Посмотрел я этот видос и вот какая мысль пришла мне в голову...

Сами родственные связи не значат ровным счётом вообще ничего. Зачастую чужие когда-то люди тебе могут быть гораздо ближе родителей или братьев с сёстрами. Всё зависит от обстоятельств, в которых ваши отношения складывались. Но именно родственные связи дают лично тебе шанс организовать отношения таким образом, каким тебе это нужно.

И если с родителями, братьями и сёстрами ты не вполне волен выбирать и строить отношения, т.к. ты ещё не вполне соображаешь как это делать и какие последствия это вызовет, то с супругом/супругой и со своими же собственными детьми, ты имеешь в наличии весь спектр инструментов для создания нужных тебе отношений. А в последствии, ты способен ещё сильнее повлиять на детей своих детей, т.к. свободного времени и понимания в голове у тебя становится ещё больше.

И если так сложилось, что твои дети, как и их дети, не испытывают к тебе в твоей старости тёплых чувств и не проявляют заботы, то тут только два варианта:


1. Ты сам это и планировал.

2. Ты сам это и проебал.

Ване повезло. У него был дед. Ещё не старый, в «силах».
Жили они с бабушкой отдельно, в доме. Недалеко мелкая речка и тихая тупиковая улица. Рай для детей.
Только мало их жило. В 90-е не рожали. Голодно и непонятно. Не до них.
К деду Ваня приходил в пятницу. Мать приводила вечером, после работы, и оставляла на все выходные. Деду с внуком наиграться, матери — отдых от родительства, да и немного свободной жизни вдохнуть. Мужа у матери не было. Как и отца у Вани. Сгинул в лихолетье, где — неведомо. Только бумага осталась, что нет его больше. Дед же был рад взять на себя воспитание внука. Первый, любимый.
Так получилось, что и из роддома Ваню он забирал. По первому снегу пришёл за ним, принёс медсёстрам непривычные конфеты, тортики, а бутылку водки, да грибов маринованных, своих фирменных. Мелкие опята. Деликатес, хоть грибов этих в округе видимо-невидимо. Но тут рецепт особый, не повторить. Дочка шикала на отца: «Чего ты, зачем?» — а медсёстры рады были презенту. Сладкое, да шампанское все дарят, а тут чисто мужской подарок. За внука, со смыслом.
Принес он тогда ребёнка домой, развернул конверт и улыбался в бороду, да наглаживал по маленькому животу от радости осознания, что внука дождался. Купил карету плетёную для прогулок, кроватку собрал дочкину и даже помолодел и постройнел от важности, что дедом стал.
Только дочка переехала через время, в этом же городе, но отдельно жить стала, и видеться дед с Ваней стал по выходным. Тут уж им никто не мешал в их дружбе мужской. Бабка особо не вмешивалась, и простыми хозяйственными делами они занимались вдвоём. Была у Вани своя маленькая пила, да молоток для гвоздей.
— Деда, пойдём попилим!
— Пойдём-пойдём!
И добавлял постоянно: «Холёсенький какой!»
Они шли во двор пилить дрова для бани, или в подвал, где у деда мастерская была, сапожная. В подвале тепло, котёл урчит зимой, работает. Пахнет клеем и кожей, да великое множество гвоздиков разных размеров. Вот Ваня их и колотил в бруски, дедом заготовленные. По весне копали огород, сажали всякое, по осени собирали урожай. Была у Вани и лопатка своя маленькая, и лейка для полива. Важно вышагивал за дедом по грядкам, жуков колорадских собирал в баночку. Они тогда только появились, особо их не травили ядами, дед не любил отравы всякие. Хотел чистых продуктов для внука.
Утром вставал рано, собирал летом ягоды в чашку — клубнику, малину. Ходил к соседке за молоком цельным, творогом. Всё для Вани, чтоб рос здоровее. Он и не болел никогда.
В воскресенье Ваня с бабушкой ходили на рынок, или, как принято было, «на базар». Там непременно покупали ему игрушку, конфет с печеньем.
На трёхлетие дед принёс первый велосипед для внука. Ваня его освоил быстро и гонял на улице по дороге. Дед сидел около дома, рассказывал с гордостью соседям, какой внук смышлёный растёт. Рано пошёл, рано заговорил, вон на велосипеде научился за один день ездить. Такой холёсенький.
В воскресенье приходила мать, пили чай, общались, потом шли домой, к кошкам, детскому садику вначале и школе потом.
Дед обязательно провожал до поворота, и если обернуться, долго можно было видеть его одинокую фигуру на углу. Махал, смотрел вслед и уходил, когда внук скрывался вдалеке.
И снова ждал пятницу.
С пенсии копил на дорогие игрушки. Радовался больше внука подарку. Ремонтировал, учил кататься на большом велосипеде и гордился успехами. Летом дед часто ходил за грибами, осенью уезжал на неделю за клюквой, но Ваню с собой в лес никогда не брал. А вот на рыбалку вместе хаживали. Не за рыбой, её в той речке только для кошек, мелкая. Посидеть у воды, помолчать, в тишине побыть. Если крупнее удавалось поймать, потом варили уху, иногда кошакам окрестным отдавали.
Дожил дед и до армии внука, и до женитьбы, и до правнучки. Уже болел, с трудом дышал, мало двигался, но всё также дрожала нижняя губа от радости встречи, и также гладил по голове, уже теперь правнучку, и всё также повторял: «Холёсенький какой!»