Ситуация изменилась 22 июня 1941 года.
22 июня 1941 года нацистская Германия и ее союзники вторглись на территорию СССР.
Вероятно, советское руководство было осведомлено о том, что в случае вероятностного конфликта между СССР и нацистской Германии, советских военнопленных ждут суровые условия содержания.
Для самого нацистского режима, грядущая война, была особенной: СССР предполагалось уничтожить, расчленив на отдельные территории, а население – уморить, используя для этого голод.
Поэтому, если кому кажется, что отношение нацистов было вызвано уровнем сопротивления, который продемонстрировал советский народ, то это не так.
Кому интересно, можно набрать «план Бакке» (нем. der Backe-Plan), он же «план голода», который предполагало умерщвление 30 млн. советских граждан в ходе войны, с последующим еще большим сокращением населения.
Первоначально план этот реализовался «в прямую»: у населения просто отнимали продукты, из-за чего население умирало от голода и обострения болезней.
Столкнувшись с тем, что война затягивается, и план «мгновенного разгрома» отменился, нацисты несколько поменяли стратегию - начали кормить тех, кто на них работал (впроголодь), или угонять на работу в Европу - из-за нехватки рабочих рук ( так как потери на фронте были большие, немцам пришлось призывать много немецких мужчин: рабочих и крестьян).
При этом нацисты не оставляли планы сокращения покоренного советского коренного населения: разрабатывались и применялись различные методы подавления репродуктивных функций мужчин и женщин (радиационные, химические, хирургические и применение растительных экстрактов)
В 1943-1944 году, столкнувшись с тем, что Красная Армия наступает, в целях нанесения еще большего экономического вреда, население угонялось ( снижая возможности повторной мобилизации населения), а также - в случае если это было нерационально (старики, дети, женщины старше 35 лет) - сознательно заражали болезнями (рассчитывая, что инфекционные болезни распространяться и среди личного состава наступающей Красной Армии, что ослабит ее мощь).
Таким образом, все дальнейшее, что делали нацисты и их пособники в отношении советских военнопленных, не было:
- ни результатом какого-либо разгильдяйства и недосмотра со стороны чиновников Третьего Рейха
- ни отсутствия подписания Женевской конвенции Советским руководством
Уничтожение мужчин противника, которые «в самом расцвете сил», идеально вписывались в концепцию «завоевания жизненного пространства для германской нации».
Директива Верховного командования вермахта (ОКВ) от 14 мая 1941 года требовала принятия беспощадных мер против гражданского населения, а солдаты вермахта получали полное освобождение от ответственности за совершение любого насилия
6 июня 1941 года, за две недели до начала войны, ОКВ был издан «Приказ о комиссарах»:
«Комиссары в качестве солдат не признаются; никакая международно-правовая защита к ним не применяется.
После произведённой сортировки их надлежит уничтожить.»
Сразу после начала войны такое отношение распространилось на всех советских военнопленных.
17 июля 1941 г. гестапо издало приказ, предусматривавший убийство всех советских военнопленных, которые были или могли быть опасны для национал-социализма. Приказ гласил:
«Все комиссары Красной Армии, руководящие деятели государства..., руководящие деятели промышленности и хозяйства, сотрудники службы разведки и контрразведки, все евреи, все лица, в отношении которых будет доказано, что они являются агитаторами или фанатичными коммунистами. Казни не должны иметь место в самом лагере или в непосредственной близости от него... Если возможно, заключенные должны быть вывезены для применения к ним «специального обращения» на территории бывшей советской России».
08 сентября 1941 г. были изданы правила об обращении с советскими военнопленными во всех лагерях, подписанные генералом Рейнеке — начальником управления по делам военнопленных при верховном командовании. В этих правилах говорилось:
«Большевистский солдат потерял поэтому право на то, чтобы с ним обращались как с честным противником, в соответствии с правилами Женевской конвенции... При малейшем намеке на неподчинение, особенно в случае с большевистскими фанатиками, должен быть отдан приказ о безжалостном и энергичном действии. Неподчинение, активное или пассивное сопротивление должны быть сломлены немедленно силой оружия (штыки, приклады и огнестрельное оружие) ... Каждый, кто при проведении этого приказа не прибегнет к своему оружию или сделает это недостаточно энергично, подлежит наказанию... В военнопленных, пытавшихся бежать, следует стрелять без предварительного оклика. Никогда не следует делать предупреждающего выстрела. Использование оружия против военнопленных является, как правило, законным».
Поэтому нет ничего удивительного, что из 3,3 млн. погибших советских военнопленных в немецком плену, большинство (около 2 млн.чел – из 3,8 млн. попавших в плен) – погибло до февраля 1942 года.
Ряд документироваванных свидетельств от немецких военнопленных по тому, что они видели и как содержались советские военнопленные.
Отдельные руководители высокого ранга у нацистов поднимали вопрос о том, чтобы смягчить положение советских военнопленных: основным мотивом было, что советские власти будут вести себя аналогично нацистским.
Допустим есть документ: «Заметки для доклада адмирала Канариса относительно распоряжения об обращении с советскими военнопленными от 15 сентября 1941 г. Берлин»
Вероятно, они были бы весомее, если бы в советском плену было много немецких военнопленных, но нет: на начало 1942 года немецких военнопленных в советском плену было около 9 тысяч человек.
Поэтому, немецкое руководство решили ими пренебречь.
Кроме того, надо отметить, что в период с июня по ноябрь, нацисты отпускали некоторое количество советских военнопленных.
25 июля 1941 г. генерал-квартирмеистер Эдуард Вагнер издал приказ № 11/4590 об освобождении из плена немцев Поволжья, эстонцев, латышей, литовцев, украинцев, затем и белорусов. И хотя распоряжением ОКВ 3 ноября 1941 г. № 3900 действие приказа будет приостановлено,
с 1 августа до 13 ноября 1941 г. было освобождено 318 770 человек, из них 277 761 украинцев.
Связано это было со следующими причинами:
- пленные одних национальностей наделялись несколько более привилегированным статусом, другие же подвергались различным формам национальной или расовой дискриминации с целью раскола и натравливания их всех друг на друга.
- повышение лояльности населения в первое время, прежде всего в украинских областях: в случае всеобщего мятежа, нацистской Германии просто бы не хватило сил для противостояния с Красной Армией и сохранения коммуникаций.
- снижение моральной стойкости частей Красной Армии на фронте: во-первых не все бойцы будут сражаться до последней возможности, зная что их отпустят , если сдадутся в плен; во-вторых, было отпущено много инвалидов (слепых, с потерями конечностей, травмами позвоночника и головы) – которым не препятствовали возвращаться домой: внешний вид, в большинстве своем, молодых людей действовал угнетающе, кроме того - это была дополнительная нагрузка на социальную систему противника.
Вот что писал Альфред Розенберг, назначенный 17 июля 1941 г. Рейхсминистром оккупированных восточных областей, в инструкции от 23 марта 1942 г. о необходимости «идеологической обработки военнопленных» отметил: «Факт, что мы освободили украинских военнопленных, после того как большевистская пропаганда раструбила, что мы расстреливаем всех военнопленных, оказал чрезвычайно выгодное воздействие, <…> И по ту сторону немецкого фронта весть об освобождении украинских военнопленных, как утверждают перебежчики, оказала положительное воздействие».
Фактически, нацисты повторили свой «польский опыт», где освобождали от плена рядовых кошубов, украинцев, белорусов, силезцов и поляков с немецкими корнями сразу – при этом расстреливая офицеров и иной командный состав.
Ситуация с военнопленными изменилась после «битвы за Москву», когда стало очевидно, что первоначальный план Германии не срабатывает, и война переходит в долговременную компанию «на истощение» ( а к середине 1942 года нацистское руководство осознало, что ситуация стала как в Первой Мировой Войне, когда Германии приходилось воевать на двух, отдаленных друг от друга географических, сторонах против превосходящих (экономически) противников)
Это не отменяло генеральную линию - уничтожение бойцов Красной Армии, но теперь шансов на выживание у военнопленных стало больше: нацисты стремились более «экономически выгодно» расходовать «человеческий материал», увеличив нормы пропитания (которые все равно были низкие), обеспечив хоть какими-то санитарными и жилищными условиями.
Кроме того, у военнопленных появился шанс сохранить свою жизнь, вступив в коллаборационные подразделения.
Возвращаясь к Женевской конвенции.
С сентября 1939 гг. в СССР действовали два «Положения о военнопленных». Одно — утвержденное постановлением ЦИК и СНК СССР № 46 от 19 марта 1931 года, и второе — утвержденное Экономическим советом СНК СССР от 20 сентября 1939 г. «Положение о военнопленных» от 20 сентября 1939 г. было менее детализированным, чем «Положение...» от 19 марта 1931 г., которое почти полностью копировало текст Женевской конвенции о содержании военнопленных от 27 июля 1929 г. (об отличиях писал выше)
В начале Великой Отечественной войны СНК СССР своим постановлением № 1798–800 от 01 июля 1941 г. утвердил новое «Положение о военнопленных», которым и был определен режим содержания всех категорий военнопленных, находившихся в СССР, признал утратившим силу действовавшее Положение о военнопленных, утвержденное постановлением ЦИК и СНК СССР № 46 от 19 марта 1931 г. Положение о военнопленных от 20 сентября 1939 г. так и осталось не отмененным, хотя именно им руководствовалось НКВД СССР при содержании польских и финских военнопленных в 1939–1940 гг.
Положение о военнопленных 1941 г. существенно отличалось от положения 1931 г. Это отличие в первую очередь связано с ужесточением режима содержания военнопленных.
Так, если в 1931 г. снабжение военнопленных предусматривалось по нормам снабжения военнослужащих тыловых частей РККА, то в 1941 г. уже по нормам, устанавливаемым УПВИ НКВД СССР. Военнопленные лишились права избирать собственные органы для представительства интересов военнопленных и иных целей. Военнопленные рядового и унтер-офицерского состава теперь в обязательном порядке привлекались к труду без их согласия на это. Из положения 1941 г. исчез пункт о том, что удержание из заработка военнопленного на возмещение расходов по его содержанию не может превышать 50% заработка. Если в Положении 1931 г. было записано, что приговор, осуждающий военнопленного к высшей мере социальной защиты (расстрелу), приводится в исполнение не ранее трех месяцев со дня посылки сообщения о вынесенном приговоре Исполкому СОКК и КП СССР, то в 1941 г. этот срок уже сокращен до одного месяца.
В условиях начавшейся войны отношения с МККК пришлось строить почти с нуля.
27 июня 1941 нарком иностранных дел В.М.Молотов от имени Советского правительства заявил о согласии с предложением «Международного комитета Красного Креста относительно представления сведений о военнопленных, если такие же сведения будут предоставлены воюющими с советским государством странами»
1 июля было утверждено новое «Положение о военнопленных», в котором, германским военнопленным гарантировались достойное обращение, личная безопасность и медицинская помощь. Это «Положение» действовало всю войну, его нарушители преследовались в дисциплинарном и уголовном порядке. Москва, признавая Женевскую конвенцию, видимо, надеялась на адекватную реакцию Берлина.
В ответ на запрос шведского правительства в записке наркома ин. дел СССР от 17 июля, циркулярной ноте №3 от 8 августа 1941 было заявлено о том, что «правительство СССР будет соблюдать общеизвестные международные договоры, касающиеся права войны».
Во второй половине июля МККК пытался наладить контакты между управлением по делам военнопленных ОКВ и уполномоченным представителем в Анкаре.
23 июля 1941 г. уполномоченный МККК М. Жюно рекомендовал Советскому Союзу ратифицировать Женевскую конвенцию 1929 г. о защите военнопленных.
По его мнению, это позволило бы воспользоваться услугами Красного Креста, чьи представители смогут посещать в Германии лагеря для советских пленных и требовать улучшения их положения. Соответственно инспекции подвергнуться также и советские лагеря для немецких пленных. Жюно также предложил советскому послу организовать с Германией обмен информацией о военнопленных. Запись беседы была отправлена Виноградовым в Москву.
24 июля 1941 СССР опубликовал «положение о центральном справочном бюро при исполкоме союза обществ КК и Красного полумесяца».
13 августа Жюно узнал от советского посольства, что исполнительный комитет Общества Советского Красного Креста и Красного Полумесяца создал центральное справочное бюро, которое в соответствии с положениями Гаагской конвенции будет собирать и передавать дальше сведения о военнопленных и организует для них переписку. Казалось, что речь теперь идет лишь о том, чтобы уладить технические детали.
За пять дней до этого 8 августа 1941 г. посольства стран, с которыми СССР имел тогда дипломатические отношения, получили ноту, в которой вновь обращалось внимание на то, что Советский Союз будет соблюдать общеизвестные международные договоры, в том числе Гаагскую конвенцию 1907 г. и Женевскую конвенцию 1929 г. об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях, также как и Женевский протокол от 17 июня 1925 г., запрещающий применение химического и биологического оружия. В тексте вновь содержалось требование соблюдать Германией вышеперечисленные договоры.
На следующий день немецкое руководство предоставило разрешение представителям Красного Креста К. Бурхарду и Э. де Халлеру посетить лагерь для советских пленных, а затем и составить первый список с их фамилиями.
Однако советское правительство отказалось пускать сотрудников международной организации в свои лагеря.
Следствием запроса немецкого посла фон Папена, сделанного через Жюно советскому послу в Анкаре о том, действительно ли Сталин угрожал репрессиями в отношении семей военнослужащих, попавших в плен, стало резкое ухудшение климата переговоров.
В августе СССР передает первый список германских пленных.Германия прислала плохо оформленный документ из 297 фамилий.
06 сентября 1941 г. С. Виноградов телеграфировал заведующему средневосточным отделом Наркомата иностранных дел С.И. Кавтарадзе «Как Вам известно, немцы уже дали первый список наших красноармейцев, захваченных ими в плен. Дальнейшие списки будут даны лишь после того, как Красный Крест получит такие же данные от нас»
Однако до второй половины сентября переговоры проходили не конструктивно: то советская, то германская стороны или уводила разговор в сферу технических деталей дела, или подолгу согласовывали разные вопросы со своим руководством.
В результате не нашли поддержки такие инициативы МККК, как попытка наладить обмен списками военнопленных, взаимная выдача раненых и больных, передача посылок с продовольствием, одеждой, обувью, табаком и другим.
Обе стороны принципиально решили не идти на дальнейшие уступки.
Собственно, если разобраться, то СССР использовала историю по взаимному обмену списками военнопленных, лишь как некий PR ход: вражеских военнопленых (прежде всего немецких), у СССР было катастрофически мало по сравнению с количеством советских военнопленных (даже если брать только кадровый состав Красной Армии).
151 246 (включая румынских, венгерских и итальянских военнопленных)
Галицкий В. П. Вражеские военнопленные в СССР (1941—1945 гг.) // Военно-исторический журнал. — 1990. — № 9. — С. 39—46. Таблица составлена Галицким В.П. по материалам ЦГА РСФСР со ссылками на архивные дела.
То есть в августе, в советском плену, в лучшем случае, чтобы было хотя бы 5 тысяч немецких военнопленных, против сотен тысяч советских военнопленных.
Есть любопытный документ – запись беседы 19 ноября 1941 заместителя народного комиссара Вышинского и шведского посланника Ассарссона, в котором шведский посланник, заявляет, что присоединение к Женевской конвенции существенно бы упростило и облегчило деятельность Международного Комитета Красного Креста в отношении советских военнопленных.
В частности речь шла о создании организации, которая бы занималась всеми вопросами, касающимися режима военного плена на условиях взаимности.
На что Вышинский ответил, что в подписании нет необходимости, так как в СССР действуют сходные нормативные документы и подтвердило дважды присоединение к Гаагской конвенции 1907 года.
То есть несмотря на экстраординарные события, тяжелую ситуацию на фронте (Битва под Москвой в самом разгаре), советское руководство продолжает отказываться подписать Женевскую конвенцию (хотя на данном этапе уже давно речь не идет о причинах отказа подписать конвенцию, которыми оперировали изначально, - в советских газетах уже снимали лозунг «Пролетарии всех стран соединяйтесь»).
В ответном письме президенту США Ф. Рузвельту от 14 ноября 1941 г. И. Сталин заявил, что «по вопросу об установлении организационных форм сотрудничества между обществами Красного Креста обеих наших стран у Советского Правительства нет возражений…». Однако и на этот раз дальше заявления дело так и не пошло.
Правительства США, Англии и Швеции предлагали Советскому Союзу присоединиться к Женевской конвенции, поскольку, по их мнению, так было бы легче требовать ее выполнения от германского руководства в отношении советских военнопленных.
Однако, по мнению Вышинского, зверский режим нацистских лагерей, установленный в отношении пленных, исключал какую-либо возможность говорить о взаимности.
А после того, как советское правительство дважды заявило о своей готовности выполнять обязательства Гаагской конвенции, основные положения которой полностью совпадают с основными положениями Женевской конвенции 1929 г., присоединение СССР к последней не вызывается никакой необходимостью.
Поэтому разговоры германского правительства о Женевской конвенции являлись лживыми, рассчитанными на то, чтобы ввести всех в заблуждение касательно преступного обращения с пленными. В конце беседы Ассарссон прямо заявил: «Да, я теперь понимаю, что вопрос о Женевской конвенции не имеет никакого отношения к вопросу о положении советских военнопленных»
Переговоры так ни к чему и не привели.
Несколькими днями позже 25 ноября 1941 г. поверенный в делах США в СССР У. Торстон передал в Народный комиссариат иностранных дел СССР письменное сообщение Госдепартамента с предложением о выступлении Советского Союза с декларацией о согласии применять статьи 1-88 Женевской конвенции о военнопленных.
В ответной ноте НКИД СССР посольству США в Москве отказ от присоединения к конвенции объяснялся тем, что статья 9 конвенции устанавливает размещение в лагерях для военнопленных по расовому признаку, что противоречит статье 123 Конституции (Основного закона) СССР, поэтому советское правительство, поддерживая все положения и принципы Женевской конвенции 1929 г., не может дать своего согласия на присоединение к ней.
В ответ на сделанное предложение Торстона, в ходе беседы с ним 9 декабря Вышинский заявил, что согласие применять указанные статьи означало бы согласие применять статью 9, по поводу чего уже в прошлый раз был дан отрицательный ответ и что он считает этот вопрос исчерпанным.
Торстон заметил, что можно было бы оговорить не применение данной статьи, а сама декларация целесообразна в целях улучшения положения советских пленных, поскольку окажет свое действие на немцев.
Возразив на эти доводы, Вышинский подчеркнул, что «на немцев не действуют декларации и что ожидать от такой декларации подобного рода эффекта не приходится»
Уже после объявления Германией войны США, 23 декабря 1941 г. Госдепартамент сделал официальное заявление СССР о том, что только соблюдение Женевской конвенции сможет гарантировать гуманное обращение с советскими пленными.
Поскольку положительного ответа не последовало и на этот раз, спустя неделю американской стороной был сделан вывод о бессмысленности продолжения переговоров.
В ходе дальнейших встреч с западными союзниками в 1942 г. Молотов озвучивал распространенное в среде советского правительства мнение о том, что присоединение к Женевской конвенции мало что дает и поэтому оно не считает нужным это сделать, и в первую очередь потому, что СССР присоединился к Гаагской конвенции, содержащей все важнейшие положение Женевской конвенции.
Никаких внятных исторических исследований на эту тему в этот период я не нашел, но предполагаю, что неподписание связано с внутренними советскими карательными процессами: продолжением репрессий и казней в тюрьмах и лагерях, депортацией народов и т.д.
В феврале-апреле 1943 года, нацисты провели расследование выявленного массового захоронения польских военнослужащих под Смоленском.
Выводы комиссии были, что поляков расстреляли советские власти.
Советский Союз все отрицал, после освобождения территории, провел собственное расследование, согласно которому поляков расстреляли нацисты в 1941 году.
( кому интересно, вот ряд документов по "Катынскому делу". Все они считаются подлинниками.
Для нашего вопроса важно, что в нацистской комиссии принимали участие сотрудники международного красного креста (в частности, польская техническая группа, а также был эксперт из Швейцарии), что привело к практически полной остановке взаимодействия СССР и МККК.
