Вскоре мы уже стояли возле двери какой-то квартиры. За дверью слышалась громкий шансон и пьяные голоса, — я понял, что мы пришли на блат-хату, где шёл кутёж. Дверь открыл парень с осоловелыми глазами и уставился на нас.
— Чё вылупился, дай пройти, — прокричал Рома, и мы ввалились в квартиру. Это была однокомнатная квартира, в которой уже давно не делался ремонт и, кажется, давно не убирались: обшарпанные, местами рваные обои на стенах, лампочки без плафонов, грязные занавески. По полу, соответственно, ходили все в уличной обуви. Я прикинул: судя по обстановке, пьянка непрерывно шла уже день третий-четвёртый.
В комнате на диване спал какой-то человек в одежде. На кухне за столом сидели двое — один усатый мужик лет сорока, в засаленной майке и с тюремными татуировками. Другой помоложе, лет тридцати, в рубашке, с круглой большой головой и совершенно тупым выражением лица. Оба курили и стряхивали пепел прямо на пол.
На столе стояли пустые стаканы и бутылка с прозрачной жидкостью. Открытая банка кильки в томатном соусе, наполовину пустая, в которой кроме самой кильки валялась пара скрюченных окурков. Так же валялся засохший кусок хлеба и ещё одна банка из-под консервов, но уже заполненная окурками, которые не помещались и вываливались из неё. Некоторые из окурков дымились, и в воздухе чувствовалось, как плавятся фильтры, создавая угарный запах. Вообще в воздухе висел дым коромыслом, пахло кислым потом людей и перегаром.. На плите сковородка с засохшими макаронами, а в мойке — гора немытой посуды. На полу по углам возвышались горы стеклянных и пластиковых бутылок. На холодильнике стоял старый магнитофон и орал блатную песню:
Он вышел родом из народа,
Как говорится, парень свой…
Усатый мужик, увидев Рому, спросил:
— Витёк, не кипиши, щас всё будет, — принялся он успокаивать усатого, — поднимите кто-нибудь Беса, он нам нужен.
Мужик с круглой головой вдруг вскочил на ноги и заорал:
— Беса? Где этот Бес? Дайте мне его!
Усатый мужик посмотрел на него:
— Иди, нахрен, буди его и приведи сюда!
— Щас сделаю, — ответил круглоголовый и побежал в комнату, откуда было слышно, как он орёт: — Бес, ё... твою мать, подъём!
Наконец усатый, увидев меня, повернулся к Роме:
— Это Артём, наш пацан, — успокоил его Рома.
— А херли он не пьёт с нами? — глядя по-прежнему на Рому, снова спросил усатый.
— А ты налей, я выпью, — сказал я, с вызовом глядя на него.
Усатый перевёл взгляд на меня, но его глаза как будто не могли сфокусироваться на моём лице. Через какое-то время он прорычал, глядя в пустоту:
— А мы и нальём, — и, подняв бутылку со стола, он налил полный гранёный стакан, — пей.
И он показал рукой на стакан, вопросительно глядя на меня.
— За нас с вами, за хер с ними, — сказал я и начал большими глотками пить. Это было отвратительное дешёвое пойло от «тети Маши». На пустой желудок я почувствовал, как меня начинает выворачивать, но усилием заставил себя остановить поднимающуюся рвоту, допил до дна, поставил пустой стакан на стол и, глядя прямо в глаза усатому, вынул из пепельницы дымящийся окурок и затянулся.
— Вот теперь видно — наш пацан, — заорал усатый, глядя куда-то сквозь меня.
В этот момент круглоголовый всё-таки поднял Беса и притащил его на кухню, его тут же окружили Лёха и Рома и, вручив ему какой-то свёрток, начали отправлять куда-то. В итоге он ушёл.
Молодой, который открывал нам дверь, завалился на место Беса. Рома вернулся на кухню и сказал усатому:
— Витёк, щас всё будет — и водка и бабы!
Витёк снова посмотрел на Рому осоловелыми глазами и заорал:
На этот раз на него никто не обратил внимания. Лёха уже разливал по стаканам себе и Роме. Они чокнулись и выпили, потом оба закурили.
После выпитого я чувствовал, как проваливаюсь в яму, и одновременно с этим у меня как будто стало что-то раскрываться внутри. Радость стала наполнять меня, но я понимал, что «проявляться» в незнакомом месте с таким контингентом нужно осторожно, поэтому взял табуретку, сел и закурил сигарету.
На кухне начался бессмысленный пьяный разговор между пьяным усатым и круглоголовым, Лёхой и Ромой, типа — «чё? — а ничё, а ты чё?» и так далее.
Через полчаса вернулся Бес с пакетами. Все обрадовались и начали оживлённо выставлять из пакетов на стол алкоголь и закуску. На столе, как на скатерти-самобранке, появились бутылки с магазинной водкой, полуторалитровые баклажки с пивом, колбаса, сыр, хлеб, консервы и пачки сигарет. Увидев еду, я ощутил, как слюни начали заполнять мой рот. Я подумал о том, что благодаря таким пьянкам я хоть иногда могу поесть.
Мы продолжили пить, закусывать и курить. Мне наливали больше, так как я был трезвее всех, и через час я уже чувствовал и вёл себя так же, как и остальные: громко говорил, смеялся и шутил грязные шутки про женщин, подпевал магнитофону и подъёбывал остальных. Большеголовый и усатый совсем спеклись, и их отвели спать в комнату — усатого положили на диван рядом с молодым, а большеголового прямо на пол.
Через час Лёха не выдержал и заговорил о главном:
— Артём, чё там насчет баб?
Я решил немного поиздеваться, и с выражением недоумения на лице громко спросил:
— О каких бабах идёт речь, я не понимаю?
— Хорош выделываться, у тебя всегда полно б...й. Думаешь, для чего тебя сюда позвали? — вмешался в разговор Рома.
— Ах вот как, уважаемые господа позволили войти в их высшее благородное общество? — прокричал я в ответ, и все загоготали.
— Да, ладно, Артём, — уже примирительно продолжил Лёха. — Ты же понимаешь, о чем мы? Давай сгоняем за бабами, — продолжил он уже совсем умоляющим голосом.
— За какими бабами? В красных трусах? — закричал я, и все расхохотались.
— Да хоть в зелёных! — закричал Рома, и все заржали ещё громче.
— Пофиг, — ответил я на это и добавил: — Наливайте и погнали. Но я ничего не обещаю.
Мы выпили по одной, закусили, подняли молодого, чтобы он закрыл дверь. Сказали, что вернёмся через час, и вышли на улицу. Я решил, что нужно идти к Ларисе.
Мы Лёхой и Ромой подошли к подъезду, где она жила, поднялись на её этаж и я позвонил в дверной звонок. Дверь открыл её сын Саша.
— Мамка дома? — спросил я его.
— Да, — Саша развернулся, заводя меня в квартиру, парни остались в подъезде.
Уже в квартире Лариса вышла мне навстречу из кухни. Судя по её лицу она тоже была слегка пьяна: её глаза блестели и на лице была довольная улыбка.
— О, привет! А я только что вернулась из гостей — у подруги бухали. Как дела?
— Лара, все хорошо. Давай собирайся, сейчас зайдем за Мариной и пойдём к пацанам.
— Это куда это? — удивлённо открыв глаза и уткнув руки в бока, громко, но с весёлой наигранностью воскликнула Лариса.
— Там в подъезде Лёха и Рома. Ты их знаешь, пойдём к их друзьям. Там море водки и пива.
В этом состоянии Лару не нужно было долго уговаривать. Мы спустились вниз и подошли к соседнему подъезду, куда зашла Лариса, а мы втроём остались внизу. Через пару минут она вышла с Мариной.
Спустя полчаса мы вернулись обратно на хату с девушками. Усатый уже проснулся и сидел на кухне с молодым. Большеголовый по-прежнему спал на полу. Видно было, что усатый и молодой заметно протрезвели. Увидев нас, они обрадовались, познакомились с девушками и тут же предложили им выпить. Водку разлили по стаканам, все дружно выпили. Я запил водку пивом — я хотел только одного: нажраться и вырубиться. Все вокруг галдели и смеялись, по-прежнему играл шансон. Разливали и пили — без тостов и пожеланий, просто и непринуждённо.
Через какое-то время Лёха увел Марину в комнату и закрыл дверь. Минут через десять они вернулись. Марина, как обычно, смеялась с широкой улыбкой. Я подумал о том, что никогда не видел её серьёзной. Лариса с усатым сидели рядом и он с довольным видом хозяина положил руку на плечо Ларисы, приобняв её. Она была не против — сидела, хлопала ресницами и улыбалась, глядя на усатого.
Вдруг всё внимание перешло на молодого. Молодой, как оказалось, был хозяином квартиры. Ему было лет восемнадцать, и он жил один, поэтому у него собирались покутить. Но выяснилось, что у него совершенно не было сексуального опыта. Все с шутками и приколами предлагали ему перестать «мять титьки» и пойти заняться сексом с Мариной. Она, естественно, была не против.
Наконец, после продолжительных уговоров, дав молодому выпить для храбрости, его с Мариной отправили в комнату, пошутив вдогонку:
— Если нужна будет помощь, ты кричи.
Через полчаса они вернулись. Все накинулись с вопросами: «Ну что, ну как?». Молодой глупо улыбался, а Марина воскликнула, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Наливай давай, — и рассмеялась.
Усатый положил руку на плечо молодого и прокричал:
— Молодец, моя школа, — и все расхохотались.
Вскоре вернулся большеголовый, а в комнату ушли усатый и Лариса. Мы продолжали пить, хохотать и громко разговаривать. Я пил водку и запивал пивом, непрерывно курил и с какого-то момента перестал понимать ход времени. Помню только, что в окне посветлело, и я чувствовал только одно безудержное веселье, — хотелось, кричать, петь песни, громко смеяться и танцевать. Мое состояние разделяли и остальные, мы врубили музыку на всю громкость и плясали посреди комнаты, кричали и хором подпевали словам песни. Как в тумане я помню безумные и радостные глаза Лёхи и Ромы, тупое возбуждённое лицо с вытаращенными глазами большеголового, бессмысленное лицо молодого и смеющийся огромный рот Марины. И в сигаретном дыму, как в тумане — сидящую на коленях усатого Ларису, что-то говорящую ему на ухо…
Отрывок из романа Псы улиц. Автор Андрей Бодхи
