1. О попытке умерить рвение трудящихся: шестичасовой день как лекарство от русского усердия?

В высших законодательных сферах зреет прогрессивная идея: предписать россиянину трудиться не более шести часов в сутки, дабы оградить его от излишнего усердия и «выгорания» — болезни, доселе неизвестной в наших широтах, где испокон веков работали от зари до зари.

Похвальная забота о народном здравии! Жаль только, что продуктивность, о которой столь пекутся авторы прожекта, — понятие кабинетное, тогда как в поле, у станка или на стройке время измеряется не отчетами, а реальными делами. Не выйдет ли так, что, сократив часы, мы растянем сроки, а, желая уменьшить усталость, увеличим недоумение?


2. Очередная глава в государственной летописи попечительства о народной трезвости: цены как лекарство

С января будущего года Россия вступает в новый этап вековой борьбы казны с народной склонностью к возлияниям. Министерство финансов, следуя традициям винной монополии времён Витте, поднимает не только акциз, но и минимальные розничные цены, дабы сделать грех дорогим, а покаяние — неизбежным.

Рассчитано, что:

· Водка подорожает на 17%, достигнув 409 рублей за пол-литра;
· Бренди взлетит на 28%, до 605 рублей;
· Виски прибавит 16%, до 755 рублей.

Цифры сии — лишь основа, на которую торговцы наложат свой процент. Окончательные тарифы будут объявлены под занавес декабря — словно новогодний подарок от министра финансов.


3. О том, как петербургский обыватель поплатился за неразборчивость в выборе мебели для отдыха

В Эрмитаже случился конфуз, достойный сатирического памфлета: некий горожанин, утомлённый созерцанием художеств, присел отдохнуть на трон магистра Мальтийского ордена — тот самый, что некогда предназначался для императора Павла I. Не вняв предостерегающим табличкам, он обращался с символом державной власти как с садовой скамейкой.

Результат предсказуем: бархатная обивка трона и подножной скамьи повреждена, а на самого любителя посидеть наложен штраф в 800 тысяч рублей. Сумма сия красноречива — она словно говорит: «Здесь сидели императоры, а не простые смертные; платите за дерзость, и платите соответственно рангу седалища».


4. О новом театральном сезоне в Арктике: НАТО ставит «Ледяной патруль» у русских границ

Североатлантический альянс, подобно труппе заезжих комедиантов, решил освоить арктические подмостки. В качестве реквизита используются самолёты дальнего радиолокационного обнаружения , чья задача подглядывать за тем, как Россия спокойно владеет своими северными вотчинами и не затевает ли в снегах нечто предосудительное — например, строит новые ледяные крепости или тренирует белых медведей в искусстве партизанской войны.

Генеральный секретарь Альянса, исполняя роль режиссёра-моралиста, ранее требовал «усилить присутствие» — видимо, видимо, полагая, что русским морозам недостаточно западного внимания. Россия же в ответ лишь вежливо напоминает, что регулярные военные прогулки боевых кораблей в этих водах — занятие столь же рискованное, сколь и бессмысленное, ибо последний раз подобное усердие наблюдалось лишь во времена Второй мировой, когда проблемы у всех были куда серьёзнее.

Продолжение следует…

Как вообще такой формат новостей? Мне одному смешно или еще кого-то заинтересовало?😀

— Сергей, — сказал редактор Туронок, брезгливо разглядывая гранки с кроссвордом. — Есть тема. Бомба. Пойдете вы.

Я пожал плечами. Если Туронок называл что-то бомбой, обычно это оказывалось открытием овощебазы или юбилеем районного военкома.

— Учредительный съезд, — значительно произнес он. — Партия нового типа. Коммунисты-монархисты.

— Кто? — переспросил я. — Это диагноз?

— Это, Сергей, политический плюрализм. Собираются в ДК Первой Пятилетки. С вас триста строк. И без вашего, знаете ли, нигилизма.

В ДК пахло пыльными кулисами и вчерашним винегретом. В фойе, под монументальным панно «Ленин указывает путь к коммунизму», толпился народ. Публика была пестрая, как содержимое дамской сумочки.

Слева стояли суровые старики в орденских планках, похожие на обветренные скалы. Справа — какие-то нервные люди с бородами-лопатами, в хромовых сапогах и с нагайками. Казаки, догадался я. Или артисты ТЮЗа. В наше время грань зыбкая.

Над сценой висел кумачовый транспарант. Буквы, вырезанные из пенопласта, гласили: «За Веру, Царя и Социалистическое Отечество!». Рядом портрет Николая Второго. Император был изображен в буденовке. Художник, видимо, был концептуалистом, или просто пил.

Я нашел место в пятом ряду, между дамой в шляпке с вуалью и мужиком в тельняшке. Мужик дышал на меня портвейном «777» и дружелюбием.

— За кого топим? — спросил он. — За красных али за белых? — За дружбу народов, — уклончиво ответил я. — Это правильно, — кивнул мужик. — Главное, чтоб государь был. И чтоб цены на колбасу, как в восемьдесятом.

На сцену вышел лидер. Звали его Аполлон Виссарионович Шер. До перестройки он заведовал баней, потом торговал антиквариатом, теперь спасал Россию. Одет он был в сталинский китель с золотыми эполетами. На груди, рядом со значком «Ударник коммунистического труда», сиял Георгиевский крест.

— Товарищи! — зычно крикнул Шер. — И господа! Братья и сестры во Марксе и Христе!

Зал затих. Слышно было, как где-то в вентиляции жужжит муха.

— Доколе?! — спросил Шер. — Доколе нам будут врать, что монархия и социализм несовместимы? Чушь! Кто был первым большевиком? Петр Первый! Он у бояр бороды стриг? Стриг! Раскулачивал? Раскулачивал! А Иосиф Виссарионович? Это же чистый самодержец, только без короны. Мы исправим эту историческую ошибку!

Зал одобрительно загудел. Дама в вуали прослезилась и перекрестилась на бюст Ленина.

— Наша цель, — гремел Аполлон Виссарионович, размахивая шашкой, которая постоянно цеплялась за микрофонный шнур, — Социалистическая Империя! Каждому дворянину — паек! Каждому рабочему — титул! Мы вернем ГУЛАГ, но он будет православным! Каторжане будут петь псалмы и строить Днепрогэс!

— Дело говорит, — шепнул мне сосед в тельняшке. — Порядок нужон. А то распустились… Царя-батюшку расстреляли, а водку после одиннадцати не купишь. Где логика?

Потом начались прения. Выступал хорунжий Петров. Он требовал переименовать КГБ в «Опричный Приказ» и выдать чекистам кафтаны. За ним вышла старушка-пенсионерка, ветеран сцены. Она читала стихи собственного сочинения: «Взвейтесь кострами, синие ночи, Боже, Царя храни, нет больше мочи!»

Атмосфера накалялась. Чувствовалось величие момента и острая нехватка буфета.

В конце принимали гимн. Оркестр, состоящий из трех баянистов и одной трубы, грянул вразнобой. Половина зала запела «Интернационал», вторая половина — «Боже, Царя храни». Получилась удивительная какофония, в которой слово «Славься» рифмовалось со словом «разрушим».

Аполлон Шер стоял в позе Наполеона на Курской дуге. Глаза его горели фанатичным огнем человека, который твердо знает, как обустроить Россию, но не знает, где занять десятку до получки.

После собрания мы с соседом в тельняшке вышли на улицу. Шел мелкий ленинградский дождь, серый и безнадежный, как проза соцреализма.

— Ну что, — сказал сосед, закуривая «Беломор». — Вроде дело хорошее. Душевное. — А кто царем-то будет? — спросил я. — Романов? Или внук Зюганова? — Да какая разница, — махнул он рукой. — Лишь бы человек был хороший. И пьющий. Непьющего мы не потянем.

Мы постояли еще минуту. Мимо проехала милицейская машина с мигалкой. Из ДК выходили новые русские дворяне, пряча партийные билеты в карманы джинсов.

В этом абсурде была какая-то высшая, непостижимая гармония. В стране, где памятники сносят чаще, чем ремонтируют дороги, соединить корону с серпом было самым логичным выходом.

Я пошел в редакцию писать про рождение новой политической силы. Триста строк. Заголовок я придумал сразу: «Серп, Молот и Скипетр: Третьим будешь?».

Туронок, конечно, забракует. Скажет — слишком много иронии. А какая тут ирония? Чистая правда. Жизнь.

Этот и другие рассказы тут https://dovlatov-ai.web.app/blog/garmoniya