Предисловие.
Представляю Вам читатели историческую приключенческую повесть о ружье Николая 2 под номером 20437.
Вы встретитесь с историческими персонажами и малоизвестными лицами, которые волей или неволей имели отношение к этому ружью.
Николай 2, Распутин, Евгений Боткин, Боде, академик Савиных, лауреат Сталинской премии, лауреат Сталинской премии Мошкин, чье имя носит ледокол, охотник Митькин, Калинин , самый молодой сибирский генерал А.Пепеляев, Колчак, кузнец Гаврилов, академик Яблоков, С. Берия, Е.К Лигачев, Б.Н.Ельцин, работники НКВД , В. Высоцкий, В. Туманов, Виктор Луи, Глеб Боткин,
Пиночет, Евтушенко, Корвалан, внучка Савиных , но и как же без А. Чубайса ...

Книгу можно приобрести на маркет-плейсах, в Доме книги в Питере, Тобольском музее, Томском доме офицеров и прочесть на сайте автор.


С 1 по 5 августа 1917 года были жаркими для Тобольска, больше 20 градусов, но 6 августа вдруг похолодало до 8 градусов, подул холодный северный ветер.
Жители Тобольска, кто парами, кто группами, меньше по одиночке, спешили к причалу, куда прибывали два парохода, «Тюмень» Западно – Сибирского речного пароходства и "Кормилец " с баржей из Томска.
Причал был окружён полицейскими и взводом жандармерии на лошадях. Впрочем, народ спокойно ждал чуда, прибытие царя вместе с его семейством.
Матрёна Игнатьевна Савиных пришла с соседкой Марией Ивановной. Пока шли к причалу, все рассуждали о переменах в Санкт- Петербурге, о судьбе царя и тревожились за свое будущее. Ветер перемен потихоньку проникал и в Сибирь. Мужики в большинстве своем осуждали царя, хотя и тихо, но говорили, что слабину дал самодержец, бросил народ на произвол судьбы.
Бабы же, по большей части, жалели, беспокоились, как они в Сибири приживутся, что с ними будет дальше, но более грамотные люди считали это событие плохим знаком, вспоминая ссылку и смерть Меньшикова, сподвижника Петра 1, а ещё все винили Распутина:
- Гришка наш, дьявол, помутил разум не только царицы, но и царя.
Женщины шли и вспоминали Григория Распутина, земляка, которого видели, а Матрёна однажды была на его вечеринке, куда пригласила ее игуменья Мария (Дружининская) Иоанна из Введенского женского монастыря, но вовремя ушли, когда греховные вещи стали слышать из уст беса. Слава богу, что супруг Григорий Иванович не знал, а то быть большой беде. Она вспомнила своего сына.
Григорий Иванович лишь однажды поднял руку на Матрёну Ивановну в 1913 году, когда она крадучись, продала последние пару мешков муки и отправила сына Андрея, который закончил духовную семинарию, учиться на врача в Томский университет.
Поэтому она запомнила руку мужа, но нисколько не жалела о содеянном, вера в священнослужителей ее пошатнулась.
А пароходы уже давали протяжные гудки, выпуская черный дым с клубами пара, приближаясь к причалу.
Народ выстроился возле цепи полицейских и расступился, давая проход городскому главе, который вылез из брички и двинулся навстречу важным арестантам, которые сошли с парохода " Тюмень". За ними тянулись человек пятьдесят прислуги.
Николай 2 шел прямо, держа под руку Александру Федоровну. Матрёне показалось его лицо спокойно отрешенным, хотя вся фигура и походка выдавали уверенного в себе человека. Что же было в душе бывшего господина всей земли русской, один бог и знает...
Царица была бледна, и ее взгляд блуждал по толпе.
Городской глава приблизился к царю, и его рука поползла было вверх, но он одернул ее и пригласил царя в карету:
- Николай Александрович, ... господин полковник, прошу.
Лицо его покраснело, фуражка топорщилась, каждое слово ему давалось с трудом. Женщинам, стоявшим неподалеку, стало жалко своего градоначальника.
Тот хотел за локоть посадить императрицу, но Николай Александрович отстранил его руку и сам помог той подняться в бричку, и, обернувшись, бросил главе города:
- Все хорошо. Вы при исполнении, сударь.
Кавалькада карет с царским семейством вскоре двинулась к большому деревянному дому.
Впереди ее на бричке сидел начальник охраны с медалью на мундире. На аверсе медали был изображен сам Николай 2, а на реверсе надпись гласила: " За беспорочную службу в тюремной страже ". Вот и вез, одаренный медалью охранник, своего благодетеля в хороший дом, который будет царю тюрьмой несколько месяцев.
Из толпы раздался истошный крик какой - то бабы:
- И на что ты покинул нас, батюшка!
Крик напоминал крик женщин на похоронах любимого человека и заставил многих съежиться внутри.
Женщина ещё раз попыталась крикнуть, но крик оборвался на середине.
Народ не расходился, смотрел на удаляющихся приезжих и на прибывающие подводы, в которые стали грузить царское добро. Бесчисленное количество ящиков разной формы за день не успели увезти, поэтому оставили охрану возле причала
.Матрёна Игнатьевна заметила:
- И куда столько добра такому небольшому количеству людей?
- Царь же, ему положено, - соседка продолжила, - была бы ты царицей, может больше бы имела.
В Тобольске и до приезда царя ходили слухи о несметных богатствах царя, но увиденное поражало воображение, 2800 пудов груза сопровождало царя, почти железнодорожный вагон имущества прибыл с человеком, который числился вторым по богатству в мире. Жители Тобольска не знали, что сотни тонн имущества было спрятано семейством царя в сейфах дворцов, распихано по доверенным лицам. Десятки миллионов гектаров царской земли (в одном только Забайкалье царь владел 25 процентами земель) уже отобрали, но даже привезенные в их город " крохи", долго заставили их говорить о богатстве важного арестанта.
В свите царя был лейб-медик императорского двора Боткин Евгений, сын знаменитого врача, инфекциониста, Сергея Боткина, имя которого носит больница в Москве.
Его брат Дмитрий, совладелец фирмы " Боткин и сыновья", занимался поставками чая, имея торговую закупочную фирму в Кяхте, в Забайкалье. Именно здесь он и познакомился с самым известным местным купцом Лушниковым Алексеем Михайловичем, и семью его знали все Боткины. Их связывала торговля чаем, ибо со временем большую часть чая Боткины закупали не напрямую в Китае, а у Лушникова А. М. и других Кяхтинских купцов, поставляя чай на императорский двор.
Евгений выделялся из всех уверенностью, шагал бодро, внимательно рассматривая толпу и видимые строения города. В руках он держал чемоданчик из добротной кожи. Высокий, позднее, он своим лицом, напомнил вождя мирового пролетариата, только лишними были очки, да не хватало знаменитой кепки Ленина с большим козырьком.
Евгений Боткин не только рассматривал окружающий незнакомый мир, но и успевал что- то говорить сопровождающим царскую семью.
К этому времени врач потерял второго сына, от него ушла жена, но вера в бога и послушание была настолько сильной, что он вызывал уважение большее, чем царские особы у всей прислуги.
Скоро и жители Тобольска будут молиться на него, надеясь на свое спасение и спасение своих детей.
А пока он сел в карету и проезжая мимо толпы, помахал ей рукой, за что вызвал одобрительный гул, как артист, приветствующий своих зрителей.
Матрёна Игнатьевна, обсудив довольно необычное событие для провинциального городка, вернулась к обыденным мыслям. А основной из них для нее была судьба ее любимого сына Андрюши, который служил на Кавказском фронте медиком во втором кубанском пластунском полку. Она недавно получила от него письмо и была рада, что он не на фронте.
- Слышь, Маша, Андрюша пишет, что полковой врач души не чает в бывшем студенте, прочит ему большое будущее. Хвалит его руки.
- Он у тебя молодец! И духовную семинарию окончил с отличием и по дому тебе помогал. А когда с моим Ваней ходил на охоту, то тот уж как хвалил его за терпение, смекалку и меткость. Своих детей так не хвалит. Тебе повезло Матрена с сыном. Главное же, чтобы вернулся домой живым и здоровым, а толк с него будет.
- Мой – то муж долго обижался на него, - сказала Матрена, - но и то смирился со своей несбыточной мечтой - сделать сына священником.
На небольшой площади находились два довольно больших здания: одно белое — бывший губернаторский дом, а теперь «Дом свободы», с огороженным пространством перед ним и часовыми вокруг, другое — розовое, с завитками и украшениями, — Корниловский дом, где помещалась царская свита.
На следующий день здесь появился старенький отставной полковник в парадном мундире Он, вытянулся во весь фронт и с полчаса стоял прямо под окном его Величества.
Рядом проходили люди, надеясь увидеть царских особ, и снисходительно смотрели на отставника, который отдавал дань прошлому и, наверное, своей вере и молодости...
Евгений Боткин долго смотрел на полковника, а потом помахал ему рукой. Тот оторвал руку от фуражки и тоже отсалютовал врачу, потом снова приложил руку к фуражке, вытянулся как струна и выдохнул полной грудью. Затем опустил руку, и резко развернувшись, сделал несколько шагов строевой, а потом. внезапно сгорбившись, пошел тяжело по - старчески, скрывшись из глаз Евгения.
"Вера человека сильнее здоровья. Нет веры, нет настроения и нет здоровья", - промелькнуло в голове у Евгения.

Портет сделан буквально за несколько недель до убийства, можно сказать это последняя спокойная фотосессия.

Карл Булла - это известный петербургский «папараци» своего времени. На протяжении 40 лет он фиксировал всё, от коронаций до ночных кабаков.

Для съёмки придумал подъёмный столик с колёсами, модель садилась, а фон двигался сам, без лишних помощников.

У Распутина отсидка заняла 7 минут: три кадра 13×18, одно попало в архив Буллы, остальные продал «Русскому слову» на срочный выпуск.

Техника реставрации

Скан — 2400 dpi, 16-бит, сняли пыль ультразвуком, восстановили перфорацию по краям (Булла любил крепить клейстером). Цвет подбирали в LAB-пространстве, сверяясь с сохранившимся куском сюртука (музей «Распутин. Последний путь», Тюмень).

Финальный штрих - слегка приглушённый тон кожи: последние месяцы он уже не спал по ночам, и это видно даже в ч/б негативе.

Итог

Получился не иконный образ, а живой человек. Усталый, он ещё не знает, что через 17 дней его тело достанут из проруби. А может уже знает…

1 ноября 1905 года Николай II записал в своём дневнике: «Был очень занят всё утро.
Завтракали: кн. Орлов и Ресин (деж.).
Погулял.
В 4 часа поехали на Сергиевку.
Пили чай с Милицей и Станой.
Познакомились с человеком Божиим – Григорием из Тобольской губ.
Вечером укладывался, много занимался и провёл вечер с Аликс».

Обстоятельства этой роковой встречи хорошо известны.
Наследник, царевич Алексей, в очередной раз расхворался, врачи ничего не могли сделать, и тогда черногорская принцесса Милица, супруга великого князя Петра Николаевича, предложила позвать старца, имевшего репутацию целителя. Распутин подошёл к больному наследнику, прошептал над ним какие-то молитвы…
Алексей пошёл на поправку, императрица Александра Фёдоровна уверовала в сверхъестественные способности тобольского старца – и в истории России начался период, который многие называют распутинским.

Исследователи вот уже 100 лет не могут прийти к согласию, кем был этот «святой черт», как окрестил Распутина бывший сподвижник, а затем непримиримый враг иеромонах Иллиодор, и какую роль он играл в российской политической жизни.
Был ли он хлыстом, как утверждал епископ, будущий митрополит и глава Русской православной церкви за границей Антоний (Храповицкий), или же убеждённым православным, едва ли не тайным святым?

Влиял ли на государственную политику и кадровые назначения или был марионеткой определённых политических сил, цинично использовавших веру Николая и его супруги в прозорливость и сверхъестественные способности старца?
Состоял ли он, наконец, в интимной связи с императрицей, в чём обвинял его бежавший за границу Иллиодор, опубликовавший чрезвычайно интимные письма Александры Фёдоровны к Распутину?

Ответы на эти вопросы крайне важны и интересны с точки зрения объективной исторической истины, однако не имели практически никакого значения для тогдашней российской жизни, поскольку независимо от того, что было «на самом деле», во всесилие Распутина и его безграничное влияние на царскую чету поверили.
Причём поверили практически всюду: во дворце и в Думе, в аристократических салонах и рабочих кварталах.
В могущество старца одинаково верили ничтожные карьеристы и государственные мужи, вроде графа Витте, пытавшегося использовать старца, чтобы вернуть благорасположение государя, или главы МИДа Сазонова, заявившего французскому послу: «Император царствует, но правит императрица, инспирируемая Распутиным».

Эта всеобщая вера нанесла страшный, сокрушительный удар по «имиджу» правящей династии, причём не только в глазах «прогрессивной общественности» – она и без всякого старца была недовольна и политическими взглядами, и личностью Николая, но и в правых, монархических кругах, буквально шокированных близостью скандального старца к престолу.

Через много лет настроение этих кругов красноречиво описал убеждённый монархист Василий Шульгин: «Разве это не оскорбление всех нас, не величайшее пренебрежение ко всей нации и в особенности к нам, монархистам, это "приятие Распутина".
Распутин грязный развратник...
И как его пускать во дворец, когда это беспокоит, волнует всю страну, когда это даёт возможность забрасывать грязью династию её врагам, а нам, её защитникам, не даёт возможности отбивать эти нападения...»

Разумеется, Шульгина можно заподозрить в попытке задним числом оправдать своё «предательство» –  ведь именно он вместе с Гучковым ездил в 17-м году за отречением Николая.
Но вот дневниковая запись генеральши Богданович, у которой не было никакого повода «оправдываться»: «Управляет теперь Россией не царь, а проходимец Распутин.

Всякое уважение к царю пропало».
Несколько раз правые пытались «раскрыть Николаю глаза» и добиться удаления скандального старца (впоследствии именно в этих кругах возник и был осуществлён замысел убийства Распутина).
Император, однако, предпочитал пожертвовать не Распутиным, а его противниками, в чьей преданности он мог не сомневаться: епископом Гермогеном, обер-прокурором Синода Самариным…

Разумеется, если бы «распутинский период» ознаменовался чем-нибудь блистательным – скажем, победоносной войной с германцами, то Николай мог бы с лёгким сердцем наплевать на то, что о нём говорят и думают.
Но победоносной войны как раз не было: удачи на фронте сменялись тяжёлыми поражениями (даже знаменитый Брусиловский прорыв в конце концов захлебнулся кровью), в тылу нарастали трудности…

В результате Николай продолжал стремительно терять престиж, а цензура была вынуждена запретить показ пропагандистской ленты о награждении царя Георгиевским крестом: как только на экране появлялись соответствующие кадры в зале непременно раздавалось: «Царь с Егорием, а царица с Григорием».
Более того, по воспоминаниям Пуришкевича, эту злую шутку он регулярно слышал и в солдатских казармах и при этом не мог даже потребовать, чтобы офицеры приняли против «шутников» соответствующие меры: «Можно ли наказать пошляка, балагура, говорящего вслух о том, что молча с горечью наблюдают все?».

Даже после своей гибели тобольский старец продолжал бросать тень на репутацию Николая.
17 декабря царь должен был принять участие в заседании в Ставке, где должны были обсуждать военные планы на 1917 год.
Однако собравшиеся в Могилёве военные Николая так и не дождались – узнав об убийстве Распутина, он срочно отбыл в Царское Село.
Что почувствовали при этом генералы, мы не знаем, но когда в разгар Февральской революции Николай запросил командующих фронтов и флотов, как ему следует поступить, ответ был единодушным: отречение.

Разумеется, дело было не в одном Распутине – напротив, распутинщина была всего лишь одним из симптомов глубокого кризиса правящего режима (это, в частности, хорошо понимал тот же Шульгин, возражавший против планов убийства старца).
Тем не менее скандальная близость Распутина к трону стала одной из главных причин того, что в решающий момент не оказалось практически никого, кто попытался бы защитить гибнущую династию.

Из беседы корреспондента АиФ с Натальей Ласковой, специалистом по биоэлектрографии, врачом-психоневрологом, кандидатом медицинских наук.

Распутин будто бы мог одним только взглядом подчинить себе волю человека.

- Овладеть искусством гипноза самостоятельно вполне реально. Цыгане, например, технику гипноза передают из поколения в поколение. Нередко гипнозом пользуются мошенники. Так что ничего сверхъестественного в этом нет. Распутин вполне мог обладать врождённым гипнотическим даром, а мог и просто научиться ему у деревенских знахарей.

Широкое распространение получила история о том, что Распутин якобы останавливал кровотечение у наследника Алексея, страдавшего гемофилией (несвёртываемостью крови).

- Кровь - это прежде всего жидкость. А жидкость, как уже было доказано, способна накапливать информацию. Вполне возможно, что Распутин мог оказывать воздействие на свойства крови с помощью специальной ритмики, тональности голоса. То есть он мог в определённом ритме и звучании читать какие-то молитвы или заговоры. На этот счёт также проводились исследования: у священников снимали энцефалограмму до и после богослужения. Оказалось, что после молитв активность мозга кардинально менялась. Мозг входил в состояние, какое бывает у младенцев внутри утробы матери. У священников фиксировались биотоки, которые несвойственны взрослым людям.

Всем известна история о том, что убить Распутина было невероятно трудно. Его якобы травят цианистым калием, потом проламывают череп, забивают ногами, стреляют, но до контрольного выстрела в голову он остаётся жив и способен убегать от своих преследователей.

- Наверняка Распутин - крепкий сибирский мужик - обладал отменным здоровьем и живучестью, но уж точно не в той степени, какую ему приписывали. Даже если предположить, что действие цианистого калия ослабили жирные пирожные, которые он ел, то проломленный череп его бы точно добил. Живучесть Распутина сильно приукрасили, чтобы оправдать его убийство. Мол, он был не человеком, а неубиваемым чудовищем, дьяволом в людском обличье.

08.11.2014