Небольшой по объёму стишок, который вы прочитаете ниже, наверняка кого-то заставит вздрогнуть от ужаса, а какого-нибудь пикабушника, которому не знакомо имя Кондратия Рылеева, тупо рассмешит. Ведь если показать его текст современному молодому читателю, не уточняя контекста написания, то можно подумать, будто перед нами страшилка про маньяка.

Кузнец-маньяк, видимо, по имени Слава, выходит на охоту, вынашивая далеко идущие планы! Ну чем не пародия на классический триллер?!

На самом деле здесь нет ничего смешного. Стихотворение было создано одним из декабристских вождей – Кондратием Рылеевым при некотором содействии Бестужева, для агитационных целей – этим, кстати, и объясняется стилизация под русскую народную песню.

Расчёт, правда, не оправдался – фольклорного хита не получилось. В народ ушла другая, более лиричная рылеевская вещь – «Не слышно шума городского…», в которой некоторые не очень понятные неграмотным крестьянам слова были заменены на более подходящие.

История же про кузнеца полюбилась только революционерам-радикалам следующего поколения – тем, что могли, метнув бомбу в ненавистного жандарма, попутно разорвать в клочки ещё человек двадцать случайных прохожих и не испытывать потом никаких угрызений совести.

200 лет назад произошло восстание декабристов, ставшее весьма неоднозначным событием не только русской политической, но и культурной истории. Большинство из нас лучше всего знает обо всём, что случилось в Петербурге на Сенатской площади 14 декабря 1825 года из знаменитого фильма В. Мотыля «Звезда пленительного счастья», из исторических романов, типа «Первенцев свободы» Ольги Форш или «Северного сияния» Мари Марич, наконец, из поэмы Н. А. Некрасова «Русские женщины», воспевшей самоотверженность декабристских жён.

То есть это была романтизированная версия событий, согласно которой восставшие рисовались настоящими героями, святыми, спасителями Отечества. Недаром же впоследствии с декабристами принято было сравнивать любого, посмевшего высказать своё несогласие с официальной политикой государства – от диссидентов, протестовавших на Красной площади против подавления «Пражской весны» до членов ГКЧП, пытавшихся остановить горбачёвскую перестройку.

Однако возможен ведь и прямо противоположный взгляд на те же самые события. Достаточно сказать, что по весьма приблизительным подсчётам в результате боя на Сенатской погибло около двухсот человек, большинство из которых составляли рядовые солдаты, пришедшие туда не по своей воле, а также мирные жители, включая женщин и детей.

Восстание не только потерпело поражение, но и спровоцировало затяжную политическую реакцию, продолжавшуюся несколько десятилетий, вплоть до кончины Николая I. Потрясение, пережитое обществом, сказалось не лучшим образом на его морали, и исключением не стали даже самые прогрессивно мыслящие его представители.

Наконец, обращение к программным документам тайных обществ, готовивших государственный переворот, может навести на мысль, что в случае их победы воцарилась бы диктатура пострашнее якобинской. Хотя в реальность их победы верится слабо.

А как, пикабушники дорогие, видятся декабристы вам? Кто они – идеалисты, не ведавшие, что творили, маньяки-безумцы, расчетливые политики, думавшие только о захвате власти? И могли ли вообще принести родной стране счастье люди, писавшие вот такие стихи?

Кондратий Рылеев
Уж как шел кузнец
Уж как шел кузнец
Да из кузницы.
Слава!
Нес кузнец
Три ножа.
Слава!
Первый нож
На бояр, на вельмож.
Слава!
Второй нож
На попов, на святош.
Слава!
А молитву сотворя,
Третий нож на царя.
Слава!

Автор публикации - член союза писателей Олег Гальченко

Источник публикации - литературное сообщество СоНеТ

История небольших сельских храмов всегда наполнена судьбами людей, их трудом, верой и драматическими поворотами времени. Одной из таких святынь была Церковь Казанской иконы Божией Матери в поселке Кассель Челябинской области, построенная в самом начале XX века. Сегодня от нее не осталось ни стен, ни куполов, но память о храме продолжает жить в архивных документах и воспоминаниях старожилов.

Церковь была возведена в 1903 году. Средства на строительство выделил один из самых состоятельных жителей Касселя - Алексей Васильевич Танаев. Он не только занимал видное положение в местном обществе, исполняя обязанности почетного судьи станицы, но и был отмечен государственными наградами, в том числе золотой нагрудной медалью «За усердие» на Станиславской ленте. Его вклад позволил начать строительство, которое стало значимым событием для всего поселка.

Храм освятили в честь Казанской иконы Божией Матери. Работы вел подрядчик А. Ишимов, однако его судьба сложилась трагически: не сумев расплатиться с долгами, он разорился.

Служение в храме нес церковный служитель Иван Архипов, который до самого закрытия церкви оставался верен своему делу. Однако репрессии 1930-х годов не пощадили и его: в 1930 году он был арестован, а в 1935-м - расстрелян.

В 1930 году храм, как и многие другие церкви в стране, был закрыт. Спустя несколько десятилетий, в период активного строительства сельской инфраструктуры, его судьба была окончательно решена. В 1954 году из материалов разобранной церкви построили Кассельский сельский клуб. Так камни, некогда служившие святыне, легли в основание нового культурного центра.

🔔 Подписывайтесь на наш проект "Медиа о нагайбаках | КМН РФ", чтобы узнать больше о прошлом, настоящем и будущем нагайбаков.

Мило представить, что это просто сувенирчик из каменного века, но нет: такие «Венеры» находят по всей Европе, и даже на территории России.

Для чего древние их вырезали — археологи до сих пор ломают копья. То ли символ плодородия, то ли талисман, то ли часть ритуалов, про которые мы уже никогда не узнаем. Но общие черты всегда одни и те же: женщина с сильными, преувеличенными формами, руки прижаты к груди или по бокам, лица нет, а вот головной убор — настоящий шедевр плетения. Были находки с беременными женщинами, и даже с изображением родов.

Та Венера, о которой говорю, — самая звёздная. Нашли её в 1908 году возле Виллендорфа случайно, прямо во время строительства железной дороги. И сразу стало ясно: это не «кто-то там сидел и ковырял камушек». Судя по пропорциям и технике, её сделал человек необычайно талантливый — почти как если бы Леонардо внезапно выпал в палеолит. Камень — известняк, исполнение — филигранное.

Интересно, что для людей того времени это, конечно, не было «искусством» в нашем смысле. Но по раскопкам видим: были рядовые мастера, были те, кто лепил просто, а были те, кому доверяли самое важное. И Венера Виллендорфская — из второй категории.

И вот теперь главный вопрос… Как думаете, сколько тысяч лет этой красотке? (Ответ спойлерить не буду — пусть читатели Пикабу погадают )

А если хочется больше таких историй об искусстве, культуре и странных находках прошлого — у меня в тг-канале как раз про это и пишу. Недавно рассказывала про гигантские статуи Будды в Бамиане. Там выходит больше постов и интересных фактов.

...Меня несколько лет назад поразило варварство немцев, которые при отступлении во Франции в 1917 году взорвали до основания башню Шато де Куси, построенный в XIII веке горделивыми баронами де Куси, — самый высокий донжон европейского средневековья, господствовавший на много миль над востоком Пикардии. Немцы взорвали донжон до фундамента и разрушили большую часть стен и башен замка, чтобы они не могли послужить высотными наблюдательными пунктами для французской артиллерии. Глядя на оставшиеся руины я какое-то время едва не плакал над этим варварством, а потом задумался вот о чем…

Я оплакивал культурный памятник. Но, разве донжон Куси был культурным памятником? Нет, он строился бароном Ангерраном III как инструмент господства, как своеобразный вызов, в том числе и власти французских королей. Людовик Святой расправился с этими притязаниями, бросив в тюрьму за самовольную казнь его младшего сына Ангеррана IV. То, что в XIX-XX веке такие башни и замки стали «культурными ценностями» — во многом плод их отчуждения от собственной природы, попытки подчинить их, лишить власти и вписать в координатную сетку модерна.

Древние замки, до того как стать уютными музеями, где во дворах танцуют прекрасные реконструкторши в средневековых одеяниях, а их суровые друзья готовы продать вам плащ, меч или ржаную ковригу с мёдом, были средоточием власти и насилия. Древние храмы, до того как превратиться в живые выставки фресок, витражей и архитектурных излишеств, были средоточием живой, горячей, фанатичной веры. Искусство, масштаб, культурное значение вложенные в них, были лишь инструментом для достижения главной политической или религиозной цели. И, в этом смысле, немцы поступили с замком в чем-то более уважительно (хотя по сути, конечно, глупо и бездушно) — они к нему отнеслись как к актуальному фортификационному сооружению, как к инструменту господства, а не как к отчужденному музеефицированному «элементу культуры».