Наверное, лучше всего начать с самого начала. Когда мне было тринадцать, я жил в компьютере. Я не преувеличиваю — пока другие подростки тайком выбирались пить дешёвую водку или целоваться на задних сиденьях родительских машин, я сутками сидел, сгорбившись над светящимся монитором, полуслепой от бесконечного пяления в форумы и лобби мультиплеерных игр.
Да, было одиноко. Но с одиночеством легче мириться, если убедить себя, что все остальные живут в мире, к которому тебе никогда не принадлежать. В сети я мог притворяться. Мог быть остроумнее, смелее, умнее — да хоть выше ростом. Никто не видел, какой я неловкий, как быстро у меня жирнели волосы, как голос трещал и срывался, словно сломанный радиосигнал, когда я говорил.
Сначала это была просто случайная перепалка на ночном форуме по хоррор-играм. Он ответил на один из моих постов про крипипасты — что-то про то, что большинство из них — мусор, кроме тех, которые звучат так, будто вполне могли бы быть правдой. Его ник был простой: _Calibur_13. Никакого мрачного аниме-аватара, никакой стены из GIF’ок и блестящих подписей. Лишь стандартная серая иконка и горсть вдумчивых комментариев.
Не знаю почему, но я ответил. Один ответ перерос в переписку, а вскоре мы уже общались вне форума. Потом голосовые. Потом видео.
Странно, оглядываясь назад, как быстро я ему доверился. Наверное, потому что он ни к чему меня не подталкивал. Никогда не высмеивал, когда я запинался, не просил фото, которыми мне было неудобно делиться, не скучал, когда я уносился в длинные тирады о самой глупой ерунде.
К пятнадцати годам Кэл стал самым близким другом, который у меня когда-либо был.
Мы росли вместе — по крайней мере, в цифре. Я помню его смех — низкий, хрипловатый смешок, который будто принадлежал кому-то постарше. Он утверждал, что старше меня всего на год, но я никогда не настаивал на подробностях. Это не имело значения.
Мы делились всем. Мой первый разбитый сердце? Он сидел со мной на голосовой связи до рассвета и повторял, что эта девушка меня не достойна. Его первая работа? Он стримил смены в забитом продуктовом магазине, чтобы я составлял ему компанию, пока он снова и снова возил шваброй по одним и тем же желтеющим плиткам.
А потом — как это часто бывает — вмешалась жизнь.
Колледж, работа, отношения. Между разговорами проходили месяцы. Иногда год. Но всякий раз, когда мы снова выходили на связь, всё получалось легко, будто времени и не прошло.
Последний по-настоящему серьёзный разговор у нас был примерно два года назад. Он был какой-то уклончивый, тише обычного. Сказал, что разбирается с «семейной фигнёй». Уточнять не стал. В ту ночь у него была выключена камера, что странно — Кэл любил быть на виду, когда мы говорили.
Но я пропустил это мимо. Подумал: расскажет, когда будет готов.
Перемотка к прошлому месяцу.
Я только что переехал по работе — маленький город, новое место, никаких друзей. Распаковывал коробки, как вдруг на ноутбуке всплынуло уведомление.
У меня екнуло сердце. Не от страха — от того странного, щемящего чувства, как будто услышал песню, которую давно любил и успел забыть.
В ту ночь мы болтали часами, наверстывая всё, что пропустили. Его работа, моя работа. Его головные боли, моя бессонница. Где-то посередине я задал вопрос, который давно крутился на языке.
«Слушай. А давай наконец встретимся? Вживую?»
Повисла пауза — длиннее, чем должна была быть. Я уже подумал, что он снова пропадёт.
Кэл: «Ага. Наверное, пора».
Я должен был радоваться. Чёрт, я и радовался. Но в его словах было что-то, что не давало покоя. Он не предложил место, не спросил про моё расписание. Просто сказал, что «даст знать скоро».
Через неделю он наконец прислал адрес. Не ресторан, не кафе — просто перекрёсток в городке примерно в сорока минутах от меня.
Это казалось… странным. Но я одёрнул себя: паранойя. После всех этих лет разве не этого я хотел? Наконец увидеть его лицом к лицу?
Город, куда он меня направил, был тихим, будто застывшим в янтаре. Ряды кирпичных магазинов, большинство — заколочены или закрылись пораньше. Та самая «главная улица», где даже фонари выглядят уставшими.
Я припарковался, сверил адрес и стал ждать.
Десять минут. Двадцать. Тридцать.
Наконец, я увидел кого-то на другой стороне улицы.
Высокий. Тёмное худи. Стоит абсолютно неподвижно под мигающим оранжевым фонарём.
Что-то в нём сжало мне грудь.
Он не помахал. Не шагнул навстречу. Просто стоял.
И хотя я не видел его лица, я знал, нутром знал —
Я почти не вышел из машины. Рука зависла над ручкой двери на целую вечность, костяшки побелели, пульс так колотил, что меня чуть не вывернуло.
Я и не ждал голливудской сцены, но думал, хоть рукой махнёт. Может, улыбнётся той своей кривой улыбкой, которую я сотню раз видел на камере. Вместо этого он стоял — застывшая статуя — под жужжащим фонарём, от которого тень под ним трепетала, словно жила собственной жизнью.
Наконец, я заставил себя двигаться. Закрыл дверцу тихо, будто боялся что-то спугнуть.
«…Кэл?» — голос сорвался на его имени.
Фигура наклонила голову. Чуть-чуть. Как собака, услышавшая незнакомый звук.
Вблизи детали не совпадали с памятью. Его худи выглядело выцветшим, почти выжженным пятнами, будто его слишком долго держали на солнце. Джинсы висели мешком, колени в махре. А кожа — Боже, кожа казалась бледной. Не просто бледной — тонкой, словно под ней ничего не было.
Но когда он заговорил, звук был правильный. Тот самый хрипловатый смешок, привычная интонация.
Я сглотнул. «Ага. Слишком давно».
На секунду напряжение спало. Я даже улыбнулся. Но тут заметил кое-что.
Его губы не двигались, когда он говорил.
Сначала я решил, что это фонарь пакостит. Но чем дальше он продолжал —
«Ты выше, чем я представлял».
— рот едва шелохнулся. Слова звучали отчётливо, а лицо оставалось вялым, почти замершим.
Я нервно хихикнул, пытаясь заглушить подползавшее под рёбра беспокойство. «Похоже на то. Ты, эм… ты выглядишь не так, как я ожидал».
Он снова наклонил голову, точно так же. «Правда?»
«Да. Ну… старше, что ли?»
Опять этот смешок, сухой, шершавый. «Похоже, мы оба изменились».
Мы пошли. Он не спросил, где моя машина, не предложил куда-то зайти. Просто поплыл по тротуару, а я, как идиот, поплёлся следом.
Я пытался заполнить тишину. «Помнишь ту игру, в которую мы гоняли? Dead Horizon? Не верится, что серверы ещё живы».
Его ответ выстрелил слишком быстро, слишком резко. «Помню».
«Чувак, как мы до четырёх утра рейдили—»
Я замолчал. В его голосе появилась жёсткая кромка, словно каждое слово протискивалось сквозь стиснутые зубы.
Когда я посмотрел на него сбоку, заметил кое-что, от чего горло сжалось.
Они не были направлены на меня. Вообще ни на что не смотрели. Просто широко раскрытые, стеклянные, уставившиеся прямо перед собой, будто он шёл по давно выученному маршруту.
Мы остановились перед заколоченным магазином. Доски сгнили, края скрутились, краска с граффити наполовину содрана.
«Здесь раньше была закусочная», — сказал он ровно. — «Я здесь работал. Когда-то».
Я нахмурился. «Постой, я думал, ты работал в круглосуточке?»
Снова пауза. Потом, как будто читая по бумажке: «Работал. Я работал и здесь. Я работал… везде».
От того, как он это произнёс, по коже пошли мурашки. Словно это были не его слова.
Я выдавил смешок. «Ну ты и загадочник. Совсем не даёшь мне зацепок, дружище».
Тут он впервые повернулся ко мне полностью.
Лицо уже не было лицом Кэла.
Похоже — да. Та же форма скул, щетина, даже слабый шрам на подбородке. Но в нём было что-то… натянутое. Как маска, слепленная почти правильно, но не до конца. Улыбка слишком широкая, глаза слишком тусклые, кожа гладкая там, где должна быть шероховатость.
«Я рад, что ты пришёл», — сказал он.
И хоть звучал это голос Кэла, ледяная волна ударила мне в кровь.
Потому что впервые я понял —
Я не знал, с кем, чёрт возьми, разговариваю.
Лежал и прокручивал каждую секунду, каждое слово, пытаясь убедить себя, что всё было не таким странным. Может, свет подвёл. Может, худи делало его худее. Может, я просто нервничал и натянул на него всю свою паранойю.
Но сколько оправданий ни складывай, я не мог выбросить из головы его рот.
Как слова шли без движения. Как стеклянные глаза смотрели сквозь меня.
И то лицо. Почти-но-не-совсем.
Словно кто-то слепил копию моего друга по воспоминаниям и не все детали попали на место.
К утру я почти убедил себя, что половину просто додумал. Недосып такое делает, верно? Искажает восприятие, ломает память.
Я пролистал нашу переписку назад, отчаянно ища что-то, что заземлит. Шутки, ссылки, тупые мемы, которыми мы закидывали друг друга. Всё было на месте.
Но когда я прокрутил достаточно далеко, нашёл кое-что, чего, клянусь, раньше там не было.
Сообщение, отправленное с его аккаунта почти шесть лет назад:
И всё. Без контекста. Без продолжения. Одинокая строка посреди лет переписки.
Я таращился на неё до рези в глазах, потому что был уверен — раньше её не видел. Такое я бы запомнил.
Позже в тот же день я попытался заземлиться, как делают нормальные люди: найти что-то физическое. Доказательство, что Кэл был настоящим, что наша дружба — не лихорадочный бред.
Я перерыл старые жёсткие диски, нашёл скриншоты, клипы наших ночных сессий. Его голос на записи, смеётся над моей отвратительной меткостью. Его вебка в углу — мутная, пиксельная, но это точно он.
Но чем глубже я копался, тем страннее становилось.
Некоторые файлы не открывались. Другие играли с испорченным звуком: его голос тянулся и дрожал, слоги растягивались в стоны.
И в одной папке — в месте, куда я, как мне казалось, никогда ничего не сохранял — я нашёл видео под названием cal_lastchat.mp4.
По метке времени получалось, что файл создан два месяца назад.
Мы не общались уже два года.
Я открыл его дрожащими руками.
Картинка тёмная, зернистая. Кэл сидит в своей комнате — той самой, которую я помнил: облезлые постеры, кривые жалюзи. Он смотрел в камеру, не двигаясь. Лицо вялое, глаза стеклянные.
Почти минуту он не моргал. Не говорил.
А потом, не шевельнув губами, тем самым хрипловатым голосом произнёс:
«Ты говорил, хочешь встретиться».
Я захлопнул ноутбук так резко, что думал — треснет экран.
Весь остаток дня я не мог ни на чём сосредоточиться. Не мог есть. Не мог решить, что вообще реально.
Я выдумал его? Построил эту дружбу на всём протяжении своего подросткового возраста из воздуха? Был ли я настолько одинок, что собрал человека из обрывков форумов, голосов и ночных грёз?
Я даже загуглил его старый ник — _Calibur_13 — надеясь найти старые посты, чтобы доказать самому себе, что он не плод воображения.
Но во всех темах, где он когда-то отвечал, его больше не было. Удалено. Вычищено. Словно его никогда и не существовало.
Той ночью я лежал в темноте, пропитывая простыни потом.
Я несколько раз брал телефон, палец зависал над его именем в Discord. Каждый раз я останавливался. Ну что я скажу? «Эй, ты вчера выглядел как манекен в коже моего друга — это нарочно?»
Около трёх утра, когда я уже проваливался, пришло уведомление.
Кэл: «Ты всё ещё хочешь узнать правду?»
Я ничего не набирал. Просто смотрел на эти слова, пока курсор мигал в тишине моей комнаты.
Кэл: «Встреться со мной ещё раз».
Вторая встреча была не моей идеей.
Я твердел себе, что не поеду. Заблокирую его аккаунт, удалю Discord, зарываю старые диски и забуду.
Но в три утра его сообщение всё ещё светилось на экране:
Кэл: «Встреться со мной ещё раз».
Мне нужны были ответы. На этот раз он прислал не перекрёсток, а старый парк на окраине. Я помнил, как проезжал мимо: ржавая качеля торчит из бурьяна, как кости.
Я поехал на закате, когда последние отблески уходили с неба. Парк пустой, только насекомые трещат в траве.
Цепи скрипели, он лениво покачивался, кроссовки царапали землю. Он поднял взгляд только когда я подошёл совсем близко.
И впервые его губы действительно шевельнулись вместе со словом.
Я почти почувствовал облегчение. Почти.
Пока не заметил, что рот отстаёт от звука. Как плохая дубляжная озвучка. Мы говорили — или пытались.
Я спросил, где он был все эти годы. Он ответил: «Дома».
Я спросил про закусочную, круглосуточку, семью. Он сказал: «Я работал везде. Жил нигде. Семьи больше нет».
Я спросил, почему сообщения появляются с невозможными датами. Почему голос исходит из него неправильно.
«Ты всегда хотел, чтобы я был настоящим».
От того, как он это произнёс, у меня закрутило желудок.
Будто дело было не в нём. Будто дело было во мне. Примерно на середине мимо прошёл мужчина с собакой. Просто мужик средних лет в наушниках с поводком в руке. На меня он едва глянул — пока его взгляд не наткнулся на Кэла.
Собака заскулила, дёрнулась, пытаясь утащить хозяина прочь.
«Эй», — позвал я, стараясь звучать непринуждённо. — «Всё в порядке?»
Он не ответил. Лицо побледнело.
Он лишь медленно покачал головой, пробормотал что-то себе под нос и почти силком утянул собаку обратно.
Когда я обернулся, Кэл скалился.
«Я им не нравлюсь», — сказал он.
Хотелось завыть. Чем дольше я на него смотрел, тем больше в нём было неправильного. Кожа не просто бледная — полупрозрачная. В свете ближайшего фонаря мне почудились под ней тёмные, шевелящиеся силуэты. Вены, не похожие на вены.
Они больше не были стеклянными. Они были голодными.
Я вскочил так резко, что соседняя качеля звякнула. «Мне надо идти».
Только сказал: «Скоро увидимся».
Я летел домой, как угорелый, каждые полминуты косясь в зеркало заднего вида, ожидая увидеть, как он сидит у меня сзади.
Дома я запер все двери и окна, подпер дверь стулом.
И сел в темноте, дрожа, ожидая нового сообщения.
Потому что я знал: он напишет.
И знал, что не смогу не ответить.
Я не мог выбросить из головы лицо мужчины с собакой.
Этот чистый, неразбавленный страх. Не растерянность, не раздражение — страх.
Это рассказало мне больше всего остального. Я не сходил с ума. Дело было не в усталости, не в ностальгии и не в раскручивающейся паранойе.
С Кэлом творилось что-то глубоко неправильное.
И мне нужно было знать что. Первое — базовые вещи. Имя. Откуда. Что угодно.
Но вот в чём штука: после почти десятилетней дружбы я понял, что знаю о нём почти ничего. Его полное имя никогда не всплывало. Я не видел прав, не слышал о родном городе.
Я снова взялся за его старый ник — _Calibur_13. На этот раз пошёл глубже: кэш, архивы того самого хоррор-форума, где мы познакомились.
Почти всё пропало. Удалено.
Но в забытом снимке 2012 года нашлась зацепка.
В одном из постов красовалась подпись, которую он, видимо, успел добавить и затем убрать. Строчка:
Calvin R. — «Страх кажется реальным, только если ты это позволишь». Calvin.
Было странно видеть полное имя, будто я откопал то, что видеть не должен.
Я скопировал его в поиск, добавил название штата, куда переехал.
И у меня провалилось сердце.
Потому что первым результатом была не анкета, не LinkedIn, не мутный Facebook.
Кэлвин Р——, 19 лет, скончался неожиданно в 2015 году. Я не мог вдохнуть.
Я кликнул по ссылке дрожащими руками.
Там было фото. Не идеально — зернистое, как скан страницы из школьного альбома, — но это был он. Та же косая линия челюсти, тот самый шрам на подбородке. Те же глаза.
В некрологе упоминалась авария. Туманная ночь, поздняя смена, чёрный лёд. Он возвращался с круглосуточки.
Дата смерти — восемь лет назад.
А две недели назад я с ним разговаривал.
Я уверял себя, что это ошибка. Может, однофамилец, похожий.
Ритуальное бюро всё ещё числилось действующим. Крошечное, в двух городах отсюда.
На следующий день я поехал. Низкое кирпичное здание с облезлой краской и старой вывеской, качающейся на ветру. Мужчина на ресепшене нахмурился, когда я спросил про Кэлвина.
«Вы родственник?» — спросил он.
«Нет. Просто… старый друг».
Он прищурился, как будто решал, не послать ли меня. Вздохнул и ушёл вглубь.
Вернулся с пожелтевшей папкой, положил на стойку.
Внутри — одна страница. Свидетельство о смерти.
Имя: Кэлвин Р——. Возраст: 19. Причина: ДТП. Дата: 7 февраля 2015.
Я смотрел, пока буквы не поплыли.
Мужчина кашлянул. «Вы сказали, вы друг?»
«Да», — сипло ответил я. — «Онлайн».
Он посмотрел на меня так, как я запомню навсегда. Сочувствие, перемешанное с тревогой.
«Вы не первый», — тихо сказал он.
Я вскинул голову. «Что вы имеете в виду?»
Он захлопнул папку. «Сюда приходили ещё люди. За эти годы. Все говорили, что были друзьями. Все клялись, что говорили с ним. После».
«Иногда, — добавил он ещё тише, — мёртвые не лежат смирно. Некоторые задерживаются. Некоторые… меняются».
Тут я ушёл. В ту ночь, уже дома, я сидел, уставившись на некролог на экране.
Фото Кэла — Кэлвина — улыбающегося так, как я не видел много лет.
Я не знал, тот ли это, с кем я встречался.
Или то, что носило его лицо.
Мой лучший друг был мёртв почти десятилетие.
Я печатаю в темноте, все замки защёлкнуты, стул всё ещё подперев ручку двери. Ноутбук на полу, экран приглушён — единственный свет в комнате.
Я знаю, что это он. Всё началось около часа назад. Стук в дверь — три медленных удара, прокатившихся через дерево.
Потом его голос, приглушённый, но не спутать:
«Ты хотел встретиться. Я здесь».
Я прошептал себе: ты мёртв. Ты уже много лет как мёртв.
И тогда, по ту сторону двери, он рассмеялся. Тем самым хрипловатым смешком, который я слышал с детства.
С тех пор прошло тридцать минут. Он не ушёл.
Раз в несколько минут снова говорит. Иногда мягко, уговаривая:
«Ты мне должен. Я отдал тебе всё».
И однажды — Боже, помилуй — однажды это был мой собственный голос за дверью:
«Пожалуйста. Впусти меня».
Я пытался звонить в полицию. Телефон не набирал. В ухе лишь статический шум, словно кто-то дышал прямо в микрофон.
Пытался написать друзьям. Discord не открывался. Единственный активный чат — его.
Он печатает сейчас. Я вижу мигающее уведомление.
печатает… печатает… печатает…
И не останавливается. Несколько минут назад раздался стон металла. Кажется, он ковыряет замок. Стул под ручкой иногда дрожит, будто в дверь упирается что-то тяжелее человека.
Похоже на ладони. Плоские о пол, пальцы тянутся слишком длинно, гнутся не так, как должны, цепляются и подтягиваются ближе. Я не знаю, что будет, когда он войдёт.
Я даже не знаю, Кэл ли это ещё.
Может, он им никогда и не был.
Может, я придумал его, а он сложил себя обратно из меня.
А у меня заканчивается время. Если кто-то это читает — если кто-то тоже знал его — не отвечайте. Не встречайтесь. Не впускайте.
Потому что стоит вам это сделать —
Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit
