Серия «Байки Из Фьорда»

На самом деле было так

Норвежский конунг Эйрик Кровавая Секира сказывал -

Ярлы против конунга или конунг против ярлов - это все равно, что пчёлы против мёда. Так уж устроено. Мы, бедные мореходы севера, не можем позволить себе враждовать друг с другом

Когда-то было не так. Действительно, при моем деде, Хальфдане Чёрном, ярлы были в угнетённом положении и поражёны в правах. Но мой отец, Харальд Прекрасноволосый, навёл порядок и всё расставил по местам. Он восстановил права ярла каждого фьорда. Единственным человеком, кому выгодны подобные усобицы, кому выгодно, чтобы ярлы непрерывно спорили с конунгом - является английский король Этельстан. Именно на его мельницу вы льёте воду, когда устраиваете подобную смуту

На самом деле было так

Харальд Прекрасноволосый сказывал -

Я рос при дворе моего отца, Хальфдана Чёрного, в Вестфольде

Как-то раз меня укусил сын одного из местных берсеркеров. Защищаясь, я ударил его топорищем по губам. И сразу же объявился его отец. Он сказал Хальфдану, что берсеркеры в сражении применяют любые средства и кусаются всю свою жизнь. Хальфдан возразил ему, что это неправильно. Нужно объяснить сыну, что есть понятие воинской чести. Но старый берсеркер посмеялся и сказал, чтобы я просто не подходил к его сыну близко

Когда этому сыну минуло четырнадцать зим, слуги Хальфдана поймали его во время рыбалки у скал, стоящих на выходе из фьорда, выбили передние зубы палкой, а потом размозжили голову. Вот так Хальфдан решил вопрос с кусанием у берсеркеров

На самом деле было так

Лейф из Уппсалы сказывал -

Из последнего похода в Нортумбрию мы привезли с собой слишком много пленников. И решили, что их лучше будет принести в жертву Одину. Я могу сказать, что правильная жертва способна вызвать обильный снегопад. Ведь на дворе канун Йоля

Вообще, в Уппсале давно придумали, что священную рощу к наступлению Йоля надо украшать телами повешенных

Вынашивала одна из рабынь ребёнка. Я не был уверен, что готов к такому милосердию, но мне потихоньку уже начинает нравиться, когда меня благодарят вольноотпущенники. Я даже дал ей немного серебра в дорогу

В общем и целом, мы до сих пор украшаем ели телами повешенных. Вера в старых богов не ушла ещё, хотя конец обязательно настанет...

На самом деле было так

Один хускарл из войска Гутрума сказывал -

Намедни стоим мы в стене щитов против саксов, и мой старший брат Олаф получает копьём от младшего брата Сигурда, копьём в пax. Они там рядом стояли. Стоны - "Посмотри на содеянное тобой, это же я..." Ну и кровь, там таких фонтанов крови было три подряд...

Потом к нам подбегает херсир нашего отряда и кричит - "Что случилось с Олафом?! Почему Сигурд стенает, что попал в братоубийцы?!" Короче, защищенный хвалёной франкской кольчугой пах был легко и просто пробит насквозь. Как? Вопрос открыт

Поползли с младшим братом в тыл искать ответы, что делать... лекарь выдал много советов о том, что умереть от такой раны вроде бы невозможно, но если кровопотеря велика, тогда следует выпить настойки, иначе есть опасность. Ха-ха-ха-ха, как, во имя Одина, это сделать если обоз сожжён и к нему не подойти?! Удалили наконечник копья из тела, пописали в горшок для проверки, требуется ли удаление его мужской гордости

На самом деле было так

Один человек из Тронхейма сказывал -

С десяток зим назад в нашем фьорде жил один дикий берсеркер, сын местного вождя из 900-х. Как-то раз он поругался в лавке с женщиной из-за копчёной бараньей ноги. Боги ведают, что там случилось, но этот человек с друзьями-утлагами пришёл к жилищу той женщины поносить её и начал угрожать её мужу возле их избы

Муж сказал, что сходит подпоясаться и после поговорит с ними. Зашёл в избу, взял топор, вышел и с размаха воткнул берсеркеру под колено

На альтинге рассудили несправедливо - мужу велено было выплатить виру в одну сотню, один десяток и одно эре серебра. Этого берсеркера я видел зимы через две, он скакал на одной ноге. По слухам, его разум навсегда ушёл в чертоги Одина

Но хуже всех показали себя утлаги, которые после первых же брызг крови прыгнули с обрыва, спасаясь от метавшего им вслед ножи мужа, и убежали к реке, бросив своего предводителя