На Украине разразился очередной лингвистический скандал: в рекламе кошачьего корма употребили имперское великорусское "мяу".
В то время как малороссийские котики должны говорить "няв", заявил один из местных журналистов.
"Мало того, что я кiт, так теперь я ещё и нявкать должен", - прокомментировал ситуацию наш корреспондент Василий.
А с точки зрения лингвистики звуки [м] и [н] у нас действительно иногда меняются местами, например, Никола (Николай) и Микола (Микула), навка и мавка. Во всяком случае, что касается начальной позиции в слове и регистра разговорной лексики, тут нет ничего необычного. Правда, границы не проходят между языками, как правило, все варианты существуют одновременно (и в других славянских языках тоже, например, в словенском есть и "navje", и "mavje").
Но вот мяукают все славянские котики на букву "м". При этом в русском языке есть слово "нявгать", которое означает "мяукать", но это финно-угорское заимствование из карельского (как раз финно-угорские котики могут мяукать на букву "н", например, эстонское "näu" существует наравне с "mäu" и "mjäu").
Когда-то в русском языке существовал глагол "клякать", который означал "вставать на колени". Например, выражение "работою склячени", встречающееся в памятниках XVI века, означает "рабством униженные, поставленные на колени".
В балтских языках родственные глаголы означают "плестись, ковылять" (латышск. "klencêt", литовск. "klékti"). Родственники вне балто-славянского ареала не обнаруживаются.
Зато сегодня у нас есть одно слово, которое развивалось самостоятельно в русском языке - "кляча", а есть пришедшее из польского, где сохраняются носовые звуки - "клянчить" (в русском таких носовых звуков нет, поэтому вместо них мы получаем [н]). Клянчить - это как раз умолять о чём-то на коленях, по крайней мере исходно семантика именно такая.
Слова "бег, бежать" происходят от праиндоевропейского корня *bʰegʷ с семантикой бега или любого быстрого движения.
Наверное, самый его любопытный родственник живёт в греческом языке. Дело в том, что регулярные фонетические соответствия между нашими языками в этом корне сложились так, что не осталось ни одного общего звука: греческий родственник - это слово φόβος ("страх").
Дело в том, что все праиндоевропейские корни имели чередование e\o, то есть *bʰegʷ существовал и в форме *bʰogʷ (как правило, первый вариант давал глаголы, а второй - существительные, но потом всё равно из глаголов могли получаться дальше существительные, а из существительных - глаголы, так что это не строгий фактор).
И вот теперь согласные звуки. Из *bʰ у нас получался всегда звук [б], а у греков - [f] (сначала оглушалось до [pʰ], потом смазывалось до [f]).
Например, *bʰréh₂tēr, который стал у нас "братом", а у греков он φρᾱ́τηρ. Или *bʰéreti, который стал у нас глаголом "брать, беру", а у греков дал φέρω ("несу").
А звук *gʷ у нас превращался в [г] (и дальше мог палатализоваться в [ж]), а у греков - в [b].
Например, *gʷih₃wós стал у нас словом "живой", а у греков - βῐ́ος.
Так что "фобия" ("страх") - это то, что заставляет "убегать", и слова эти родственны (или даже можно сказать, что "фобия" - это дословно "бегство" или "избегание").
Что в Венеции почту и продукты до сих пор доставляют по воде. Курьеры используют маленькие лодки с моторами — и да, у них даже бывают водные пробки. А тут пробок нет.
Сразу скажу, кино я не смотрел, но наслышан. И это даже лучше, погрузился в книгу полностью и прочувствовал на сколько возможно всю эту мафию.
История про эмигрантов в америке, а точнее итальянцев, а если ещё — сицилийцев. В книги сицилийцем быть круто, это всегда подчёркивается.
С другой стороны вот это обеление бандитов и превознесение мафии, как мне кажется не следовало бы. Хотя даже в книге, все они кончают одинаково. Но вот ощущения их бессмертности, их могущества на продолжении всей книги прослеживается явно.
Автор Марио Пьюзо явно в "теме". (Привычное для нас имя Мария, здесь оканчивается на "о". Получается мужское имя - Марио, женское Мария. Ну это я так, любопытно просто)
Так вот, почему мафия эта появилась, каковы же истоки? Об этом я тоже прочёл, но уже во второй книге. "Сицилиец" рассказ про умного парня, который любил книги, ему пришлось совершить преступление и бежать в горы, сколотить банду и быть Робин Гудом.
И вообще Сицилия это остров, где местное население угнетают за всю историю разные завоеватели, правители и прочие господы. И куда идти-податься бедному крестьянину? Конечно в мафию, к ним обращаются и за помощью и за правдой.
Только эта мафия выродилась, и стала помогать богачам и защищать их интересы. Вот так и появился сицилиец. И так же быстро исчез, а народ как был в положении "нижеплинтуса" так и остался.
В итоге почему Крестный Отец? Италия страна религиозная, ведь у них Папа Римский, а в америке же тех времен, крестный это примерно тоже что и папа римский в Риме.
Живут они диаспорами. Помогают друг другу в своих грязных делишках. Есть свой кодекс чести, не терпят отказов и бескомпромиссны, если дело касается мести.
Ну и убийств очень много, книга же про мафию. Кино я думаю не менее кровавое.
Не скажу, что кино обязательно посмотрю. С детьми такое не откроешь, одному стало быть как-то неоч.
Светящийся квадрат проверяет веру в человечество. Спойлер: тест провален.
Представьте себе светящийся квадрат на площади. Ступил внутрь него – и ты обязуешься помогать ближнему. Красиво, правда? Рубен Эстлунд в своем лауреатском «Квадрате» берет эту утопическую идею (почти Малевич, только с социальной ответственностью вместо супрематизма) и устраивает ей жестокий, но невероятно остроумный стресс-тест. Результат? Под глянцевой оболочкой либерального гуманизма и музейного лоска бурлит все то же человеческое – страх, агрессия и иерархия. Внутри квадрата оказалось не сильно уютнее, чем снаружи.
Кадр из фильма «Квадрат» (2017)
Сюжет: падение куратора, или как разбить хрустальную вазу политкорректности
Наш герой – Кристиан: куратор, харизматичный повелитель стокгольмского музея X-Royal. Он с упоением готовит выставку «The Square» – про «квадрат — святилище доверия и заботы», внутри которого все имеют равные права и обязанности». Идея прекрасна. Жизнь, как водится, вносит коррективы:
На глазах у Кристиана ловкие карманники гуманизируют его кошелек и дорогую зажигалку (наследственную!). Ирония? Она только начинается.
Вместо вызова полиции, наш поборник общественного договора пускается в сомнительную самодеятельность: рассылает угрозы по подъездам «подозреваемых». Социальный контракт? Скорее, личная месть под покровом ночи.
Апофеоз абсурда: чтобы «раскрутить» выставку о доверии, Кристиан одобряет провокационный ролик. Сюжет? Взрыв бездомной девочки (разумеется, понарошку!). Шок – это ведь и есть валюта внимания в наше время?
Финал закономерен: репутация в клочьях, самообладание – тоже. А кульминацией становится благотворительный ужин, где перформанс с человеком-обезьяной (блестящий Терри Нотари!) срывает последние маски вежливости с «цивилизованной» публики. Священный квадрат трещит по швам, а вместе с ним – и иллюзии героя.
Кадр из фильма «Квадрат» (2017)
Откуда растут ноги у «Квадрата»?
Самое пикантное: светящийся квадрат – не выдумка! В 2014 году сам Эстлунд с продюсером Калле Боманом нанесли его на площадь шведского Вэрнаму как «убежище взаимной заботы». И знаете что? Идея прижилась! Там теперь и акции против насилия, и свадьбы, и концерты. С 2024 года один из квадратов даже путешествует за пределы Скандинавии (его гостеприимно принял Музей кино в Турине). Эстлунд же взял реальный арт-объект и превратил его в зеркало для общества.
Кадр из фильма «Квадрат» (2017)
Кто есть кто: реальные прототипы фильма
Эстлунд – мастер сплавлять реальность и вымысел. Многие сцены – острая сатира, но с очень узнаваемыми корнями:
Светящийся квадрат: основан на реальной инсталляции Эстлунда и Бомана (см. выше).
Художник-«обезьяна» Олег: прямая отсылка к русскому акционисту Олегу Кулику, прославившемуся (и осужденному) за перформанс «Interpol-96» в Стокгольме, где он, в образе собаки, укусил одного из посетителей. Эстлунд доводит эту идею до гротеска на гала-ужине.
Уборщик vs. арт-объект: трагикомичный эпизод, где клинер «пылесосит» гравийную инсталляцию – это собирательный образ реальных арт-ЧП. Вспомните уборщицу, смывшую патину с работы Мартина Киппенбергера в Дортмунде (ущерб €800 тыс.!), или клинеров, выбросивших инсталляцию из пустых бутылок в Больцано. Уборщики – невольные, но строгие критики концептуального искусства!
Претенциозный куратор: образ Кристиана – собирательный, слепленный из впечатлений Эстлунда от интервью с реальными директорами скандинавских музеев, такими как Даниэль Бирнбаум (Moderna Museet). Узнаваемый типаж: звезда арт-мира, балансирующая между высокими идеями и суровой прозой спонсорства.
Кадр из фильма «Квадрат» (2017)
О чем на самом деле «Квадрат»? Разбираем символы
«Квадрат» как ловушка для идеалистов: четкие границы – это не только утопия социального контракта, но и клетка для тех, кто в нее поверил. Малевич предлагал наполнять пустую форму смыслом зрителю. Эстлунд ставит эксперимент: а готово ли общество наполнить ее действительно взаимопомощью? Ответ, увы, предсказуем.
Привилегия под микроскопом: Кристиан – ходячий символ лицемерия элит. Он виртуозно говорит о солидарности, пока дело не касается его личного комфорта или статуса. Его падение – это крах удобного, декларативного гуманизма.
Доверие? Не слышали! Фильм методично проверяет общество на прочность. Квадрат предлагает помощь. Толпа равнодушно проходит мимо криков женщины (специально подстроенной «наживки»). Апофеоз – гала-ужин: при реальной (пусть и имитированной) угрозе «обезьяны» коллективность испаряется, оставляя лишь парализованных индивидов. Цивилизация – тончайшая пленка.
Шоковая терапия для кликбейта: вирусный ролик с девочкой – не просто скандал. Это беспощадная сатира на индустрию внимания. Музеи, жаждущие хайпа, готовы продавать что угодно, даже смоделированную жестокость, под соусом «провокации». Ирония в том, что сам фильм использует провокацию для критики... провокации. Гениально замкнутый круг.
Кадр из фильма «Квадрат» (2017)
Кураторские будни: правда и киновымысел
А теперь заглянем за кулисы музея X-Royal – туда, где Эстлунд мастерски балансирует между документальной правдой и едкой сатирой на арт-институции. Его Кристиан – не просто куратор, а настоящая «звезда» с портретами в Artforum. Но так ли гладок его путь на экране, как в реальной жизни музейного куратора?
Возьмем, к примеру, историю со скандальным промо-роликом. В фильме Кристиан, пойманный в сети маркетинговой паники, единолично дает добро на взрывоопасный клип с бездомной девочкой. Реальность же куда прозаичнее (и бюрократичнее): в крупных музеях подобные решения проходят через целые комитеты и попечительские советы, где каждый спонсор считает своим долгом вставить слово. Эстлунд сознательно преувеличивает власть героя. Зачем? Чтобы подчеркнуть ту самую персональную ответственность, которая размазывается в коллективных обсуждениях. Кристиан не может спрятаться за «мы решили» – весь груз выбора и его катастрофических последствий лежит только на нем.
Перформанс с «обезьяной» Олегом – еще один пункт расхождения. Фильм создает впечатление полной импровизации и бесконтрольности: дикий «примат» ворвался на ужин без страховки и договоров. В реальных музеях безопасность (особенно на таких мероприятиях) – священная корова. Контракты, страховки, техники безопасности – бумаг хватит на целую инсталляцию. Эстлунд же сознательно сдвигает границы допустимого. Он жертвует реализмом ради куда более важной цели – заставить зрителя физически ощутить тот самый дискомфорт, страх и полную потерю контроля, которые испытывают персонажи. Нам должно быть не по себе – и это работает.
Но что показано достоверно?
Вечный флирт со спонсорами и их капризами.
Гонка за медийным шумом любой ценой.
Муки перевода высокого искусствоведческого жаргона на язык журналистов. Эстлунд знает кухню!
Режиссер не ставил цель снять учебник по музейному менеджменту. Его «Кураторские будни» – это сатирическая линза, через которую он увеличивает противоречия, лицемерие и абсурд, присущие системе. Он берет реальные механизмы, доводит их до гротеска и заставляет нас смеяться – и краснеть – от узнавания.
Кадр из фильма «Квадрат» (2017)
Чем восхищаются критики:
Беспощадная сатира: по арт-тусовке, политкорректности, лицемерию элит и кликбейтной культуре – попадание в яблочко.
«Искусство неловкости»: фишка Эстлунда! Длинные, неудобные планы, из которых не сбежать. Зритель вынужден проживать стыд и абсурд вместе с героями.
Богатый узор: сценарий – как калейдоскоп. Каждая сюжетная линия (семья Кристиана, его роман, соцсети, уличные сцены) по-своему обыгрывает тему доверия и его отсутствия.
С чем спорят:
Мозаика или каша? Повествование – цепь ярких, но порой слабо связанных виньеток. Некоторым критикам это кажется расфокусом, потерей драматургической цельности.
Мораль с гулькин нос? Финал, где герой буквально проговаривает идеи фильма, кажется части критиков излишне прямолинейным, почти морализаторским. Не оставили зрителю работы «додумать». (Хотя, возможно, после всего увиденного, нам нужно было это услышать?).
Кадр из фильма «Квадрат» (2017)
А знаете ли вы, что...? Любопытные детали
Обезьяний труд: Терри Нотари, сыгравший Олега, – настоящий мастер движений приматов! Он репетировал их для «Аватара» и «Планеты обезьян». Сцену ужина снимали 30 дублей – и все без каскадеров, в чистом перформансе.
Королевская ирония: королевский дворец в Стокгольме разрешил снять только фасад. Интерьеры для гала-ужина воссоздавали... в Гётеборге. Тонкий намек Эстлунда на условность власти и «королевского» статуса искусства?
Лавры: фильм триумфально взял «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах и шесть Европейских кинопремий. А на «Оскаре-2018» хоть и не победил, но дошел до шорт-листа в категории «Лучший иностранный фильм».
Резюмируем: ваш личный квадрат
«Квадрат» Рубена Эстлунда – редкий случай, когда острая, временами до слез смешная арт-комедия превращается в мощное социальное зеркало. Он не просто показывает нам абсурд арт-мира или лицемерие гуманистов. Он ставит каждого зрителя перед неудобным вопросом: а насколько ваши красивые слова о помощи, равенстве и доверии соответствуют вашим поступкам, когда рядом нет светящегося квадрата и камеры смартфона, фиксирующей ваш благородный порыв? Это кино – провокация к честному разговору. Прежде всего, с самим собой.
Кадр из фильма «Квадрат» (2017)
Титры
Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично».
Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды. Также можете заглянуть в мой личный телеграм-канал «(Не)критичная Ника»: в нем меньше теории и истории искусства, но больше лайфстайла, личных заметок на полях и мыслей о самом насущном.
Современный мужчина, часто встречающийся в интернете, представляет собой уникальное культурное явление. Он одновременно презирает «накачанные губы» и предпочитает их в опросах*; он утверждает, что «любит натуральность», но не узнает натуральность без профессионального макияжа, косметологических процедур и трёх слоёв фильтров; он требует естественной женской красоты, но сам едва способен отличить BB-крем от бетонной шпаклёвки. Но это не двуличие. Это нежная, почти трогательная слепота, гибель живой души, сформированная годами неправильного воспитания и верой в порно как в документалистику.
С раннего детства мальчику объясняют важную истину: любые эмоции, кроме злости и самоуверенности, — строго запрещены. Если ему грустно, его убеждают, что это «пустяки». Если страшно — что он должен быть сильным. Если больно — то "мужики терпят". Прекрасная система воспитания, превращающая живого человека в психологически деревянный объект, который умеет делать только три вещи: избегать самокритики, стыдиться собственной уязвимости и защищаться от всех чувств с помощью нападения.
Особенно удобно нападать на женщину: она, в отличие от внутреннего страха, не исчезнет, не растворится и не ударит в ответ.
Когда такой мужчина вырастает, ему достается ещё один подарок — визуальное образование, полученное преимущественно через порноиндустрию. Именно там он учится, как должна выглядеть "естественная" женщина: губы — объёмные, кожа — ровная, глаза — блестящие, тело — без единого изъяна.
А поскольку порно он воспринимает не как индустрию с освещением, монтажом, хирургиeй и косметологами, а как естественную среду обитания женщин, у него формируется чёткая картина мира: настоящая женщина всегда выглядит как готовый глянцевый продукт. Если же реальная женщина выглядит как реальная женщина, её можно смело унизить — в образовательных целях, разумеется.
*Отсюда и парадокс с губами. Мужчине показывают три варианта, он выбирает самый подчёркнутый и усиленный, но тут же категорично заявляет, что накачанные губы — это ужасно. Но это не противоречие. Это пример высшего когнитивного искусства, когда человек реагирует на стимул, не признавая его природы. Ему нравится гель, но не нравится идея геля. Нравится работа косметолога, но не нравится мысль, что женщина сделала что-то для себя, а не для его одобрения. Он хочет видеть эффект, но не хочет признавать усилие. Подобная логика позволяет сохранять внутреннее ощущение контроля над женской внешностью, не обладая при этом ни пониманием, ни компетенцией, ни ответственностью.
Надо признать, что интернет-комментарии дают этим мужчинам великолепную площадку для самореализации. Ведь так удобно компенсировать собственную неуверенность, сидя за экраном и объясняя женщине, что у неё «слишком большие губы», «слишком маленькие губы», «слишком натуральные губы», «слишком ненатуральные губы».
Унижение здесь выступает как терапия, только бесплатная и с нулевым эффектом.
Когда мужчина пишет, что женщина «испортилa себя», он на самом деле пытается не заметить, что в нём самом ещё с первого класса сидит непринятый маленький мальчик, который очень боится показаться слабым, но не знает, как быть другим.
Объективация здесь выполняет важную функцию: женщина перестает быть человеком, а становится объектом оценки.
Это удобная позиция. Объект не чувствует, объект не отвечает, объект можно критиковать без риска. Мужчина получает иллюзию власти и одновременно избегает необходимости увидеть собственное отражение. Ведь если начать воспринимать женщину как человека, придётся столкнуться и с собственной ответственностью, и с собственной виной, и с собственной эмоциональной неграмотностью — задачами, которые он решать не обучен.
Таким образом, то, что кажется бессмысленной агрессией, нелогичными предпочтениями и откровенной слепотой, на самом деле является сложной смесью культурных установок, инфантильного развития, визуальной некомпетентности и глубокой внутренней неуверенности.
Это не просто результат порнокультуры и плохих примеров -- это итог образования, где мальчика учили всему, кроме думания, и истинного этического воспитания, он — своего рода продукт духовной гибели своих предков, ведь ему сообщили, что чувствовать — значит проигрывать. Такие мужчины не могут видеть очевидное не потому, что им не хватает интеллекта, а потому, что им с детства не дали права на честное восприятие ни себя, ни других, ни самого мира.
