставленного приборами с треснувшими циферблатами, возник Громов. Его механический глаз с тихим щелчком сфокусировался на учениках, в то время как живой, острый, оценивающе сузился.
— Таранис, — кивнул он Виктору. — Рад, что мои уроки контроля позволили тебе дожить до групповых занятий. А вы… — его взгляд скользнул по Зое и Ирине, — Динамит и Протокол. Знаком по сводкам Легиона. Присутствуете, наблюдаете. Мешаете — вылетите. Понятно?
Следующие двадцать минут Громов водил руками в воздухе, а голограмма над креслом послушно реагировала, показывая сложные схемы энергопотоков.
— Базовая теория подавления импульса, — его голос звучал в унисон с гудящими лампами. — Вы не гасите энергию. Вы её… перенаправляете. Заставляете течь по пути наименьшего сопротивления, который выстраиваете вы. Таранис, продемонстрируй.
Виктор опустился в кресло. Провода зашипели, прильнув к его рукам. Первые попытки были робкими — крошечные искры то зажигались между его пальцами, то гасли, оставляя в воздухе запах озона и легкое головокружение. Он провёл ладонью по шесту, лежащему у его ног — серебряные прожилки на Бо отозвались тусклым свечением. Это помогло. Собрав энергию между ладоней, он сконцентрировал её в пульсирующую сферу, окрашивавшую его лицо в мертвенную синеву.
— Держи, — скомандовал Громов, не отрываясь от показаний приборов. — Минуту. Две. Чувствуй её вес. Она живая. Она хочет уйти. Не дай.
Прошло пять минут. Мускулы на руках Виктора дрожали от напряжения, на лбу выступил пот, который тут же высыхал в сухом, наэлектризованном воздухе. Голограмма фиксировала колебания, рисуя зелёные зигзаги.
— Неплохо, — хмыкнул Громов, когда Виктор наконец разжал ладони, и шар с тихим шипением рассеялся. — Но ты всё ещё борешься с ней, как с диким зверем. А должен вести, как упряжку. Теперь...
— Скукотища! — не выдержала Зоя, которой уже давно не терпелось. — Дайте я покажу, как это делать со вкусом!
Она резким движением вырвала у Виктора контроль над зарядом, который он только что отпустил. Шар вздулся, затрещав по швам, искры заплясали по стенам, оставляя на схемах чёрные опалины.
Ирина вскочила, прижимая блокнот к груди как щит.
— Прекратите! Вы нарушаете пункт 7.3 Кодекса магической безопасности кабинета повышенной опасности!
Её ручка описала в воздухе быстрый завиток, и на странице под линзами её очков проступили невидимые символы.
Громов рявкнул что-то, но было поздно. Зоя, смеясь, уже не контролировала, а накачивала шар чистой энергией, наслаждаясь хаосом. Машина за спиной Громова взвыла, стрелки на циферблатах зашкалили. Провода, опутывающие кресло, задымились.
— Гаси её! — скомандовал Громов Виктору.
Тот, стиснув зубы, снова сконцентрировался, пытаясь перенаправить бушующую энергию через Бо, но Зоя лишь усилила натиск.
— Вот это я понимаю — драйв!
Прошло ещё несколько секунд борьбы, показавшихся вечностью. Воздух затрепетал.
Раздался оглушительный хлопок. Комнату засыпало снопом искр. Ирина инстинктивно прикрыла блокнот телом, но её ручка уже выводила новый отчёт.
Громов, побагровев, с силой хлопнул в ладоши. С потолка с шипением хлынули струи магической пены, заливая всё вокруг и гася остатки энергии.
Когда через пару минут пена осела, открылась картина разрушения. Громов, счищая пену с механического глаза, был похож на разъярённого духа грозы.
— Динамит! — проревел он. — Ты вылетишь из этой школы раньше, чем научишься включать свет без фейерверка!
Ирина, вся вытянувшись, прижимала блокнот к груди.
— Потеря контроля на 3.2 секунды. Риск поражения током — 89%. Я обязана внести это в официальный протокол и доложить в Агору…
— Тихо, Протокол! — рявкнул Громов, тыча пальцем в её блокнот. — И спрячь этот фальшивый кодекс. Пока ты в моём подвале, я здесь — закон. Все сорок пять минут моего урока.
Ирина резко прикусила губу. Палец её левой руки незаметно провёл по корешку блокнота — страницы сами перелистнулись, стирая последнюю запись.
Громов тяжко вздохнул, окидывая взглядом залитый пеной кабинет.
— Ладно. На сегодня хватит. До завтра: изучить схемы подавления импульсов на страницах 1-8. И… — он швырнул Зое обугленный, ещё дымящийся предохранитель. — Научись отличать искру от пожара. Это твоё домашнее задание. Всё, свободны.
Уже выходя, Виктор на мгновение задержался. Его взгляд упал на Ирину. Та стояла у повреждённого кресла, приложив к нему ладонь, будто считывая остаточную энергию. Её блокнот был открыт на идеально чистой странице, но под мерцающим светом голубых ламп на ней проступали чёткие строки: «Таранис В.: нестабилен. Динамит З.: угроза системе. Громов И.М.: нарушил протокол №45. Требует наблюдения».
Зоя, проходя мимо, толкнула Виктора в бок и шепнула, подмигивая:
— Ничего, следующий взрыв будет эпичнее. Час всего прошёл, а уже так повеселились.
А на стене, искажённая отблесками голограмм, тень Громова, казалось, широко и мрачно усмехалась. Урок окончен.
Дорога до внутреннего двора школы прошла как в тумане. Виктор всё ещё мысленно прокручивал момент потери контроля, шипящие провода и холодный гнев Громова. Ему нужно было перезагрузиться. И лучшим лекарством от магического стресса был неугомонный маг воды, который наверняка уже ждал его, чтобы поделиться новостями.
Так и есть. Павлин, заметив его, тут же начал активно жестикулировать, призывая подойти.
Солнечный луч, редкий гость в каменных джунглях Нищура, безуспешно пытался прогреть холодный парапет во внутреннем дворе школы, где сидели друзья. Виктор рассеянно водил пальцем по страницам «Энциклопедии», а Павлин, будто заряженный энергией всего водоворота мирового океана, жестикулировал, едва не слетая с своего места.
— ...а потом она говорит: «Вода — это не просто стихия, это память планеты!» — Павлин с актёрским пафосом вытянул руку, представляя, что держит невидимый шар. — И заставила нас не просто булькать шариками над ладонью, а... слушать их. Говорит, в каждой капле есть история дождя, который шёл сотни лет назад. Я, конечно, сижу, делаю умное лицо, а сам думаю: моя-то вода откуда? Из подземного резервуара №5, который чистит робот-смотритель по имени Валера? Какая у неё история? «Однажды я была ржавой и прошла три ступени фильтрации»?
Виктор фыркнул, не поднимая глаз от записей.
— Ну и что? Услышал голос Валеры?
— Ещё бы! — Павлин драматично взмахнул руками. — Я услышал лекцию о повышенном содержании железа и рекомендации по техническому обслуживанию насосов! Мастер Карина чуть не расплакалась от умиления, решила, что я обладаю даром глубинного слушания стихии. Поставила «отлично» и сказала, что я подаю большие надежды.
На лице Виктора мелькнула улыбка. Он наконец отложил блокнот.
— А что нужно было сделать на самом деле?
— Представить, что капля — это осколок древнего ледника, — с внезапной искренней задумчивостью сказал Павлин. — Всё, что от меня хотели — это чтобы я вообразил себя сосулькой эпохи мамонтов.
Он замолчал на секунду, глядя на группу лоялистов, с важным видом проходивших по двору. Евгения среди них не было.
— Слушай, а вот Евгений наш... — Павлин понизил голос, хотя вокруг никого не было. — У него же две стихии. Огонь и земля. Он что, на два урока ходит? Или у них там спецкурс «для избранных»? Представляешь расписание: с девяти до десяти — копать ямы, с десяти до одиннадцати — их закапывать, поджигая по краям для антуража.
Виктор хмыкнул, представив эту картину.
— Сомневаюсь. Скорее всего, его учат их совмещать. Чтобы не гасил огнём свою же землю.
Павлин щёлкнул пальцами, его лицо озарилось самой коварной из его идей.
— А я вот что думаю! — Он придвинулся к Виктору с видом заговорщика. — Его просто на полчаса сажают в пустую комнату. С одной стороны подходит Тапир и говорит суровым голосом: «Дисциплина. Твёрдость. Нерушимость». А с другой — врывается Вультарис с дикими глазами и орет: «Гори всё алым пламенем! Хаос и разрушение!» И бедный Евгений сидит посередине и медленно сходит с ума, пытаясь решить, кого слушать сегодня.
Оба на мгновение представили это, и по двору разнёсся их сдержанный смех. Шутка была глупой, но именно такой, чтобы на секунду снять напряжение их собственных забот.
— Знаешь, — сказал Виктор, снова берясь за блокнот. — По-моему, твоя версия не так уж далека от истины.
Заброшенный Гидроэлеватор Нищура вздымался перед ними как гигантский, изъеденный ржавчиной скелет доисторического зверя. Его ажурные конструкции, когда-то могучие, теперь были похожи на сломанные ребра, пронзающие серое небо. С высоты свисали обрывки тросов толщиной в руку, медленно раскачиваемые ветром, который завывал в бесчисленных проёмах, словно оплакивая былую мощь.
Воздух внутри был густым и едким, пахнущим окисленным металлом, машинным маслом и чем-то кислым, химическим. Холодная влага оседала на лицах и одежде. Где-то в глубине колоссальной шахты, терявшейся в ядовито-желтом тумане, с регулярным, методичным звуком падали капли, их эхо разносилось по всей пустоте, смешиваясь с постоянным низкочастотным гулом.
Виктор и Павлин пробирались по одному из уцелевших сервисных балконов, цепляясь за шаткие, ледяные перила. Под ногами скрипела и прогибалась рифленая сталь, местами прогнившая насквозь. Вокруг, на других платформах и полуразрушенных переходных мостках, толпились зрители — пёстрая, шумная масса Нищура. Тусклый свет самодельных фонарей и факелов выхватывал из мрака возбужденные лица, блеск глаз и клубы пара от дыхания, создавая дрожащие островки жизни на этом гигантском памятнике упадка.
Их внимание привлекла массивная стальная плита, исполосованная граффити, но кое-где сохранившая следы былой росписи — «Стена Чемпионов».
— Смотри, Вик! — Павлин ткнул пальцем в одну из табличек. — «Динами: 6-кратные победители, 25-30 гг.» Это же их фамилия!
Виктор вгляделся в пожелтевшее фото. На нем был суровый мужчина в форме Легионера, стоящий на победоносном воздухате с гербом, очень похожим на тот, что украшал форму Евгения.
— Дед? — предположил Виктор. — Он тоже гонял?
Рядом, копошась в двигателе старого воздухата, хрипло рассмеялся седой механик с лицом, испещренным морщинами и масляными пятнами.
— Ага, вся их свора тут отметилась, — просипел он, не глядя на них, и плюнул в сторону пропасти. — Дед-то хоть побеждал мастерством, а не этими… технологичными фокусами. Нынешний — ржавый болт без чести! Если, конечно, у него хватит смелости вообще появиться тут.
Павлин и Виктор переглянулись, но прежде чем они успели что-то спросить, старик швырнул гаечный ключ в ящик с грохотом и растворился в нарастающей толпе.
— Слышал? — прошептал Павлин. — Дед Евгения был легендой. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, чем внук занимается?
Виктор хмуро кивнул, внимательно осматривая стартовую площадку.
— Если механик прав, Евгений будет читерить. Придётся следить за его воздухатом. Если он, конечно, придёт.
Гонка началась с оглушительного скрежета — стартовая платформа под ногами гонщиков рухнула в пропасть. Павлин прыгнул одним из первых, выбросив перед собой волну мгновенно застывающей воды, которая образовала ледяной трамплин и подхватила его скейт. Двое гонщиков не успели среагировать и камнем полетели вниз, их крики быстро утонули в гуле толпы и завывании ветра.
Трасса сразу же повела их через серию гигантских, полуоторванных противовесов, которые хаотично раскачивались от малейшего дуновения. Павлин, как акробат, плыл по их скользким поверхностям, используя короткие струи воды для коррекции баланса, то взмывая вверх на поднимающейся платформе, то почти падая в провал. Один из соперников не рассчитал прыжок, его воздухат зацепился за торчащую арматуру, и человека швырнуло с размаху в железную балку. Толпа ахнула.
Маршрут нырнул в боковую шахту — узкую, темную трубу, где ветер, сжатый в плотный поток, выл с такой силой, что срывал незакрепленные детали со скейтов. Гонщики замедлялись, борясь с воздушным сопротивлением. Павлин пригнулся, создав перед собой обтекаемый водяной клин, который рассекал бурный поток. Здесь отстали еще трое, их просто отбросило назад и выкинуло из туннеля обратно в основную шахту.
Именно тогда, когда гонка вырвалась из теснины обратно на открытое пространство, на самой высокой точке трассы, на одинокой, казалось бы, безнадежно застрявшей платформе, появился Он.
Никто не видел, откуда он взялся. Просто в один момент его там не было, а в следующий — он стоял. Одинокая фигура в простом, без опознавательных знаков, черном комбинезоне, лицо скрыто за затемненным шлемом с зеркальным визором. Под ногами у него был воздухат, который даже на взгляд профана выглядел чудовищно мощным: угловатый, с обсидиановым днищем и множеством реактивных сопел, которые дымили едким, пахнущим серой дымком.
Толпа на секунду замерла в непонимании. Новый участник? Но регистрация давно закончилась!
Незнакомец не стал ждать. Он шагнул с платформы в пустоту. Его падение было стремительным и молчаливым. И лишь когда до ближайшего из гонщиков оставались считанные метры, он активировал двигатель.
Оглушительный РОКОТ, больше похожий на взрыв, чем на звук мотора, потряс элеватор. Из сопел вырвался сокрушительный факел раскаленной магмы и черного дыма. Струя пламени ударила по воздухату гонщика, летевшего ниже. Тот, визгнув, кувыркаясь, полетел в сторону, чудом зацепившись за аварийную сетку. Толпа взревела — теперь уже смесью ужаса и восторга.
Аноним, не снижая безумной скорости, врезался в самую гущу гонки. Он не пытался обойти — он ломал, крушил и отбрасывал. Короткий, точный выброс сгустка магмы — и скейт соперника взрывался, выходя из борьбы. Евгений (а это, без сомнения, был он) играл не в гонку. Он играл в разрушение.
Они неслись через лабиринт из ржавых арматур и обвалившихся балок. Павлин, видя эту демонстрацию грубой силы, сосредоточился на точности. Он скользил, оставляя за собой мгновенно замерзающую водяную пленку, входя в немыслимые виражи. Евгений не утруждал себя маневрированием. Он дробил преграды на своем пути выбросами каменных шипов, оставляя за собой дымящиеся, искорёженные руины, в которые чуть не врезались те, кто следовал за ним.
Далее путь лежал через самый длинный и самый ветхий переходной мост, проложенный над самой глубокой частью шахты. Его металлический настил прогнил насквозь. Павлин, сцепив зубы, понесся по нему, ощущая, как доска прогибается и скрипит под ним. Он растягивал за собой тончайшую, но прочную ледяную дорожку, укрепляя хлипкий путь для себя. Евгений, несясь следом, просто активировал мощнейший импульс снизу. Мост под ним вздыбился, металл рвануло и сложило, как бумагу, создавая непреодолимую преграду для тех, кто был позади. Сам он пролетел на чистой мощи, его плащ полыхал у него за спиной.
Завершающий отрезок озарился мерцающими голограммами-копиями реальных преград. Павлин, прищурившись, искал искажения в бликах на влажных стенах, находя истинный путь. Евгений, с презрительной усмешкой, просто таранил копии одна за другой, определяя настоящие препятствия по едва уловимым тепловым следам своим врожденным чутьем мага огня.
Они вынеслись к финишу вдвоем. Павлин и Аноним. Финальный рывок — узкий тоннель из нависающих конструкций. Павлин, видя, что силы на исходе, использовал последний резерв — резервуар со сжатым воздухом. Он совершил изящный прыжок, скользя буквально в сантиметрах от спины соперника. Но Евгений, видя это, с рыком вдарил в основание воздухата, выворачивая его мощности. Он сжигал последнее топливо своего двигателя прямой накачкой магии, пронесясь вперед на адском вихре магмы и огня. Он финишировал на полкорпуса раньше. С оглушительным треском, его доска, не выдержав чудовищной нагрузки, раскололась пополам прямо у него под ногами. Он спрыгнул на финишную платформу, его дыхание было тяжелым, пар валил из-под поврежденного шлема.
Наступила оглушительная тишина, нарушаемая лишь шипением его остывающего скейта. И тут он снял шлем.
Волна узнавания, шока и восторга прокатилась по толпе. «ДИНАМИ!» — пронеслось по галереям. Пожилые болельщики с энтузиазмом подхватили скандирование. Молодежь свистела, но теперь уже с оттенком подобострастного страха.
Награждение было коротким. Евгению вручили «Крыло Икара» — светящийся значок. Он взвесил его в руке, смерил взглядом ликующие и негодующие крики толпы, а затем с презрением швырнул трофей в пропасть. Значок, мерцая, исчез в тумане.
Подойдя к Павлину, который проверял свой на удивление целый скейт, Евгений бросил, чистя запылившийся рукав:
— Мило. Ты умеешь не только лужи разливать.
— А ты — не только хвастаться, — парировал Павлин, не глядя на него, с насмешливой ухмылкой. Его руки слегка тряслись от перенапряжения. — Жаль, доска не виновата в том, что пилот — лжец.
В этот момент к ним пробился Виктор. Его лицо было сосредоточенным, а в руках он сжимал свой Бо.
— Интересная тактика, — холодно заметил он, обращаясь к Евгению. — Сжечь собственный двигатель, лишь бы прийти первым. Похоже, твой дед учил тебя не мастерству, а отчаянию. Я записал тепловой след твоего «двигателя». Больше похоже на неконтролируемый выброс магии, чем на работу механизма. Очень... показательно.
Евгений медленно повернулся к нему, его глаза сузились от злости.
— Следи за своим языком, Таранис. Ты здесь вообще никто, чтобы что-то оценивать. Твои записи никого не интересуют.
— Пока не интересуют, — парировал Виктор, не отводя взгляда.
К ним подошел тот самый старый механик, вытирая руки о грязную тряпку. Он окинул Евгения взглядом, полным такого немого, уставшего презрения, что тому стало не по себе.
— Ну что, герой? — сипло процедил старик, глядя на дымящиеся обломки скейта Евгения. — Опять мотор спалил? На этот раз хоть не пол-элеватора за собой в пропасть утянул, прогресс. Дед бы твой рыдал от умиления. Или от стыда. Я уж и не помню, с чего он обычно начинал.
Он повернулся к Павлину, и его взгляд стал чуть менее колючим.
— Ты неплохо держался, пацан. Глядя на тебя, хоть на минуту можно было представить, что эта помойка ещё на что-то годится. Жаль, что одних умений тут мало.
— Спасибо... — он вполголоса спросил, — А почему его не дисквалифицировали? Это же очевидное читерство!
Старик горько усмехнулся, кивнув в сторону судей, которые теперь подобострастно жали руку Евгению.
— А кто его, короля, будет судить? Толпа? Она уже забыла, как он трёх гонщиков чуть в лепёшку не вмял. Им шоу подавай. А эти? — он мотнул головой в сторону судей. — Они не правила соблюдать должны, а чтоб зрители довольны были и чтоб «нужные» люди побеждали. Динами всегда побеждают. Такие вот у нас правила. Бесполезно с этим спорить. Просто знай: ты выиграл. А он — просто облажался с дорогой игрушкой. Запомни это.
С этими словами он пнул брошенный кем-то обломок трубы. Тот, звеня, укатился в темноту, к краю платформы, напоминая всем о хрупкости этого места и правил. Механик развернулся и, не оглядываясь, зашагал прочь, растворившись в расходящейся толпе.
Виктор проводил его взглядом, а затем перевел его на Евгения.
— Он прав. Евгений проиграл ещё до старта. Себе.
Не дожидаясь ответа, он кивнул Павлину:
— Пошли. Тут уже не на что смотреть.
Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ
