Серия «Работа у нас такая»

САМ ДУРАК

Если человек достигает пенсионного возраста, но продолжает работать, он получает и зарплату и пенсию. Через год нужно подавать на перерасчет, с учетом этого отработанного времени. Пенсия, хоть и не на много, но становится больше.
И так каждый год.
Это настолько общеизвестно, что об этом одному мужику из нашей бригады никто не счёл нужным сказать. И в пенсионном, на то, что необходимо прийти к ним через год, внимание не заострили.
Три года наш Вова благополучно и работал, и получал пенсию.
Однажды сидим перекуриваем. К Вове пришел приятель из другого цеха.
Сидят, трут за жизнь. Тот спрашивает:
- Вован, а сколько у тебя пенсия?
- Шесть с половиной.
- А когда на пенсию выходил, сколько насчитали?
- Я же говорю: шесть с половиной.
- А-а, это изначально у тебя шесть с половиной. А после перерасчетов, сколько получилось?
- После каких перерасчетов?
Вот тут-то и выяснилось Вовино неведение.
Побежал в пенсионный. Так и так. Не знал, что перерасчет нужно каждый год делать. Как мне теперь недополученное вернуть?
- А никак уже. Сам дурак!

СТЕПАНЫЧ ВИНОВАТ

В прокатке в каждой бригаде было четыре смазчика.
Работа была не сказать чтоб напряжной, т.к. стояла система принудительной смазки: масляный пар поступал по трубам ко всем узлам стана. Основное же оборудование находилось на одном из уровней подвального помещения.
Все работало в автономном режиме.
Смазчики подрывались лишь при аварии. Ну, и в ремонт, конечно, у них работы прибавлялось.
А так, в основном, они шкерились в своей бандарке: играли в карты, забивали "козла", втихаря пробавлялись спиртиком.
Особо их никто не контролировал, никуда не дергал: стан крутится, поломок нет - и хорошо.
В нашей бригаде одним из этой четверки был мужичок уже пенсионного возраста.
Молчаливый, неторопливый, обстоятельный дяденька.
Смена его проходила однотипно: после оперативки он обычно объявлял - Пойду по тоннелям пройдусь.
И нырял в подвал.
На вызовы смазчики являлись без Степаныча, но мастер по этому поводу не возбухал - знал, что тот не филонит там внизу, а занят осмотром и профилактикой. Ближе к обеду Степаныч появлялся из своей приисподни, обычно тарабаня с собой какой-то узел. И после похода в столовую, садился к верстаку: разбирал, чистил, регулировал и вновь собирал принесенное.
Так все шло своим чередом, пока пенсионер наш, наконец, не уволился.
После его ухода стан проработал худо-бедно с полгода-год (нет, были, конечно, мелкие поломки, но они устранялись), и вдруг, как обвал: авария за аварией.
Начальство в непонятках - рвет и мечет, жаждет крови виновного.
Старший вальцовщик:
- Чего ж тут крайних то искать, ясно же - Степаныч виноват.
- А при чем здесь Степаныч? Он же уже сколько времени как не работает?!
- Вот именно...

СТОЯТЬ! БОЯТЬСЯ!

Когда в девяностых металлурги потащили массово нержавейку на сдачу через проходные, охрана малость усилила свою бдительность: могли куртку охлопать, или попросить открыть ридикюль.
Возвращаюсь после вечерней смены.
Передо мной мужчина уже электронный пропуск приложил, но тётка-охранница вертушку не открывает:
- Покажите, что у вас в сумке.
- Не имеете права на досмотр.
- Почему это?
- Нет у вас такого права: обыскивать и проверять личные вещи. Я точно знаю.
И давай сыпать пунктами и подпунктами. Сразу видно, что товарищ в теме, изучил вопрос досконально.
Охранница:
- Ну, что ж, вы правы - не имею. Зато я имею право задержать вас как подозрительное лицо.
А вы мне очень подозрительны.
Посажу вас вот сюда на скамеечку и вызову начкара (А дело было на вспомогательной проходной. От неё до центральной - с километр), объясню ему ситуацию, и попрошу прийти сюда. Он от такой просьбы охренеет, и пошлет меня на три буквы. Но я периодически буду его доставать, и через час-полтора, костеря меня и вас на чем свет стоит, всё же, припрётся.
Но ведь вы и ему сумочку то свою не покажете. Ведь вы у нас умный, и знаете, что и он права на обыск не имеет, а только полиция.
Теперь уже начкар будет названивать и объяснять ситуацию, теперь уже его будут посылать к едрене фене.
Думаю, что к утру он все же добьётся приезда наряда.
Мужчина, вы точно хотите встречи с этими двумя разозленными представителями закона? Может все же покажем сумочку?
Знаток пунктов и подпунктов молча раскрыл свою торбу, и на выход.
Тётка мне, так грустно:
- И вот чего было выделываться? Будь ты сто раз прав, я то, все равно правее.

А СЕРЁЖА МОЛОДЕЦ

"Потому что его занимала какая-то знакомая девочка директорши библиотеки"

. Прихожу как-то в свой родной прокатный цех, и в фойе вижу плакат "Объявляется конкурс детского рисунка приуроченный к Двадцать третьему февраля".
Слегка неожиданно: никогда такого не было. Вроде бы: где прокатка и где детское творчество?! Но идея то, сама по себе, здравая. Удивляла только сумма приза победителю конкурса - десятая часть средней зарплаты в цехе.
Ближе к празднику вывесили рисунки.
Всем особенно понравилась работа сына девочки из ИТР. Чувствовалось, что парень занимается где-то в изостудии. Знаком с понятиями геометрии, пропорции, перспективы. Ожидаемо он и занял первое место.
А тут Восьмое марта на подходе.
И опять конкурс.
И опять он в победителях.
И опять приз.
И понеслась: День смеха, День Победы, День взятия Бастилии...
Народ слегка в недоумении: откуда у начальства цеха вдруг проснулась такая огромная любовь к детскому рисунку? Тут уже подключились наши девки-сплетницы. Быстренько все разузнали и выяснили, что эта девочка ИТР - подружка и, в перспективе, невеста сына начальника цеха. Ситуация прояснилась, всё стало на свои места.
Конкурсы эти устраивались еще около года, но потом как-то резко их свернули. То ли кто-то кляузу наверх настрочил, то ли любовь-морковь у девочки с сынулей начальника завяла.