Продолжаю в своём рассказе двигаться на восток, и на этот раз речь пойдёт об одной из самых известных романтических пар в средневосточной, особенно персидской, поэзии и прозе – о шахиншахе Хосрове II Парвизе и его жене Ширин. Но такая ли это красивая любовная история, как принято считать, или там «всё не так однозначно»?) Вот сегодня и разберемся. И ещё покажу пару пикантных изображений тем, кто дочитает до соответствующих разделов)) А пока, как обычно, немного истории. Эту часть читать не обязательно, но познавательно.
Есть мнение, что история Хосрова и Ширин началась ещё в правление его отца – Ормизда IV (579-590), о чьей печальной судьбе я просто не могу не поведать, поскольку она сильно повлияла и на судьбу Хосрова Парвиза.
Ормизд был сыном того самого знаменитого Хосрова I Ануширвана (531-579), о котором я уже в прошлый раз много рассказывала (например, тут: История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 9. «Сказание об Ануширване» и «Шахнаме») и дочери ябгу Тюркского каганата Истеми, которую по некоторым сведениям звали Тукум (или же Какам, или Факим, о самом этом брачном союзе и его значении я рассказывала мельком тут: История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 8. «Империи шёлка»). Брак этот должен был скрепить союз между двумя сильными государствами, но мало того, что с этим ничего не выгорело, так и тюркскую царевну, похоже, не любили в Эраншахре, что не могло не сказаться и на отношении к её сыну как знати, так и подданных.
«...Сын тюрка не должен царить нипочём, Никто его видеть не хочет царём! Отродье хаканово, семя в нём зла, И видом — как та, что его родила...»
(Цитата из "Шахнаме").
Недовольные аристократы, которые тянут одеяла на себя – давняя проблема Сасанидского Ирана, и, возможно, именно тот фактор, что его в итоге погубил. И с проблемой этой разные шахиншахи боролись по-разному. Так Кавад I, дед Ормизда, грязно использовал Маздакитское движение, чтобы решить часть своих проблем, а потом сам же и слил Маздака вместе с самыми упорными последователями, Хосров Ануширван мог пугать новым возвращением маздакитов, если детишки знать и народ не будут вести себя хорошо («Хотите как в 490-е?!»), а вот Ормизд, поскольку отец его правил успешно и почти неприлично долго, пугать призраком ком…маздакизма уже не мог. В итоге ему пришлось прибегать к старому проверенному методу – террору. И метод этот чреват тем, что одна ошибка, и ты ошибся. Особенно, когда ты в это время ведешь войну на два фронта, а именно это Ормизд и делал.
(Так выглядели империя Сасанидов и государства её соседей в конце правления Ормизда IV)
В это время продолжалась очередная Ирано-византийская война (579-591), в которой с византийской стороны отличился будущий император Маврикий (об этом тут: История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 15. «Ираклий» и «Хроники длинноволосых королей»). Война была очень продолжительной и завершилась успехом для Византии (хотя Йемен отошёл-таки к Сасанидам), причем дело было не только в военном гении Маврикия, но и в том, что византийцы подстрекали к войнам и восстаниям всех соседей Сасанидов, до которых могли достучаться.
Примечательно тут то, что примерно в этот период нарушился баланс на Ближнем Востоке, т.к. и Византия, и Сасаниды утратили своих арабских вассалов: Юстин II устроил неудачную заказуху в отношении Гассанидского царя аль-Мундира, после чего тот закономерно послал таких союзников на то, что арабы называют зебб; царь же Лахмидов ан-Нуман III в 602-м году был казнён Хосровом, а его царство уничтожено, о чём я в другом посте ещё подробнее расскажу. Позже это ещё сыграло свою роль для обеих империй.
Арабы, хазары и грузины были в числе тех, кого византийцы смогли натравить на персов, но особых проблем не доставили, чего не скажешь о тюрках, к коим ромеи подмазывались уже давно. Не помогло даже родство Ормизда с Кара-Чурин-Тюрком (576-599), который, будучи не только 9-м и последним правителем единого Тюркского каганата, но и сыном Истеми-кагана, приходился Ормизду дядькой. Но родственные отношения порой на политику не влияют, вот и тут в условиях кризиса каган особо не сомневался, прежде чем отправил своего сына, Савэ-шаха, с огромным войском в Иран. И неизвестно, чем бы всё кончилось, если б не генерал по имени Бахрам Чубин, который не только одолел тюрков, но и привёз Савэ-шаха в Ктесифон извиняться и просить у кузена мира, который тот не замедлил заключить.
(Изображение поединка Бахрама Чубина с Савэ из книги "Шахнаме" 1560-го года)
И вот ежу было понятно, что не надо с такими как Бахрам ссориться…Ежу понятно, а Ормизду было не понятно. Чем же так он обидел своего генерала, не вполне ясно (на этот счёт были разные версии), но этого хватило, чтобы Бахрам Чубин успешно поднял восстание. Из-за этого окружение шахиншаха устроило заговор и свергло Ормизда, ослепив и бросив его в темницу, где он вскоре и умер, а шахом сделали Хосрова, который из-за ссоры с отцом в результате интриг Бахрама же на тот момент находился в Адурбадагане (ныне провинция Восточный Азербайджан в Иране).
Но такое положение вещей длилось недолго, и вскоре на трон уселся сам Бахрам Чубин. Причём всё, что сумел сделать в этой ситуации законный правитель в лице Хосрова – это бежать подальше аки Симба из известного всем мульта, причем не куда-нибудь, а к давним врагам, где его, как ни странно, очень тепло принял тогда уже император Маврикий. Настолько тепло, что усыновил и нашёл ему жену – Марию (есть даже неподтвержденная версия, что то была дочь самого Маврикия), а потом ещё дал войско, с которым Хосров и вернул себе власть, выгнав Бахрама к тюркам, где тот в 592-м году, всего примерно год спустя после потери власти, был убит подосланным казачком.
А у Хосрова Парвиза (592-623) после этого всё стало хорошо. На какое-то время. В благодарность за помощь он заключил мир с Византией и счастливо жил со своей женой (или жёнами), вплоть до 602-го года, когда узурпатор Фока сверг Маврикия и убил его со всей семьей и многими приближенными. Интересно тут, что в дружбу с христианами начали играть ещё предшественники Хосрова II, особенно Хосров Ануширван, который охотно привечал у себя несториан, чтобы подгадить византийцам, но при этом сам мог начать их кошмарить. Именно в Сасанидской империи зародилась Церковь Востока, от которой когда-то отделилась существующая и поныне Ассирийская церковь Востока. Но Хосров в этих непростых отношениях с христианами зашёл дальше остальных – две из трёх известных его жён были христианками, сам шахиншах стал активно вмешиваться в дела христианской церкви своей страны и добавил свои скальные рельефы в Так-е Бостан с явным влиянием христианских канонов.
(Прямее фотки, чтобы показать ангелов, обрамляющих изображение Хосрова Парвиза на коне Шебдизе, в Так-е Бостан, я не нашла)
Кстати, строительство, искусство и наука при нём тоже развивались и процветали. Похоже, именно в годы его правления был реконструирован древний храм Ардвисуры Анахиты в Кангаваре (надписи указывают на реконструкцию именно на рубеже VI-VII веков). При его дворе жили и творили одни из самых знаменитых поэтов и музыкантов его времени – знаменитые музыканты Барбад Мервези (ум. 628), Бамшад (ум. 634) и арфистка Нагиса, какое-то время переводчиком и секретарем служил не менее знаменитый поэт Ади ибн Зайд (ум. в 600-х), о котором я в следующей заметке расскажу подробнее, вероятно, во времена Хосрова Парвиза мог жить и работать в Гондишапуре родоначальник знаменитой династии медиков Бухтишу I. И всё это на фоне настоящей восточной роскоши его дворца, точнее дворцов, потому что в его времена были построены как минимум Касри-Ширин, названный так в честь его любимой жены, и расположенный неподалеку Хош-Кури. Руины их можно увидеть до сих пор.
Но всё это великолепие было получено дорогой ценой – Хосров выгребал всё что только можно у всех слоёв населения, и своего, и на захваченных во время войн территориях. Сбор налогов не прекращался даже во время наводнения 628-го года в Месопотамии. Даже сейчас драхмы того периода встречаются чаще всего, средневековые авторы сообщали, что в 603-м году была произведена перечеканка монет, и в казне после всех выплат оказалось 3296 тонн серебряной монеты в 200000 кошелях. Через семнадцать лет, в 30-м году правления, казна насчитывала сумму, большую ровно вдвое – 400000 кошелей, 1 млрд 600 млн драхм.
Неуверенный в завтрашнем дне Хосров при этом якобы не только тратил огромные суммы на двор и представительства, но и схроны ухитрялся делать. С учётом длительности его правления и очередной войны с Византией к 628-му году народ окончательно озверел от такого положения вещей. Когда началась критика со стороны вельмож, Хосров не придумал ничего лучше, кроме как устроить репрессии. Да ещё вдобавок начались гонения даже на христиан.
(Золотая монета, отчеканенная в 611-м году)
Терпеть больше не было сил ни у кого, и чтобы прекратить этот беспредел и спасти то и тех, что ещё можно было, знать организовала заговор, который возглавил старший сын Хосрова, от Марии – Шируйе, у которого был свой интерес – Хосров вроде как собирался передать трон не ему, а Марданшаху, сыну от Ширин. В итоге к заговору присоединились и простые жители столицы, а Хосрова будто бы даже оказалось некому защищать, и его без особых проблем заперли в замке одного из марзпанов, а вскоре после и вовсе убили. Новым шахом под именем Кавада III всего на несколько месяцев стал Шируйе, ухитрившийся даже за этот срок понаделать много нехорошего, включая убийство сыновей Ширин.
(Империя Сасанидов в конце правления Хосрова Парвиза. И да, государство Лахмидов уже ликвидировано, а Мухаммад уже вёл свою проповедническую деятельность вовсю)
В общем, правление Хосрова II стало последним ярким периодом в истории Сасанидского Эраншахра, перед тем как тот вновь оказался во власти смут, приводивших к трону и уносивших с него не только детей и внуков Хосрова, но и случайных людей, а всего спустя 23 года после смерти и знаменитого шахиншаха, и его наследника государство Сасанидов прекратило своё существование. О жизни Хосрова Парвиза и о том, как он и его страна докатились до жизни такой, повествуется не только в знаменитой поэме Фирдоуси «Шахнаме», но и в сегодняшней, не менее известной, поэме
«Хосров и Ширин» Низами Гянджеви
Время действия: VI-VII века, ок. 570-628гг.
Место действия: государство Сасанидов (современные Ирак, Иран), Кавказская Албания/Армения (территории нынешнего Азербайджана и, возможно, Армении) и Византия (современная Турция).
Интересное из истории создания:
О самом Низами Гянджеви я подробно уже рассказывала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 82. «Семь красавиц» и «Шахнаме»), так что сегодня только о поэме. Как и «Семь Красавиц», «Хосров и Ширин» (перс. خسرو و شیرین) входит в сборник «Пять поэм» («Хамсе»), причем это вторая поэма сборника, написанная в период с 1175/76 по 1191-й годы. Написана она, как и другие поэмы Низами, на персидском языке и состоит примерно из 6500 двустиший-маснави. По тогдашнему обычаю в ней содержатся не только религиозные восхваления, но и в адрес сельджукского султана Тогрула III ибн Арслана (1176–1194) и его вассала Джафара Мохаммада Джахан-Пехлева (1175–1186), правителя государства Ильдегизидов, второй столицей которого была Гянджа, родной город поэта.
(Остатки крепости в Гяндже)
Кстати, по этому поводу я хочу добавить ещё одну интересную вещь. Реальная Ширин, похоже, была арамейкой, но откуда-то пошла традиция приписывать ей армянское происхождение. Армянкой назвал её и Низами, но при этом, если судить по географическим названиям, упомянутым в тексте, все или почти все владения тётки Ширин (а затем и её самой) лежали на территории нынешнего Азербайджана, где тогда располагалась находящаяся в зависимости от Эраншахра Кавказская Албания, и в тот период как раз шли процессы, которые на недолгий срок, по сути, вернули ей самостоятельность: управлявшаяся с V века марзпанами страна оказалась передана в управление Михранидам, и в 628-м году правнук основателя династии, Вараз-Григор (628-636), стал управлять Кавказской Албанией (Алуанком) фактически самостоятельно. Столицей их стал Партав, другое название которого Барда. Другой город с похожим названием – Берд в Армении, но очень вряд ли, что имелся в виду в тексте он, тем более что этот город впервые упоминается в Х веке.
Ну и самое интересное – в заключительной части поэмы упоминается Афак, любимая жена Низами, умершая примерно в 1178-1180-м году, по некоторым сведениям, незадолго до фактического завершения им данного произведения. И, пожалуй, это самое романтичное место во всей поэме, особенно, если знать историю любви этой пары: Афак была рабыней, подаренной Низами правителем Дербента Дара Музаффарр ад-Дином примерно в 1170 году. Но вместо того, чтоб держать её при себе в качестве наложницы, как многие в те времена и делали, поэт освободил её и сделал законной супругой. Союз их, похоже, продлился не очень долго, но был счастливым, и в нём родился сын Низами Мухаммад. И я просто не могу не процитировать те самые строки:
«…Вняв сказу этому, пролей потоки слез,
Омой мою Ширин водой из горьких роз.
Она весенним днем, подобно розе милой,
Склонилась над своей безвременной могилой.
Кыпчакский мой кумир! Мой нежный хрупкий злак!
Погибла, как Ширин, и ты, моя Афак.
Прекрасен лик и стан, и разум твой был ярок!
Дербентом правящий тебя мне дал в подарок.
Ее фата была как воинский доспех,
А рукава узки. К ней не проник бы грех.
Всем недоступная и всех прекрасных строже —
Она стелила мне супружеское ложе…».
Низами хорошо выписывал трагедию Хосрова и Ширин, но на слёзки меня стало пробивать именно от этих строк.
О чём:
История начинается прямо с рождения и малолетства Хосрова, повествуя о том, какой он был хорошенький мальчик, и как все ему в попу дули в нём души не чаяли. Не удивительно, что, став подростком, юный Хосров имел всё, что только мог пожелать юноша его возраста и положения, и, когда вот я об этом начале задумалась, дальнейшая история заиграла для меня новыми красками. Хоть после одной шумной пьянки-гулянки строгий отец принца, Ормизд, и наказал по полной даже не сынка, а тех, кто с ним был, Хосров повинился, но выводы, похоже, сделал не совсем те, что нужно. Надо было понять, что весь мир не обязан исполнять его хотелки, а он почему-то решил, что папа у него очень суровый, и не надо его лишний раз злить.
А тут ещё некий Шапур, видно, желая выслужиться перед будущим шахиншахом, взял да расписал ему облик раскрасавицы Ширин, да так мастерски, что парень лишился спокойного сна от своих юношеских грёз и желаний. Вот тут-то Шапур и взялся за дело по-настоящему, пообещал принцу, что всё будет, и отправился на Южный Кавказ, чтобы своими психологическими трюками влюбить в Хосрова Ширин заочно. И этому грёбаному Кашпировскому это удалось! Да ещё как! Внушил бедной девушке любовь на всю жизнь, да ещё подбил её на побег из родного дома, чем причинил немалые душевные страдания её тётушке Михин-бану.
И самое дурацкое, что в Ктесифоне Ширин Хосрова не застала, потому что он, вероятно, уже поссорился с отцом из-за подкинутых Бахрамом Чубином монет с именем самого Хосрова, чем вызвал подозрения в нелояльности у Ормизда, и счёл за лучшее на время уехать подальше. И вот первая встреча случилась вопреки всем планам, когда Хосров покидал столицу, а Ширин туда ехала и остановилась совсем ненадолго, чтобы помыться у источника…
Отрывки:
Вот так причины начала конфликта между Ормиздом и Бахрамом Чубином изложил Фирдоуси:
«…[Хормозд узнает
о нечестности Бахрама Чубине
и заключает союз с хаканом]
Верховный дабир повелителю шлет
Посланье: «Будь счастлив, владыка владык!
Мол, радуйся вечно, владыка владык!
Будь вечно пред взором венец твой и лик!
Знай, два одеянья йеменских извлек
Бахрам, всю в жемчужинах пару сапог,
Да пару серег, что носил Сиавуш,
Нам мудрость в наследье оставивший муж,
Извлек, и не диво, что взял их себе,
Труда ведь немало затратил в борьбе...
Вступает в беседу с Шахаком-гонцом
Владыка: скажи, мол, что знаешь о том...
Шахак ему тот же рассказ повторил,
И гнев властелина тогда охватил.
Промолвил он: «Сбился с пути Чубине,
У ж голову видит свою на луне!
Одно, что правителя чинских мужей
Ударил — в согласье с природой своей.
Второе, что серьги себе он избрал.
Зачем же, ужели владыкою стал?
Труды свои сам он по ветру пустил,
Добро сотворенное в зло обратил…».
После этого разгневанный Ормизд послал своему генералу прялку и женскую одежду, мол, крысить могут только бабы (Неправда, конечно, но какая теперь разница?)) Ну и дальше завертелось…Чеканка монет с именем Хосрова Парвиза, и его бегство, в ходе которого (т.к. Низами упоминает эти обстоятельства с монетами) Хосров и повстречался впервые с Ширин:
«…Хосров Парвиз один, без этой свиты верной,
Направился к ручью; рысцой он ехал мерной.
И луг он пересек, и вот его глаза
Увидели: блестит затона бирюза.
Орел на привязи — и где восторгу мера? —
Не дивный ли фазан у чистых вод Ковсера?
Конь тихо ел траву у золотых подков,
И тихо, чуть дыша, в тиши сказал Хосров:
«Когда б сей образ лун был мой, — о, что бы стало!
Когда бы сей скакун был мой, — о, что бы стало!»
Не знал он, что Луну вот этот вороной
Примчит к нему, что с ней он слит судьбой одной.
Влюбленных множество приходит к нашей двери,
Но словно слепы мы: глядим, любви не веря.
И счастье хочет к нам в ворота завернуть,
Но не покличь его — оно забудет путь.
Повел царевич взор небрежно по просторам,
И вот Луна в ручье его предстала взорам.
И он увидел сеть, что рок ему постлал:
Чем дольше он взирал, тем больше он пылал.
Луну прекрасную его узрели взгляды.
И место ей не здесь, а в небе, где Плеяды!
Нет, не луна она, а зеркало и ртуть.
Луны Нехшебской — стан. Взглянуть! Еще взглянуть!
Не роза ль из воды возникла, полукроясь,
Лазурной пеленой окутана по пояс.
И миндаля цветком, отрадное суля,
Была вода. Ширин — орешком миндаля.
В воде сверкающей и роза станет краше.
Еще нежней Ширин в прозрачной водной чаще
На розу — на себя — она фиалки кос,
Их расплетая мглу, бросала в брызгах рос.
Но кудри вихрились: «Ты тронуть нас посмей-ка!
Ведь в каждом волоске есть мускусная змейка!»
Как будто их слова над ухом слышал шах.
«Ты — раб, мы — господа, пред нами чувствуй страх!»
Она была что клад, а змеи, тайны клада
Храня, шептали всем: «Касаться их не надо».
Нет в руки их не брал, колдуя, чародей.
Сражали колдунов клубки опасных змей.
Наверно, выпал ключ из пальцев садовода, —
Гранаты двух грудей открыли дверцы входа.
То сердце, что узрит их даже вдалеке, —
Растрескается все — как бы гранат — в тоске.
И Солнце в этот день с дороги повернуло
Затем, что на Луну и на воду взглянуло.
Вот струи на чело льет девушки рука, —
То жемчуг на луну бросают облака.
Как чистый снег вершин, ее сверкает тело.
Страсть шаха снежных вод изведать захотела.
Парвиз, улицезрев сей блещущий хрусталь,
Стал солнцем, стал огнем, пылая несся вдаль.
Из глаз его — из туч — шел дождь. Он плакал, млея:
Ведь поднялась луна из знака Водолея.
Жасминогрудая не видела его
Из змеекудрого покрова своего.
Когда ж прошла луна сквозь мускусные тучи,
Глядит Ширин — пред ней сам царь царей могучий.
Глядит пред ней Хумой оседланный фазан,
И кипарис вознес над тополем свой стан.
Она, стыдясь его, — уж тут ли до отваги! —
Дрожит, как лунный луч дрожит в струистой влаге.
Не знала Сладкая, как стыд свой превозмочь,
И кудри на луну набросила, как ночь;
Скрыв амброю луну — светило синей ночи.
Мглой солнце спрятала, дня затемнила очи.
Свой обнаженный стан покрыла черным вмиг.
Рисунок чернью вмиг на серебре возник.
И сердце юноши, кипением объято,
Бурлило; так бурлит расплавленное злато.
Но, видя, что от льва взалкавшего олень
Пришел в смятение, глазами ищет сень, —
Не пожелал Хосров приманчивой добычи:
Не поражает лев уже сраженной дичи.
В пристойности своей найдя источник сил,
Он пламень пламенных желаний погасил.
Скрыть терпеливо страсть ему хватает мочи,
И от стыдливой честь его отводит очи.
Но бросил сердце он у берега ручья.
Чья ж новая краса взор утолит? Ничья.
Взгляни: две розы тут у двух истоков страсти.
Здесь двое жаждущих у двух глубин во власти.
Хосрову в первый день путь преградил поток,
Луну во глубь любви ручей любви повлек.
Скитальцы у ручьев свои снимают клади,
Размочат жесткий хлеб и нежатся в прохладе.
Они же у ключей большую взяли кладь,
И ключ все мягкое стал в жесткость обращать.
Но есть ли ключ, скажи, где путник хоть однажды
Не увязал в песке, горя от страстной жажды?
О солнце бытия! Ключ животворных вод!
И ты, рождая страсть, обходишь небосвод.
Когда он от пери отвел глаза, взирая,
Где паланкин для той, что прибыла из рая, —
Пери, схвативши плащ, из синих водных риз
Вспорхнув, бежит к коню, — и мчит ее Шебдиз…».
(Да, это не самое красивое изображение, но тут хотя бы вода синяя, и в принципе атмосфера какая-то особая)
Ну и не могу не процитировать угарный момент из главы о свадьбе Хосрова и Ширин) Последняя просила будущего супруга не набухиваться в тыкву, но тот её советам не внял. И вот что вышло:
«…Когда же должен был, почтителен и тих,
К невесте царственной проследовать жених, —
Его, лежащего без памяти и речи,
К ней понесли рабы, подняв к себе на плечи.
И вот глядит Ширин: безвольный, допьяна
Царь упоен вином. Себя укрыв, она
Тому, кто все забыв, лежит как бы сраженный,
Другую милую отдаст сегодня в жены.
Она схитрила, что ж, — ты так же поступай
С тем, кто придет к тебе, упившись через край.
Из рода матери всегда жила при Сладкой
Старуха. Словно волк была она повадкой.
И с чем ее сравнить? О диво! О краса!
Скажу: как старая была она лиса.
Две груди старая, как бурдюки, носила.
И плеч ушла краса, колен исчезла сила.
Как лук изогнутый» была искривлена
С шагренью схожая, шершавая спина.
Ханзол, несущий смерть! Кто глянул бы не косо
На щеки, — в волосках два колющих кокоса.
Ширин, надев наряд на это существо,
Послала дряхлую к Парвизу для того,
Чтоб знать, насколько царь повержен в хмель могучий
И сможет ли Луну он отличить от тучи.
Старуха полога раздвинула края,-
Как будто из норы к царю вползла змея.
Как сумрак хмурая — таких не встретишь часто,-
Была беззубая, но все ж была зубаста.
Царю, когда к нему вошла сия лиса,
Уже овчинкою казались небеса.
Но все ж он мог понять, — он на усладу падкий:
Не так весенние ступают куропатки.
Не феникс близится — ворону видит он.
Влез в паланкин Луны чудовищный дракон.
«В безумстве я иль сплю? — он прошептал со стоном.
Где ж поклоняются вот этаким драконам?
Вот кислолицая! Горбунья! Что за стать!
Да как же горькая сумела Сладкой стать?»
Хосрова голова пошла как будто кругом.
Решил он: сей карге он сделался супругом.
…Старуший слышен крик… Промолвила Луна:
«Спасти ее!» И вот к царю идет она…».
(А я-то всё допедрить не могла, что тут изображено, пока не прочитала эту поэму)))
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
«Хосров и Ширин», без всякого сомнения, прекрасно написанная поэма. Там действительно очень красивый образный язык и порой встречаются неизбитые для русскоязычного читателя метафоры, местами я реально ловила эстетический кайф. Но вот что касается содержания…
Если не знать, что это средневековый автор из исламской страны написал, то местами это произведение конкретно так походит на типичный современный бабский роман, ей-богу) Так и подмывает наспойлерить, но я удержусь. Скажу лишь, что по современным меркам по большей части там любовью и не пахнет, а пахнет токсичными созависимыми отношениями с элементом абьюза, а иногда и с попытками откровенного насилия. И Низами много и часто нахваливал своего гг, но за всеми этими эпитетами проступал образ той ещё капризной слабохарактерной крысы без проблесков совести. И тут можно лишь со вздохом заключить, что любовь зла – полюбишь и…Хосрова.
Потому что вот образ Ширин-то автор выписал так, что в неё и читатель мог бы влюбиться – в отличие от Хосрова, она не только красива, но ещё и умна, последовательна, честна, бесстрашна, обладает чувством собственного достоинства, но вместе с тем изумляет и своей преданностью. В отличие от возлюбленного она предпочла быть либо с ним, либо ни с кем. Да, её эта верность явно не самому достойному её человеку раздражает немного, потому что невольно думаешь, что такая женщина достойна большего, но вместе с тем, читая всю эту историю, и понимаешь Ширин, и проникаешься к ней каким-то благоговением. И особенно любопытно вся эта история читается, если предположить, что автор противопоставил свою историю любви истории любви Хосрова и Ширин. Не знаю, есть ли там такое двойное дно, но и исключать его не могу.
В общем поэма точно стоит того, чтоб её прочитать, но ради главной героини, а не ради истории неземной взаимной любви. Потому что, на мой взгляд, её-то там как раз и нет. Если кто-то хочет, чтобы я наспойлерила и объяснила свой вывод, то я могу это сделать ниже в коммах. Если нет, то всем рекомендую разобраться, что там к чему, самим.
Если пост понравился, обязательно ставьте лайк, жмите на "жду новый пост", подписывайтесь, если ещё не подписались, а если подписались, то обязательно нажмите на колокольчик на моей странице (иначе алгоритмы могут не показать вам мои новые посты), и при желании пишите комментарии. Или можно подкинуть денежку. На одну книгу уже собрала, на вторую - нет.
Список прошлых постов сегодня не приложу, т.к. он не поместится.
Есть в истории Александра вопрос, который обычно не задаётся, либо не ставится вовсе. Ибо вопрос этот сугубо религиозный, потому специфичный. Ты знаешь, что Александра признали живым богом. Но держу пари, ты недооцениваешь, какое огромное влияние это имело. И суть тут не в божественной мощи или священности фигуры. Вопрос сей звучит так: действительно ли этот человек избран богами или он просто хороший полководец?
Как можно дать на него ответ? И как можно определить божественного избранника? А может это просто байка, придуманная для оправдания власти? О, нет, уверяю, тут всё куда сложнее. Давай же отправимся в путешествие — на поиски праведных владык. На поиски избранного.
Кстати, это новая часть цикла о богах, рождённых из-за ошибок переписчиков, неверных переводов, песен и даже праздников. Но сегодня я окончательно решил отойти от намеченного плана и взяться за божественность иного порядка — ту, что рождает не богов, а царей.
Приветствуй Александра Македонского — сияющего славой царя царей и бога при жизни.
Фото в цвете.
Не-китайский мандат неба
Сперва придётся понять, что вообще такое божественное право на власть и откуда оно взялось. Ты наверняка слышал китайский термин "мандат Неба". Так вот у персов было нечто похожее — хварно. А ещё у египтян было своё понятие — маат. О мандате неба сегодня говорить не будем, а вот хварно и маат коснёмся подробнее. Без этого историю Александра и важность его божественности понять невозможно. Ибо Александр — это человек, который смог покорить сразу две древние цивилизации с мощнейшим культом праведного царя.
А не поняв Александра — невозможно понять мировоззрение всего древнего человечества. Так как персов я походу дела уже касался в предыдущих своих статьях, то начать предлагаю с Египта.
Маат
Правда или справедливость. Основополагающий принцип космического порядка в египетском мироустройстве. Важно понимать, что это не справедливость в человеческом смысле. Смерть и страдания несправедливы по меркам человека, но при этом абсолютно справедливы согласно маат, потому как они часть мирового закона. В каком-то смысле маат можно назвать предтечей законов физики на метафорическом уровне.
При этом принцип маат сильно переплетён с мифологической историей Египта. Так, согласно маат, управлять миром (то есть землями Нила) может только правитель, полностью постигший мировой закон — дабы своим правлением упорядочивать не только мир людей, но и мир божественный. Идея эта уходит корнями глубоко в мифы, в которых первыми фараонами были сами боги, последний из которых Ра. Последующие же фараоны, все до единого — потомки Ра от тысяч его жён. Таким образом, каждый фараон несёт в себе частицу первозданного мирового закона, что даёт ему силу упорядочивать мироздания. И именно эта сила является его божественным правом на власть.
Концепция маат, за тысячелетия Египетского царства, бурно расширилась. Появившись как идея, укрепляющая династию, она выросла в мысль всемирового порядка и общечеловеческого единства. Египтяне прекрасно знали, что за пределами Нила тоже живут люди (ну или кто-то на них очень похожий). И эти люди, весьма вероятно, тоже могут быть потомками Ра. Потому что Ра — само солнце, и он светит для всех. Таким образом, любой человек, если проявит себя достойно, может претендовать на божественное наследие.
При этом фараон может утратить маат, если начнёт вести себя недостойно. Например будет жесток к подданным или жаден, или откажется выполнять священные ритуалы. То есть начнёт нарушать принципы маат. В каком-то смысле маат можно назвать первой предтечей чего-то похожего на конституцию на религиозном уровне. То есть это не только оправдание власти фараона, но и перечень его обязанностей, и ограничения его власти.
Наказание же за нарушение маат может выражаться в болезни как самого фараона, так и всего царства. Так в годы засухи, когда Нил не разливался, фараон начинал яростно "каяться" в грехах и свершать очищающие ритуалы, прося прощения у предков, что оказался недостоин и надеясь вернуть божественную помощь.
Извини за термин "каяться". Разумеется, это не было покаяние в христианском смысле. Маат — безличностный принцип, всего лишь отражающий космические законы, а не какая-то моральная сила. Но дело в том, что именно с представлениями о космическом порядке египтяне и выстраивали свою мораль. И очищающие ритуалы были нужны именно для восстановления этого мирового порядка, а вместе с тем и морали общества.
Как это работало?
Ну, смотри. Для примера давай обратимся к шумерам. Они к нашему разговору отношения не имеют, но есть у них интересный миф, давший начало одному современному обычаю, и напрямую переплетающийся с египетским маат. Миф сей — о первой свадьбе. И конечно это была свадьба богов. Углубляться в сам миф мы с тобой не будем, ибо лимит на символы никто не отменял. Скажем только, что свадьба сия была весьма торжественным ритуалом, на котором боги установили мировые законы и построили дом, кой зовётся нашим миром, человеческим.
И было произнесено в этом ритуале особое заклинание (брачная клятва) — таким образом, мир наш целиком и полностью порождён магией. Но всякая магия, друг мой, со временем начинает слабеть. Потому всякое заклинание нужно повторять снова и снова. Как старый дом дряхлеет, так и мир наш нуждается в периодическом ремонте — так верили шумеры. Собственно, свадебный шумерский ритуал — ничто иное, как повторение первой в мире свадьбы. Важнейшее в мире событие, когда двое уподобляются богам и принимают участие в миротворении. Красиво, ничего не скажешь.
И вот ровно эта же идея жила и в умах египтян. Магия слабеет, её нужно поддерживать. И для этого нужны ритуалы. Мир людей создан для людей. Нил разливается и даёт богатые урожаи. Дети рождаются здоровыми и сильными. Старики учат молодых, молодые ухаживают за старыми. Всё это, а так же многое-многое другое — это и есть маат, которому людей научили боги. Пожары же, наводнения, голод, болезни — всё это, подобно трещинам на доме, говорит о нарушении маат. Как дом нуждается в ремонте, так и мир нуждается в ритуалах. Как стены дома начинают облезать, так и в мире появляются беды, если фараон плохо за ним ухаживает.
Фараон не только глава дома — он же и тот, кто следит, чтобы другие тоже следовали маат, дабы все люди творили заклинание мира вместе. И когда это происходит — царство процветает.
Интересно, что слово "фараон" означает буквально "дом правителя", или "великий дом", или "правящий дом". Изначально этот термин означал не самого царя, а только его дворец, но позже так стали называть и самих правителей. Видится мне в этом интересная философия, но, дабы не плодить сущностей, раскрывать я её не буду.
Так же нельзя не упомянуть концепцию Ка. Говоря по-простому ка — это душа фараона. Но душа не в библейском понимании — а скорее внутреннее "Я" в прямом смысле задолго до Сократа и уж тем более Фрейда. Это его внутренний божественный двойник (ангел-хранитель), помогающий понимать законы маат. Передаётся ка по наследству через дыхание — дыхание самой жизни. Тут можно увидеть параллель с первым криком ребёнка, а так же с целым рядом мифов, в которых герой обретает силу через дыхание или поцелуй.
Для сравнения, в наших былинах есть нечто похожее — так, Алёша Попович получает свою силу, дважды вдохнув дыхание умирающего Святогора. Что интересно, третий вдох Алёша не делает, потому что это — дыхание мира мёртвых. Тут прослеживается параллель с мировыми мифологическими сюжетами, где фигурирует идея двух третей божественности. Но это уже тема для отдельного разговора.
Возвращаясь в дом фараона, есть ещё понятия сехем (могущество, эффективная сила) и ба (способность души фараона перемещаться между мирами). Но это уже идеи совсем глубоко магические, тоже требующие отдельного разговора, потому касаться мы их не будем.
Меж тем, нам пора в Персию, где нас ждёт своё, не менее могучее, понятие.
Хварно
Воплощение личной, обжигающей крутости царя. Хварно — это пылающая жаром Слава. Награда за Харизму и Удачу, Лихость и умение Видеть наперёд, а так же длинный список личных качеств. Согласно персидской концепции, избранным царя делает не божественная кровь — а безупречный моральный и физический облик. Хварно — высшая благодать, дарующаяся тому — кто достоин.
Важно — не царь объявляет себя носителем хварно. Лишь подданные могут признать в нём божественного избранника. Эта концепция тесно переплетена с зороастрийской этикой и мифологией. Так в священной книге зороастрийцев "Авеста" есть поэтическая притча о царях прошлого, желавших заполучить хварно. Бог, зовущийся у персов Ахура-Мазда (добрый дух, или добрый бог), бросает божественное хварно на дно священной реки Датии, во владения богини всех пресных вод Ардви-Суры (благая река, или добрая богиня).
Культ Ардви-Суры это поистине нечто, которого бы безумно хотелось коснуться подробнее, но мы ограничимся лишь недолгим лингвистическим погружением. Дело в том, что Ардви-Сура это не только персидская, но общеиндоевропейская богиня. Датия это не только название реки, но и ещё одно из имён богини. Если тебе показалось это названием знакомым, то ты не ошибся. Славянский Дон происходит от того же самого индоевропейского корня "дана", что означает ни много, ни мало — "река". Отсюда же у славян появилась древняя, как мир людей, богиня Дана, которая, по сути, тождественна Ардви-Суре.
Пусть это и не имеет отношения к теме нашего разговора, но я просто очень люблю упоминать такие подробности. Они как ничто иное показывают, насколько древний мир ближе, чем может показаться. Но вернёмся к хварно.
Согласно Авесте, цари, желавшие получить хварно, совершали примерно такой ритуал:
И приносил ей в жертву Великолепный Йима, Владетель добрых стад, На высоте Хукарьи Сто жеребцов, и тысячу Коров, и мириад овец.
Вот так просил он Ардви: "Такую дай удачу, Благая Ардви-Сура Чтобы добился власти Я — над людьми и дэвами, Над ведьмами, волхвами, Кавийскими (князями) тиранами И злыми карапанами (заклинателями духов), Чтобы я спас от дэвов (демонов, иногда употребляется как синоним кочевника) Богатство и именье, Скота и нивы тучность, Довольство и почет".
Дала ему такую Удачу Ардви-Сура, Всегда тому, кто верно Свершает возлиянья, Дающая удачу".
Молюсь ей ради счастья . . .
Важно отметить, хоть в гимне и говорится обратное, но Ардви дарует хварно не каждому, кто верно совершит ритуал. Так, далее идёт перечисление тех, кто оказался недостоин:
И приносил ей в жертву Трехглавый Змей-Дахака В стране, чьё имя Баври (возможно Вавилон), Сто жеребцов, и тысячу Коров, и мириад овец.
Вот так просил он Ардви: "Такую дай удачу, Благая Ардви-Сура, Чтоб я все семь каршваров (регионы Земли) Оставил без людей".
Но не дала такую Удачу Ардви-Сура". Молюсь ей ради счастья . . .
Или ещё вот:
И приносил ей в жертву Тур, негодяй Франхрасьян В убежище подземном Сто жеребцов, и тысячу Коров, и мириад овец.
Вот так просил он Ардви: "Такую дай удачу, Благая Ардви-Сура, В средине Ворукаша (океана) Чтобы обрел я Хварно, Которым завладели Грядущие и бывшие Цари иранский стран, Обрёл то, чем владеет Спитама-Заратуштра" ("спитама" = белый, ритуально чистый, святой)
Но не дала такую Удачу Ардви-Сура". Молюсь ей ради счастья . . .
Вообще, гимн Ардви-Суре это мой любимый раздел Авесты. Настоятельно рекомендую его прочитать как минимум потому, что он безумно красиво написан и хорошо переведён (аж в нескольких вариантах). Для темы же нашего разговора важно то, что здесь даётся чёткое понимание хварно как благой силы, энергии жизни, призванной для добрый дел. Это так же тесно переплетено с персидской концепцией священной войны ради благих начинаний и философией дуализма. У нас с тобой, увы, нет времени, чтобы коснуться их подробнее. Мне очень жаль, что я не смогу рассказать всего, чего так хочу. Поэтому давай просто помолимся благой Ардви, чтобы она даровала удачу понять друг друга без лишних слов.
В первую очередь царь, желающий быть праведным, должен свято чтить три зороастрийские добродетели: добрые мысли, добрые слова и добрые дела. А ещё он должен быть храбрым, справедливым, умным, разумным и милосердным.
Тебе может показаться, что эти понятия звучат абстрактно и дают царю много возможностей для трактовок. Но уверяю, ты недооцениваешь религиозность персов. Цари, желавшие поиграть с трактовками, долго на троне не задерживались. История персидских гражданских войн, начавшихся с доносящегося из ближайшего кабака "царь утратил хварно!" это одна из самых длинных серий анекдотов в истории.
Скажу более. Если взглянуть на поздних персов времён активного соперничества с Римом, вырисовывается поистине анекдотическая картина. Римляне, как у них бывало, несколько раз пытались применить против персов излюбленную традицию "разделяй и властвуй". Казалось бы, нет времени более удачного для захвата страны, чем гражданская война. И нет времени более ужасного, чем гражданская война.
Но вот у персов был иной взгляд. Да, действительно, для римлян гражданская война это ужасно. Но гражданская война для персов — это экзистенциальный вопрос проверки праведности царя. А так же — ещё одна форма организации общества на время проверки. За тысячелетия своей державы, персы поистине превратили гражданскую войну в форму искусства и достигли в нём совершенства. И она совершенно не препятствовала вести параллельные войны. Сегодня мы сражаемся с Римом. А завтра друг с другом. График сражений уточняйте у командиров.
Сказать, что римляне от персов были в шоке — это ничего не сказать. Они их вообще не понимали. Но всё это политика, нас она особо волновать здесь не должна. Важно то, что персы действительно очень сильно держались за идею идеального владыки. Кратко её выразил поэт Фирдоуси в эпической поэме "Шахнаме":
Царь с сердцем жреца, с душою бойца, С рукой исполина, с умом мудреца.
Как они пришли к такому?
Уходит это понятие корнями глубоко в индоевропейским миф — миф о Великолепном Йиме. Первом пророке человеческом. Первом — кого вселюбящий бог наделил хварно. И первом — кто его утратил.
Когда-то давно, когда людей было ещё очень мало, пришла Великая Зима, продлившаяся много лет. Пришла она в царство праведного царя Йимы, наделённого хварно. Правил он уже 300 лет, и был то золотой век для людей. Не знало царство Йимы ни голода, ни болезни, ни самой смерти — ибо такую силу даровал ему Ахура-Мазда, дабы был он для людей защитником и для скота приумножателем. Тогда построил Йима большой дом, где все люди и скот могли бы укрыться от холода. Все благодарили Йиму. Все любили Йиму. И все возносили молитвы Ахура-Мазде. Великая Зима оказалась неспособна истребить человечество.
И тогда взыграла в Йиме гордыня. Решил он, что люди должны молиться не Ахуре, а ему, Йиме. Он, Йима, спаситель людей. Ему лично они все обязаны. И жертву следующую пусть приносят Мне. В тот момент, как сказал он это, божественное хварно вылетело из тела его и погрузилось на дно священной реки.
Это точка, с которой начинается весь персидский эпос. Йима не просто был наказан за гордыню. Хварно отказалось быть у того, кому его подарил сам Ахура-Мазда. С этих пор хварно даровалось лишь тем, кто достойно проявит себя.
Интересна в этом мифе так же идея дуализма личного и коллективного. Пока личные качества Йимы шли на благо обществу — хварно было с ним. Но когда же он проникся идеей, скажем так, личной эффективности, в этот же момент он перестаёт быть достойным. Этот миф, отдёленный от нас тысячелетиями, отлично иллюстрирует современное противоборство индивидуалистических и социалистических концепций. Мы вновь видим, насколько же древний мир нам ближе, чем может показаться. Человек — это поистине нечто, способное продолжать дело, начатое вечность назад.
Но что ещё важнее, так это главное свойство хварно — оно не даётся навсегда. Все обладатели хварно после Йимы неизбежно его теряли. Здесь рождается не только идея праведного царя, но и царя — погрузившегося в гордыню. Хварно — это динамическая сила, требующая постоянного морального усилия. Это очень близко к христианской концепции покаяния и духовного совершенствования.
Хотя чего уж там — это она и есть. Я не преувеличиваю. Знаешь, как персы изображали хварно? В виде горящего над головой круга. Ничего не напоминает?
Всё верно — это христианский нимб. И нет, это не совпадение. Как образ зороастрийского хварно попал в умы ранних христиан — отдельная длинная история.
Тут ещё важно отметить, что хварно могло проявляться по-разному. Хварно царя (кави) и хварно праведника — это две ипостаси одного и того же "вечного огня", но направленные на разные цели: одно — на правление и победу, другое — на святость и чудо.
Ох, казалось бы мы тут ради Александра Македонского собрались, а в итоге сходства мировых религий обсуждаем. Ну извини, но без этого правда никак. Скажу только, что в христианстве вообще много переплетений с зороастризмом и эта тема глубока, как сердце святого.
Александр — на стыке двух концепций
И именно здесь, на перекрёстке религий и культур, мы находим Александра. Ищущего тот же огонь, что позднее перекочует в христианство. Царя царей и одного из величайших героев истории. Он не просто сорвал куш. Он — первый в истории полководец, который осознанно встроил себя сразу в две системы сакральной легитимности. Давай пройдёмся по его пути, чтобы увидеть взаимосвязь личности с мифами.
Взяв Египет, он вошёл в храм Амона-Ра, дабы принять от Оракула титул фараона. Он не просто захватил трон — он принял на себя обязанности исполнять долг фараона следовать маат. Он заявил, что готов поддерживать само мироздание.
Победив Персию — он не просто разгромил войска Дария третьего. Он уничтожил саму основу его легитимности. Дарий бежал с поля боя и был убит собственными сподвижниками. Александр показал — его удача сильнее, его слава мощнее. По одной из версий, Александр успел нагнать умирающего Дария и тот взял с Александра клятву отомстить предателям за убийство. Таким образом, Александр не только оказался достоин хварно, но и символически получил благословение у прежнего владельца. А так же вновь взял на себя обязанность охранения Порядка.
По другой версии, умирающего Дария настиг воин Александра Полистрат. Последней волей Дария было испить чистой воды. Полистрат выполнил эту просьбу и Дарий сказал:
То, что я не могу воздать благодарность за оказанное мне благодеяние, — вершина моего несчастья, но Александр вознаградит тебя, а Александра вознаградят боги за ту доброту, которую он проявил к моей матери, моей жене и моим детям. Передай ему мое рукопожатие.
Вновь мы видим символическое примирение между обладателями хварно.
По третьей, более прозаичной версии, Александр находит Дария уже мёртвым и с почестями хоронит его. Во всех трёх версиях мы видим важность уважения к божественному, и видим, насколько это было важно для персов.
Далее же Александр сжигает дворец Дария — и это тоже важнейший символический акт, связанный с зороастрийской концепцией ритуальной чистоты. Дворец царя, утратившего хварно — запятнан скверной. Как Дарий погиб, утратив благодать, так и дворец должен быть разрушен, дабы очиститься от скверны. Скверна же, подобно плесени, неизбежно приходит в дом, утративший благодать. Александр методично исполняет все ритуалы, делающие его легитимным главой.
Гордыня
Но, как мы с тобой узнали раньше, хварно не даётся навсегда. Далее с Александром происходит тоже, что произошло с Йимой. Сначала он начинает требовать от македонских подданных, дабы они преклоняли пред ним головы, как того требовал персидский обычай. Но что нормально для персов, для македонян было унижением. Александр запутался в сакральных тонкостях и, желая соблюдать маат, сам же его нарушил. Он нарушил один из основополагающих принципов маат, который был у македонян — он унизил их пред собой. Но ни фараон, ни персидский царь не может унижать подданных. Иначе он теряет божественные права.
Перестав быть человеком, став богом при жизни — Александр взвалил на свои плечи и божественную ответственность пред мировыми законами. То, что ещё мог позволить себе взбалмошный царёк — для избранного богами недопустимо.
Далее Александр ещё более погружается в гордыню и в приступе гнева убивает своего лучшего друга Клита. Квинтэссенцией же сакрального падения Александра становится поход на Индию. Индия — ещё один оплот древних концепций и идей. И она же — запретная земля, которой правят дэвы (сложная персидская идея, я не собираюсь касаться этой темы). Войска Александра отказались идти. Такова была их воля. Воля, что наделила Александра хварно, теперь повелела ему повернуть назад.
С сакральной точки зрения нет более явного символа: Александр больше не избранный. Ещё не демон, но уже и не бог — человек. Его время кончилось. А далее пришёл то ли яд, то ли болезнь. В конечном счёте он окончил свои дни так же, как Дарий третий.
Но Александр, уже погружённый в пучину безумия и отчаяния, оставил подданным своё последнее проклятие. Есть в штуке с хварно одна тема, которую мы не затрагивали. Хварно это благая, живительная энергия. Но идеология персов подразумевает дуализм во всём. Как Ахура-Мазда может послать хварно, так и его противник Ангра-Манью, дьявол зороастрийской традиции, так же может наделить своих избранников силой. Разрушительной, уничтожающей, превращающей в пепел все благие начинания.
Ближайшие люди молят Александра назначить наследника, дабы царство его процветало, как того завещали боги. Александр, умоляем, скажи: кто унаследует престол? Но Александр мечтал завоевать Индию — его лишили этой мечты. Он, преисполненный всепожирающей гордыни и ядовитой обиды, злобно хрипит: "сильнейший".
Это было убийство. Величайшее убийство и величайшее предательство в истории человечества. Человек, объединивший мир — уничтожил его в одночасье. Судьба царства Александра чудовищна и трагична. Его власть принесла людям мир, сытость и единство. А его последняя воля погрузила цивилизацию в хаос. Это было глубочайшее поражение всех цивилизационных концепций древнего времени и полное торжество абсолютного Раздора.
Человек, избранный богами, пал во тьму и уничтожил мир.
Но был ли избран?
Этот вопрос, должно быть, терзал умы современников, видевших, как созданный им мир рушится в хаос. Так кем он был? Подлинным избранником богов? Или гениальным самозванцем, лжепророком, чья душа с самого начала принадлежала силам Разрушения?
Интересно, что обе концепции имеют право на жизнь.
За ним тянется шлейф разрушений — разве истинный избранный должен сеять столько пепла? Разве мерило божественной благодати — количество сожжённых городов?
Но с другой стороны... Его судьба это не просто ещё одна история о гордыне. Это — канонический миф, прожитый одним человеком за тридцать три года. Он не просто вписался в сюжет о владыке, вознесённом и низвергнутом — он стал его эталоном, живым архетипом. Поднявшись так высоко, что коснулся статуса бога, он сделал своё падение не личной трагедией — а космическим событием. Падал не царь — сам мир пал под его поступью.
Но! Моё морализаторское, требующее положительного финала "Но!" Моя детская вера в то, что история — это не хроника падений, а нравоучительная притча, обязанная окончиться хорошо.
Александр, даже падая в Бездну, успел кое-что сделать. И речь тут не о распространении эллинизма (хотя это и изменило мир на веки вечные). Дело — в этом его финальном завещании: "сильнейшему". С точки зрения сакральной механики — это был переворот. Да, Александр фактически утратил хварно, но чисто формально оно всё ещё за ним закреплено. Он всё ещё его владелец. Так же, как Александр не мог владеть хварно до смерти Дария третьего, так и никто не может претендовать на него до смерти Александра. Таким образом выходит, что Александр как бы, не имея прав на само хварно, имеет право его передачи — и он его передал. Сильнейшему.
Этим он перевернул всю мифологическую концепцию власти. Отныне хварно не даруется за праведность или по рождению. Отныне его можно только взять. Единственным и безоговорочным способом — Силой.
Если до этого теологи оправдывали власть именно через духовное совершенство, то Александр легитимизировал силовой захват трона.
Что ж в этом хорошего — спросишь ты? Ну... Тут ведь как. Это означает, что больше жрец не может оправдать своё положение божественным благословением. А сила штука растяжимая, подразумевающая крепкое государственное устройство. Так Александр, сам того не ведая, совершил величайшую секуляризацию власти. Он отвязал право на трон от морального досье и божественного одобрения, привязав его к грубой, но измеримой силе. Он не осквернил хварно (хоть наверное и хотел) — он освободил его от цепей сакральности. И бросил на песок арены, объявив всеобщую борьбу.
Кто ты? Перс? Египтянин? Эллин? Теперь это не имеет значения. Правила для всех одинаковы. Всякий имеет право на престол. Победа — сильнейшему. Прочие — пусть падут.
Эпилог
Хварно и маат это не абстракции. Это идеи, упорядочивавшие человеческий мир и дававшие древним ориентиры в сложном, непонятном, зачастую просто враждебном пространстве.
Но к 4-му веку до н.э. эти конструкции превратились в тесные клетки. Сакральное мировоззрение, некогда двигавшее цивилизации вперёд, упёрлось в тупик догм.
И Александр стал тараном, который обрушил стены этой тюрьмы. Он показал всю шаткость системы, уничтожив её лишь одним словом: "сильнейшему". Начиная с Александра, приходит новая эпоха. Недобрая, не светлая эпоха. Новая.
Тёмная эра человечества, погружённого в войны и кровопролитие во имя золота и Влияния. Где победителями становятся самые злобные, самые хитрые, самые кровожадные (эллины).
Но знаешь... Маат — безличен. Хварно — не осквернимо. И оно не может гореть над негодяем. И кто сказал, что сила и достоинство не уживутся в одном сердце? Так кому же досталось хварно после смерти Александра? Здесь уже суди сам. Возможно оно просто вернулось назад, чтобы возгореть над новым героем.
Пусть путь достойного стал тернистее, а божественная помощь — тише. Но хварно никуда не делось. Оно по-прежнему здесь. И его носители всё так же пылают в кромешной тьме — без спроса и разрешения, выжигая скверну очищающим огнём за Императора человечества.
Да, Александр наломал дров, но давай честно — старый мир прогнил и нуждался в ком-то, кто его обновит. В этом заслуга величайшего полководца античности. Он не принёс мир. Он принёс приговор старому миру и черновик — для нового.
И целую кучу головной боли теологам древности, пытавшимся свести между собой идеи избранности и государственности. Но это уже извечный исторический курьёз, призванный напоминать: любая система, возомнившая себя вечной — рано или поздно встретит своего Александра.
P.s.
Спасибо, что дочитал до конца. Садясь за статью, я наивно думал уложиться в 15 тысяч символом. Сейчас их уже больше 26 тысяч. Эта статья родилась и разрослась вопреки плану, но — следовала сути. Оказалось, что в "сжатом виде" идеи, на которых стояли целые цивилизации, не расскажешь. Я и не надеялся объять необъятное. Лишь приоткрыть дверь в этот сложный и интереснейший мир древних воззрений. А заодно — показать Александра под непривычным углом.
Всех обычно волнуют его походы или личная драма. Мне же гораздо интереснее смотреть в контекст мифов. Потому что именно в нём и творилась История. Я убеждён: не понимая религии и мифологии, мы обречены смотреть на прошлое сквозь замочную скважину, видя лишь обрывки действий, но не различая причин.
Это не просто сказки. Это фундамент, на котором стоял мир. И присмотревшись хорошенько, мы обнаружим, что стоит до сих пор.
К слову, да, теперь я не намерен цепляться за первоначальный формат цикла. Теперь я хочу рассказывать обо всём мифологическим, что мне интересно. Выходит прелюбопытнейшая ирония: тысячи лет назад Александр обрушил барьеры старого мира. И вот теперь он уничтожил границы моего цикла. Возможно, Александр действительно стал богом — богом перемен.
А ещё напоминаю, что у меня так же есть канал в Дзен. Хорошего тебе дня, спокойной ночи и сладких кошмаров.
Переломным моментом в многовековом римо-персидском противостоянии стала победа Галерия над царём Нарсе в 296 году у Саталы в Армении. Римляне разгромили персидское войско, захватили лагерь и семью царя, что вынудило Нарсе просить мира. Итогом стал договор 298 года, условия которого были унизительны для Персии:
1. К Риму отошли обширные области Интилена, Софена, Арзанен, Кордуена и Забдика. Границей империй была объявлена река Тигр. 2. Римский сюзеренитет был признан над Арменией, Иберией и Албанией, что распространяло сферу влияния империи в Закавказье. 3. Нисибис стал единственным разрешённым пунктом для торговли между двумя странами, что позволяло Риму контролировать и ограничивать персидский импорт.
Этот договор компенсировал Риму потери III века и поставил Персию в стратегически уязвимое положение, возмущая персидскую знать. Последующие три десятилетия на границе сохранялось затишье, но Персия тайно готовилась к реваншу. К власти пришёл Шапур II, сделавший возвращение утраченных провинций главной целью своего правления. Он провёл успешные походы в Аравию, установив контроль над побережьем Персидского залива и Аравийского полуострова, обезопасил границы от кочевников и овладел ключевыми торговыми путями из Индии.
Отношения между Римом и Персией в период между мирным договором 298 года и смертью императора Константина в 337 году в конечном итоге привели к одной из самых длительных войн между двумя державами — 25-летней войне за Нисибис. Нарастание напряжённости проявлялось и в отдельных инцидентах. Около 326/327 года персы ограбили философа Метродора, который вёз Константину дары от индийского царя. Этот эпизод свидетельствует о том, что Рим укреплял экономические и дипломатические связи с Индией, стремясь обойти персидских посредников. В это время римские порты на Красном море (Береника и Миос-Хормос) расширялись, а корабли возобновили прямые плавания в Индию.
Однако в 327 году Константин не использовал ограбление посла как повод для войны. Вместо этого он сосредоточился на строительстве новой столицы и усмирении варваров за Дунаем. Лишь к 334 году, завершив эти задачи, император смог обратить внимание на Персию. В 335 году он назначил своего сына Констанция II цезарем на Восток, поручив ему усилить региональные армии. Констанций начал набор рекрутов и создание военных запасов.
Новым и крайне важным фактором стало идеологическое противостояние. После 313 года Константин стал позиционировать себя защитником христиан по всему миру. В письме Шапуру в 324 году он прямо заявил об этом, что вызвало беспокойство в зороастрийской Персии, на территории которой проживало христианское меньшинство. Религиозная политика Константина превратила персидских христиан во «внутреннюю угрозу» в глазах шаха и спровоцировала начало гонений против них.
К 336 году Шапур был готов к схватке и нанёс первый удар. Он вторгся в Армению и посадил на её трон своего ставленника. В том же году военачальник Нарсес штурмом взял пограничную крепость Амиду и вторгся в римскую Месопотамию. Констанций II выступил со своей армией, разгромил Нарсеса в битве при Нарасаре, после чего отбил и укрепил Амиду.
В ответ Константин начал готовить масштабное вторжение в Персию, запланированное на 337 год. Его целью была не просто победа, а полная смена власти: он планировал свергнуть Шапура и возвести на трон своего племянника Ганнибалиана. Это был беспрецедентный план — ни один император прежде не стремился к полной оккупации Персии и установлению марионеточного правительства.
Однако этим планам не суждено было сбыться. В мае 337 года Константин заболел и вскоре умер. Его смерть спровоцировала политический кризис и пока его сыновья делили империю, Шапур II, не теряя времени, воспользовался моментом. Летом того же года его армия, изначально собранная для отражения римского вторжения, осадила ключевой римский город-крепость Нисибис. Эта осада стала первым сражением в долгой, двадцатипятилетней войне, которой было суждено определить судьбу Ближнего Востока на поколения вперёд.
Я обещала подробнее рассказать про Хосрова I Ануширвана, и вот этот день настал. Кстати, я уже упомянула, что с его именем связывают «Золотой век» Сасанидской эпохи, но сказала ли я, что само его имя – Husraw (пехл.) – означает «С доброй славой», а прозвище – Аnōšag-ruwān – «С бессмертной душой», и с этим связано немало легенд? Вот одну я сегодня расскажу, а пока немного истории. Эту часть можно пропустить, но она, как всегда, может быть очень полезна для понимания произведений, о которых я рассказываю, не только сегодняшнего.
Хосров даже не был старшим сыном Кавада I, но зато был любимым, и именно это и сделало его шахиншахом в 531-м году. Его старший брат, второй сын Кавада, Замасп лишился права на трон из-за потери глаза (увечных царями иранцы не делали принципиально), а вот старший сын Кавада – Кавус, правитель Табаристана (нынешний Мазендеран, южное побережье Каспия), сошёл с дистанции из-за своей связи с маздакитами, когда на них начались гонения, и был казнён. Его сын, Бав, решил держаться от центра подальше и, видимо, это сработало, т.к. он стал основателем династии Бавандидов, правивших Табаристаном аж до XIV века.
Хотя едва ли знать симпатизировала тогда Маздаку, Хосров им тоже не нравился, потому что с порога стал продолжать политику централизации власти, начатую ещё его отцом. Из-за этого представители знати попытались возвести на трон сына Замаспа (тоже Кавада), и так у царя царей стало на двух братьев меньше (ибо, похоже, досталось не только Замаспу, но и опальному Ксерксу). Да и остальной родни поубавилось, потому что из этих двух историй он сделал соответствующие выводы. Уцелел будто бы только тот самый его племянник Кавад, который был ещё мальчиком, и которого пожалел военачальник Адургунбад.
После этого власть Хосрова всерьёз больше никто не оспаривал, и он преспокойно занялся своими государственными делами. А дел там было невпроворот, потому что времена Кавада I были тяжкими для Эраншахра, сказывались последствия войн и внутренних потрясений, связанных с заговорами, движением маздакитов и последующими гонениями на них, периодами голода и эпидемий. Так что и население уменьшилось, и денег в казне было – пёс наплакал. Отчасти поэтому, видимо, Хосров и не стал выпендриваться, когда византийцы завели речь о мирных переговорах, и заключил тот самый (не)вечный мир с ними.
После этого он занялся реформами – поотбирав земли у опальных аристократов, разделил все свои владения на четыре области (назывались они "кусты") и стал лично назначать там наместников, марзпанов (к слову, в Кавказской Албании и Армении это означало полную ликвидацию царской власти до конца самой власти Сасанидов), равно как и других чиновников крупных уровней, реформировал налоговую систему, создав прогрессивную шкалу для взимания поземельной и подушной податей, причем в форме денег, а не натуры, что, наконец-то, наполнило прохудившуюся казну баблом, при этом само количество и размер налогов для большей части населения понизились.
(Карта, примерно отражающая границы государств на 579 год, когда умер Хосров I)
Помимо этого, Хосров организовал регулярные войска, причем расширил круг тех, кто мог поступить на военную службу после усиленной многолетней подготовки. Фишка тут была в том, что финансировалось это всё из казны, и подчинялось войско отныне только шахиншаху, ставшему единственным главнокомандующим, т.к. должность эранспахбеда (командующего армией) была упразднена. Подобные преобразования не только защищали Хосрова от очередного восстания, но и быстро помогли восстановить армию, а потом нарушить мирный договор и начать войны как с византийцами, так и с эфталитами, да ещё и в Химьяре (ныне Йемен) мутить свои мутки. Подробнее об этом я уже рассказывала в предыдущих постах, так что не буду на этом подробно останавливаться. Скажу лишь, что Византия в результате должна была Персии много денег, а Хосров в ответ пообещал лишь не ущемлять христиан на своих землях, а владения эфталитов вообще у них персы отобрали и разделили по Амударье с владыками Тюркского каганата. Химьяр же в результате трёхстороннего конфликта между Эраншахром, Аксумом и Византией оказался в фактической зависимости от персов вплоть до арабских завоеваний.
Но не только войнами занимался Хосров Ануширван. Иначе не было бы при нём никакой «золотой эпохи». Ещё он активно занялся как восстановлением того, что было разрушено, так и строительством новых дорог, мостов, каналов, даже основал несколько новых городов по примеру своих предков (традиция, кстати, приписывает ему основание таких городов как Беленджер и Семендер в Дагестане, и есть мнение, что именно тогда и именно персы стали называть Дербент этим названием, они же перестроили Дербентскую крепость (если точнее цитадель Нарын-кала), заменив каменной кладкой стены из кирпича-сырца и придав ей современный вид).
(Башня цитадели Нарын-кала, части Дербентской крепости)
Да вдобавок к этому Хосров оказывал покровительство деятелям науки и искусства. При нём продолжал занимать пост великого визиря Бозоргмехр, сын того самого героя и военачальника Сухры (о котором подробнее рассказывалось тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 87. «Маздак» и «Шахнаме»). И, кстати, с именем визиря связывают создание игры в нарды, мол, это был такой ответ индийским шахматам. Ещё есть версия, что знаменитый врач той эпохи, Борзуя (перевёл Панчатантру с санскрита на пехлеви), и Бозоргмехр – один и тот же человек. Но, даже если это и не так, то и сам великий визирь оставил после себя многие труды, а при Ормизде IV (579-590) был наместником Хорасана.
Помимо этого, и чтобы было кому науку и философию развивать, и явно не без того, чтоб побесить Юстиниана, Хосров дал приют семерым философам после закрытия императором Афинской академии, в т.ч. неоплатоникам Дамаскию и Симпликию Киликийскому. Второй, кстати, был учеником первого и, несмотря на это, потом поддался уговорам Юстиниана и в 532/533-м переехал в Карры, а ещё он известен как автор комментариев к «Началам» Евклида, правда, до наших дней его труд, увы, не дожил. К слову, Хосров, похоже, был приятно удивлен общением со всеми этими товарищами, настолько, что создал нечто среднее между прообразом университета и научной школы в г. Гондишапур (Хузестан), где занимались изучением не только философии и теологии, но и медицины, и активно переводили всё, что только можно, на пехлеви и сирийский язык. Причем, можно сказать, что именно это место дало базис для возникновения в дальнейшем того, что принято называть «золотым веком ислама».
Постепенно имя Хосрова Ануширвана стало обрастать легендами и, да, пользовалось почитанием даже у исламских правителей и мыслителей. Так что неудивительно, что выглядит так, как оно выглядит, сегодняшнее произведение
«Сказание об Ануширване»,
которое я дополню также отрывком из «Шахнаме».
Время действия: VI-й век, ок. 531-579гг. н.э.
Место действия: Сасанидское государство Эраншахр (современные Ирак, Иран, Туркмения).
Интересное из истории создания:
Точное имя автора и даже время создания данного сочинения неизвестны. Начальное повествование ведется от имени неизвестного рассказчика про некого Абу-л-Хайра Амри, посетившего храмовый комплекс Адур-Кушид в Парсе (причем фишечка в том, что святилище-то было зороастрийское). Предположительно это происходило в конце X – начале XI в., что делает ещё более любопытным и сам факт посещения храма огня вроде как мусульманином, и то вступление, которое автор написал к своему сочинению (там есть и традиционное исламское славословие, и зороастрийская формула, восхваляющая Ахура-Мазду). Лично я полагаю, что это связано с т.н. «иранским интермеццо» – как раз в Х-XI веках Ираном правили Буиды, которые, хоть и были шиитами, но вместе с тем были заинтересованы в возрождении и поддержании всего иранского в противовес арабскому.
При этом датой переписки всего сборника, куда вошло данное произведение, значится «год 896 древнего месяца мордада» (при датировке по эре Йездигерда III это соответствует июлю 1527 г. н.э., при датировке по Табаристанской, или постйездигердской, эре – июлю 1547 г.), короче, как ни крути, переписана рукопись была в XVI веке.
Сам текст «Сказания» на новоперсидском языке, занимает в сборнике 14 страниц и до 2008-го года, похоже, на русский язык не переводился, хотя и хранился в коллекции нынешнего Института восточных рукописей РАН в Санкт-Петербурге. Перевод сделан А.И. Колесниковым и помещен в издание «Письменные памятники Востока, № 1 (8)» от 2008-го года.
О чём:
Рассказчик вначале подробно описал тот самый храмовый комплекс Адур-Кушид в Парсе, а затем добавил, что посетил это место тот самый Абу-л-Хайра Амри, разговорился с местными жрецами, и один из них принес ему пергамент с текстом «Фаррох-наме», «Книги Счастья», позволив взять её и перевести с пехлеви на новоперсидский, что, мол, и было сделано.
И вот после этого и начинается рассказ об истории этой книги – её создал для своего повелителя Хосрова Ануширвана некий Йунан. И далеко не всегда этот Йунан пользовался милостью Хосрова. Когда Ануширван занял трон, он, опасаясь заговоров и восстаний (и я-то в своей исторической справке написала, что не зря, и почему), занялся кадровыми чистками и расправами над бывшими служителями своего отца и другими неугодными. Под раздачу вот-вот должен был попасть и дастур Йунан.
Чтобы избежать незавидной участи, он сбежал в храм огня Адурхварре, и там, будучи человеком сведущем во всяком разном, составил для себя гороскоп и обнаружил, что не только приблизится к новому шахиншаху, но и обретет в нем и покровителя, и благодетеля, и ученика. Именно это и подстегнуло его не продолжать игру в прятки, а взять да написать Хосрову напрямую письмо. Что из этого вышло – предлагаю всем выяснить самим.
(Двери храма Пир-э сабз, построенного прямо в середине горы в с. Чак-Чак (пров. Йезд), где по легенде нашла убежище Никбану, дочь последнего царя Сасанидов Йездигерда III. Спасаясь от арабов, она взмолилась Ахура-Мазде о спасении, и тогда гора раскрылась)
Отрывок:
Для начала не могу не поделиться, как обычно при рассказе о Сасанидах, отрывком из «Шахнаме»:
«…[Бузурджмехр изобретает нарды
и Нушинраван отправляет его в Хинд]
Муж мудрый в чертог отправляется свой,
И доску и циркуль кладет пред собой.
В покое покойном воссел в тишине —
Ведь мысль заостряется наедине.
На шахматы — хиндскую мудрость — взглянул,
"Усилием духа свой ум подстегнул.
В нем разум и светлое сердце слились,
Так создали нарды * и чудо, и мысль.
Он сделать велел два мохре из кости *,
И метки из тика на них нанести.
Устроил он схожие с хиндской игрой
И поле сраженья, и воинов строй *.
Разбил оба войска на восемь частей,—
Воителей быстрых, грозы крепостей.
Вот темное поле, отряды бойцов
Врагу с четырех угрожают углов.
Там бьются два равновеликих царя,
В движении вольном на поле царя.
Бросая вперед за отрядом отряд *,
За ходом сражения зорко следит.
То тот побеждал, то другой падишах,
То бой на равнине, то схватка в горах.
Случится, захватят вдвоем одного,
Лишается войско бойца своего.
Доколь не понес пораженье в бою
Кто-либо, они оставались в строю.
Такие, как я рассказал, изобрел
Он нарды, к владыке с той вестью пришел.
Расставил игру, рассказал обо всем,
О силе царей, о сраженье самом.
Владыка Ирана был ошеломлен
И долго пребыл в размышлении он.
Из действий царей благородных извлек
Успеха урок, пораженья урок.
Так молвил: «И духом и счастьем своим,
О чистый душою, пребудь молодым».
Такой был владыки Ирана приказ:
«Собрать двадцать сотен верблюдов для нас.
Ту дань, что давал и Мекран, и Хайтал,
И Чин, и румиец, и то, что сбирал
Как подать в казну шаханшаха Иран,
Возьмет из казны тот большой караван.
И вот караван шаханшаха готов,
Избавлено сердце от этих трудов.
Посланца раджи повелитель призвал,
Немало о знании с ним толковал.
Радже составляются строки письма
Исполнены знаний счастливых, ума.
Вначале восславлен владыка миров.
Кесра Нушинраван
Защитник от дивов, извечных врагов.
Писал возглавлявшему Хиндский удел,
Простертый с Каннуджа по Синдский предел:
Посол умудренный, мол, прибыл ко мне,
Шатрандж нам доставил и чатр на слоне.
Властителя Хинда слыхали наказ,
Исполнили все, чего ждали от нас.
О сроках условясь с твоим мудрецом,
Мы дух наш украсили знанья венцом.
Немало мобед, разуменьем благой,
Изыскивал, справился с вашей игрой.
И ныне в Каннудж отправляется он
К высокому Хинда радже снаряжен.
Везет он верблюжьих две тысячи нош,
В них дружеский памятный дар обретешь.
Мы нарды кладем вместо шахмат твоих,
Желали бы силой помериться в них.
Найдешь, знать, брахманов, чей разум благой,
Чье знанье управится с нашей игрой…».
Кстати, шатрандж (чатранг) - это раннесредневековая форма шахмат, а «Каннудж» – это, очевидно, чуть искаженное «Каннаудж», город в Уттар-Прадеш, на берегу Ганга, который в своё время был столицей империи Гурджара-Пратихара (VI-XI), возникшей на обломках империи Гуптов. Если повезет, о ней я расскажу позже.
(Миниатюра XV века, изображающая игры в шатрандж и нарды)
И я такое не планировала, но вынуждена признаться, что, помимо самого начала, в "Сказании об Ануширване" меня больше всего заинтересовал последний отрывок, где повествуется о некоем исламском правителе (комментаторы выделили две версии, кто это мог быть), который прошёл путь от ненависти до любви к почившему легендарному шахиншаху (да-да, речь о Хосрове), и дошёл до того, что решил посетить его гробницу.
«…Три дня с ним обращались как с гостем. На день четвертый Мамун призвал его к себе и сказал: «Эй, старец, в "(Книге) владык Ирана" я прочел, что гробница Справедливого царя расположена на горе. Хочу знать, где находится эта гора». Старец, поклонившись, сказал: «О повелитель верующих! Ты спросил про очень удивительные вещи. Знай же, что этот старец и есть служитель при той гробнице. Должность пира при ней у нас (в семье) наследственная, от поколения к поколению. И никто, кроме нас, в эту гробницу попасть не может. Обычай таков, что, если кто-то другой осмелится туда проникнуть, он будет поражен огнем и там погибнет. Но, о повелитель верующих, в "Книге (деяний) справедливого царя Ануширвана" написано: "Придет поклониться мне падишах из арабских падишахов, связанный родством с Пророком, который должен появиться". Я увидел знак, что тот падишах – только ты».
Мамуну эта речь очень понравилась. Он стал расспрашивать о политике и обычаях Ануширвана, а тот старец отвечал на вопросы. (Далее) Мамун спросил: «А теперь скажи, как следует идти к той гробнице, какой дорогой?» Старец ответил: «Отсюда до той горы – пять фарсангов, на самой же горе есть ущелье в двенадцать фарсангов. При входе в ущелье находится скала из гранита высотой в семь фарсангов. Ее венчает холм высотой в 300 гязов. Усыпальница расположена на вершине того холма. Погребальная камера (помещение) сложена из гранита, пол отделан серебром, а свод - золотом; в него вставлены старинные жемчуга, так что свод напоминает небо в звездах. Внутри (помещения) установлено ложе из жемчуга. На том ложе упокоился Справедливый царь, накрытый одеждами в жемчугах, златотканным покрывалом. У его изголовья положена золотая корона с вшитыми в нее драгоценными каменьями. На его подушке лежит дастар из (храма) Адар Гушасб. Самое тело настолько искусно обработали лекарствами, что, говорят, оно никогда не испортится и не потеряет вида. И еще сказано, что дастар никто, кроме Бога Всевышнего, не сможет оценить, потому что огонь его не сожжет и земля не сгноит. Никогда ни от чего он погибнуть не сможет, кроме как от кислого уксуса. Когда на него прольют уксус, он погибнет». (Далее старец) сказал: «Путь к той горе проходит по горным тропам (через перевал?), и тот путь разрушили».
Мамун распорядился, чтобы привели рабочих и восстановили мосты. Мамун, Хусейн Сахл и Ахмад Халид сидели каждый на (носилках, которые несли) рабы, а иранский старец стал впереди. Мамун остановился, обутый в парчовые туфли, и взял с собой двадцать манов молотой кайсурской камфоры.
День и ночь они были в пути, пока не прибыли на то место. Когда были уже недалеко от гробницы, Мамун спешился и сказал: «Негоже, увидев место упокоения Справедливого царя, оставаться верхом». Подойдя ко входу в гробницу, они взялись за ручку двери, чтобы ее открыть, как дверь открылась сама. И вот Мамун, Хасан Сахл, Ахмад Халид и иранский старец оказались внутри гробницы. Когда взгляд Мамуна упал на лицо Ануширвана, сердце его объял ужас…».
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Скажу честно, пока читала именно приведенный отрывок, всё гадала – случится ли вотэтоповорот, и прольют ли на тело Хосрова «кислый уксус»)) В остальном, должна признать, саспенса и движухи в этом маленьком произведении практически нет. Зато есть интересные мысли, над которыми мне было и в наше время с высоты своего жизненного опыта занятно поразмыслить. Кроме того, там есть и отсылки на некоторые исторические события времен Хосрова Ануширвана.
В общем на вау-эффект рассчитывать не стоит, но ознакомиться я бы всё-таки рекомендовала, тем более что читать там немного. Больше ничего не могу добавить, а то придется заспойлерить то, что я спойлерить не хотела.
Если пост понравился, обязательно ставьте лайк, жмите на "жду новый пост", подписывайтесь, если ещё не подписались, а если подписались, то обязательно нажмите на колокольчик на моей странице (иначе алгоритмы могут не показать вам мои новые посты), и при желании пишите комментарии. Кроме того, всё ещё не завершен сбор на редкие книги, чтобы максимально полно раскрыть историю VI века. Благодаря неравнодушному подписчику мне удалось добыть книгу "Империи шёлка" и создать пост о Тюркском каганате, но пост о принцессе Пхёнган и истории ранней Кореи на примере книги Чхве Сагю всё ещё ждёт своего спонсора, и им можете стать именно вы.
Прежде всего хочу поблагодарить за донат спонсора сегодняшнего поста – человека под ником @user5329899. Огромное спасибо! Без вас этой заметки бы не было!
Ну а теперь к делу – у нас уникальная возможность на примере конкретного произведения поговорить о поистине огромных и значимых государствах раннесредневековой Средней Азии, по степям которой спустя всего семьсот лет проносились монгольские орды Чингизидов. И каганаты жужаней и тюрков, о которых я поведаю сегодня, были, можно сказать, пробой пера для будущих монгольских завоеваний. Читать историческую часть поста, напоминаю, не обязательно (можно сразу переходить к следующему разделу), но полезно.
(На заднем фоне нечто, поразительно напоминающее каменных идолов (каменные бабы) кочевых народов, в частности на Алтае, в Казахстане, Монголии и на юге Сибири, в том числе тюрков)
Про жужаней я уже заикалась (тут: История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»). О них известно, что они были кочевниками, а потому умелыми наездниками и охотниками, считали себя родичами вэйцев, говорили на сяньбийском языке, придерживались тенгрианства, шаманских традиций, но были среди них и буддисты, возможно у них была своя письменность, но от неё ничего не осталось, а их столица, если верить китайским хроникам, находилась в Мумочэне, про который теперь никто не может сказать, где точно он находился, но, вероятно, где-то в Монголии.
Вообще основателем государства жужаней считают жившего на рубеже III-IV веков н.э. Мугулюя из рода Юйцзюлюй, но первым каганом стал его потомок – Шэлунь под тронным именем Цюдоуфа-кэхань (402-410), который власть в свои руки заполучил ещё в 394-м году. О нём писали, что как человек он был тем ещё чудаком на букву «м», но при этом ловко умел управляться с тем, что имел, чтобы из этого сделать ещё больше. Он реформировал армию жужаней (организовав отряды в сотни и тысячи, изменив порядки службы и раздавая деревянные таблички для учета количества воинов), покорил земли всех, кто оказался слабее, заключил союз с Поздней Цинь (384-417), разместил свою ставку на реке Жоло (предположительно, это одна из рек в Монголии, и, возможно, где-то там и возник Мумочэн) и, собственно, основал каганат. А ещё доматывался до Северной Вэй, правда не очень успешно, и после одной ответочки умер в пути домой, а его место занял брат – Хулюй (410-414).
Хулюй урок усвоил и предпочитал захватывать другие кочевые племена, вроде енисейских киргизов, а когда от него встали и ушли к вэйцам некоторые роды со своими людьми, вообще вынужден был вести себя паинькой и ни с кем какое-то время не воевать. Закончилось тем, что его свергли в результате интриг, и ему пришлось бежать в Северную Янь, на его место ненадолго поставили некого Булучжэня, а после убийства того новым каганом стал Датань (414-429), который опять начал бычить на Северную Вэй. Но тогдашний её правитель Тоба Сы (409-423) так их встретил, что до его смерти жужани к вэйцам больше не лезли. А потом, когда полезли, снова огребли. Датань очень расстроился и умер (ну или так посчитали вэйцы, на чьи хроники приходится опираться, когда речь заходит о жужанях).
Его дело продолжил сын Ути (429-444). Про то, как он пытался сначала дружить с правителем Северной Вэй Тоба Тао (и даже отдал ему в наложницы свою сестру), а потом воевать, я уже в прошлый раз упомянула. У его сына Тухэчжэня (444-464) всё было ещё хуже, так что там и рассказывать не о чем, а про неудачные походы Юйчэна (464-485) я тоже упомянула в прошлый раз. Юйчэн, правда, был ещё настолько дерзкий, что просил в жены вэйскую принцессу, но ему, похоже, вежливо дали понять, что не по Сеньке шапка.
(Могучий воин Северной Вэй. Фреска в гробнице Датун)
Набеги продолжил Доулунь (485-492), хотя лучше бы он своими родными степями занимался, где участились междуусобицы. Он ещё не знал, но его каганату оставалось существовать всего-ничего. Немудрое правление привело к его убийству, чтобы новым каганом смог стать его старший родич Нагай (492-506), который сам к власти не стремился, но надо так надо.
Увы для них, но на внуках Нагая история Жужаньского каганата и завершилась. Его сын Футу, (506-508) пытаясь завоевать расположение вэйского императора, погиб в войне против Мивоту, правителя кочевников-гаоцзюй, и вместо него каганом стал его сын Чоуну (508-520), который отомстил за отца и покорил гаоцзюй, а Мивоту взял в плен и умертвил. У них там вообще были высокие отношения, если верить Л.Н. Гумилёву – Мивоту скальп (или всю голову) кагана Футу отправил вэйскому полководцу по имени Мэн Вэй, а из черепа самого Мивоту жужани потом сделали чашу и даже лаком покрыли, те ещё эстеты оказались, короче. Хотя, конечно, вполне вероятно, что это просто легенды, но всё равно впечатляет.
Иронично тут то, что потом Чоуну повёлся на трюки шаманки по имени Доухунь Дивань (не путать с диваном)), которая просто очень захотела подвинуть его законную жену и стать ханшей, и так увлёкся сначала ею, а потом своими семейными разборками, что, когда гаоцзюй восстали и напали, оказался к такому раскладу совершенно не готов, потерпел позорное поражение и был за свои многочисленные проколы убит князьями, которых задрала его эта сантабарбара... и немного его законная жена, которая их подначила.
А на его месте оказался его брат и ещё больший неудачник – Анагуй (520-552). Почему ещё больший? Да потому что управлять умел своими огромными владениями ещё хуже, чем его предшественники – сначала у него телеуты восстали, их восстание подавили (или скорее успокоили) тюркюты, которые платили жужаням дань железом (и, о сюрприз, нормально так могли упаковать свою армию), а, когда тюркютский правитель, Ашина Бумын, который до того неожиданно и неприятно для своего сюзерена задружился с западновэйским императором Вэнь-ди (534-551), с коварным умыслом попросил в жёны жужаньскую принцессу, Анагуй не придумал ничего лучше, чем, желая показать, кто в доме хозяин, послать карателей к тюркам…и обосрался. Тюрки не только отбили атаку, но и вскоре разнесли нафиг весь Жужаньский каганат, оставив его в одних лишь исторических хрониках. Сам Анагуй покончил с собой, а остатки жужаней бежали куда подальше. Были у них потом ещё другие каганы, но уже без особой власти, да и те совсем сдулись к 554-му году.
(Тюркский каганат в 554-м году н.э.)
Так на международную арену вышло новое огромное государство – Тюркский каганат (552-603). Об этом государстве ныне известно, что тюркюты были не менее умелыми воинами и наездниками, чем жужани, активно в бою применяли луки, копья и коляще-рубящее оружие, их экономика опиралась на скотоводство и охоту, причем разводили преимущественно овец и лошадей, многие из них были тенгрианцами, а литературным языком был орхоно-енисейский язык. Но вместе с тем чем больше земель и народов тюркюты присоединяли к своим владениям, тем больше в каганате становилось разнообразия по всем фронтам – среди народов выделялись теле, кидани, усуни, кыргызы, согдийцы, хазары, булгары и многие другие, представители которых говорили на своих языках и были разнообразны по религиозной принадлежности, среди них были и зороастрийцы, и манихейцы, и несторианцы, и буддисты, и шаманисты. Для торговли, похоже, использовались согдийские деньги.
Единый Тюркский каганат просуществовал в своих огромных границах недолго, но смотрелся на карте внушительно и шороху навел немалого. Бумын умер в том же 552-м году, так что его дела завершали уже брат, Истеми (552-576) на роли ябгу (аналог вице-короля у тюрков) и сын – Кара Иссык хан (552-553), который, правда, правил недолго и умер загадочно. Его сын был отстранен от власти, и каганом стал его младший брат Мукан-хан (553-572), который и завершил окончательное покорение жужаней и дособирал их бывшие земли в собственное новое государство.
Именно при нём Тюркский каганат расширил свои границы от Жёлтого до Волги (а потом тюрки и до Чёрного моря добрались), став крупнейшей империей из всех существовавших до того. Ещё он разделил страну на четыре удела (в 576 их стало уже восемь) и постановил, что власть должна передаваться не от отца к сыну, а от старшего брата к младшему, пока братья не кончатся, а потом от дяди – к старшему племяннику (дожидаясь своей очереди на титул кагана, будущие правители управляли уделами, и эта система получила название удельно-лествичной). Так что не удивительно, что после Мукана правил ещё один сын Бумына – Татпар-каган (572-581). Правда потом всё пошло в этом порядке по одному месту, но об этом как-нибудь в другой раз.
(Вон там по центру Бугутская стела VI века на черепахе, по китайским традициям, а на стеле надпись на орхоно-енисейском языке. А здание - монастырь в г. Цэцэрлэг в Монголии)
Мукан-хан любил войну, поэтому прихватывал всё, что плохо лежит, и даже воевал с Северной Ци (550-577). К слову, к тому моменту Северная Вэй уже успела расколоться на Восточную Вэй (534-550) и Западную Вэй (535-556), а потом первую в результате узурпации власти Вэнь Сюань-ди (550-559) сменила как раз Северная Ци, а вторую – Северная Чжоу (557-581). Землями на юге в это время управляла Чэнь (557-589), последняя из Южных династий, а по центру сиротливо примостилась маленькая Поздняя Лян (555-587).
При её размерах Лян только и делала, что становилась вассалами более крупных соседей, у Чэнь там были свои погремушки, и им долгое время тоже было не до большой политики, а вот Северная Ци и Северная Чжоу разыгрались вовсю, пытаясь уничтожить друг друга, и…вмешали в свои разборки тюрков. Северная Чжоу даже щедро одаривала тюрков шёлком, чтобы те помогли ей разделаться с соседом. В конце концов, совместными усилиями им это удалось. Правда, после этого Татпар-каган вдруг решил, что теперь Северная Чжоу может заинтересоваться его собственными землями и стал играть против бывшего «друга». Чем закончилось, расскажу в следующий раз. Но факт, что тюрки своё не упускали.
Столицей каганата стал Суяб (он же Ордукент, это предположительно территории близ современного Ак-Бешим в Кыргызстане), который был частью маршрута Великого шёлкового пути. Это название города иранского происхождения, потому что там тусило много согдийцев. И, кстати, о них. Согдиана ещё в древности была очень развитым регионом, и к раннему средневековью там цвели и пахли такие жемчужины как Афрасиаб (Самарканд), Бухара, Чач (Ташкент), Кеш (Шахрисабз), Худжанд, Истаравшан и Пенджикент.
(Изображение из Афрасиаба, города, который располагался на территории нынешнего Самарканда)
Согдийцы были иранским народом, говорившем на согдийском языке (позже одном из официальных в Тюркском каганате), по большей части исповедовавшим зороастризм (а некоторые манихейство, несторианское христианство или даже буддизм) и своё богатство и великолепие сколотили благодаря торговле. Российский востоковед В.В. Бартольд даже назвал их «финикийцами Центральной Азии», они не сидели на месте, а активно ещё перемещались в другие страны, от Ирана до Китая, а, может, бывали и дальше. Именно на них и их полунезависимых городах-государствах во многом держалась экономика разросшегося Тюркского каганата. Через Самарканд из Кашгара в Мерв проходил Великий Шёлковый путь, отчего город (по сути, столица Согдианы) стал крупнейшим торговым и культурным центром Средней Азии. И…при этом постоянно оказывался под властью кого-нибудь менее миролюбивого – сначала Сасанидов, хионитов и кидаритов, а после эфталитов, о которых я уже тоже как-то упоминала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 87. «Маздак» и «Шахнаме»).
Эфталиты, как я уже говорила, владели обширными землями на территориях нынешних Афганистана, Пакистана и частично Индии, занимали некоторые иранские территории, и у них в подчинении были Согдиана (нынешние Узбекистан и Таджикистан), Хорезм (нынешняя Туркмения) и до определенного момента, пока его не забрали Сасаниды, Тохаристан (север Афганистана, юг Узбекистана и Таджикистана). В некоторые времена их владения были и ещё шире. Эфталитский царь Торамана (493-515) покорил Малву в Индии, и ему наследовал его сын Михиракула (515-530). И вот он-то свёл на нет индийские завоевания своего отца, причем потерпел поражения и от правителя Малвы, и от поздних Гуптов, потом бежал в Кашмир и там вроде как и умер от болезни.
Новым правителем индийской части эфталитского государства стал Праварасена (530-590), а Кабулистана и Кашмира – Торамана II (530-577), его брат или племянник. Праварасена был крутой, вмешивался в дела других индийских царств, добил Гуптов и долго продержался на своём месте. А вот его предполагаемый сын Гокарна (он же Юдхиштхира I) тем же похвастаться не мог – во-первых, он заделался в шиваисты, а, во-вторых, при нём начался упадок эфталитов в регионе. После Гокарны правили его сын Нарендрадитья и внук Юдхиштхира II, на котором и закончилась власть эфталитов в Индии.
С эфталитами в Центральной Азии всё случилось ещё раньше. Ими в середине VI века предположительно стал править царь Готфар (в каком родстве он был с обоими Тораманами и Праварасеной – хз, но, судя по всему, единое царство поделили минимум на три части, либо одна из них откололась от прочих). Под его властью оказалась Согдиана, и он имел неосторожность выбесить не только согдийцев, но и тюрков с иранцами, особенно, когда его люди напали на послов и торговый караван. Закончилось тем, что тюркюты объединились с Сасанидами (причем их союз был скреплен браком Хосрова Ануширвана и тюркской принцессы, дочери ябгу Истеми) и обрушились со своими войсками на Готфара, что вылилось в поражение эфталитов в битве под Бухарой в 560-м году. После этого Готфар бежал, а на его место поставили Фаганиша, потомка того самого царя эфталитов Хушнаваза. Это стало концом эфталитского государства в том регионе – оно распалось на множество мелких княжеств, а те в свою очередь оказались в зависимости либо от Эраншахра (Персии), либо от Тюркского каганата.
Отношения между Сасанидами и родом Ашина, несмотря на все обстоятельства, вскоре испортились и вылились в войну 588-589 годов. Потому что, во-первых, тюркюты заигрывали с Византией, а, во-вторых, Великий шёлковый путь оказался слишком узок, чтобы на нем могли нажиться все и сразу. И вот об этом-то во многом сегодняшняя история, изложенная в романе
«Империи шёлка» А.А. Хакимова
Время действия: VI в. н.э., ок. 540-560-х гг. н.э.
Место действия: Западная Вэй (современный Китай), Жужаньский каганат (современная Монголия), государство эфталитов, Тюркский каганат, в т.ч. Согдиана (территории современных Киргизии, Монголии, Узбекистана).
Интересное из истории создания:
Акбар Абдуллаевич Хакимов (р. 1949) – советский и узбекский писатель и исследователь, посвятивший всю свою взрослую жизнь искусствоведению. Родился он в Термезе, а позже учился в Ташкентском театрально-художественном институте им. А.Н. Островского, который окончил в 1972-м году, но при этом уже с 1969-го он работал старшим лаборантом в Институте искусствознания АН Узбекской ССР, а, получив высшее образование, стал полноценным научным сотрудником, причем с 1982-1992 был заведующим отделом. В настоящее время занимает должность заведующего отделом изобразительного и декоративно-прикладного искусства Института искусствознания АН Узбекистана, имеет научную степень доктора и искусствоведения и учёную степень профессора.
Как не трудно догадаться, главным предметом его научного интереса было искусство народов Средней Азии, и ему были посвящены самые известные работы А.А. Хакимова. Роман «Империи шёлка», презентованный в ноябре 2021-го года, на данный момент его единственный исторический роман, и нет ничего удивительного в том, что там всё крутится вокруг великолепных шёлковых тканей и секрета их изготовления.
Издателем этой книги выступил Издательский дом Dinara&Co, иллюстратором стал известный узбекский художник С. Джаббаров, научным консультантом академик Академии наук Респ. Узбекистан Э.В. Ртвеладзе, а первый тираж книги был напечатан в Стамбуле типографией Mega Basim с использованием новейших технологий, современных материалов книгопечатания, японской пухлой бумаги и ручного переплета.
О чём:
Я не зря так подробно рассказала о том, что делалось в середине VI века в Средней Азии и на Дальнем Востоке, потому что замысел А. Хакимова был поистине грандиозен, ибо он географически охватил не только упомянутые страны, но и Византию, и переплел судьбы отдельных людей и целых народов в причудливый узор.
И началось всё с того, что по просьбе (а, по сути, завуалированному приказу) согдийского правителя Спандата его родич Сарак отправился в Западную Вэй, чтобы при помощи своих связей выведать там секреты изготовления шёлка, выкрасть коконы шелкопрядов и наладить производство шёлка в собственной стране, ведь шёлк – это деньги, а деньги – это сила и процветание. Задуманное Сараку удалось, но непомерно высокой ценой.
А спустя какое-то время после этого наметился очередной передел власти и поистине переломный момент в истории – давно зревшее недовольство тюрков и других народов и племен правлением жужаней привело к тому, что амбициозный правитель тюркютов Ашина Бумын решил спровоцировать кагана Анахуаня (Анагуя), чтобы к борьбе его народа позже присоединились другие, и для этого придумал хитроумный ход. Не прошло и года, как Жужаньский каганат пал и уступил своё место Тюркскому каганату, который завладел и Согдом, причем, благодаря брачным союзам, брат Бумына Истеми стал другом и союзником Спандата. И да, он тоже знал цену шёлку.
(Это в уменьшенном виде картина «Женщины, изготавливающие шёлк»китайского художника XII века Хуэй-цзуна, но изображены на ней явно женщины эпохи Тан, начавшейся всего через примерно 60 лет после описанных событий)
Отрывок:
«…Как дорог шёлк, как приятен на ощупь, но где шёлк, там и золото, там и богатство, и роскошь, но там же и смерть, там и горе.
– Говори, Бумын, я слушаю с большим вниманием, ты послушный и смелый полководец, твои воины, подобно вашим предкам – смелым волкам, неустанно рыщут по степи в поисках добычи...
– Великий хан, совет наших старейшин решил для укрепления нашего с тобой союза, как знак признания заслуг твоих подданных, просить тебя отдать за меня твою дочь Гульсанам, застыл предводитель тюрков Бумын в позе покорного слуги.
В шатре воцарилась тишина, были слышны лишь далекие звуки ржущих кобылиц. Вдруг безмятежно возлежащий хан в один миг вскакивает на ноги - его гневу нет предела, пунцовое лицо исказили злоба и презрение.
– Не ослышался ли я, не во сне ли вижу все это? Ты кем себя возомнил, низкородный кузнец? - Анахуань не мог остановиться в своем гневе. – Ваш род всю жизнь работал на нас. Твои предки, как рабы, стуча с утра до вечера по наковальне, выделывали для нас мечи, доспехи. И сейчас ты потел бы возле печи, раздувая сапогами огонь, если бы я не вытащил тебя в просторы степей, если бы я не сделал из тебя настоящего воина!
Просьба Бумына, обычная для такого рода отношений, вывела жужаньского хана из себя. Не происхождение Бумына беспокоило Анахуаня, отдал бы он свою дочь предводителю тюрков, но боится, что получит Бумын доступ к власти ханской и опрокинет Анахуаня. Сядет он на его место. Слишком уж честолюбив и удачлив этот тюрок. Но сказать он это вслух не мог, и обвинение в низком происхождении – единственная зацепка в том, чтобы отказать Бумыну.
Вдруг Анахуань поменялся в лице. Появилась зловещая улыбка.
– Хотя подожди, я нашел тебе невесту. Слушай, кузнец, ты женишься на дочери этого портного нет надобности спрашивать разрешения у ее отца. Видишь, как мудро я поступил, убив его. Теперь ты можешь не спрашивать разрешения ее отца. Ха-ха-ха-ха! – Анахуань швырнул бокал в сторону опешившего от такого ответа Бумына. Этим жестом жужаньский хан переступил порог дозволенного даже для хана.
С предводителями подчиненных племен и объединений так не разговаривают. А тем более с вождем такого сильного и многочисленного войска, как тюрки. Излишне выпитая рисовая водка сделала свое дело, и он уже не мог сдерживать себя.
Кровь портного испачкала полы халата ябгу Бумына и попала на его железные доспехи, выкованные его собственными руками. Не та эта кровь, которая должна окрашивать доспехи тюркского воина, потомка божественной волчицы. На них должна быть только свежая кровь воина, зарубленного мечом тюрка, а не остывшая мутная красная жидкость безобидного портного. Не на доспехи она попала, а ударила в голову и сердце Бумына. Он поражен таким приемом. Анахуань оскорбил не только его лично, но и весь его род. 3а себя он мог его простить, но за оскорбление рода тюрки не прощают. И не важно, воин он или охотник, кузнец или пастух. Это святое. Каждый тюрок помнит предков до девятого колена, память - это хребет племени, простишь оскорбление этой памяти, и сломается хребет.
Бумын ожидал, что получит отказ, но не думал, что это будет в такой оскорбительной для него форме. Суровы тюрки, молчаливы и с достоинством принимают удары судьбы. Едкий смех Анахуаня кинжалом вонзился в сердце Бумына, кровь ударила ему в голову, он с трудом сдерживал себя. Но понимал: если гневом ответит на злобную выходку хана, то пострадает не только он. Если его схватят и казнят, то жужани вырежут весь его род. Он не может себе этого позволить. Пока не может. Надо выждать, набраться терпения. Как говорят мудрые китайцы: «Если долго сидеть у реки, то можно увидеть проплывающий мимо труп своего врага». Посидим на берегу реки.
– О, великий хан, –произносит Бумын, еле сдерживая лавину гнева. Прости своего глупого слугу. Нет мне прощения. Я совершил безумный поступок. Мне до тебя, как весенней траве до седых вершин Тибета, – трудно давалась ему роль послушного подчиненного, но он терпел ради блага своего племени.
Смягчился Анахуань, услышав эту покорную речь. Втайне он надеялся, что этот тюрок разгорячится и устроит скандал, тогда хан позовет свою стражу, и растянут тело Бумына тугими канатами кобылицы, и разорвут на части дерзкого простолюдина. А род тюрков тайно ночью вырежут отряды специально подготовленных для таких дел воинов-жужаней. Не нравится Анахуаню, как ведет себя в последнее время Бумын. Слишком независимо и самоуверенно звучат его речи, подозрительно спокоен, когда должен справедливо возмущаться. Возомнил себя настоящим ханом этот кузнец Бумын, одевший на себя латы воина. Ладно, пусть возвращается с миром, не буду портить себе пиршество, подумал старый Анахуань.
Вскочил на коня Бумын, махнул рукой своей охране, поскакали они в родной стан за своим полководцем. Не знают они, что сейчас творится в сердце храброго воина. И благо они молчаливы подобно ему самому, а спросит из них кто, невзначай нарушив правило степей не говорить раньше старшего, то лишится головы. Таковы строгие законы жизни степных кочевников. Этому их научила безжалостная и суровая природа степей – засуха, холода, зной, голод, смерть. Бог Тенгри проверяет свой народ на крепость духа.
«Тюрки – свободные дети неба и степей. Как посмел этот жирный боров унизить наш великий род?! Не будь нас, в чем бы воевали вы, грязные жужани?» – не мог успокоиться Бумын.
Словно стоит перед ним пьяный Анахуань, и говорит ему в лицо накипевшую правду будущий хан тюрков.
«Разве не мы подарили миру оседланных коней с уздечками, стременами, подковами?! Разве не мы создали тонкие легкие и прочные металлические доспехи, которые защищают ваши пропотевшие жирные тела от стрел и острых копий? Наши доспехи, наше оружие обеспечило успех великого Китая, и они признают это. Ведь все всадники – от Восточной до Западной империи – теперь не в просторных платьях, как раньше, а надевают придуманные тюрками кожаные штаны – удобные и легкие при езде. Мы, тюрки, создали кривые мечи и большие казаны для воинской пищи. Как посмел ты назвать нас низкородными? Все обитатели степей уважают тюркских кузнецов и седельщиков, ювелиров и шорников. Поплатишься жизнью своей и близких твоих, исчадие ада, Анахуань! Берегись, грязный и похотливый жужаньский кабан, разорву тебя на части. Клянусь священной волчицей, родившей от безрукого и безногого мальчика предка наших 10 племен! Вождем нашим первым, великим Ашином клянусь захлебнешься ты в своей поганой крови!..».
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле у меня были очень высокие ожидания относительно этой книги, и потому по итогу противоречивые чувства по поводу того, что я нашла в реальности. Прежде всего, должна отметить, что это реально очень красиво и во всех смыслах приятно оформленная книга в твёрдой обложке, яркая и гладкая, с пришитой закладкой, в ней небольшие главы, которые удобно читать, и довольно крупный шрифт. Но вместе с тем приходится признать, что корректор поначалу старался, а потом устал и сдулся – местами встречаются опечатки. И да, на систему Палладия местами положили, что мне лично зверски резало глаза.
Что касается самого содержания, то язык изложения у А. Хакимова характерен для многих советских авторов и выглядит узнаваемо. Это могла бы быть типичная книга для школьников и юношества…если бы местами автор не жестил) Я после прочтения первой главы сидела вот с таким видом – О_о. В чём-то его книга напомнила мне произведение О. Гурьян о временах Цинь, хотя, должна признать, что у А. Хакимова это вышло менее органично, у него истории о жестокостях жужаней соседствуют с простотой и порой даже наивностью не только сюжета и персонажей, но и как будто самого мира, деля его на чёрное и белое.
Жужани, владеющие Согдом и другими землями – все сплошь злые и кровожадные, а их каган – изверг и тиран, делающие то же самое тюрки – хорошие, а их правители – мудрые и благородные) Не, ну как бы окей, но вообще я такое не люблю. Хотя, справедливости ради, должна признать, что автор этим не злоупотреблял, и старался на самом деле показать, что в каждой стране и в каждом народе есть разные люди, и хорошие, и плохие, и умные, и глупые, и подлые, и благородные. И ещё я не помню у него откровенно тупых персов, творящих алогичную дичь сплошь и рядом, что подкупает. Некоторые персонажи у меня реально вызывали симпатию, например, китайская принцесса.
Начиналось это чтиво довольно свежо и затягивающе, вообще книга так-то легко читается, но чем дальше, тем больше вопросов и сомнительных решений. С историзмом там местами всё настолько плохо, что я в какой-то момент перестала пытаться точно определить годы, в которые всё это дело происходило, и прикинула очень приблизительно, потому что хронология событий нарушена, правители, которые давно бы уже должны были покоиться в своих гробницах, всё ещё правили, и у них исчезали наследники, которые должны бы быть, и появлялись, которых не было, и всё в таком духе. А уж фантазии про события в Византии из последних глав – это уже вообще за гранью. Но забавно)
Впрочем, автор честно предупредил, что за историзмом не сюда, и, если за этим не гнаться, то сюжет простой, ничего особо оригинального в нём нет, но совсем безынтересным его тоже не назовешь, и мне нравится, как Хакимов сплёл одно с другим. И то, как попытался охватить так много одной книгой – мне тоже импонирует, хотя на конкретные географические названия он был скуповат. Даже, что столицей Согда обозначен Самарканд, до середины было не очевидно. И да, кто-то в отзывах писал, что в книге есть свой особый восточный вайб, но, к сожалению, я его там не заметила. Да, есть любопытные культурные детали, но прям вайба нет. Вот, когда я читала «Золотое пламя» Фаста, я прям ощутила дух Индии эпохи Гуптов, а тут – нет. И очень жаль, потому что Согдиана – это особое место, где с древних времен создавалось огромное количество поистине красивых вещей, красивых зданий, красивых традиций, красивых стихов, музыки, песен и многого другого. И я уверена, что в VI веке тоже.
В общем, эта книга однозначно скрасила дни и вечера, когда я больная лежала в постели и не могла доползти до компа, я в дичайшем восторге от того, что кто-то вообще написал на русском языке о Жужаньском и Тюркском каганатах, о Согдиане, мне понравилось, как автор пишет о любви и эротизме, но вау-эффекта этот роман на меня не произвел. Найти книгу сложно, но можно, а вот нужно ли – тут уж каждый сам решит. Лично я о том, что её добыла, не жалею, она украсила мою домашнюю библиотеку и мне по-прежнему нравится её трогать и перелистывать)
Если пост понравился, обязательно ставьте лайк, жмите на "жду новый пост", подписывайтесь, если ещё не подписались, и при желании пишите комментарии.
