Дмитрию стало не хватать позитивных новостей. Всё вокруг было засорено негативом. Он по привычке зашёл в книжный магазин и ужаснулся: даже Великая Отечественная война представала в извращённом свете. Казалось, авторы книг соревнуются в искажении истории. Он с отвращением бросил очередную книгу на прилавок и вскоре оказался на рынке имени Феликса Дзержинского. Усмехнулся про себя: «До Сибири смена топонимов ещё не добралась».
Этот стихийный рынок возник в начале девяностых, когда страна начала торговать, и представлял собой весёлое зрелище — несмолкающий гул и множество людей, снующих по узким улочкам между наспех сооружённых прилавков, столиков, а то и просто выставленных коробок, на которых лежали разнообразные продукты. Бери что хочешь, были бы деньги. Однако русский рынок отличался от рынков Азии: здесь трудно было торговаться, хотя на нём и были представители других народов, готовые немного уступить в цене.
Дмитрий шёл к бабе Лиде. Первый раз он встретил её зимой, лет пять назад.
Маленькая, словно припорошённая снегом из-за белых, как снег, волос, выглядывающих из-под толстой вязаной шапочки, с мелкими морщинами на лице, бабушка Лида сидела в тулупе и валенках на раскладном стульчике перед большой картонной коробкой с тремя томиками книг. На одном из них был изображён видный мужчина с бородой, а вверху гласила надпись: «Карл Маркс». На втором не было портрета, но написанное отдавалось в душе каждого, ещё недавно бывшего советского человека: «Фридрих Энгельс», а с третьей книги словно кричал кумир нашего детства — Владимир Ильич Ленин. Баба Лида, педагог с почти пятидесятилетним стажем, была уволена из школы: новой власти старорежимные учителя мешали проводить свои перестроения в стране. Недолго бабушка переживала о заработке в школе, больше — о весёлой суете среди маленьких и не очень человечков. Но правда жизни — суровая штука, пенсию платили мизерную, и вот она уже присела на рынке в центре города, носившего название Дзержинский, явно издеваясь над историей и напоминающего приют для безработных, пока ещё не бездомных беспризорников, только достаточно взрослых. Она внимательно посмотрела на Дмитрия и протянула ему томик Карла Маркса.
— Возьмите книгу. Очень интересная, описывает наше будущее. Прочтёте — не пожалеете…
Тогда Дмитрий улыбнулся, сунул бабушке 50 рублей, но от книжки отказался.
Бабушка обладала отличной памятью, потому что в следующий раз она протянула ему уже том Энгельса:
— Превосходная книга о семье. Возьмите.
Однако ему нужно было кормить семью, и он, как всегда, торопился, но бабушке оставил 50 рублей.
Сегодня Дмитрий увидел трёх не очень приятных парней, которые ходили по рядам и останавливались возле продавцов, похоже, собирали дань. Продавец овощей, возле которой сидела бабушка, привстала и, обращаясь к "паханам", попросила:
— Возьмите Маркса, добрее будете.
— На кой он нам, акула капитализма? — захохотал один, пугая беззубым ртом.
— Ты много продала, кстати? А то место здесь занимаешь, — поинтересовался у бабушки второй, сверкая одним глазом.
— Ничего не продала, — удручённо и тихо пролепетала бабуля.
— Ну вот, старая, на твоём месте люди бы деньги делали, а ты здесь со старьём торчишь. На, старая, на бедность, — и он бросил помятую сотню на книгу Ленина.
Баба Лида не спешила брать деньги, смотрела на них как-то брезгливо, сморщенным лицом.
Дмитрий подошёл и поинтересовался ценой томика вождя революции.
Она убрала сто рублей, взяла книгу и, прижав её к груди, спросила:
— Неужели вы верите в коммунизм?
— Верю, только пещерный, когда делить нечего будет, — Дмитрий слегка усмехнулся.
— Уже четыре года продаю классиков марксизма-ленинизма и не продала ни одной книги… Люди живут тяжело, потеряли многие работу, а никто не хочет, как будто, возвращаться в социализм. Я столько лет рассказывала детям о преимуществах социализма на уроках истории и обществоведения, все, казалось, были согласны со мной, а вот ни одной книги не взяли: не хотят, видимо, они обратно в социализм! Я думала, вы согласны жить при социализме, хотела уж вам подарить, но вижу, что хотите из жалости ко мне купить. А я ведь всю жизнь положила на воспитание социалистического образа жизни. Нет, тогда книгу вам не продам, буду ждать, кому она будет нужна. Да и знаете, если я продам её, то что я буду здесь делать? За книгу получу от вас сто рублей, а по жалости мне люди тысячу в день дают. И книжки целы, и жить можно.
Она засмеялась, и глаза сверкнули молодостью и продолжала:
— Видите, и я стала капиталисткой, да ещё какой! Продаю воздух, как мошенница. Так что книжку продать не могу, вот когда надумаете социализм или коммунизм строить, я вам просто подарю.
Дмитрий улыбнулся:
— Вы правы, бабушка, сейчас всем не нравится социализм, а пройдёт лет тридцать, его лицо задёрнется пеленой лет, и опять начнут к социализму стремиться. Живите побольше, и время ваше придёт!
— Не уверена. Вот в овощном киоске — сборщица приборного завода, рыбой рядом торгует токарь манометров этого же завода, мясом — технолог радиозавода, все потихоньку продают… Товар, а мне кажется — родину…
Я всё-таки выпросил томик Ленина, открыл и прочёл: «Шаг вперёд, два шага назад» («Кризис нашей партии»), и задумался. «Неужели снова рванём, а потом думать, задним числом сомневаться будем?»
Бабушка ещё лет пять продавала оставшиеся книги, но в последние годы уже не верила, что купят, просто прятала деньги, которые давали покупатели, а потом и рынок закрыли, и бабушка подарила мне оба томика со словами:
— Может, и вам пригодятся, если не для чтения, то для бизнеса…
Дмитрий шёл домой с продуктами и книгой в руке и не мог понять, как так быстро страна поменяла ориентацию? Он вырос в семье, где трое были коммунистами, а трое — мама, он и младшая сестра — нет. Две сестры и отец верили своей партии и служили ей честно.
Но и остальные беспартийные всё отдавали стране, но в партию он не хотел идти, слишком любил свободу. Так случилось, что первым руководителем, начальником вычислительного центра, он стал в один день с назначением генеральным секретарём КПСС Горбачёва М. С. – 11 марта 1985 года. Но стал первым беспартийным руководителем в области.

За два года произошло многое: от потери всего в результате приватизации до создания разнообразного бизнеса, основой которого была продажа видеотехники. Дмитрий не только продавал российскую видеотехнику, но и заключал договоры с корейскими фирмами напрямую, без растормаживания в Москве, что для Сибири тогда было впервые. Но было и много других направлений. Дмитрия интересовало всё. Жажда создать новое, необычное не превратила его в машину для штампования денег, она лишь расширяла границы возможностей. Его фирма была открыта для всех желающих, как двери ночного клуба. Кто только не приходил к нему: узбеки с помидорами, киргизы за древесиной или предлагавшие табак "Дюбек", молдаване с вином и куча просителей за деньгами, а больше – за работой. Кто-то предлагал бизнес. Он уже имел опыт строительства небольшого заводика по изготовлению сухого льда. Так что его дверь практически не закрывалась, но культурный стук немного насторожил.
– Войдите, – крикнул предприниматель, затушив сигарету.
Дверь отворилась, и в проёме показалась красотка – высокая, стройная девушка с папкой в руках. Короткая стрижка, яркая помада и большие глаза под длинными ресницами смотрели внимательно.
– Можно присесть? – её чарующий голос расслабил Дмитрия.
– Конечно, пожалуйста! Чем обязан посещению прекрасной леди? – фривольно приветствовал он.
– Я из налоговой инспекции. Позовите вашего главного бухгалтера и выделите мне рабочее место, – голос мгновенно окреп, стал монотонным и потерял лоск.
– Что проверять будете? Какой период? – несколько разочарованно произнёс Дмитрий.
– Последние два года, – инспекторша закинула ногу на ногу.
– Так в прошлом же году была проверка, – искренне удивился предприниматель.
Он не боялся проверки, так как был уверен в своём великолепном главном бухгалтере.
– В прошлый раз ничего не нашли, поэтому будем искать ваши недочёты ещё раз. Мы, государственные люди, должны собирать налоги, чтобы кормить людей, – нагловато заявила инспекторша.
Дмитрию показалось, что её лицо вдруг потеряло лоск, а голос напомнил учительницу первого класса, уверенно рассказывающую таблицу умножения.
– Интересно, а мы кто? – вставил он.
– Вы – предприниматели, поэтому экономите на налогах. Кто мало, а кто много.
– Да что вы говорите?! Мне кажется, вы ставите всё с ног на голову! – возмутился Дмитрий. – Это я – государственный человек, потому что наша фирма строит, производит и предоставляет услуги, а вы – наши слуги, живёте за счёт этих налогов!
– Что вы! Я докажу вам обратное! – в её голосе уже зазвучали металлические нотки.
– Будь по-вашему, дерзайте. Место вам дадим, и сейчас подойдёт главный бухгалтер, – вынужденно согласился Дмитрий.
Два месяца девица просидела над бумагами, отвлекая вопросами бухгалтерию, а потом пришла к Дмитрию с просьбой, чтобы его бухгалтерия подсказала ей какую-нибудь небольшую ошибку, иначе её лишат премии за плохую проверку. Дмитрий развёл руками:
– Увы, нет таких ошибок.
Уже позже выяснилось, что этой проверкой он был обязан своему главному бухгалтеру – женщине, которую можно охарактеризовать одной фразой: человек, говорящий правду в глаза в любом месте и не взиравший на чины.
Оказалось, что за пару дней до проверки она пришла сдавать отчёт в налоговую инспекцию, которая располагалась в бывшем детском садике. Народу было много, и все стояли в коридоре, ожидая вызова "государственных деятелей". Тогда главбух и возмутилась, что даже стульев нет, и высказала это начальнику инспекции. Вот за эту правду и пришлось два месяца содержать нагловатую девицу в его кабинете…
А через месяц дверь открылась от резкого удара ногой, так что Дмитрий вздрогнул от неожиданности и замер. В большой кабинет по-хозяйски, бесцеремонно входили семь человек. Их вид ввел Дмитрия в ступор.

Глава 1
Многие поступки человека обусловлены событиями, произошедшими в детстве. Дмитрий отчётливо помнил походы за ягодами: голубикой и брусникой. Особенно врезался в память Мокрый Гаур – место, где обильно росла голубика. Жёсткие, упрямые веточки кустиков были усыпаны игрушечными светло-синими шариками, словно новогодние елочки-карлики. От посёлка до сопок было около пятнадцати километров. В детстве Дмитрий ходил за ягодой с родителями и сёстрами пешком. Из еды брали с собой стеклянные бутылки с водой, огурцы, хлеб, яйца, консервы. Назад каждый нёс ведро ягоды, пустые бутылки и оставшийся мусор. Никогда ничего не оставляли в лесу, хотя шагать с поклажей было тяжело. Эта привычка осталась у Дмитрия на всю жизнь.
Мама Дмитрия с глубоким сожалением вспоминала семьи раскулаченных. Она рассказывала, как их увозили на подводах, как рыдали женщины, а она, девчонкой, стояла на улице и не могла сдержать слёз. В дома "кулаков" въехала беднота. Мама зашла в один двор и была поражена царившим там бардаком. Во дворе, уютном и чистом при прежних хозяевах, валялись какие-то мешки, лопаты, грабли и мусор. В дом она побоялась заходить… Всё это происходило в Советском Союзе до 1992 года.
Огромный, казавшийся могучим поезд под названием СССР, с разношёрстным народом, потерпел крушение – задние вагоны сошли с рельс. Поезд с меньшим числом вагонов и другим машинистом продолжил движение с перебоями, подолгу останавливаясь и ожидая разбежавшихся пассажиров, искавших пропитание на станциях, а вскоре и вовсе бросил их в хаос рыночной экономики. Незыблемый, казалось, социализм исчез, растворился в тумане бесчисленных реформ. Безграничная свобода предпринимательства, словно любовная страсть, захватила и Дмитрия – маленького человека – в омут бизнеса, заставляя забыть про детей, жену, близких. Для него, рискового человека, это была карточная игра, где он должен был выиграть. Деньги интересовали его как средство повысить ставку в следующей игре, как свобода выбора. В 90-е ему удалось построить завод по изготовлению сухого льда и восстановить разграбленный машзавод. Он успел побыть миллиардером (в старых деньгах) и разориться полностью и окончательно. А произошло это так. Как-то в 1994 году он проснулся от шума. В дверь открытого балкона неистово стучали крупные капли ливня, разбивавшиеся о крышу гаража, пристроенного к дому. Рассвет только начинался. Дмитрий машинально взглянул на часы. Было пять часов утра. Он лежал минут десять, слушая неистовые звуки природы, изредка прерываемые раскатами грома и всполохами молний. Затем всё стихло, и пошёл мелкий, тихий дождик, убаюкивая Дмитрия….
В дверь кабинета аккуратно постучали. Для Дмитрия, предпринимателя средней руки, такой стук показался непривычным. Девяностые отличались шумностью, скоростью, некоторой бесцеремонностью – все торопились застолбить своё место в новой жизни. Советские люди окунулись в омут бизнеса, не научившись толком плавать на длинные дистанции в большой глубине. Выживали те, у кого были спасательные жилеты в виде поддержки силовых структур или бандитов, и подручные средства для плавания в виде денег и власти. Но существовал и небольшой слой сильных и умных людей, не имевших ни того, ни другого, но энергия, смелость, знания и профессионализм помогали им выживать, хотя в их плавании и встречалось много рифов. К такому типу людей и относился хозяин кабинета.
Продолжение следует...