Представьте, что вы идёте по раскалённой иранской пустыне, где ничего не должно быть, кроме песка и камня. И вдруг видите это: сотни аккуратных земляных конусов, выстроившихся в идеальные линии, как шахматные фигуры на гигантской доске. Они уходят за горизонт. Выглядит так, будто сама земля дышит через эти странные поры. Это не мираж. Это входы в гениальную систему, которая кормила целые цивилизации — древний персидский кяриз.

Мне всегда казалось, что величайшие изобретения — это те, что решают самую насущную проблему. Здесь проблема была вода. Как жить в месте, где реки пересыхают, а солнце испаряет любую лужу за минуты? Персы три тысячи лет назад дали потрясающий ответ: если вода не хочет приходить к тебе, иди и забери её, но сделай это с умом. Они ушли под землю. Они нашли у подножия гор водоносный слой и начали копать. Не просто колодец, а целую подземную реку с уклоном. Река эта текла сама, гравитационно, без насосов и электричества, многие километры — до самого оазиса, города или поля.

А те самые дыры на поверхности — это не просто люки. Это дыхательная система всего сооружения. Через них выкидывали грунт при строительстве, через них дышали рабочие, и, что гениально, в них конденсировалась влага из воздуха. Прохладный подземный тоннель превращал каждую шахту в природный опреснитель, добавляя капли к общему потоку. Знаменитый гонабадский кяриз тянется на 33 километра и у него 427 таких «люка». Но это лишь один из многих. По всему Ирану сеть этих подземных артерий составляет сотни тысяч километров. Это больше, чем вся железнодорожная сеть большой европейской страны.

На строительство одного кяриза уходили поколения. Знания передавались как величайшая ценность. А распределение воды из него было строжайшим ритуалом.

И вот главный парадокс. Мы в XXI веке с нашими мощными насосами и опреснительными заводами стремительно истощаем подземные озёра. А эти древние, «примитивные» каналы, работающие на чистой физике и уважении к природному циклу, до сих пор дают воду. Они берут ровно столько, сколько может дать горизонт, не больше. Они — памятник не только технической смекалке, но и устойчивому мышлению. Стоя под палящим солнцем и глядя на эти немые конусы, понимаешь: иногда гениальность не в том, чтобы покорить стихию, а в том, чтобы договориться с ней на тысячелетия вперёд.

Этот пейзаж, снятый подводным фотографом Брайаном Скерри у берегов Новой Зеландии, кажется порождением сказочной фантазии.

Но он совершенно реален, и главные герои композиции – яркие оранжевые перья, словно только что выпавшие из хвоста жар-птицы – самые настоящие животные. Животные? Ага. Отряд, к которому они относятся, так и называется – морские перья, и все они по сути своей являются восьмилучевыми коралловыми полипами.

Кроме необычной внешности, есть у них ещё одно яркое отличие от своих собратьев-кораллов – способность к биолюминесценции. Стоит кому-то их потревожить, как они начинаются светится, переливаясь яркими огоньками, словно новогоднее украшение.

Впрочем, компанию морские перья не любят, и своё световое шоу демонстрируют в основном рыбам, ведь обитают они на глубинах не менее 10 метров, но обычно куда глубже, забираясь в прохладу и мрак бездны на сотни метров вглубь.

Впрочем, «забираются» – это очень условно, ведь животные они прикреплённые и к активному движению не слишком приспособлены, хотя ползать могут. Вы только вдумайтесь! Ползающие кораллы! Ну разве не прелесть? Но давайте для начала посмотрим, как они устроены.

Каждое пёрышко – это целая колония мини-полипчиков, все члены которой действуют как единый организм.

Мелкие полипы сидят на веточках, называемых вторичными полипами, а эти веточки прикреплены к центральной оси, включающей ножку и стебель. Каждый мелкий полип снабжён щупальцами, которыми хватает проплывающий мимо планктон. Всю пойманную добычу главные ловцы скручивают жгутами и отправляют вглубь, вдоль боковой ветви, кормя таким образом всех членов колонии.

А ещё у морских перьев очень развита система нервных клеток: если коснуться одной веточки, то нервный импульс моментально передается на другие через общую ось, и вся колония начинает светиться. Если запустить этот процесс одновременно от верхушки и от основания, то волны света побегут навстречу друг другу и погаснут, когда сольются.

Если пища в зоне доступа закончилась, то колония переезжает. С помощью эпителиально-мускульных клеток – точно таких, какие помогают шагать пресноводной гидре – перо вытаскивает само себя из грунта (вспоминается всем известный барон, тянущий себя за косичку), ложится на грунт плашмя и ползёт на новое место. Тут уже усилий клеточек не хватает, так что у пера имеется ещё одна хитрость. Внутри центральной оси есть полые каналы, в которые перо набирает воду, а затем выталкивает, благодаря чему продвигается вперёд. Добравшись до пригодного для жизни места, оно вновь принимает вертикальное положение, вбуравливаясь в дно.

При достаточном количестве пищи перо постепенно разрастается за счёт отращивания новых полипов-колонистов. Но нужно и новые горизонты охватывать – не всё же на одном месте плодиться, и для этого у перьев служит половое размножение. Происходит это так: все полипы одновременно выбрасывают в воду половые клетки, где происходит оплодотворение и образуются яйца. Через некоторое время из яиц на свет божий выбираются планулы – махонькие личинки, покрытые ресничками.

Личинки эти, в отличие от своих папомам, – активные и подвижные пловцы. Поплавав немного и рассеявшись на более или менее приличное друг от друга расстояние, они опускаются на дно и превращаются в первичные полипы, которые начинают расти в длину и путём почкования отращивать боковые веточки с молодыми полипами.  Всё, новое перо готово, можно писать стихи при свете лампады, ну или что там с перьями делают?

Приглашаю вас также на свой канал Записки учителя биологии – там ещё больше интересного о живой природе.

Вы будете удивлены, что тысячи лет назад египетские рыбаки сталкивались с теми же проблемами, что и мы сегодня. Народ, чье существование зависело от самой щедрой реки Африки, с недоверием и страхом смотрел на вкуснейших рыб, еще не загрязненных нефтью и солями тяжелых металлов.

Привет, мои дорогие от ПОДСЛУШАНО СЕКРЕТЫ РЫБОЛОВА. Заходите на мой большой канал. Тысячи развлекательно-познавательных материалов разного формата. Скучно не будет. А мы продолжаем.

Река изобилия и парадокс голода

Нил служил артерией египетской цивилизации. Он орошал поля, связывал города, защищал границы и, казалось бы, должен был кормить население своими дарами.

Речные воды изобиловали жизнью: тилапии проносились стаями, кефаль скользила у берегов, сомы прятались в илистых глубинах, окуни охотились на мелководье. Рыбу добывали всеми доступными способами: сетями, плетеными ловушками, даже голыми руками.

Археологические находки подтверждают: рыбная ловля была важной частью повседневности. Фрески украшены сценами с рыбаками, статуэтки изображают людей с уловом, папирусы содержат изображения речного промысла.

Однако присмотритесь внимательнее к этим древним свидетельствам. Рыбу ловят, но почти никогда не изображают за трапезой. Среди бесчисленных сцен пиршеств и ритуальных подношений рыба появляется редко.

Интересное расследование

Египетское общество пронизывала строгая иерархия, распространявшаяся даже на пищу. От хлеба, достойного божественного правителя, до скудной еды рабов: каждый продукт занимал свое место в социальной пирамиде. Рыба, несмотря на доступность, находилась на самом дне этой классификации. Её употребляли невольники, земледельцы, чернорабочие и то не всегда.

Для аристократии рыба представлялась грубой, опасной, почти звериной пищей. Ей противопоставлялись благородные продукты: утятина, гусятина, говядина. Настенные росписи демонстрируют бесконечную череду пиров с мясом, пивом и хлебом, но не с рыбой.

В усыпальницах знатных особ её практически не встретишь и более того, в некоторых случаях изображения рыбы намеренно соскабливали со стен! Первоначально исследователи полагали, что это просто вопрос моды того времени или эстетических предпочтений. Реальность оказалась куда мрачнее.

Баклажан Осириса

В эпоху расцвета египетской цивилизации рыба считалась пищей низших слоев общества. Жрецы придерживалось строжайшего запрета на употребление речных обитателей. Это было табу.

При фараоне Тутмосе Третьем, действовал указ: служителям храмов категорически запрещалось не только есть, но и прикасаться к рыбе, чтобы сохранить ритуальную чистоту. 1450 г. до н.э.

Сами боги, если верить мифологическим текстам, демонстрировали неприязнь к рыбе. Одна из легенд повествует, как нильская рыба поглотила священный "баклажан" расчлененного Осириса, чем навеки осквернила свой род.

География табу была причудливой: в одном городе определенный вид рыбы обожествляли, воздвигали в её честь святилища, а в соседнем, всего в нескольких десятках километров, ту же самую рыбу проклинали и избегали, словно чумную.

Разгадка древней загадки рыбы

Специалисты Бирмингемского университета провели генетический анализ древних мумифицированных останков и обнаружили поразительный факт: почти половина исследованных образцов содержала следы паразитов, передающихся через речную рыбу и в том числе известный нам сегодня описторхоз. Вот такие дела, дорогие мои рыбаки и их рыбачки.

Речь идет и о гельминтах, проникающих в человеческий организм через недостаточно термически обработанную или вяленую рыбу.

Теперь представьте условия древности: палящий зной, полное отсутствие охлаждения, сушка под безжалостным солнцем, минимальная кулинарная обработка. Рыба, оставленная на жаре, начинает разлагаться с пугающей скоростью.

Даже в наши дни крупный нильский сом, не разделанный сразу после вылова, через час издает настолько отвратительное зловоние, что даже самые бедные слои населения шарахаются прочь.

Древние египтяне понимали эту опасность не через научные знания, а через горький опыт, через наблюдения за последствиями болезней, через интуицию выживания, закрепленную в коллективной памяти поколений.

Опасный источник изобилия

Египтяне обитали у изобильного источника пищи, но прекрасно осознавали скрытую в нем опасность. Рыба была не только едой, но и потенциальной угрозой, замаскированной под пропитание.

Пока современный человек с удовольствием поглощает леща и плотву трехдневной засолки, древний египтянин смотрел бы на такую беспечность с тревогой. А возможно и с состраданием к нашему невежеству. А вы едите рыбу из Нила? Как вам на вкус? Отличается от Амазонской?

Источник статьи